Любое исследование этого вопроса дает одни и те же результаты: внешность помогает пробиться наверх. Нельзя не считать красивых людей более компетентными, более честными, более заслуживающими успеха, чем другие. Все это неправда, но тем не менее их внешность производит на нас именно такое впечатление.
Калли вас не ослепляет – ослепляет красота. Калли же позволяет вам видеть.
Теймера Лайонс:
Поэтому я смотрела на красивых парней в кампусе. Забавно было, странно, но забавно. Скажем, вчера была в кафетерии и увидела парня, который сидел за пару столиков от моего. Я не знала, как его зовут, но все оборачивалась на него посмотреть. Нельзя назвать ничего конкретного, просто его лицо казалось более заметным, чем все прочие. Оно словно напоминало магнит, а мои глаза – стрелки компаса, которые к нему тянутся.
И посмотрев на него какое-то время, я обнаружила, что так просто вообразить, будто он хороший человек! Я ничего о нем не знала, не могла даже слышать, о чем он говорит, но мне хотелось с ним познакомиться. Странно было, но определенно ничего плохого.
Из передачи «ОбразоНовости» по сети Американских колледжей:
Из последних известий об инициативной группе каллиагнозии Пемблтонского университета: редакция «ОбразоНовостей» получила доказательство, что агентство паблик-рилейшнз «Уайатт\Хейэс» заплатило четырем студентам Пемблтонского университета, чтобы они отговаривали своих однокурсников голосовать за проект, не регистрируя свое сотрудничество с агентством. Доказательства включают внутреннюю докладную записку «Уайатт\Хей-эс» с предложением рекрутировать «студентов красивой внешности и с высоким рейтингом популярности», а также расписки о выплатах агентства студентам Пемблтона.
Файлы были посланы «Воинами СемиоТех», группой культурной войны в эфире, уже взявшей на себя ответственность за многочисленные акты медиа-вандализма.
Когда по следам репортажа наши сотрудники связались с агентством, «УайатДХейзо осудило это вторжение в свои компьютерные системы.
Джефф Уинтроп:
Да, это правда, «УайатДХейэс» мне заплатило, но не купило меня, их сотрудники никогда не предписывали, что именно я должен говорить. Они только дали мне возможность больше времени уделять антикаллийной кампании, в которой я все равно принял бы участие, если бы мне не пришлось зарабатывать деньги репетиторством. Я всего лишь высказывал мои искренние убеждения: калли – плохая идея.
Пара человек в антикаллийной кампании попросили меня больше не говорить об этой проблеме публично, потому что, на их взгляд, сейчас я только наврежу. Мне жаль, что они так настроены, потому что это просто ad hominem[2]. Если вы считали мои аргументы логичными раньше, то и сейчас ничего не должно было измениться. Но я сознаю, что кое-кто не способен уловить таких различий, и я поступаю так, как лучше для дела.
Мария деСоуза:
Этим студентам действительно следовало бы открыто заявить о своих контактах с агентством: у каждого из нас есть знакомые, которые душу готовы продать ради рекламы. Но сейчас, кто бы ни критиковал нашу инициативу, люди задаются вопросом: а не платят ли им? Обратная реакция определенно наносит вред антикаллийной кампании.
Я считаю комплиментом, что кто-то настолько заинтересовался нашей инициативой, чтобы нанять агентство паблик-рилейшнз. Мы всегда надеялись, что принятие проекта может повлиять на учащихся других школ, а нынешняя ситуация означает, что и крупные корпорации думают так же.
Мы пригласили президента «Национальной Ассоциации Каллиагнозии» выступить с речью у нас в кампусе. Раньше мы не были уверены, стоит ли нам приглашать представителей общенациональной организации, поскольку их интересы отличаются от наших: ее члены больший упор делают на то, как используют красоту средства массовой информации, мы же в СРП больше заняты проблемами социального равенства. Но учитывая, как среагировали студенты на грязный трюк «УайатДХейэс», ясно, что проблема манипуляции средствами массовой информации способна дать нам то, чего мы добиваемся. Наш наилучший шанс провести проект – воспользоваться гневом на рекламодателей. Социальное равенство последует.
Из речи, произнесенной в Пемблтонском университете Уолтером Лэмбертом, президентом «Национальной Ассоциации Каллиагнозии»:
Возьмем кокаин. В своей естественной форме, как листья коки, он притягателен, но не настолько, чтобы перерасти в проблему. Но стоит его перегнать, очистить, и получится вещество, которое ударяет по вашим центрам удовольствия с неестественной интенсивностью. Вот тогда он вызовет зависимость.
