И она дернулась, высвобождаясь. Отпрянула от Арины с выражением безмерного сожаления и облегчения. Как только эта хрупкая связь, соприкосновение двух миров, оборвалась, Арине показалось, что она умирает. Теперь уже по-настоящему, навсегда. Силы иссякли, словно кто-то перекрыл кран. Раз – и бурный поток оборвался, не осталось ни капли. Ну и пусть… Зато теперь она знает, что такое Круг…
* * *– …Что же это делается? Ни на минуту, ни на секунду вас не оставить. Неразумные! – дребезжащий от злости голос Анук настиг ее даже после смерти. – Марго, не дави на меня! Не напирай! Я все равно не понимаю, что ты хочешь сказать. И пса придержи. Вы мешаете мне оба! Я не могу сосредоточиться. Он приходил этой ночью? Можешь не отвечать, я и так вижу. И защита не помогла, ни от него, ни от тебя. Это ты с ней сделала, мертвая идиотка? Если да, то готовься, тебе не поздоровится. Не суйся ко мне так близко! Я тебя чую! И пса наконец убери! Где в этом доме спички? Кто-нибудь мне объяснит, что тут произошло?..
Арина слышала сварливый голос, понимала, что случилось что-то невероятное, но очнуться, вернуться в собственное тело никак не могла. Или вырваться из него? Она совсем запуталась.
– А я, старая дура, оставила вас одних. Двух идиоток, от которых так и жди неприятностей. Что же случилось-то, а? – Голос Анук затих, и возникшее молчание было наполнено безмерным удивлением, даже отрицанием. Что она отрицала? Во что не хотела верить?
– Это ты сейчас сделала? Марго, я кого спрашиваю? Теперь еще раз, только медленно… Нет, так не годится, соли слишком мало. Давай-ка по-другому. – Шаркающие шаги, сначала удаляющиеся, потом приближающиеся, тяжкий вздох, шуршание. Что у них там происходит?
– Сейчас насыплю. Вот сюда, на журнальный столик. Да не спеши, не напирай. И пса убери, не до него сейчас. Все, теперь пиши!
И снова молчание, долгое, бесконечное. И в этом молчании тяжелое, с присвистом дыхание, оборвавшееся, затаившееся.
– Вы замкнули Круг?! Нет, еще раз. Я, наверное, не так поняла… Подожди, разровняю соль. Пиши!
И опять молчание, а потом не то вздох, не то всхлип:
– Этого не может быть… И она стала такой уже после?
Какой она стала? Ни живой ни мертвой? Так ей не впервой. Пора уже привыкнуть.
– Где моя сумка? Там зажигалка. – Теперь голос Анук стал деловым, решительным. Только говорила она сейчас большей частью не по-русски. Незнакомый гортанный язык был похож на песню, ласкал слух. Странное дело, тела нет, а слух есть.
И запахло вкусно – дымом, сладко-горьким, царапающим горло, но все равно очень… нужным. Дышать им – не надышаться.
– Дыши! – велела Анук, и лицу – значит, оно все-таки есть – стало горячо, а запах усилился. – Дыши, может, еще не поздно. Слушай мой голос, иди за ним. Дыши и слушай.
На лицо легло что-то тонкое, невесомое, жар уменьшился.
Нельзя одновременно дышать, слушать и искать выход. Или можно? Она ведь даже не пробовала.
– Доверься голосу рода.
У нее не было рода. Перекати-поле.
– Услышь зов крови.
Кровь у нее какая-то особенная. Сколько она уже слышала про свою уникальную кровь. Белая кость – голубая кровь. Нет, не голубая – черная!
Теперь жарко было везде: и снаружи, и изнутри. А дымом больше дышать никак не получалось. Она задыхалась…
Арина закашлялась, слепо зашарила по лицу, сдергивая что-то невесомое, тонкое, мешающее открыть глаза. И сразу стало очень много света. Так много, что ничего не разглядеть.
– Погоди, не спеши открывать глаза, – инструктировала Анук. – Ты так долго была в темноте, дай себе время привыкнуть.
– Чем пахнет? – Она послушалась, даже зажмурилась, чтобы наверняка.
– Это травки. Тебе незачем знать. Просто степные травки. Вкусно, правда?
– Да.
– И полезно. Вот для таких самонадеянных дур. Я уже думала, что не подействует.
– Подействовало?
– Сейчас проверим. Я задерну шторы, и можешь открыть глаза. Все, открывай!
Арина открыла. Даже царящий в комнате полумрак показался ей слишком ярким. Пришлось привыкать.
– С возвращением.
