- Для чего? – испытующе посмотрел на него Мстислав.
Привыкший к прямоте только в бою, а во всем остальном умевший лишь хитрить да обманывать, выгадывая свое, Борис Давидович только заморгал. И князь Мстислав сам стал отвечать за него:
- Для того, чтобы заручившись поддержкой двух таких сильных дружин, как моя и моего сына, снова притеснять слабых, совершать набеги на беззащитные веси и даже сильные города, продолжать раздирать Русь?
- Но ведь так поступают все! – возразил Борис Давидович. - Андрей Суздальский однажды так разорил даже великий Киев!
Он широко раскрыл рот, чтобы привести в пример и других князей, которые немало зла причинили русской земле.
Но князь Мстислав сурово остановил его.
- Ты мне князя Андрея не тронь! – предупредил он. – Тебе хорошо ведомо, что я сам не особо жаловал его. И поносил, бывало, всяческими словами. Но ты не смей! Забыл, как пресмыкался перед ним, покуда он был жив и в силе? А теперь что, смелым, гляжу, стал, когда он сделался прахом?
- Однако перед тем как ему самому стать этим прахом, он много кого и чего превратил в этот прах!! – злобно огрызнулся Борис Давидович.
Не то, говоришь, князь! Не так! – поморщился князь Мстислав. - Да, князь Андрей сделал много зла, но и добра сотворил он немало! Сколько храмов построил! Обратил в христианство целый суздальский край! Ввел на Руси столь любимый теперь праздник Покрова Пресвятой Богородицы! Неужели ты думаешь, что Пречистая доверила бы это дело тому Андрею, о котором ты говоришь? Нет, князь Борис! Все то наносное, все нашептывания видимых и невидимых врагов, все худое, что он сделал в своей жизни, князь Андрей омыл собственной кровью, отстрадал насильственной смертью и с самым главным, что успел нажить в своей душе, налегке отправился к Богу! Народ, соборный разум которого обмануть невозможно, раньше нас, имевших к князю личные счеты, почувствовал это! Он еще при жизни называл его Боголюбивым или Боголюбским, а после смерти горько оплакал его - вот о чем надобно помнить и говорить!
Борис Давидович, нехотя выслушав эти слова, стал было вновь доказывать свое. Но князь Мстислав словно читал его потаенные мысли, и он не успевал уворачиваться от них.
Кончилось все тем, что Борис Давидович только раздосадованно махнул рукой и велел своим дружинникам уезжать вместе с ним со двора, при этом что-то шепнув им, показывая глазами на князя Илью.
- С князем Михаилом ему меня не рассорить, – с усмешкой глядя ему вослед, уверенно сказал Мстислав своему сыну. - Скорее он сам рассорится с ним из-за этого! А вот что касается тебя, князь Илья…
3
- Только не уходи! – вдруг испугался Стас.
Стас с закрытыми глазами лежал на той самой койке, где лежал когда-то отец Тихон, а потом – сказавший, что ему незачем больше разлеживаться тут, Владимир Всеволодович, от его руки наверх светлым ручейком убегала трубочка капельницы, возвращавшая ему жизнь и, закрыв глаза, шептал:
Князь от князя живет, особится.
Время горше полынь-травы.
Год за годом - междоусобица
Век за веком «Иду на вы!»
То не солнце к закату клонится,
Не от ягод багровый склон:
В чистом поле рубится конница -
Русский стяг с обеих сторон!..
Слабость русская – сила вражия:
Богатырь лежит бездыхан,
А из дикого заовражия
Подымается Бату-хан.
О дву-конь он идет, торопится,
Избегая лесов, болот…
И роняет междоусобица
Из-под сабли кровавый плод!
Даже с закрытыми глазами чувствовалось, что за окном – быстро темнело. Неужели так время быстро пошло? А собственно, так оно и идет - день за днем… Век за веком…
Теперь Владимир Всеволодович сидел у его койки и молча следил за капельницей.
Дверь тихонько открылась. Закрылась… Стас почувствовал какое-то новое движение рядом. Но открывать глаза не хотелось. В том времени ему было лучше…
И тут робкий голос: «Стасик…», сразу вернул его в сегодняшний день, лучше и счастливее которого для него теперь не было и не могло быть!
Он мгновенно открыл глаза и вместо Владимира Всеволодовича увидел сидевшую возле его койки… Ленку!
- Ты?! – только и смог прошептать он.