Благодаря рекламодателям красота подверглась сходному процессу. Эволюция наделила нас «схемой», которая реагирует на красивую внешность – называйте это центром удовольствия в том участке коры головного мозга, который отвечает за зрение, – и в нашей естественной среде она была полезна. Но возьмите мужчину или женщину, у которых кожа и структура костей одни на миллион, прибавьте профессиональный макияж и ретушь, и вы смотрите уже не на красоту в ее естественном виде. Перед вами красота фармацевтического уровня, кокаин привлекательной внешности.
Биологи называют это «сверхнормальной стимуляцией»: покажите несушке гигантское пластиковое яйцо, и вместо собственных реальных яиц она снесет такое же. Мэдисон-авеню перенасытила нашу среду сходными стимулами, сходным зрительным наркотиком. Наши рецепторы красоты получают стимулов больше, чем они способны перерабатывать; за один день они получают больше, чем рецепторы наших предков за всю их жизнь. А в результате красота постепенно уничтожает нашу жизнь.
Как? Так же, как становится проблемой любой наркотик: разрушая наши отношения с другими людьми. Мы начинаем испытывать неудовлетворенность тем, как выглядят обычные люди, потому что они не могут сравниться с супермоделями. Двухмерные изображения сами по себе вредны, но с появлением очков виртуальной реальности рекламодатели могут поставить супермодель прямо перед вами, заставить вас встретиться с ней взглядом. Компании программного обеспечения выбросили на рынок богинь, чтобы они напоминали вам о назначенных встречах. Мы все слышали о мужчинах, которые предпочитают виртуальных подруг настоящим, но они не единственные, на ком сказался этот процесс. Чем больше времени каждый из нас проводит с роскошными цифровыми дивами, тем больше страдают наши отношения с реальными людьми.
Если мы хотим жить в современном мире, то никогда не сможем избежать этих изображений. А следовательно, не сможем избавиться от зависимости, потому что красота – это наркотик, от которого нельзя воздержаться, иначе пришлось бы все время – в буквальном смысле – провести с закрытыми глазами.
До сего дня. Сегодня вы можете получить второй набор век, который блокирует этот наркотик, но позволяет вам видеть. И эти веки – каллиагнозия. Кое-кто считает ее излишней, но я говорю: она наш последний шанс. Технологию используют, чтобы манипулировать нами через наши эмоциональные реакции, поэтому только честно, если мы сами прибегнем к ней, чтобы себя защитить.
Прямо сейчас у вас есть шанс внести неоценимый вклад. Учащиеся Пемблтона всегда были в авангарде любого прогрессивного движения. Ваше решение станет примером для студентов по всей стране. Приняв этот проект, приняв каллиагнозию, вы дадите рекламодателям понять, что молодежь больше не желает быть марионетками.
Из «ОбразаНовостей»:
Произведенный по следам речи президента НАКа Уолтера Лэмберта опрос показывает, что 54% студентов Пемблтонского университета поддерживают проект каллиагнозии. Общенациональные опросы показывают, что в среднем 28% студентов поддержат сходную инициативу в своих учебных заведениях, что на 8% больше, чем в прошлом месяце.
Теймера Лайонс:
Думаю, с аналогией с кокаином он переборщил. Вы знаете кого-нибудь, кто бы крал вещи, а потом продавал их, чтобы получить свою дозу рекламы?
Но, наверное, он прав, говоря о том, что такое красивые модели в рекламных роликах против людей в реальной жизни. Дело не в том, что они красивее реальных, но они по-другому красивы.
Как скажем, вчера я была в универмаге кампуса, и мне понадобилось проверить e-mail, и когда я надела очки виртуальности, то попала на кадр из рекламного ролика. Там рекламировали какой-то шампунь, кажется, «Джойсэнс». Я видела его раньше, но без калли картинка смотрелась иначе. Модель была такая… я глаз от нее не могла оторвать. Нет, я не хочу сказать, что все было так, как с тем парнем в кафетерии, познакомиться с ней мне не захотелось. Скорее это было… как любоваться закатом или фейерверком.
Я просто стояла и смотрела ролик раз пять, наверное, лишь бы поглядеть на модель подольше. Я и не думала, что человек способен выглядеть, ну знаете, так эффектно.
Я просто стояла и смотрела ролик раз пять, наверное, лишь бы поглядеть на модель подольше. Я и не думала, что человек способен выглядеть, ну знаете, так эффектно.
