Замолчала и Катя. Она вовсе не собиралась говорить подруге что-то неприятное, тем более, что после праздника прошло уже много времени. Как правило, ситуация обсуждается либо сразу после события, либо не обсуждается вообще.
Все было уже обсуждено подругами неоднократно: и кто из гостей как выглядел, и какие подарки принесли, и насколько хорош был тамада, и у кого из выступающих наиболее удачно получилось сказать тост, и у кого какие наряды, и кто посмел прийти с любовницей, а кто с молодой женой… Все обсудили, проанализировали, переговорили. А самое главное, оказывается, осталось за кадром. Самое главное… То, ради чего все затевалось, оказалось блефом, показухой, прозрачной игрой…
Неужели кроме Кати еще кто-то заметил? А впрочем, настолько ли важно: заметил — не заметил! Если кто-то один понял, значит, и от других не укрылась ее обида на мужа, и досада, и раздраженность… А возможно, даже следы слез.
В тот день у них случилась ссора. С утра. Глупая, безобразная, дурацкая ссора, от которой Аня опомнилась только к вечеру. Опомниться-то опомнилась, а простить — не простила. Он кричал:
— Где мой галстук? Ты что, не могла приготовить его заранее?
И швырял рубашки из шкафа, и выбрасывал галстуки на середину комнаты. Она старалась сдержаться… Вот-вот должна была прийти парикмахер. Аня вызвала знакомого мастера на дом. И зря! Ох, зря! Такой кавардак в доме! Да еще Виктор кричит не переставая:
— Почему ты думаешь только о себе? Твое-то платье на месте! Туфли… вот они… аккуратненько так стоят! Все приготовила, обо всем позаботилась, да?!
— Вить! Ну что ты? Да найдется твой галстук!
Он не слышал:
— О себе ты, конечно, волнуешься. А о муже? О муже, я тебя спрашиваю, ты позаботилась?! Носки, галстук, ремень! Где все это?
Он кричал, краснел от возбуждения, носился по комнате, продолжая швырять и без того разбросанные вещи.
Аня в ужасе взирала на весь этот беспорядок, понимая, что опять придется гладить рубашку. А что делать с галстуком, вообще непонятно. Теперь Виктор, даже если тот галстук найдется, вообще его не наденет. Уж она-то его знает. Специально наденет, что похуже и постарее, чтобы она весь вечер свою вину ощущала. И не только вину, но и собственное несовершенство.
Она все же не выдержала, расплакалась, кинулась к шкафу, в котором довольно быстро нашла злополучный галстук. Он заорал, что «поздно!», что «ему уже на все наплевать», что «будь его воля, он вообще бы отменил это дурацкое мероприятие, никому не нужное, пустое, никчемное…»
Виктор выкрикивал все эти ужасные слова в таком гневе, в таком нервном возмущении, которое никак, ну никак, по Аниным понятиям, не соответствовало причине. Подумаешь, галстук! Но, видимо, причина была не столь поверхностна, поэтому и поведение мужа было реакцией на что-то совсем другое, к одежде не имеющей никакого отношения.
Она умывалась, когда парикмахер позвонила в дверь, и вышла встречать ее с влажным лицом, воспаленными глазами и красным носом.
Естественно, волосы ложились не так, как хотелось бы. Естественно, настроение было испорчено напрочь. А Аня знала по опыту: в отсутствии настроения ни одна прическа ей не понравится. Да еще Виктор включил магнитофон на всю громкость. Музыка орала так, что не спасали закрытые двери. Просить сделать его потише было бесполезно… Это означало бы только усугубить скандал.
По опыту Аня знала — он так выходит из стресса. Громкая музыка, вероятно, заглушала его внутренний монолог. Наверное, это помогало ему. Несколько раз в жизни она уже сталкивалась с подобным поведением мужа. Всегда психовала, затыкала уши или даже уходила из дома, специально громко хлопнув дверью. Скорее всего, никакие звуки, кроме его убийственно орущих песен, до Виктора не долетали, но Аня таким образом выражала свой протест против его поведения. На этот раз уйти она не могла. Затравленно смотрела на свое отражение в зеркале, ощущая вину и стыд перед посторонним человеком, и молча страдала.
