Здоровье Касси восстанавливалось, время от времени она стала выходить на палубу подышать воздухом. Пассажиры говорили о ней как о женщине, которая в молодости была, вероятно, изумительно красива.
С первой минуты, как только Джордж увидел ее лицо, его поразило какое-то смутное и неуловимое сходство с кем-то хорошо ему знакомым. Но он не мог вспомнить, с кем именно. Такое ощущение хоть раз в жизни приходилось переживать каждому из нас. Он не мог отвести от нее глаз и упорно следил за нею. Будь то за столом или когда она сидела у дверей своей каюты, она постоянно, лишь только поднимала глаза, встречала взгляд юноши, устремленный на нее. Правда, всякий раз он поспешно отворачивался, видя, что такая настойчивость ей неприятна.
Касси делалось не по себе: она подумала, что Джордж что-то заподозрил, и решила наконец положиться на его благородство и рассказать ему все о себе и Эмелине.
Джордж не мог не загореться самой горячей симпатией к человеку, которому удалось вырваться из лап Легри. Он не мог спокойно вспоминать эту плантацию, хладнокровно говорить о ней. Со свойственной его возрасту пылкостью, не задумываясь о последствиях, он обещал ей сделать все, что в его силах, чтобы спасти их.
Каюта, находившаяся рядом с каютой Касси, была занята француженкой — некоей мадам де Ту. Она ехала в сопровождении своей очаровательной маленькой дочки, которой едва исполнилось двенадцать лет.
Дама, узнав, что Джордж родом из Кентукки, пожелала завязать с ним знакомство. Осуществить это ей помогла ее прелестная веселая девочка, развлекавшая пассажиров во время скучного двухнедельного путешествия.
Джордж часто усаживался у дверей каюты мадам де Ту, и Касси могла слышать их разговор.
Мадам де Ту интересовалась всеми мельчайшими подробностями жизни в Кентукки, где она, по ее словам, жила в раннем детстве.
Джордж был поражен, узнав, что она жила по соседству с ним. Не менее удивило его и то, что она, по-видимому, была хорошо знакома и с людьми, и с условиями жизни в этих краях.
— Знаете ли вы, — спросила однажды мадам де Ту, — человека по фамилии Гаррис? У него была ферма где-то поблизости от вас.
— Да, есть такой негодяй, и живет он недалеко. Но наша семья никогда не поддерживала с ним отношений.
— Если не ошибаюсь, это богатый рабовладелец?
Мадам де Ту, задавая этот вопрос, проявила более горячий интерес, чем сама хотела бы показать.
— Да, — с удивлением ответил Джордж.
— Тогда вы можете… вы должны знать, был ли среди его рабов мулат по имени Джордж?
— Да, конечно, Джордж Гаррис… Я его хорошо знаю. Он женился на одной из невольниц моей матери… Он бежал в Канаду.
— Бежал? — воскликнула мадам де Ту. — Бежал? Благодарю тебя, господи!
Во взгляде Джорджа как бы мелькнул вопрос, но он промолчал.
Мадам де Ту оперлась головой на руку, и слезы хлынули из ее глаз.
— Джордж Гаррис — мой брат, — проговорила она.
— Неужели? — с величайшим удивлением воскликнул Джордж.
— Да, — ответила мадам де Ту, подняв голову и вытирая глаза, — да, мистер Шельби, Джордж Гаррис — мой брат.
— Неужели? — повторил Джордж, чуть отодвинув свой стул, чтобы лучше разглядеть лицо собеседницы.
— Меня продали еще ребенком и отправили на Юг, где впоследствии я попала к доброму человеку. Он увез меня в Западную Индию, освободил и женился на мне. Недавно он умер… Я ехала в Кентукки, намереваясь разыскать брата и выкупить его.
— Я слышал, как он рассказывал о своей сестре, — сказал Джордж. — Ее звали Эмилия…
— Это я… Но прошу вас, скажите, мой брат… какой он?
— Он дельный человек, человек высоких душевных качеств. Умный, честный, благородный. Я хорошо знаю его.
— А какова его жена?
— Настоящее сокровище! Красавица, умница, приветливая. Ее воспитала моя мать. Она умеет читать, писать, вышивает, к тому же прелестно поет.
— Она родилась у вас в доме?
— Нет, отец мой купил ее во время одной из своих поездок в Новый Орлеан и привез в подарок моей матери. Ей было тогда лет восемь или девять. Отец ни за что не хотел сказать, сколько заплатил за нее, но недавно, разбирая его бумаги, мы нашли акт продажи. Сумма неслыханная, но девочка была так хороша собой!
