В дверь опять ударили. Звон в уши вошел.
Юрка Шкурник даже не обернулся. Ему смешны были потуги этих людей, стремящихся войти сюда и завладеть его ста тысячами баксов. Его ста тысячами... Ведь именно ради этого они и пришли сюда. Им очень хочется хорошо жить, им очень хочется ездить на приличных машинах, но ничего у них не выйдет. Американские президенты горят адским пламенем, горят, чтобы никому уже не достаться, чтобы никому уже не сделать жизнь беспечной и веселой.
Новая пачка развернулась веером, легла с догорающими остатками первой пачки на бумаги и тряпки из вещмешков. Потом еще одна пачка... Вееры у Шкурника получаются красивые, в каждой банкноте видно лицо американского президента. И пусть он горит в этом пламени. Он обманул Табиба, поманив сладкой жизнью, и за это осужден на сожжение.
В дверь били и били. Раз за разом. С равными интервалами.
Противно завоняли горящие тряпки. Закашлялся уже не поднимающий голову Беслан. Пусть кашляет. От кашля у него изо рта кровь пошла. Это к лучшему, быстрее захлебнется и не будет долго мучиться. Не будет в дыму задыхаться, как задыхается Шкурник. В комнате никакой вентиляции нет. И дыму выйти некуда.
Пачка за пачкой разворачивалась веером и ложилась в пламя, чтобы уничтожить американского президента. Обманщиков следует уничтожать жестоко. До конца. Пачка за пачкой. Когда легла в костер последняя пачка, Шкурник услышал другой звук за спиной. Понял: это упала наконец-то труба, подпирающая дверь. Но сама дверь распахнулась не сразу. А когда она распахнулась, Шкурник сорвал с пояса две гранаты, кольца с них сдернул и радостно откинулся навзничь, чтобы встретить вошедших широкими объятиями. Он слишком поздно увидел, что в дверь никто не вошел. Только стволы просунулись, но тут же спрятались, потому что при свете костра гранаты в руках Шкурника было видно хорошо.
Шкурник хотел было подняться, чтобы обе гранаты за дверь бросить, но не успел... Взрыв грохнул...
* * *Когда начали выбивать дверь, грохот поднялся основательный, способный повредить вечерней операции. И полковник Согрин, показав на глаза и уши, кивнул Кордебалету в сторону лестницы. Тот язык жестов отлично понял и сразу вышел из подвала. Из окон первого этажа контролировать улицу было трудно – мешали густые, вольготно и свободно разросшиеся без жестоких ножниц садовника декоративные кусты. Кордебалет поднялся на второй этаж. Оттуда всю улицу было видно хорошо в обе стороны. Но улица была пуста, как и заброшенные сады через дорогу. Удары снизу доносились, но здесь, в доме, они были не так слышны и вовсе не били по ушам и по мозгам вибрирующей волной. Все-таки подвал был достаточно глубокий и глухой, а подвальная лестница исполняла роль глушителя.
Чтобы проверить обстановку более основательно и исключить подозрения, Кордебалет даже в сад вышел и приблизился к забору дома Ахмата Хамкоева. Здесь звуки были едва-едва различимы, и невозможно было понять, откуда они идут.
Лаяла, грозно предупреждая о своем присутствии, собака. Наверное, та самая кавказская овчарка ментовского капитана. Но она от забора далеко. На цепи, похоже, у ворот сидит. Слышит все лучше людей, но сказать никому не может. Потом из подвала взрыв раздался. Глухой. Но тоже не все смогут понять, что это был взрыв, а главное, не смогут определить, где он раздался. Значит, особой тревоги в округе поднято не было. Снайпера, хочется надеяться, не спугнули...
3
Полковник Согрин категорически предупредил, что со снайпером работать будут только спецназовцы, имеющие опыт скрытного слежения несравненно гораздо более богатый, чем у «альфовцев».
– Не понял, отчего такое сомнение в наших способностях, – проворчал майор Султанов, впрочем, неуверенно.
– Мы же вам уступили право штурма подвала, – добродушно объяснил подполковник Сохно справедливое распределение ролей. – Там – вы опытнее и сильнее. А здесь – наша кровная деятельность, и вы можете нашего снайпера только спугнуть.
– Что-то я не заметил в подвале никакой уступки, – дополнительно проявил недовольство майор, желающий иметь возможность полностью включиться в работу, чтобы контролировать ее и в дальнейшем. Все сотрудники ФСБ любят осуществлять контроль, и от этого въевшегося в кровь принципа им бывает избавиться трудно, приходится порой через себя перешагивать.
