– Что будем делать, пока ждем могильщиков?
– Идти в деревня. Кушать, спать и отдыхать, – коротко, но очень содержательно пояснил Суно.
– Ты уверен, что они придут?
– Да. Мы долго следить за них. Они приходить в один и тот же день. Всегда.
Молча кивнув, Алексей сделал жест рукой, указывая ему в сторону, откуда они пришли, и Суно, чуть усмехнувшись, решительно зашагал вперед. Спустя еще три часа они с удовольствием уплетали маисовые лепешки с медом диких пчел. Остаток вечера и весь следующий день Алексей посвятил разработке плана дальнейших действий.
Нападать на кучу тренированных, хорошо вооруженных бойцов в их же логове он считал самоубийством. То, что ему так легко удалось вырваться из зоны, при этом уничтожив сразу двух охранниц, парень изначально относил только к везению. Попытка с тайным освобождением тоже провалилась. Ведь в здание тюрьмы ему попасть так и не удалось. Да и невозможно вытащить из плена незаметно сразу такую большую кучу людей.
Неподготовленные, не умеющие правильно двигаться, они сами выдадут свой побег неосторожным движением или разговором. Охране даже напрягаться не придется. Оставался последний способ. Начать партизанскую войну, уничтожая каждого вышедшего за территорию периметра. Сократив таким образом гарнизон монастыря, можно будет предпринять попытку освобождения друзей и всех, кто там находился.
Но делать это нужно так, чтобы в монастыре раньше времени не подняли тревогу. Это значит, что всех выходящих нужно уничтожать бесшумно. Придя к такому решению, Алексей отправился искать своего нового друга. Несмотря на долгое путешествие по джунглям, доктор не отправился отдыхать, а занялся осмотром больных. Именно за этим занятием и застал его Алексей. Когда Суно отпустил очередного малыша, Алексей присел на пороге хижины, сплетенной из пальмовых ветвей, и осторожно спросил:
– Надеюсь, они все здоровы?
– Да. Они не болеть. Они просто мало кушать. Им надо кушать, и тогда наш дети быть здоровы, – грустно вздохнул доктор. – Но ты прийти говорить не за этим.
– Суно, ваши ребята все еще пользуются для охоты луком и стрелами?
– Копье, лук, стрела. Другой оружие у нас нет. Власть запретить нам нести оружие, – уныло протянул доктор. – Мы не напасть до сегодня только поэтому. У нас нет оружие.
– Это ваша слабость, ты прав. Но мы постараемся сделать это вашей силой, – загадочно улыбнулся Алексей.
Заметив его улыбку, Суно моментально отложил стетоскоп.
– Ты что-то придумать?
– Да.
Устроившись поудобнее, парень подробно изложил свою задумку. Внимательно выслушав, Суно помолчал, задумчиво теребя пальцами нижнюю губу, после чего весело усмехнулся:
– Я знать, что ты смочь придумать как надо. Я сказать людям, что надо делать.
– Хорошо. Тогда к оврагу нам нужно будет идти не вдвоем, а сразу с теми, кто хорошо умеет стрелять из лука.
– Я взять наш лучший людь, – кивнул Суно.
Ранним утром, едва начало светать, доктор разбудил Алексея и, сунув ему в руку пару лепешек, буркнул:
– Мы скоро уходить.
Быстро уничтожив принесенный завтрак, Алексей закинул на плечо автомат, заткнул за пояс пистолет и пару рожков и выскочил на улицу. Посреди деревни стояло человек десять, вооруженных древним оружием. Скептически покосившись на это вооружение, Алексей привычным жестом передвинул автомат под локоть и обратился к доктору:
– Ну что, пошли?
– Да. Идти, – кивнул Суно и, развернувшись, зашагал в джунгли.
У оврага их встретил все тот же гул мириадов мух и кошмарный хохот дерущихся гиен. Отряд затаился на деревьях, оставаясь под прикрытием джунглей. Ткнув Алексея пальцем в бок, Суно указал ему на какой-то участок и быстро прошептал:
– Они приехать сюда.
– Твои воины смогут попасть в них с деревьев? – настороженно спросил парень.
– Да. Они все опытный охотник, – уверенно кивнул Суно и, насторожившись, приложил палец к губам, давая понять, что следует соблюдать тишину.
Кивнув, Алексей вслушался в звуки джунглей и вдруг, на самом краю слышимости, уловил странный механический вой. Лишь через несколько минут сообразив, что это такое, он удивленно покосился на замершего как статуя доктора, отметив про себя: «С таким слухом ему только в спецназе служить, а не доктором работать».
Услышанный звук был не чем иным, как жужжанием работающего на низкой передаче двигателя. Еще минут через пятнадцать из-за деревьев выкатился грузовик и, не доезжая до оврага, остановился. Из кабины выскочили двое в брезентовых робах, резиновых перчатках и респираторных масках на лицах.