Размытое белое пятно превратилось в лицо Анук – мрачное, сосредоточенное, напуганное. Старая ведьма была простоволосой, это ее шелковый платок Арина комкала в руках. Его она сдернула со своего лица – тонкий и невесомый.
В серебряной пепельнице на придвинутой к тахте табуретке превращались в пепел волшебные степные травки. Дымом еще пахло, но не так сильно. Арина попробовала сесть.
– Лежи. – Анук надавила ладонями ей на плечи. – Видишь, какая ты сейчас? Хворостиной перешибешь. Лежи, я тебе приготовлю отвар.
– Может, лучше кофе?
– Не умничай. Ты уже… доумничалась, – сказала Анук и вышла.
Ее место тут же заняли Марго и Блэк. Пес ткнулся носом Арине в ладонь, и она на долю секунды почувствовала прохладу собачьего носа.
– Это все из-за меня. – Марго уселась прямо на пол, по-турецки скрестив ноги, Марусину черепушку положила себе на колени. Сейчас она выглядела нормальной, настолько, насколько вообще возможно призраку казаться нормальным. Никакого змеиного языка и проблем с артикуляцией, никаких когтей – обычные ногти с облезшим черным лаком. – Я не смогла вовремя остановиться. Прости.
– Ты защищала меня от Бабая. Какой неупокоенный дух способен на такой подвиг? – Арина попыталась улыбнуться, но у нее не получилось.
– Я планировала им закусить. – А вот Марго улыбнулась, да только совсем не весело.
– Оказался невкусным?
– Отбивался, зараза.
Они посмотрели друг на друга, как заговорщицы, разом вздохнули.
– Хорошо выглядишь, Марго.
– Твоими стараниями. Только не представляешь, что я едва не сотворила.
– Я могла себя защитить. – Арина врала, но иногда ложь нужнее правды.
– …И, защищаясь, ты каким-то образом замкнула Круг. – Анук вернулась в комнату с дымящейся чашкой в руках, поставила ее на табурет перед Ариной.
– Ведьмовской круг?
– А какой еще?
– Но вы же сами говорили, что нужно не меньше шести ведьм, чтобы замкнуть Круг.
– Шесть не слишком сильных ведьм. Если ведьмы выдающиеся, достаточно двух.
– Не сказала бы, что я выдающаяся. – Марго покачала головой. – Возможно, достаточно сильная, но уж точно не уникальная.
– Ты вдобавок еще и мертвая ведьма, – сказала Анук, глядя прямо на Марго. Наверное, почуяла. – Вы не просто замкнули Круг. Вы замкнули теневой Круг. Не слышала, чтобы последние лет двести кому-то это удавалось.
– Что такое теневой Круг? – спросила Арина, прислушиваясь к тому, как из тела очень медленно, капля за каплей, уходит холод. Если бы у нее были силы, она бы разожгла камин.
– Теневой Круг объединяет мир мертвых с миром живых. Мало того, он их на время перемешивает. Живое делает чуть менее живым, а мертвое чуть менее мертвым.
– У меня было ощущение, что я умираю, – сказала Арина.
– Ты на самом деле умирала. Я нашла тебя уже почти мертвой. Зато она, – Анук, не глядя, ткнула в Марго, – от вашей идиотской затеи только выиграла. Теперь она больше не неупокоенный дух. С ней полный порядок. Черная кровь – великая сила, и ее она попила этой ночью предостаточно.
– Я не хотела. – Марго защищалась, но как-то вяло.
– Это не она, я так решила. Вы не понимаете…
– Да куда уж мне! – Анук протянула ей чашку. – Пей!
Арина сделала осторожный глоток.
– Вкусно. Еще одни травки?
– Те же самые. Так чего я не понимаю?
– Когда ночью появился Бабай…
– Как он вошел? Ты нарушила границу?
– Нет, он сам. Бабай не одержимый, просто сумасшедший. Он пришел с ножом и цветком безвременника, когда я спала. Я даже не услышала… очнулась от воя Блэка.
– Он напал на тебя? Я видела стол…
– Он попытался, но Марго и Блэк его остановили.
– Мертвый пес и неупокоенный дух? – Во взгляде Анук читалось неверие.
– Он их как-то чувствовал. Примерно как вы. Они ему мешали, не давали сосредоточиться и напасть.
– У душевнобольных высокий порог восприятия. Они, как младенцы и животные, способны видеть иных сущностей. Но неупокоенный дух, который бросается на защиту своего донора… – Анук помолчала. – Я об этом слышу впервые.
– Так все и было. Я не вру.
– Понимаю, но поверить в такое очень тяжело. Даже мне. А я многое повидала на своем веку, – сказала Анук и тут же спросила: – Он приходил, чтобы убить тебя?