– Как так? – не понял Сохно. – А кто ногами в дверь молотил? Я, что ли, или полковник Согрин. Там, простите, вы работали, громко и эффектно, здесь мы, тихо и эффективно – это решено.
Подполковник, похоже, слегка обижался, что хваленые «альфовцы» не сумели взять живым такую одиозную фигуру, как Юрка Шкурник, а он ведь им выложил его, как на блюдечке, готовенького.
– Если уж мы взяли на себя ответственность, то отвечать можем только за себя, – добавил полковник и тут же обосновал свое решение: – Подобные операции, как вы должны знать, выполняются обязательно малым числом сотрудников, потому что каждая лишняя тень способна объект спугнуть.
Майор вынужден был согласиться. Внутренне он чувствовал правоту спецназовцев. Скрытое слежение – это прерогатива разведки. А, например, психологическая обработка террориста, захватившего заложников, это уже сфера интересов «Альфы». У каждого подразделения есть свои сильные стороны, и не считаться с этим невозможно.
– Ну, хоть какая-то помощь от нас нужна?
– Нужна, – согласился Согрин. – Два человека пусть переоденутся в милицейскую форму и охраняют Хамкоева, чтобы не заиграл у него в голове нежелательный нам сквозняк. Один пусть с ним в дом войдет – это снайпера спугнуть не должно, второй улицу пусть контролирует, но так, чтобы снайперу его видно не было. Впрочем, там забор высокий, прикроет без проблем. Остальные пусть ищут себе транспортное средство с обязательным обозначением на бортах принадлежности к силовым структурам. Милицейская машина, машина военной комендатуры, просто военная машина... После того как мы снайпера «отпустим», вы должны несколько раз ему на глаза попасться. Это его будет волновать, и помешает следить за «хвостом», и одновременно успокоит, что его не останавливают. Маленькое введение в психологическое заблуждение.
– Просто так ездить? – не понял майор.
– Просто на скорости проезжайте мимо. Я буду сообщать, куда он движется. Такие вещи сначала действуют на нервы, потом заставляют успокоиться, потом опять на нервы, потом опять успокаивают... Лодка качается... Кого-то от этого тошнит – «морская болезнь», и скорее гонит к дому...
Майор Султанов вздохнул:
– Это сделаем. Но нам и самим хочется.
Он привык, что «Альфа» обычно самостоятельно работает, в соответствии с собственными планами и привычками, а остальные ей только помогают. И сейчас, сам выступая в роли помощника, майор чувствовал себя неуютно. И оттого даже не сумел сформулировать фразу, что именно самим «альфовцам» хочется.
– Нет, если у вас есть серьезные возражения против наших предложений, я готов согласовать их с генералом Астаховым. – Согрин и такую готовность проявил, памятуя причины, по которым генерал не пожелал ввязывать свое подразделение в операцию на начальном ее этапе.
– Не надо, – у Султанова руки, которые, видимо, сильно чесались, опустились. – Товарищ генерал утром разговаривал со мной по телефону и приказал только помогать вам по мере надобности и ни во что не вмешиваться...
– Вот и прекрасно. Значит, мы нашли общий язык...
* * *Настойчивость Согрина не была простым упрямством и нежеланием поделиться славой в случае удачи. Полковник отлично знал, что в условиях, когда улицы пусты, слежение за каким-то объектом имеет свои естественные особенности и очень напоминает точно такую же работу в лесу. Здесь следует уметь не только бесшумно и быстро передвигаться, но и вовремя спрятаться, и так спрятаться, что тебя могут в один момент за дерево принять, в другой за камень, а в третий за скамейку, на которую объекту захочется сесть и отдохнуть...
У «альфовцев», при всей их великолепной подготовке, нет именно таких навыков, которые есть у военной разведки, и это справедливо, иначе и не стоило бы даже разделять спецслужбы по профессиональной ориентации.
Отправив майора Султанова и его людей все на том же БТРе, что по вызову снова подъехал на пустынную улицу и слегка притормозил, даже не остановившись полностью, у проваленного забора, Согрин, посмотрев, как быстро и слаженно «альфовцы» загрузились, повернулся к своим офицерам.
– Насколько я понимаю, Толя уже имеет план действий.
– Без плана в нашем деле никак, – согласился Сохно. – Только все мои планы зависят от конкретной обстановки. И самый генеральный из них, даже при том, что он всегда самый гениальный – это дождаться прихода снайпера. Только дожидаться, я считаю, мы должны, уже распределившись по постам. Поэтому давайте сейчас обсудим посты и самих постовых.
– В какую сторону уходил снайпер отсюда в первый раз? – поинтересовался Кордебалет. – Исходить, я думаю, стоит из этого.