Слава богу, пришел сын. Митька обратился зачем-то к отцу, они уединились, музыка была остановлена. Аня распрощалась с обалдевшей от грохота знакомой и поняла, что надо мириться… Через два часа выезд в ресторан, а ехать в таком виде и в таком настроении просто немыслимо…
Мирились сложно, будто бы нехотя, из-под палки, скорее, осознавая необходимость подобного шага, а отнюдь не по истинному желанию. Просто понимая, что мероприятие не отменить. Вот, собственно, и вся мотивация к примирению, как выразились бы современные психологи.
Виктор высказал супруге все свое недовольство ею. Буквально по пунктам. Первое, второе, третье.
Первое: Ты обнаглела настолько, что не считаешь нужным элементарно ухаживать за мужем!
Второе: Ты сосредоточена только на себе и абсолютно не следишь за мужем!
И третье: Галстук — это повод! Истинная причина в том, что ты думаешь только о собственных интересах, полностью игнорируя потребности мужа.
Достаточно? Или еще продолжить? Конечно, Аня признала свою вину. Конечно, попросила прощения. Конечно, убрала весь устроенный им беспорядок. И рубашку погладила, и злополучный галстук уговорила надеть… Но боль, обиду и досаду, видно, не спрятать было ни за какой улыбкой, ни за каким нарядом.
Из переписки Семена и Веры:
Он: Верочка! Вы обещали дальше поделиться своими наблюдениями о мужчинах.
Она: На ком я остановилась?
Он: На молодых.
Она: Так вот. С молодыми понятно. Теперь следующая группа — пожилые мужчины. Назовем их так. Хотя, конечно, если мужчине пятьдесят пять — шестьдесят лет, вряд ли его можно считать пожилым… Но это я так для себя их назвала. Пожалуй, самая достойная категория мужчин. Взрослые, состоявшиеся личности со сложившимися характерами, привычками, потребностями. Они, наверное, могли бы представлять интерес для меня, но… скорее, как приятели, как собеседники. Я же ищу мужа. Глупо звучит, наверное, зато честно. А с мужчинами намного старше себя я связать мою жизнь не хотела бы… А вы, Семен, кого здесь ищите?
Он: Я ищу любимую!
Она: Ах, да! Вы же так и написали в вашей анкете: «хочу влюбиться!» Хотя, по-моему, любовь и влюбленность — это разные вещи. Как вы считаете?
Он: Конечно, разные! Только противоречия в моих высказываниях я не вижу. Для начала влюбиться, потом — полюбить! Вас бы устроила такая перспектива?
Она: Вы, наверное, ждете от меня однозначного ответа, типа: «Да, конечно!» Или: «Было бы здорово!» Или еще что-то в этом роде. А я отвечу иначе: в моей жизни есть любовь, но нет семьи. Как быть?
Он: Знаете, Вера, гораздо печальнее обратная картина: есть семья, а нет любви.
Она: Не знаю. Мне не с чем сравнить.
Он: Вы не были замужем?
Она: Нет.
Он: Понятно…
Она: А вы женаты?
Он: Вера, вы не договорили. Мне кажется, есть еще одна категория мужчин, о которой вы не сказали.
Она: Да. Осталась самая интересная.
Он: Какая же?
Она: Реальные мужчины, как я их называю.
Он: Это какие же?
Она: Это те, кто на самом деле заинтересован в поиске партнерши. Не на одну встречу и не для временного развлечения, а для дружбы, брака, длительных отношений.
Он: Вера, давайте встретимся!
Она: Вы уверены?
Он: В чем?
Она: В желании встречи?
Он: Как никогда! Пожалуй, впервые за все время, что я здесь.
Она: Давайте для начала хоть голоса друг друга услышим.
Он: С удовольствием! Вот мой номер. Напишите ваш.
Она: Пожалуйста!