- Я, Стасик, я…- утирая слезы, закивала Лена.
- Только не уходи! – вдруг испугался он и услышал:
- Да куда же я теперь от тебя уйду? Даже если ты сам гнать будешь…
- Ты это… взволнованно зашевелился Стас, но Лена нежно положила ладошку на его руку. - Прости меня, за то, что я тебе нет поверил…
- Да забыто уже все, забыто! Главное, ты поскорей выздоравливай! Ведь совсем скоро – спектакль, и вообще…
- Хорошо… Горислава! – с улыбкой кивнул ей Стас.
- Что? – испуганно взглянула на него Лена, подумав, что у Стаса начался бред, но тут же все поняла и ответила словами пьесы:
Слава Тебе, Господи! Услышал молитву мою! Отвел беду от любимого!..
По пьесе, в отличие от самой повести, в этом месте следовал введенный Молчацким, совсем невинный, как он объяснил, поцелуй, и они смущенно замолчали.
За дверью сразу послышались голоса медсестры и академика.
- Да, - сокрушенно вздыхая, говорил Владимир Всеволодович. – Я думал времена коварного обольстителя Дон Жуана, погубившего Дездемону Яго, матери Гамлета давно миновали, а оказывается, нет – они и сегодня живут и продолжают творить зло!
- Бедная девочка! Я уже начала всерьез опасаться за нее. Да и Стасику тоже досталось! – вторила ему медсестра. – Хотя, конечно, мог бы сначала и поговорить с ней, расспросить обо всем…
- Ничего, он свое уже получил за то, что любимой девушке не поверил! – остановил ее академик. - А этим, - с такой угрозой в голосе пообещал он, что Лена со Стасом даже переглянулись. – Я такой зачет в зачетку их жизни поставлю – чтобы навсегда эту историю запомнили!
Владимир Всеволодович с медсестрой замолчали, и теперь у Стаса с Леной снова нашлись слова:
- А что за стихотворение ты шептал, когда я только вошла? Честно говоря, сначала я решила, что у тебя бред…
- «Междоусобица»...
- Почитай?..
- Хорошо! – с радостью согласился Стас, готовый исполнить любую просьбу, любое желание любимой девушки, но в последний момент вдруг передумал:
- Но только лучше другое… Называется: «После набега». Ладно?
Лена согласно – она тоже все, что угодно готова была сделать для Стаса, кивнула, и тот начал:
Пахнет избами горелыми,
Горько от печаль-туги:
Снова огненными стрелами
Одождили Русь враги.
То ль монголы, то ли половцы -
Шлем и латы до колен…
Пали в сече добры молодцы,
Верных жен погнали в плен.
Что не выжжено – изрублено.
Полетел по миру слух:
Все в Руси навек погублено,
Угасает русский дух!
Но из ям, где воды алые,
Из кустов, из лебеды
Выползают дети малые,
Спрятанные от беды.
Долго маму безответную,
Плача, детвора зовет…
В этом плаче песнь победную
Мир услышал: «Русь живет!»
- «Русь живет», здорово! – повторив, восторженно прошептала Лена.
За окном стало совсем темно.
Вошедшая медсестра посмотрела на дочь, взглядом спросила, как Стас, и, увидев одобрительный кивок, сняла капельницу. Но при этом предупредила, что хоть, к счастью, все и обошлось, но ему еще нужно лежать, как минимум до вечера.
- А уже и так вечер! – кивая на окно, усмехнулся Стас: Как говорится: «За окошком вечер, за окошком – ветер!»
- Ну, раз шутишь, и за Есенина взялся, то значит, и правда, можно скоро вставать! – улыбнулась ему медсестра и пробормотала. – Только не многовато ли стихов за последнее время? Хотя… когда твой отец – обращаясь уже Лене мечтательно вздохнула она, - ко мне женихался и тоже стихи читал, я словно бы над землей поднималась… Но сейчас, кажется уже и я заговорить ими готова…
- Ну, раз шутишь, и за Есенина взялся, то значит, и правда, можно скоро вставать! – улыбнулась ему медсестра и пробормотала. – Только не многовато ли стихов за последнее время? Хотя… когда твой отец – обращаясь уже Лене мечтательно вздохнула она, - ко мне женихался и тоже стихи читал, я словно бы над землей поднималась… Но сейчас, кажется уже и я заговорить ими готова…
И, громко продекламировав: «Будет буря, мы поспорим!» – она со словами: - «А на улице и правда, такое… такое сейчас творится. Пойду посмотрю!» - вышла.