– В сторону центра. – Подполковник даже рукой показал. – Хочется надеяться, что опять пойдет туда же. Хотя это вовсе и не обязательно.
– А почему тебе хочется на это надеяться?
– Потому что я уже проходил этой дорогой, пешим, замечу, ходом, в отличие от вас... И задним числом вспоминаю, что там есть где спрятаться, чтобы иметь возможность все видеть и оставаться невидимым.
– То есть ты готовишь для себя поле деятельности. – Полковник правильно понял намерения своего офицера.
– Точно так, командир.
– Давайте сразу решим, будем ли мы выставлять пост внутри дома? – предложил Кордебалет. – Я бы лично оставил.
– Зачем? – не понял Сохно. – Мы ведь уже решили подвергнуть жизнь ментовского капитана неизбежному риску.
– Чтобы не подвергнуть риску жизнь других ментов, может быть, более достойных, – сказал Кордебалет. – Если он, отстреляв цель, заминирует подходы к окну, то кто-то из следственной бригады, желая посмотреть, откуда стреляли, обязательно взорвется.
– Да, это общепринятая тактика во всех операциях отряда Алхазурова в прежние годы, – согласился Согрин.
– А следственная бригада выедет сюда? – поинтересовался Сохно.
– Надо, чтобы выехала. Мы не знаем, вдруг будет выставлен дополнительный наблюдатель, желающий проверить результат работы снайпера.
– Согласен. – Полковник Согрин достал трубку. – Надо предупредить Султанова, чтобы он организовал это дело.
– Они еще не доехали. В БТРе ничего не будет слышно.
Полковник кивнул, звонить не спешил, но трубку не убрал.
– Поэтому я выбираю себе место в шкафу на чердаке, – решил Кордебалет.
– Согласен.
– А я, – в свою очередь, сказал Сохно, – выбираю себе место в саду через два дома отсюда в сторону центра. Честно говоря, я уже ходил туда, посматривал. Там очень удобная скамейка в кустах, где можно вздремнуть в ожидании сигнала, и кусты не будут экранировать «подснежник»[12].
– Согласен. В таком случае я выбираю только то, что вы мне оставили, – усмехнулся полковник. – Если только это можно назвать возможностью выбора. Двор соседнего дома, где забор такой же удобный.
– Лучше перейди дорогу. Там забор не хуже.
– Согласен и на это.
И полковник стал набирать на трубке номер мобильника майора Султанова...
* * *Вечер пришел по-осеннему рано, пообещал мелкий моросящий дождь, но дальше обещания дело не пошло, и только не облетевшая полностью осенняя листва покрылась влагой, как росой. Листва поблескивала при всходящей луне, еще только поднимающейся над горизонтом и мало освещающей улицы.
– Я Бандит, – сообщил по «подснежнику» Сохно. – Он прошел мимо меня. Танцор, встречай гостя. Парень в камуфлированной куртке и в спортивных штанах.
– Жду его, – ответил Кордебалет коротко. – В окно смотрю.
– Чего смотреть. В шкаф лезь.
– Успею... Идет... Мимо... Мимо прошел... Это точно – он?
– Я глаза на базе не забыл. Рапсодия, встречай ты...
– Я в кусты залез, – отозвался полковник Согрин. – Мне только провал виден. Вот. Прошел кто-то мимо. Не торопится. Сейчас гляну.
Несколько секунд, что понадобились полковнику для преодоления расстояния от кустов до провала в заборе, длилось напряженное молчание.
– Вижу. Гуляет человек.
– Это любимое место прогулок местных жителей, – сказал Сохно. – Особенно, когда стемнеет.
– До угла добрался, остановился... – продолжал комментировать Согрин. – Ага... Я в кусты пошел. Он возвращается.
– Осторожный, – сказал Сохно.
– Хладнокровный, – добавил Согрин. – Я передаю Султанову «готовность».
– Да. И мне в шкаф пора, – решил Кордебалет.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Майор Султанов, получивший очередное звание только накануне новой командировки в Чечню, еще не совсем привык к нему, но изо всех сил стремился доказать, что звания достоин вполне и даже того более. Желание естественное, если есть внутренняя готовность к работе и силы доказать то, что доказать желаешь. И потому себе майор выбрал, как ему показалось, самый ответственный участок в проводимой операции, если не брать во внимание участок работы спецназовцев, на который его просто не допустили. Султанов решил охранять ментовского капитана Ахмата Хамкоева. И охранять не столько от выстрелов снайпера, сколько от собственного желания капитана оказаться полностью свободным, то есть скрыться с глаз всех этих враждебно настроенных людей, что неожиданно, после коротких мгновений славы и почета, стали окружать его со всех сторон.