Джордж сидел спиной к Касси. Он не видел, с каким напряжением она ловила все подробности его рассказа. Но только сейчас, когда он сказал о красоте девочки, Касси вдруг коснулась его руки.
— Имя! Знаете ли вы имя продавца? — прошептала она, страшно побледнев от волнения.
— Саймонс, если не ошибаюсь… Мне кажется, этим именем подписан акт о продаже.
— Боже!
Касси без чувств рухнула на пол.
Джордж и мадам де Ту бросились к ней. Они проявили обычное при таких обстоятельствах беспокойство, но ни тот, ни другая не догадывались о причинах случившегося. Джордж от избытка усердия опрокинул кувшин с водой и разбил две вазы.
Бедная Касси, придя в себя, повернулась к стене и долго рыдала, как ребенок.
Вы, матери, читающие эти строки, вы, вероятно, легче всего угадаете, каковы были ее мысли! А может быть, и не угадаете… Но в эту минуту она почувствовала, что судьба наконец сжалилась над нею и ей суждено увидеть свою дочь.
В самом деле, месяц спустя…
Но не будем предвосхищать событий.
Глава XLIII Месяц спустя
Остальное рассказать недолго.
Джорджа Шельби страшно увлекла романтическая окраска происшедшего. К тому же он от природы был отзывчив и добр. Он доставил Касси акт, на основании которого Элиза ребенком перешла в собственность семьи Шельби. Дата, имя — все совпадало. Уже не могло быть сомнений в том, что речь идет о ее ребенке. Единственное, что оставалось сделать, — это разыскать след беглецов.
Касси и мадам де Ту, с которой ее объединило сходство их судьбы, немедленно отправились в Канаду и посетили все поселки, где обычно находили приют те, кому удавалось перебраться через границу.
В Амхертсберге они разыскали миссионера, который приютил у себя Элизу и Джорджа сразу после их прибытия. Благодаря его указаниям им удалось проследить путь беглецов до Монреаля[28].
Вот уже пять лет, как Джордж и Элиза свободны. Джордж постоянно работает в мастерской одного почтенного механика, и заработка его вполне хватает на безбедное существование его семьи, которая сейчас еще увеличилась благодаря появлению на свет маленькой дочки.
Генри — чудесный мальчик. Он уже ходит в школу и делает большие успехи.
Почтенный миссионер из Амхертсберга был так заинтересован успехами поисков, что, уступив просьбам Касси и мадам де Ту, согласился сопровождать их до Монреаля.
И вот мы находимся в прелестном домике, расположенном в пригороде Монреаля. Вечереет. В очаге пылает огонь. Стол накрыт к вечернему чаю. Скатерть сверкает белизной. В противоположном углу комнаты виднеется другой стол, покрытый зеленым сукном. На нем письменные принадлежности, тут и перья и бумага.
Над столом полка с маленькой библиотечкой хорошо подобранных книг. Этот уголок заменяет Джорджу кабинет.
Жажда знаний, заставившая Джорджа в той тяжелой обстановке, в которой протекало его детство, стремиться проникнуть в тайну чтения и письма, эта жажда и теперь заставляет его беспрерывно учиться.
— Джордж, довольно, брось книги, поболтай со мной, пока я приготовлю все к чаю, — говорит Элиза. — Ведь целый день тебя не было дома… Да ну же!
Малютка Элиза, желая помочь матери, попыталась вырвать из рук отца книжку и вскарабкаться к нему на колени.
— Маленькая фея! — проговорил Джордж.
Он сдался. Что же делать нежному отцу и мужу в подобном случае!
— Вот и хорошо! — одобрительно заметила Элиза, отрезая ломоть хлеба.
Элиза уже не выглядит такой юной, какой мы знали ее в доме Шельби. Она немного пополнела, строже стала прическа. Но она кажется такой счастливой, такой удовлетворенной своей жизнью…
— Генри, мой мальчик, как ты сегодня решил задачу? — спрашивает Джордж, положив руку на голову сына.
— Я решил ее сам, мне никто не помогал!
У Генри уже нет длинных локонов, но большие глаза все так же хороши.
— Молодец! — говорит Джордж. — Учись, учись, мой сын. Ты счастливее, чем был в твои годы твой отец…
В эту минуту в дверь постучались. Элиза пошла открывать. Радостный возглас: «Неужели вы?!» — привлек внимание Джорджа.
Доброго пастора из Амхертсберга встречают приветливо и ласково. Его сопровождают две женщины. Элиза приглашает их сесть.
Нужно признаться, что добрый старик заранее продумал, как должна произойти эта встреча. По дороге он наставлял обеих женщин, как им следует вести себя.