Привычным движением откинув задний борт, они убрали край брезентового тента и стали жестами показывать водителю, куда поставить машину. Подъехав задом к самому краю оврага, водитель заглушил машину и, выбравшись из салона, быстро вскарабкался на крышу кабины. Встав в полный рост, он положил на локоть левой руки цевье ружья и принялся караулить своих напарников.
Присмотревшись к ружью, Алексей чуть не облизнулся от желания получить его. Роскошный, мощный ремингтон с оптическим прицелом. С таким карабином он запросто смог бы ополовинить гарнизон монастыря. Но сначала нужно было получить его в руки.
Тем временем мужчины в робах принялись спокойно и методично выбрасывать из кузова детские тела. Алексей успел насчитать восемь трупов, когда из кустов выскочило полдюжины гиен и неуклюжей рысью понеслись к машине. Стоявший на крыше кабины охранник вскинул ружье, и джунгли огласились резким выстрелом.
Одна гиена с хрипом покатилась по траве, но остальные даже не оглянулись на свою товарку. Ловко передернув затвор, охранник выстрелил еще раз, и еще одна тварь рухнула на землю. Не останавливаясь, водитель принялся всаживать в бегущих гиен пулю за пулей, успев убить последнюю в нескольких метрах от машины.
Понимая, что лучшего шанса не будет, Алексей нетерпеливо дернул сидящего рядом Суно за рукав, требуя начинать, но подгонять никого уже не пришлось. Коротко свистнули стрелы, и все трое приехавших со стонами упали. Ужом соскользнув с дерева, Алексей кинулся к машине. Нужно было закончить начатое раньше, чем кто-нибудь из раненых успеет дотянуться до рации.
Одним прыжком влетев в кузов грузовика, он выхватил нож и, нагнувшись над ближайшим телом, прижал пальцы к шейной артерии. С этим было покончено. Стараясь дышать ртом, чтобы не задохнуться от смрада, он проверил второго могильщика и, убедившись, что тот мертв, выскочил обратно.
Третий охранник тоже начал остывать. Быстро обыскав его, Алексей с радостной улыбкой показал Суно горсть патронов к ружью. Кивнув, доктор что-то быстро сказал воинам, и те, подхватив тела, швырнули их в овраг. Все найденное в карманах было сложено в одну сумку и без слов передано доктору.
Усевшись за руль, Алексей отогнал машину от края оврага и, когда его бойцы залезли в кузов, повел машину в джунгли. Сев рядом с водителем, Суно давал парню короткие инструкции, сосредоточенно глядя на дорогу. Заметив его состояние, Алексей осторожно спросил, не забывая ловко крутить баранку:
– С тобой все в порядке, Суно?
– Теперь ты верить мне?
– Я и тогда тебе верил, – вздохнул Алексей, понимая, о чем он говорит. – Я не мог поверить своим глазам.
– Сегодня их быть мало. Они всегда привозить больше, – дрожащим голосом ответил Суно. – Они брать совсем юный девочки и делать им ребенок. Потом они доставать ребенок и исследовать его. Я сам смотреть тела и видеть шрамы. Ты верить мне?
– Да, приятель. Теперь я верю каждому твоему слову, – чуть подумав, кивнул Алексей. – Ничего, приятель. Теперь они нам за все заплатят. И за ваших детей, и за моих друзей. Начало есть, дальше все будет или хорошо, или очень плохо.
Спрятав машину в десяти минутах ходьбы от деревни и как следует замаскировав ее ветвями, они вернулись к периметру монастыря узнать новости. Но в монастыре все шло своим чередом. У Алексея на это нашлось только одно объяснение: охрана монастыря, здраво рассудив, что искать в джунглях беглеца можно до бесконечности, решила просто забыть о нем, а пропажу трех бойцов еще не заметили.
* * *Оказавшись в одиночной камере, Васильев достал из внутреннего кармана пенал для очков и, подкинув его на ладони, прошептал:
– Эх, Лешенька! Ты как знал, сынок, что твои штуки мне пригодятся.
Открыв пластмассовый пенал, профессор вытащил из подкладки длинную иглу и процарапал в штукатурке на стене короткую полосу. Тщательно уложив иглу на место, Васильев вздохнул и, опустившись на набитый соломой матрац, принялся размышлять над случившимся. Ему до сих пор не верилось, что в двадцать первом веке может найтись место, где все еще существуют осколки той страшной войны.