Ментовскую форму, чтобы не смущать военной формой снайпера, Султанову принесли в городской отдел ФСБ. И только после того как он, вместе с другим «альфовцем», старшим лейтенантом Старковым, которого взял с собой, переоделся, привели к ним и самого капитана Хамкоева.
– Вы хорошо, капитан, защищаетесь, – сразу признал Султанов свое и полковника Согрина поражение. Это должно было бы подействовать. По крайней мере должно притормозить возможное желание удариться в бега. – И нам ничего особого предъявить вам возможности, к сожалению, нет. Я повторю, чтобы вы слишком хорошо себя не чувствовали, что – к сожалению... Чувствую вот, что надо бы вам гораздо большее предъявить, а нечего... Думаю, ваше дело закончится просто дисциплинарным взысканием, но про повышение в звании придется на время забыть.
– Я правду говорил. – Ахмат, имевший возможность подумать в камере, времени зря, похоже, не терял, и теперь упрямо стоял на своем, и это, конечно же, не удивило майора. И тон его разговора был уже почти возмущенным. Еще немного, кажется, и сам обвинять противную сторону будет. – Так на моем месте любой бы горец поступил. У нас предатели не в почете.
Грозная гордость у маленького и круглолицего ментовского капитана с хитрой рожей получалась плохо – не впечатляла.
– А вы что?.. – Ахмат глазами показал на ментовскую форму. – В менты подались?
– Временно, – согласился майор и с таким статусом. – Чтобы вас охранять. Мы поедем с вами домой, к вам. А потом из бывшего дома Джабраила Алхазурова в вас будет стрелять снайпер... Тот самый... Вы, должно быть, знаете, о ком речь.
Глаза капитана беспокойно забегали.
– Не волнуйтесь. Ему подменили патроны, и выстрелит он в вас маркером с краской вместо пули. Почувствуете легкий удар, встрепенитесь, словно от боли, и падайте. Пусть они считают вас убитым. Это для вашей же безопасности. Иначе они с другого места выстрелят, а мы проконтролировать не сможем.
– Я так думаю, – решил Ахмат, подтверждая предположения полковника Согрина, – этот снайпер из тейпа Паленого или какой-то его друг. Это за Паленого месть. А где сейчас Паленый? Его родственникам выдали?
– Вы же как сотрудник милиции должны знать законы. Человека, обвиненного в бандитизме и в терроризме, не выдают для похорон родственникам. – Майор Султанов не стал сообщать, что тело бандита уже отправлено на вскрытие в Моздок, как просил подполковник Сохно, чтобы идентифицировать пулю, оставшуюся в теле. В Гудермесе выполнить экспертизу невозможно, и кроме того, здесь это дело не осталось бы тайным. – Его в Моздок отправили, похоронят на пустыре среди неопознанных трупов других бандитов и даже табличку на могиле не поставят. Без всяких почестей, вместе с бездомными бродягами. Только бродягам табличку с номером ставят, а террористам – нет, чтобы не было в народе памяти о них.
Хамкоев, как заметил майор, остался доволен сообщением, добавившим ему уверенности. Похоронят Али Паленого, а потом и сами, если вдруг возникнет необходимость в эксгумации, не найдут где.
– Ладно, едем, – решил Султанов. – Принимайте дорогих гостей. Чаем хоть угостите?
– Могу и водкой, – обрадовался ментовский капитан. – Запас есть.
– Водка у вас наверняка «паленая», – ответил майор двусмысленностью. – Чай надежнее. Не отравимся.
* * *Майор Султанов сам держал дома кавказскую овчарку и Алана с первого взгляда одобрил:
– Хороший псища. Тяжеловат, правда. Наверное, не гуляете с ним?
– Что с ним гулять, он по саду ночью бегает.
– Все равно гулять надо. Час утром и час вечером. Иначе рыхлым будет.
– Некогда мне, – отмахнулся капитан.
Дома он приобрел большую уверенность и уже держал себя независимо.
– А что старший лейтенант? Не зайдет? – поинтересовался Ахмат заданием Старкова.
– Не зайдет. Он дом с улицы охраняет. Мало ли...
На улице темнело стремительно. Жена капитана накрыла стол в угловой комнате. Постелила чистую белую скатерть. Майор время от времени за окно поглядывал. А на стол рядом с собой положил трубку мобильника. Не успели допить первую чашку, когда мобильник на столе завибрировал.
– Я слушаю, – сказал майор. – Понял. Мы готовы.
Положив трубку теперь уже в чехол, Султанов посмотрел на Ахмата.