Каково же было его огорчение, когда, усадив обеих женщин, достав платок и собираясь утереть губы и дать волю своему красноречию, он увидел, как мадам де Ту, нарушив все его указания, неожиданно бросилась обнимать Джорджа, не переставая при этом твердить:
— Джордж! Ты не узнаешь меня? Твоя сестра, я твоя сестра Эмилия!
Касси, наоборот, сидела внешне спокойная. Но внезапно она увидела маленькую Элизу — это была точная копия ее маленькой Элизы: лицо, манера держаться, каждая черточка, каждый локон… И крошечная девочка так пристально глядела на нее. Касси не могла совладать с собой: она схватила ее в объятия и, прижимая к сердцу, воскликнула:
— Крошка дорогая моя!
Да, действительно, трудно было следовать плану старого джентльмена. Все же ему удалось всех успокоить и произнести краткую речь, подготовленную им заранее. Он произнес ее с таким чувством, что все всплакнули. Слез было достаточно, чтобы вполне удовлетворить оратора.
В записях миссионеров, сталкивавшихся с беглецами, нашедшими приют в Канаде, нередко можно найти рассказы, кажущиеся более невероятными, чем любой вымысел.
Может ли быть иначе, пока существует система рабства, раздробляющая семьи и разбрасывающая отдельных членов ее, как осенний ветер разбрасывает и рассеивает пожелтевшие листья?
На канадском берегу, дающем приют несчастным, спасшимся от рабства, нередко с безмерной радостью собираются близкие, потерявшие всякую надежду на свидание и горько оплакивавшие друг друга. Трудно подыскать слова, чтобы описать трогательный прием, который оказывают прибывшие сюда ранее каждому новому беглецу. От него надеются узнать хоть что-нибудь о судьбе матери, сестры, отца или ребенка, которых ушедшие потеряли из виду во мраке рабства.
Беглецы нередко совершают героические поступки, далеко оставляющие за собой все созданное фантазией писателя и поэта. Известно немало случаев, когда, рискуя жизнью, не страшась мучений и пыток, они пускались в обратный путь, через все ужасы, которыми грозил им проклятый край, ради того, чтобы попытаться вывезти оттуда мать, сестру или жену.
Один молодой человек (историю эту рассказал нам старик миссионер) был дважды пойман, подвергся самым ужасающим пыткам и снова бежал. В письме, показанном нам, он сообщал друзьям, что намеревается в третий раз сделать попытку пробраться назад, чтобы освободить свою сестру.
Но вернемся к нашим друзьям.
Прошло несколько дней, но какая перемена произошла со всеми героями нашего повествования!
Вот они сидят все вместе за семейным столом, радостные и счастливые. Только Касси иногда с такой страстностью прижимает к себе маленькую Элизу, сидящую у нее на коленях, словно боясь, что ее могут у нее отнять, что девочка с удивлением поднимает на бабушку глаза.
За эти два-три дня Касси словно переродилась. Даже нашему читателю было бы трудно ее узнать: мрачное отчаяние в полубезумных глазах уступило место спокойной уверенности. Она целиком окунулась в лоно семьи.
Мадам де Ту ознакомила Джорджа со своими делами: после смерти мужа она стала обладательницей значительного состояния и великодушно предложила поделиться им со своими родными. Когда она спросила Джорджа, что могла бы она сделать для него на эти деньги, он ответил:
— Помоги мне, Эмили, получить образование. С детских лет это было самым горячим моим желанием. Дальше я уж пробьюсь сам.
Обсудив все хорошенько, семья решила на несколько лет уехать во Францию.
Они увезли с собой и Эмелину.
В пути она очаровала своей красотой первого помощника капитана парохода, на котором они плыли, и вскоре после прибытия в порт стала его женой.
Джордж за четыре года прослушал курс одного из французских университетов. Быстрые успехи свидетельствовали о его блестящих способностях.
Политические волнения, возникшие во Франции, заставили семью вернуться в Америку.
Пробыв в Америке всего несколько недель, Джордж с семьей сел на пароход, отправлявшийся в Африку. Его, как он писал одному из своих друзей, не прельщала мысль прослыть американцем благодаря светлому цвету своей кожи. «Я не жду ничего хорошего от Америки…» — писал он дальше.
Нам кажется, что мы еще услышим об этом смелом и мужественном человеке, который, несомненно, заставит говорить о себе.
Об остальных действующих лицах нашего повествования нам больше нечего рассказать.
Впрочем, еще несколько слов о мисс Офелии и Топси, а затем мы всю прощальную главу посвятим Джорджу Шельби.