Но я же не собираюсь перестать разговаривать с людьми, лишь бы все время смотреть через очки рекламу. Смотря ее, испытываешь очень сильные ощущения, но они разительно отличаются от тех, какие испытываешь, глядя на реальное лицо. И я даже не собираюсь тут же идти и покупать то, что они рекламируют. На продукты я и внимания-то не обращаю. Просто думаю, что передо мной поразительные люди.
Мария деСоуэа:
Если бы я познакомилась с Теймерой раньше, то могла бы попытаться уговорить ее не отключать калли. Впрочем, сомневаюсь, что мне бы это удалось. Кажется, она тверда в своем решении. И все же она великолепный пример того, какие калли дает преимущества. Этого невозможно не заметить, когда с ней разговариваешь. Например, однажды я говорила о том, как ей повезло, а она спросила: «Потому что я красивая?» И она произнесла это совершенно искренне! Словно говорила о своем росте. Можете представить себе, чтобы женщина без калли такое сказала?
Теймера воспринимает свою внешность как нечто само собой разумеющееся: в ней нет ни тщеславия, ни незащищенности, и она может называть себя красивой без тени смущения. Я ее считаю очень хорошенькой, но часто в женщинах с ее внешностью можно заметить рисовку, а в Теймере ее нет ни капли. Или, бывает, они проявляют ложную скромность, которую тоже всегда видно, но в Теймере нет и ее, потому что она по-настоящему скромна. Она ни за что не стала бы такой, если бы не выросла с калли. Надеюсь только, что она такой и останется.
Анника Линдстром, студентка четвертого курса:
На мой взгляд, эта история с калли просто ужасна. Мне нравится, когда парни обращают на меня внимание, и я была бы разочарована, если бы они перестали.
Думаю, это все затеяно ради людей, которые – если честно – не слишком хороши собой, чтобы они могли чувствовать себя лучше. И единственный для них способ этого добиться, наказать тех, у кого есть то, чего у них нет. А это просто нечестно.
Кто не захотел бы быть красивой, если бы мог? Кого угодно спросите, спросите тех, кто стоит за нами, и готова поспорить, они ответят: «Да, хотели бы». Ладно, конечно, быть красивой означает, что временами тебя донимают нахалы. Нахальство всегда есть, но такова жизнь. Если бы ученые могли найти способ выключить «схему» нахальства в мозгах у парней, я была бы «за» руками и ногами.
Ивлин Картер, студентка третьего курса:
Я голосую за проект, потому что, на мой взгляд, было бы большим облегчением, если бы у всех была калли.
Люди хорошо ко мне относятся из-за моей внешности, и, с одной стороны, мне это приятно, но, с другой стороны, я чувствую себя виноватой, потому что ничем такого обращения не заслужила. Ну, разумеется, приятно, когда мужчины обращают на тебя внимание, но так трудно установить с кем-нибудь настоящий контакт. Всякий раз, когда парень мне нравится, я спрашиваю себя, насколько он заинтересован во мне как человеке, а насколько в моей внешности. Иногда просто так не определишь, ведь все отношения поначалу кажутся чудесными. Только потом узнаешь, по-настоящему ли вам хорошо друг с другом. Как было, скажем, с моим прошлым парнем. Он был мне рад только, когда я выглядела сногсшибательно, поэтому я никогда не могла совсем расслабиться. Но к тому времени, как я это поняла, я уже подпустила его к себе совсем близко, поэтому было правда больно, когда я обнаружила, что настоящей меня он не видит.
А потом еще остается проблема, как себя чувствуешь в обществе других женщин. Сомневаюсь, что многим женщинам по душе, что им постоянно приходится оценивать, как выглядишь по сравнению со всеми остальными. Иногда мне кажется, что я на конкурсе, а я этого совсем не хочу.
Я как-то думала обзавестись калли, но мне казалось, что пока все ее себе не поставят, толку не будет. Если я одна к ней подключусь, это никак не изменит того, как со мной обращаются остальные. Но если бы у всех в капмусе была калли, я была бы рада ее получить.
Теймера Лайонс:
Я показывала моей соседке по комнате Айне альбом с фотографиями за выпускной класс, и мы дошли до десятка снимков меня и Гарретта, моего бывшего. Увидев его, Айна начала меня расспрашивать, и я ей все рассказала. Рассказала, как мы встречались весь выпускной класс, и как я его любила, как хотела, чтобы мы остались вместе, но он хотел освободиться, чтобы в колледже встречаться с другими. А потом она: «Ты говоришь, что это он расстался с тобой?»