Семен не замечал ничего вокруг. Его перестали волновать пробки, погода, политические события и прочие мелочи. Весь мир сосредоточился на экране компьютера. Целый день он работал, хотя нельзя сказать, что был полностью сосредоточен на деловых вопросах. То и дело витал в облаках, как принято называть подобное состояние, отвлекался, думал явно не о долгосрочных перспективах развития компании и ждал вечера. Тогда, когда можно будет, прибежав домой, что-то по-быстрому перекусить и, уединившись, наконец, в своем кабинете, уткнуться в монитор.
Его раздражало недоумение жены, ему досаждали совершенно неуместные, на его взгляд, вопросы дочери… Он закрывал дверь и без зазрения совести сообщал:
— Не мешайте мне. Я готовлюсь к докладу.
Катя как-то позволила себе спросить:
— Сень, а когда доклад должен быть готов?
Он только заорал в ответ:
— Ну почему вы не даете мне спокойно работать? Почему я должен отчитываться еще и перед вами?! — Он говорил во множественном числе, очевидно имея в виду и жену, и дочь. — «Когда? Во сколько? Зачем?» Мне и на работе хватает контролирующих…
Катя изумилась столь бурной и, как ей показалось, неадекватной реакции на ее, казалось бы, абсолютно уместный вопрос.
— А что особенного я спросила? Когда у тебя выступление с докладом? Это что, секрет?
— Да не секрет никакой, не секрет! — Продолжал кричать Семен на повышенных тонах из своего кабинета. Катя стояла в дверях, не решаясь войти, чтобы не усугубить и без того непонятное состояние супруга. — Просто не надо ходить вокруг да около, выспрашивать, выведывать…
— Да не секрет никакой, не секрет! — Продолжал кричать Семен на повышенных тонах из своего кабинета. Катя стояла в дверях, не решаясь войти, чтобы не усугубить и без того непонятное состояние супруга. — Просто не надо ходить вокруг да около, выспрашивать, выведывать…
— Сеня… Просто ты уже три месяца занимаешься чем-то целыми вечерами, а я… а мы… с дочерью вроде и не одна семья…
— Послушай, Катя! — Семен попытался взять себя в руки и, хотя головы от экрана не повернул, продолжал уже в более спокойном тоне: — А если бы я решил диссертацией заняться? И это заняло бы полтора-два года? Что тогда? А если я захочу книгу написать? И буду занят творческой работой постоянно? Тогда как? Скажи, у меня может быть мое личное время? Мое, собственное, индивидуальное, личное пространство? Может или нет, я тебя спрашиваю?
— Может, конечно… И должно быть… — Катя глубоко вздохнула. — Оно должно быть у каждого. Просто как тогда быть с пространством семьи?
— А как с ним быть? — Семен наконец-то повернул голову в сторону супруги. — Что с ним не так, с этим семейным пространством?
— Ну мы же совсем не общаемся друг с другом!
«Ну и слава богу!» — подумал он про себя, а вслух сказал:
— Как это — не общаемся? Завтракаем вместе, ужинаем вместе. Все выходные проводим друг с другом. Ночуем дома…
— Вот именно — «ночуем», — грустно отреагировала Катя. — Не спим вместе, не занимаемся любовью, а именно ночуем…
— Кать! — Семен опять начал закипать. — Что ты хочешь от меня, а?!
Она поняла бесполезность разговора, замкнулась, закрыла дверь и ушла на кухню перебирать пшено. Она его всегда перебирала, находясь в сильном волнении. И хотя пшенную кашу ели в семье редко, Катя с завидным постоянством отделяла чистые желтые крупинки от мусора. Поэтому крупа у нее всегда была в идеальном состоянии…
Вот и на этот раз села она за кухонный стол, высыпала крупу перед собой и захлюпала носом.
Аньке, что ли, позвонить? Правда, если у нее Виктор дома, то с ней нормально не поговорить. Можно, конечно, попробовать. И она, сморкаясь, пошла за телефонной трубкой.
— Ань, привет! Чем занимаешься?
— Сериал смотрю. А ты?
— Пшено перебираю…
— Случилось что-то? — Аня, зная особенность подруги, сразу поняла, что та в плохом настроении, выключила телевизор и настроилась на разговор.