Мисс Офелия увезла Топси с собой в Вермонт. Ее друзья и родные в первую минуту решили, что маленькая негритянка была столь же странным, сколь и лишним добавлением к штату их дома, и без того достаточно хорошо обслуживаемого. Но Топси очень быстро завоевала расположение не только всей семьи, но и ближайших соседей. Когда она выросла, ее деятельный ум, энергия и живость, делавшие ее в детстве таким непоседливым озорным ребенком, нашли себе благородное применение: она занялась обучением и воспитанием детей своего народа.
Возможно, что некоторые читатели будут рады узнать, что госпоже де Ту после долгих поисков удалось напасть на след сына Касси. Это был высокий, стройный и очень энергичный человек. Как выяснилось, ему удалось бежать несколькими годами раньше матери. Он нашел приют на Севере у добрых и отзывчивых людей, постаравшихся дать ему образование. В ближайшем будущем он собирается последовать за своими родными в Африку.
Глава XLIV Освободитель
Джордж Шельби только коротко сообщил матери о дне своего предполагаемого возвращения. У него не хватило мужества рассказать ей в письме о страшной сцене смерти, свидетелем которой он был. Несколько раз брался он за перо, но даже при одном воспоминании у него захватывало дух. Каждый раз он в конце концов рвал в клочья начатое письмо и выбегал на улицу, ища успокоения.
В тот день, когда ожидали возвращения молодого хозяина, весь дом находился в праздничном возбуждении.
Миссис Шельби сидела в гостиной. Горевший в камине яркий огонь разгонял последние остатки осенней сырости. На столе, накрытом к ужину, сверкала богатая посуда и всеми цветами радуги отливал граненый хрусталь.
Всем убранством руководила тетушка Хлоя. На ней было новое коленкоровое платье, белоснежный передник и туго накрахмаленный тюрбан. Ее черное, словно полированное лицо излучало радость.
Она нарочито медленно накрывала на стол, задерживаясь на всевозможных мелочах, ища предлога подольше поболтать с хозяйкой.
— О, как хорошо ему будет здесь! — говорила она. — Я поставлю его прибор сюда, на его любимое место, поближе к огню. Мастер Джордж всегда любит сидеть в тепле… Вот так дело! Почему это Сэлли не достала парадный чайник, тот маленький, который мастер Джордж подарил миссис к Рождеству? Я возьму его из буфета… Получила ли миссис известия от мастера Джорджа? — решилась она наконец спросить.
— Да, Хлоя, получила. Всего одну строчку: он сообщил о дне своего приезда.
— И ни слова о моем бедном старике?! — проговорила Хлоя, переворачивая чашки.
— Нет, Хлоя. Он пишет, что все расскажет сам.
— Как это похоже на мастера Джорджа! Он всегда любит все сам рассказывать. С ним постоянно так… По правде сказать, я никак не пойму, как это белые умудряются так много писать! Так трудно писать, и столько на это нужно времени…
Миссис Шельби улыбнулась.
— Я думаю, что дорогой мой старик не узнает ребят… Особенно малютку… О, она теперь совсем большая, и добрая, и хорошенькая-хорошенькая! Она осталась дома, чтобы приглядеть за пирогом. Я испекла тот самый пирог, который он так любит. И чтоб зарумянился как следует… точь-в-точь как в то утро, когда его увезли. О господи, как тяжко мне было в то утро!
Миссис Шельби вздохнула. У нее на сердце лежала какая-то тяжесть. Беспокойство владело ею с той самой минуты, как она получила письмо от сына. Она чуяла недоброе за этой завесой молчания.
— Миссис сохранила денежные бумажки? — с беспокойством спросила Хлоя.
— Да, Хлоя.
— Мне хотелось бы показать ему те самые бумажки, те самые, что мне дал фабрикант. «Хлоя, — сказал он мне, — я желал бы, чтобы ты осталась у меня». — «Благодарю вас, хозяин, — ответила я ему, — но скоро приезжает мой бедный старик, да и миссис стало трудно обходиться без меня». Вот так я и сказала ему! Он совсем не знает Полли, мой старик… Нет, совсем не знает, — продолжала Хлоя. — Вот уж пять лет прошло, как его увезли… Полли была еще совсем маленькая, даже на ножках еще плохо стояла. Помните, как он все боялся, что она упадет, когда она пробовала ходить? Бедный мой муж!
Послышался стук колес.
— Мастер Джордж! — И Хлоя ринулась к окну.
Миссис Шельби поспешила к входным дверям. Она обняла своего сына. Неподвижная, у окна, Хлоя старалась взором проникнуть сквозь ночной мрак.
Джордж вошел в комнату и направился к Хлое.
— Бедная моя тетушка Хлоя! — проговорил он с волнением и обеими руками сжал ее черную руку. — Я бы пожертвовал всем своим состоянием, лишь бы привезти его с собой. Но он ушел в лучший мир…