– Да, то есть нет. Не уверена. Он сказал, что не хочет причинять мне боль, требовал, чтобы я не вмешивалась.
– Да, то есть нет. Не уверена. Он сказал, что не хочет причинять мне боль, требовал, чтобы я не вмешивалась.
– Во что?
– Во все. Чтобы позволила ему убивать и дальше.
– Он так сказал? – Анук ловко повязала на голову платок.
– Бабай говорил, что не может иначе, что все равно убьет. Кажется, так. Все произошло слишком быстро.
– Что еще?
– Ничего. Он принес мне безвременник. Это такой цветок, их было много в саду у Флоры.
– Я знаю. – Анук кивнула.
– Он разговаривал со мной так ласково. У него в самом деле раздвоение, два существа в одном теле: Альберт и Бабай. Альберт – сама вежливость. Я думаю, цветок – это его идея.
– А Бабай?
– Он пришел с ножом. – Арина задрала свитер, рана уже не кровоточила.
– Это его рук дело? – Анук снова протянула ей чашку с отваром.
– Да. Мы держали друг друга на мушке. – Арина сделала большой глоток. – Если, конечно, можно так сказать.
– У него был нож, а у тебя?
– Веретено.
– И что случилось?
– Бабай хотел меня убить, а Альберт ему не позволил. Или он сам так решил, я не поняла. Точно знаю лишь одно: вместо меня он принялся кромсать ножом стол. Переключился…
– Как в лечебнице, – Анук понимающе кивнула. – С порванной бумагой и сломанными ветками.
– Да, зуд Бабая – это ярость, которая требует выхода. Так он пытается ее контролировать.
– С этим понятно. – Анук надолго задумалась.
Только сейчас Арина заметила, какой усталый у нее вид. Что она делала прошлой ночью? Ночевала ли дома? Вот на ней вчерашнее платье и вчерашняя кофта, туфли заляпаны глиной. А на подоле кое-где видны следы засохшей грязи. Словно ночью, вместо того чтобы отдыхать, она копала огород. Или могилу…
От последней мысли сделалось нехорошо. Хотя до этого казалось, что хуже уже быть не может. И что-то такое вертелось в голове, еще не сформулировавшееся в связную мысль, но очень важное. Арина снова отпила из чашки. Теплая волна растеклась по телу, как от рюмки хорошего коньяка.
– Во сколько он к тебе приходил?
– Где-то в половине четвертого ночи.
– И как думаешь, этот свой… зуд он удовлетворил?
– До меня? – Арина вспомнила его окровавленные руки, бурое на рукояти ножа. – Да. Я почти уверена. Что-то случилось этой ночью? Кто-то еще… погиб?
– Нет. – Анук мотнула головой и почти тут же сказала: – А теперь к главному. Как так случилось, что вы замкнули Круг? Как вы это сделали?
– Я не знаю.
– Рассказывай!
– Марго было плохо…
– Ну еще бы, неупокоенный дух на голодной диете. Ей было не просто плохо, а смертельно плохо.
– И я решила, что могу попробовать ей помочь.
Анук выругалась на непонятном языке, отчего-то Арина сразу поняла, что она ругается.
– Скажи, что это моя вина, – произнесла Марго. – Я не хотела останавливаться. Не могла.
– Она не смогла остановиться. – Анук все поняла сама. – И тебе пришлось…
– Я схватила ее за руки. Понимаете? Она призрак, а я схватила ее за руки и даже почувствовала прикосновение к ним. Словно она…
– Была живой, – закончила за нее Анук. – Два мира перемешались. Ты замкнула теневой Круг. Ты хоть понимаешь, что сотворила, глупая девчонка?! Ты едва не нарушила ход вещей. Что еще ты почувствовала? – Анук впилась в нее требовательным взглядом.
– Я почувствовала, что могу свернуть горы.
– И я, – поддакнула Марго.
– Еще что-то. Должно быть что-то еще. Зерно, самая суть.
– Я не понимаю.
– Когда замыкается Круг, мир видится в ином свете, неясное становится ясным, случаются озарения. У тебя, у кого-то из вас были озарения?
Они с Марго переглянулись. На секунду в глазах гадалки промелькнуло что-то… неуловимое.
– Не было никаких озарений! – Она мотнула головой. – Скажи ей.
– Ничего не было. – Арина посмотрела на Анук. – Мне просто показалось, что я умерла.
– А я, наоборот, ожила. – Марго мечтательно улыбнулась. Живое стало чуть менее живым, а мертвое чуть менее мертвым. Жизнь и смерть перемешались, когда они замкнули Круг. – Видишь? – Она указала черепушкой на журнальный столик. – Это моих рук дело.