Мне потребовалось немало труда, чтобы заставить ее объяснить, в чем дело. А она дважды брала с меня обещание не выходить из себя. Наконец она сказала, что Гарретта красивым не назовешь. Я думала, что он, наверное, самый обычный, потому что, когда я выключила калли, ничего в его лице не изменилось. Но Айна сказала, что он определенно ниже среднего.
В доказательство она нашла фотки пары ребят, которых считала на него похожими, и я увидела, что они некрасивые. Лица у них были просто глуповатые. Потом я снова посмотрела на снимок Гарретта. Хотя черты лица те же, но у него они кажутся милыми, симпатичными. Мне, во всяком случае.
Наверное, правду говорят: любовь чуть-чуть сродни калли. Когда кого-нибудь любишь, не видишь, как он или она по-настоящему выглядят. Я вижу Гарретта не так, как другие, потому что он мне все еще небезразличен.
Айна сказала, что поверить не может, чтобы кто-то, кто выглядит, как он, порвал с кем-то, кто выглядит, как я. Она сказала, что в школе без калли он, вероятно, и мечтать не мог бы со мной встречаться. Вроде как мы из разных лиг.
Как странно. Когда мы с Гарреттом встречались, я считала, что мы созданы друг для друга. Нет, в судьбу я не верю, просто думала: то, что есть у нас двоих, это нечто истинное. Поэтому сама мысль, что мы могли бы быть в одной школе и не встречаться, потому что у нас нет калли, кажется странной. И я знаю, что Айна не может быть в этом уверена. Но и у меня тоже нет уверенности в том, что она не права.
Может, это означает, что мне следовало бы благодарить калли, ведь это она дала нам с Гарреттом возможность быть вместе. Не знаю, что и думать.
Из «ОбразоНовостей»:
Интернет-сайты десятка студенческих организаций за каллиагнозию по всей стране рухнули сегодня в результате скоординированной атаки «отказ обслуживания». Хотя никто не взял на себя ответственность, кое-что указывает, что виновные нанесли ответный удар за имевший в прошлом месяце инцидент, когда сайт «Американской Ассоциации Хирургов-косметологов» был заменен прокаллиагнозийным сайтом.
Тем временем «Воины СемиоТех» объявили о выпуске нового компьютерного вируса «Дерматология». Этот вирус начал заражать видеосерверы по всей стране, изменяя трансляцию так, что на изображениях лиц и тел проступают такие отклонения, как угри и варикозные вены.
Уоррен Дэвидсон, студент пятого курса:
В старших классах я уже думал, не попробовать ли калли, но никак не мог набраться смелости поговорить с родителями. Поэтому когда ее начали предлагать здесь, я решил попробовать. (Пожимает плечами.) На мой взгляд, неплохо.
На самом деле даже лучше, чем неплохо. (Пауза.) Мне всегда не нравилось, как я выгляжу. Какое-то время в выпускном классе я просто не мог смотреть на себя в зеркало. Но с калли все не так скверно. Я знаю, что другим людям кажусь совершенно прежним, но для меня это уже не имеет такого значения, как раньше. Я чувствую себя лучше уже от того, что мне не напоминают на каждом шагу: одни люди выглядят намного лучше других. Например, я помогал одной девочке в библиотеке решать домашнее задание по математике, а потом сообразил, а ведь она по-настоящему хорошенькая. Раньше я бы сквозь землю провалился от смущения, но с калли говорить с ней оказалось не так трудно.
Может, она сочла меня уродом, не знаю, но главное: разговаривая с ней, я сам не считал себя уродом. Пока у меня не было калли, я, наверное, был слишком застенчив, и от этого все становилось только хуже. Теперь я более раскован.
Нет, я не стал вдруг считать себя героем, не стал упиваться собой и уверен, что другим людям калли может вообще не помочь, но я сам с ней чувствую себя далеко не так скверно, как раньше. А это чего-то, да стоит.
Алекс Бибеску, профессор религиоведения в Пемблтонском университете:
Кое-кто поспешил отмахнуться от споров по поводу каллиагнозии как от поверхностных, как от дискуссии о макияже или о том, кто может или не может добиться свидания. Но если присмотреться внимательнее, то увидите, что дела обстоят намного серьезнее. Эти дебаты отражают двойственное отношение к телу, которое было частью западной цивилизации, начиная с античности.
Основы нашей культуры закладывались в эллинистической Греции, где превозносили физическую красоту и тело. Но наша культура также пронизана монотеистической традицией, принижающей тело ради духа. Эти древние конфликтующие импульсы снова поднимают свои головы сегодня, на сей раз в дебатах о каллиагнозии.