Откинувшись на стену, он прикрыл глаза в попытке хоть немного расслабиться. Но беспокойство за подчиненных тяжким грузом лежало на совести, и профессор снова и снова возвращался к моменту, когда пытался предупредить своего помощника. Старческих сил не хватило, чтобы перекричать грохот боя и горное эхо. Отчаянно смелый парень не задумываясь вступил в схватку с превосходящими силами противника, а он не смог даже вовремя предупредить его об опасности.
Откинувшись на стену, он прикрыл глаза в попытке хоть немного расслабиться. Но беспокойство за подчиненных тяжким грузом лежало на совести, и профессор снова и снова возвращался к моменту, когда пытался предупредить своего помощника. Старческих сил не хватило, чтобы перекричать грохот боя и горное эхо. Отчаянно смелый парень не задумываясь вступил в схватку с превосходящими силами противника, а он не смог даже вовремя предупредить его об опасности.
Профессор вздрогнул, вспомнив, как медленно, словно в замедленной съемке, обломившийся карниз падал в пропасть, а следом летел так и не выпустивший из рук оружия Алексей. На лице парня не было страха – только сосредоточенность и злость. Именно таким Васильев и запомнил его. Спокойным, сосредоточенным, готовым к любым неожиданностям. Серые глаза парня смотрели на противника, но видели все вокруг.
Сморгнув набежавшие слезы, профессор снова вздохнул и, вспомнив мать Алексея, медленно опустил голову на ладони. Они никогда не были особенно близки, но проработали вместе много лет. Именно поэтому она и обратилась к Васильеву с просьбой помочь вернувшемуся из армии парню с работой. Она знала, что у сына два ранения, и что он вернулся из армии с медалью. Ведь о наградах родственникам сообщают отдельно. Впрочем, как и о гибели.
Она боялась отпускать от себя единственного сына, и Васильев понимал ее. Ему самому судьба не дала счастья отцовства. Прожил с женой почти четверть века, а детей нажить так и не удалось. В этом тоже был виноват лагерь. Точнее, опыты, которые над ним проводили. Похоронив жену, профессор с головой ушел в работу, спасаясь в рабочем кабинете от тоскливой тишины огромной квартиры.
Взяв парня на работу, он, сам того не замечая, вскоре очень привязался к нему, и теперь винил себя в его смерти. Ведь если бы он не привез Алексея с собой в эти горы, не потащил на поиски древнего святилища, парень был бы жив. Глотая слезы, Васильев тихо бормотал:
– Старый дурак. Говорили же тебе: сиди в своем кабинете и работай. Нет, в поле потянуло. Решил сам все посмотреть, и мальчика за собой потащил. Давно нужно было на пенсию уходить, кретин.
За тяжелой дверью послышались шаги, и Васильев, быстро взяв себя в руки, приготовился к самому плохому. Противно заскрежетал засов, и в камеру вошел Штольц. Внимательно посмотрев в лицо пленнику, Штольц сунул руки в карманы и презрительно усмехнулся:
– Уже плачете, профессор? Пожалуй, это правильно.
– С чего вы взяли, что я плакал? – пожал плечами Васильев, даже не делая попытки подняться.
– У вас ресницы влажные. Такие вещи я всегда умел замечать.
– Отдаю должное вашему зрению, но я не спал почти двое суток, вот глаза и слезятся. Старость, герр Штольц. Или мне называть вас лейтенант Штольц?
– Вообще-то майор. Майор гестапо Штольц. Лейтенант СС – это только прикрытие. Надеюсь, объяснять вам, что такое гестапо, не нужно? Обычно у дураков при этом слове перед глазами встает образ покрытого кровью садиста с дебильной физиономией, пистолетом в одной руке и плетью в другой.
Думаю, как образованному человеку, вам хорошо известно, что эта контора играла приблизительно такую же роль, как у вас НКВД. Надзирали за морально-идеологическим состоянием офицеров и солдат. Так сказать, одно из направлений деятельности нашей службы. Но теперь все это неважно.
– А что теперь важно? – чуть усмехнувшись, спросил Васильев.
– Важно то, что ваши экспедиции спутали мне все карты и отвлекли от очень важных дел. А мои дела намного важнее ваших жалких жизней.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся профессор. – Но тогда возникает вполне закономерный вопрос. Зачем тратить на нас так много времени и средств, если гораздо выгоднее было просто пустить в расход на месте?
– В вашем вопросе содержится ответ. Средства. Вы были совершенно правы, полагая, что средств на вас потрачено много. А я ничего не делаю в убыток себе. Заполучив вас, я сумею извлечь выгоду.
– И какую же, позвольте спросить? – не сдержался Васильев.
– Как вы уже, думаю, догадались, наши работы по созданию нового типа людей с окончанием войны не закончились. А проведение подобных экспериментов требует большого количества материала. Вы и станете таким материалом. Даже вы, профессор. Несмотря на возраст, вы еще достаточно сильны, чтобы безболезненно перенести испытание нескольких экспериментальных вакцин. О ваших спутниках я даже не говорю. Кроме того, черный рынок донорских органов требует постоянных поставок.