Стас с Леной, не зная, что и сказать, долго-долго смотрели на закрытую дверь. Слов больше не была. Была только щемящее ощущение счастья и переполнявшая душу нежность, которая заставила их, не сговариваясь, потянуться друг к другу… Словно вечный миг продолжалось это движение, но, наконец, губы их встретились, приоткрылись… И в тот же миг за окном вспыхнула невероятно яркая молния, а потом раздался страшный, оглушительный раскат грома.
- Ничего себе поцелуй… - с трудом отрываясь от губ девушки, смущенно пробормотал Стас.
- И почему на свадьбах кричат всегда горько? – провела ладошкой по лбу, словно бы опьяневшая Лена - Это же так сладко! - Одно слово - мёдпункт
- А обещала, что больше не будешь слова ломать – не зная, что и говорить-то положено в подобных случаях, помнил ей Стас.
- Ничего сейчас можно! Ведь это же у меня – первый раз в жизни…
- Думаешь у меня второй?
- Правда?!
- Ну ведь мы же с тобой обещали всегда правду друг другу говорить. А после обручения и вовсе обязаны будем.
- Правду… всегда… обручение… - эхом отозвалась Лена. – Как же я люблю тебя, Стасик!
- Думаешь, я тебя не люблю? – тоже эхом откликнулся тот.
А за окном ревело, трещало… с грохотом повалилась, наверное, лет сто, не меньше, выдерживавшая грозы и сильные ветры, огромная липа…
- Вот это ураган! – с восхищением показал на окно Стас, - Смотри, что творится!
Но Лена даже не посмотрела в ту сторону.
- Ну и пусть! С тобой мне ничего не страшно…- шептала она, положив голову на плечо Стаса, и тот свободной рукой гладил ее мягкие золотистые волосы…
4
- Где?! – в один голос вскричала Лена и Стас.
Едва на улице закончился один ураган, как почти сразу же начался новый.
Причем, прямо в палате медпункта, и в образе Вани.
Влетев, словно вихрь в дверь, он оглядел умиротворенных Лену со Стасом и закричал:
- Лежите, сидите тут! А на площадке такое сейчас творится!!
- Да знаем мы все! – лениво отмахнулась от него Лена. – Мамка уже говорила. Да и сами мы не слепые!
- Да, ураган! – подтвердил Стас.
- Какой ураган? И что вы тут можете знать?! Даже задохнулся от возмущения Ваня. - Плита наша нашлась!
- Как нашлась! – мигом сел Стас.
- Где?! - обрадованно уточнила Лена.
- А вот и не скажу! - сделав вид, что обиделся, принялся торговаться Ваня. - А самим вам вовек не догадаться!
- В лесу? – предположил Стас и услышал в ответ торжествующее:
- Не-а!
- В Покровке? – спросила Лена.
- Теплее, - одобрил Ваня. - Но пока что еще не совсем горячо!
- В чьих-нибудь огородах?
- Холодно! Холодно! – сделал вид, что совсем замерз Ваня.
- Да говори, не томи! – не выдержал Стас. - А то вот сейчас как встану…
- Да ладно уж! – махнул на него рукой Ваня. – Видел я сегодня, какой ты «ходок». Думал, что и донести-то тебя не сумею!
- Ты? – не поверил, глядя на его широкие плечи, Стас.
- Да не из-за себя, я троих таких выдержу – за тебя боялся! А тут гляжу – ожил, да еще угрожаешь!
- Мы угрожаем! – приподнимаясь, уточнила Лена.
- А-а… Ну тогда ладно!..
Ваня попытался выдержать долгую театральную паузу – единственное, как он понял из всего услышанного от Молчацкого ценное качество в игре актера, но не смог и тут же выпалил:
- В палатке завхоза.
- Где?! – в один голос вскричала Лена и Стас.
- В палатке завхоза! Медленно выговаривая каждое слово, с удовольствием повторил Ваня.
- Как это?.. – недоуменно заморгал Стас.
А вот так! – развел руками его друг и, помогая себе жестами, принялся объяснять: - Ураган ка-ак налетел на площадку… Ка-ак сорвал брезентовый полог над обеденным столом, словно бумажного голубя... А потом р-раз на палатку завхоза, да всей мощью – и унес ее! А там – глядим, и глазам своим не верим – спальные мешки, всякие крупы, инвентарь и…плита!