Арина посмотрела. На столике, на ровном слое рассыпанной соли, неловко, но все равно читаемо было выведено: «Кажется, мы замкнули Круг».
– Это ты написала?
– Я! – Марго радостно улыбнулась.
– Но как?!
– Это все Круг, – ответила ей Анук. – Теперь она может взаимодействовать с материальным миром.
– Как полтергейст?
– Полтергейст – это самый примитивный уровень, неосознанное взаимодействие. В случае с Марго все серьезнее. Я же говорила, мертвые только выигрывают.
– А живые? Что получают от Круга они?
– Исполнение желания. Круг может исполнить желание. Ты что-то просила? Загадывала?
– Нет.
– Круг исполняет желание, но… – Анук замолчала, а когда заговорила, голос ее изменился, стал едва слышен: – Я не знаю ни одного случая, чтобы ведьма, замкнувшая теневой Круг, осталась жива. Именно поэтому его почти никогда не практикуют. Только в самых критических ситуациях, когда смерть уже близка. Или когда желание того стоит. Ты знаешь такие высокие цели, девочка? Что-то, ради чего можно пожертвовать самым дорогим – жизнью?
– Но я выжила!
– Ты ничего не пожелала. Но это не означает, что тебе не придется платить. Цена есть у всего, просто иногда она не очевидна. Допивай! Нет, не глотками, допивай сразу, пока не остыл.
Арина послушалась, допила одним махом все, до последней капли. Блаженно зажмурилась от тепла и спокойствия, которые дарили волшебные травки Анук.
– Какие у нас на сегодня планы? – спросила Арина, зевнув. Что-то было в этих травках. Что-то такое, от чего клонило в сон. Или это от усталости?
– У тебя – никаких. – Голос Анук плавал: то удалялся, то приближался, и лицо ее стремительно расплывалось, превращаясь в белое пятно на фоне сгущающейся черноты. А острие старого родового кинжала, наоборот, казалось отчетливым, сияло острыми гранями. – Тебе нужно отдохнуть, а у меня есть очень важное дело. Я должна кое-кого убить…
…И все. Темнота навалилась со всех сторон, отсекая голос, мягкой ватой обволакивая кинжал, утаскивая Арину в далекие дали…
* * *– …Очнись, очнись, очнись… – Монотонный голос, как назойливое жужжание. – Очнись! Ну, пожалуйста!
Арина вняла этому монотонному жужжанию – очнулась.
Она лежала на чем-то твердом, холодном, связанная по рукам и ногам, стреноженная, спутанная, как глупая овца.
– Эй, ау! – послышался над ухом голос Марго. – Ты тут?
– Да, – сказала Арина и попыталась сесть.
У нее ничего не вышло, запястья и лодыжки были не только обвиты крепкой веревкой, но и связаны между собой сзади так, что ни встать, ни шелохнуться.
– Анук?..
– Она накачала тебя своим адским зельем, а когда ты отключилась, перетащила в багажник машины. Эта старая карга очень сильная. Намного сильнее, чем кажется. Я попробовала ей помешать, даже сыпанула соли прямо в глаза. Но что может сделать соль такой, как Анук! Она зашипела только, будто ошпаренная кошка.
– Где мы? – Глаза привыкли к полумраку, и Арина огляделась.
Бетонный пол, бетонные стены, гулкая пустота и убегающая вверх крутая лесенка. Они уже бывали здесь раньше. Совсем недавно.
– Это дом Марты, – Марго озвучила ее догадку. – Старая карга вчера прихватила отсюда запасную связку ключей. Наверное, уже тогда планировала все это.
– Что?
– Злодеяние! – Марго обвела подвал мрачным взглядом. – Она сказала, что вернется за тобой, когда уладит свои дела. Арина, я даже подумать боюсь, какие у нее могут быть дела! Как мы не догадались?! Почему я ничего такого особенного не почувствовала? Я же бывалая… – Она горестно замолчала.
Арина пошевелила руками и ногами, проверяя крепость пут.
– Я смотрела, как она тебя вязала, – сказала Марго. – Очень профессионально. Старуха полна загадок. Теперь тебе ни до окошка не дотянуться, ни по лесенке подняться. Она все продумала, просчитала…
– Долго я спала? – Арина прислушалась к себе. Не к ноющей боли в запястьях и лодыжках, а к телу в целом. Оно было бодрым и вполне отдохнувшим.
– Часов шесть точно.
– А где Блэк?
– Я не знаю. – Марго огляделась, будто в пустом подвале рассчитывала отыскать ее пса. – Он исчез почти сразу, как ушла Анук.