– Похоже, прошлое не дает вам покоя, – презрительно фыркнул Васильев. – Мне всегда было интересно, на что вы вообще способны как мужчина, если не причиняете никому боли и мучений? Думаю, в этом случае бы совершенно бесполезны.
– Ублюдок! – выкрикнул Штольц, нанося удар ногой в голову сидящему профессору.
Но Васильев, ожидая чего-то подобного, успел прикрыться руками. Он специально провоцировал старого врага на агрессию, чтобы тот вышел из себя. И ему это удалось. Сорвавшийся Штольц изо всех сил пинал его ногами, норовя попасть по самым уязвимым местам, но профессор, отлично зная, чего можно ожидать от подобного подонка, продолжал ловко прикрываться. Он даже не думал о том, что делает. Словно все старательно забытые навыки, которые помогали ему выживать в лагере, разом вернулись. Именно так он еще мальчишкой защищался от ударов лагерных капо и конвоиров.
Ко всему прочему, особой силы в ударах Штольца не было. Как ни крути, а возраст давал о себе знать. К тому же он слишком долго жил спокойной жизнью, занимаясь бизнесом, а не спортом. Тренажерный зал посещал только для поддержания общей физической формы. Все это Васильев понял после первых же посыпавшихся на него ударов.
Свернувшись в клубок на боку, он старательно прикрывал голову руками, продолжая презрительно смеяться. Этот смех вызвал очередной приступ бешенства у противника, и Штольц, тяжело дыша, кликнул охрану. Вот это было уже опасно. Два мордоворота, ворвавшись на крик шефа, с ходу ринулись избивать старого профессора дубинами.
Разом оборвав свой смех, Васильев продолжал старательно прикрываться руками, собрав в кулак всю волю и мечтая только о том, чтобы снова получить в руки свою старую двустволку. Резкой командой остановив избиение, Штольц, уже взявший себя в руки, медленно присел над лежащим профессором и тихо, почти интимно, проговорил:
– Это только начало, славянский выродок. Мои парни будут повторять эти упражнения каждый день. До тех пор, пока ты раз и навсегда не отучишься смеяться над тем, кого сама природа поставила над тобой.
– Надо мной всегда был только Господь, – прохрипел в ответ Васильев.
Не найдя что ответить, Штольц медленно выпрямился и, храня гордое молчание, вышел из камеры. Не получив новых указаний, громилы последовали за ним. Дверь захлопнулась, и профессор, с трудом перебравшись на матрас, принялся подсчитывать потери. Рот был полон крови, болели спина и грудь, но особых повреждений не наблюдалось. Очень хотелось пить, но Васильев сдержал себя. Убедившись, что ничего, кроме кучи синяков, нет, он презрительно усмехнулся и, не таясь, в полный голос сказал:
– Вырожденцы. Даже бить толком разучились.
* * *Бродя по кабинету из угла в угол, начальник охраны Карл пытался понять, что происходит, и куда пропали четыре группы его людей. Точнее, сначала пропала группа чистильщиков, вывозивших отработанный материал. На их поиски была отправлена еще одна группа, так же бесследно исчезнувшая. После этого Карл отправил сразу две группы по шесть человек в каждой. Первая должна было проверить территорию у оврага, вторая – посетить несколько соседних деревень. Местное население нужно было держать в повиновении, чтобы не возникало глупых мыслей сопротивляться или того больше – напасть на монастырь. В итоге обе группы словно в воду канули. Ко всем прочим бедам, в свою резиденцию вернулся хозяин и первым делом приехал в монастырь – проверить, как исполнены его приказы.
Устроив разнос своим бешеным сучкам, он заперся в кабинете с Лизой, и выйдя оттуда через два часа, решительно потребовал к себе Карла. Выслушав его версию о случившемся убийстве, хозяин долго молчал, после чего задумчиво протянул:
– То, что вы не стали ослаблять гарнизон, отправляя людей на поиск неизвестного, правильно. Проводимые фройляйн Лизой исследования слишком важны, чтобы оставлять их без необходимого прикрытия. Но мне не нравится, что начали исчезать наши люди. Этого нельзя оставлять без ответа. Что вы планируете делать?
– Прежде всего, мне нужно разобраться, кто именно осмелился бросить нам вызов, – осторожно начал Карл. – Устраивать бойню прямо в деревнях я не хочу. И дело не в человеколюбии, а в нецелесообразности таких действий. Это может привлечь к нам ненужное внимание. Слишком долго здесь было тихо. Думаю, нужно послать людей просто поговорить с местными. Без шума, драк и тому подобных выступлений.