- Вот это да… - покрутил головой Стас. – Надо же, как все хитро придумали!
- Ага! – подтвердил Ваня. – Спрятали там, где ее никто и не догадался искать! Но теперь все: милиция сразу приехала. Завхоз дает показания. Не зря он со дня пропажи от палатки ни на шаг не отходил, а в последнее время нервничал все больше и больше. Понимал ведь, что скоро лагерь снимать надо, а плиту никак не удается увезти… Да, и еще оказалось, что похищение произошло так незаметно из-за того, что пост дежурного покинул Александр!
- Так это и так известно! – напомнил ему Стас. – Его Владимир Всеволодович к сторожу посылал.
- Посылал, но, как выяснилось, уже после! Оказывается, он еще до этого куда-то на целых два часа отлучался! Вот бандиты незаметно подкрались к Даньке, оглушили его и перенесли плиту в палатке завхоза, где просто закрыли ее мешками с крупой…
- Да, действительно новости… - восторженно посмотрел на Лену Стас и вдруг с сожалением вздохнул: - Плиту теперь, после такого, конечно же, сразу заберут?
- Почему? – удивился Ваня. - Владимир Всеволодович уговорил следователя два дня подождать! Только теперь около нее все время будет находиться омоновец с автоматом.
- Даже во время спектакля? – недоуменно уставился на друга Стас.
- Не переживай, уже и этот вопрос решен! – успокоил его тот. - На время спектакля он будет одет в форму дружинника. Представляешь, древний дружинник в современном бронежилете! – засмеялся Ваня. - Пусть даже и под боевыми доспехами! Ну, а теперь все, я побежал на площадку! Да, думаю, и вы тут долго не выдержите! Даже, оставаясь одни…
Ваня с понимающей улыбкой вышел из палаты, но тут же, постучав, приоткрыл дверь и крикнул:
- Да! Чуть не забыл сказать! А еще Данька вернулся! Совсем здоровый!
5
Жизнь на площадке потекла своим чередом…
- Даниил быстро пролистал несколько десятков страниц текста пьесы и молча вернул их Молчацкому.
- Что, не успеть выучить до начала спектакля?! – огорченно воскликнул тот.
- Почему? - удивленно пожал плечами студент. – Я уже все запомнил.
Режиссер, не веря, задал несколько вопросу Даниилу и, услышав в ответ целые монологи и диалоги, только руками развел:
- Тебе только на передачу «Как выиграть миллион» ездить!
- Да уж ездил!.. – почему-то неохотно отозвался Даниил.
- И как? Полмиллиона, конечно же, выиграл? – с интересом спросил Молчацкий, но Даниил безнадежно махнул рукой и под общий хохот студентов, очевидно хорошо знавших эту историю, объяснил:
- Завалился на первом же вопросе! Вроде смешной и легкий. Что-то там про современные песни, а я и не знал. Так уж моя голова устроена – всякая безполезная информация просто не задерживается в ней…
- Бесполезная! – громко уточнила Лена, и все снова засмеялись.
- Все! Все! Конец антракта! – обрывая смех, замахал руками Молчацкий и, уже серьезно обращаясь к Даниилу, сказал:
- Ну тогда мне только остается объяснить вам, как вести себя во время той или иной сцены… Итак будете одновременно и летописцем, и суфлером и, если так можно выразиться, диктором…
Даниил понимающе кивал, а бывший летописец и суфлер Александр стоял перед вызвавшим его Владимиром Всеволодовичем, который, наводя после урагана порядок на рабочем столе, долгое время делал вид, что не замечал его, и, наконец, словно выполняя невероятно тягостную обязанность, сказал:
- Будьте добры вашу зачетку.
- Пожалуйста!… - ожидавший услышать все, что угодно, кроме этого, протянул тоненькую книжицу академику Александр и робко спросил. – А… когда теперь приходить пересдать зачет?
- Ко мне никогда! – отрезал академик. – Зачетку получите в деканате. Только я весьма сомневаюсь, что вы снова сможете увидеть ее, ибо приложу все свои усилия и даже авторитет, чтобы вы никогда не стали историком. Хотя, конечно, если сами не купите где-нибудь в переходе метро диплом, и не станете подобно иным лжеисторикам сочинять те мифы о нашей истории, за которые хорошо платят те, которые живут вне законов правды и совести. Прощайте. Лично я вас больше не задерживаю.