— Даже и не знаю… Вроде и не случилось ничего, а так тошно, так тяжело…
— С Сеней что-то не так?
— Ну да! Я говорила тебе, что он уже месяца три как из-за компьютера на вылезает.
— Говорила. Доклад какой-то готовит.
— Ну да. Но дело даже не в этом.
— А в чем?
— Ну, во-первых, не верю я ни в какой доклад. Надо было бы — на работе готовил бы. А даже если и дома, то с его работоспособностью он с любым докладом за три недели справился бы. Ну, пусть за месяц. Не за три же! А во-вторых, не нравится мне его разговор…
— Чем не нравится?
— Голос стал повышать… О каком-то личном пространстве заговорил. Это что такое?
— А это такое понятие… когда человек занимается чем-то сугубо личным… Ну, не знаю… Читает, мемуары пишет, мечтает или просто размышляет. Короче, когда ему нужно побыть в одиночестве…
— Что значит в одиночестве? — Возмутилась Катя. — У него же семья!
Аня усмехнулась:
— Ну и что? Если у него семья, это же не значит, что ему не хочется побыть одному.
— Не знаю. Лично мне почему-то никогда не хочется быть одной. Мне, наоборот, его недостает. Мне не хватает общения с ним.
— Ну все же разные… — глубокомысленно изрекла Аня. — Лично я тоже не люблю быть одна, но приходится терпеть. Не могу же я навязываться.
— Как это понимать?
— Ну, например, на даче… Очень часто бывает, что мы вообще не разговариваем друг с другом целые выходные. И хорошо, если Виктор на участке находится: прибирается во дворе или костер разводит. А то уйдет на полдня в лес. Бросит так небрежно: «Пойду прогуляюсь!» Я ему: мол, и я с тобой. А он: нет, мне надо побыть в одиночестве. И сижу я одна… И скучно мне, и грустно… А ничего не поделаешь… Или читаю, или соседку в гости зову. Цветами могу позаниматься на участке. Но честно говоря, безрадостно мне без Виктора. А ему, похоже, комфортно…
— Ань! И что, вы всегда так жили? Или только в последнее время?
— Раньше-то не так, конечно. Но ты не забывай: дети были маленькие, мы все были привязаны друг к другу. Это сейчас, когда они выросли, мы стали посвободнее. Только что-то никакой радости от этой свободы нет…
Семен позвонил как-то другу в радостном волнении:
— Вить, знаешь, что странно? Вот я еще не встречался с ней… ну, с Верой… а у меня такое интересное чувство: раздвоенности, что ли… И увидеть ее хочу, и пытаюсь оттянуть этот миг.
— А чего его оттягивать-то? — удивился друг. — Так, глядишь, уведут! Я смотрю, там у вас на сайте народ активный. Наверняка не один ты к ней интерес проявляешь.
— Да так-то оно так. Только сейчас у меня чувство необычное! Предвкушение — вот как бы я его назвал. Преддверие встречи!
— Слушай, да ты романтик, оказывается…
— Ну, есть немного…
— Надо же, с какой стороны человек открывается! Столько лет тебя знаю, а не подозревал, что ты сентиментален.
— А ты нет?
— Я? — Виктор задумался. — Пожалуй, изредка… И с определенными людьми. — И чуть помедлив, добавил: — А если честно, то только с одним человеком!
Он не стал уточнять, с каким, но Семен и так прекрасно его понял.
Из переписки Семена и Веры:
Он: Верочка! Наверное, я позволю себе излишнюю смелость…
Она: Что вы хотите спросить?
Он: Ну, во-первых, если не возражаете, я бы предложил перейти на «ты».
Она: Не возражаю.
Он: А во-вторых, расскажи о себе… Но не так, как в анкете, а откровенно.
Она: А я достаточно откровенна в анкете. Что ты имеешь в виду? Что конкретно тебя интересует?
Он: Если честно, интересует многое — от цвета глаз (на фото могут быть искажения) до пристрастий в еде. Ну, словом, все, что сочтешь нужным.
Она: Я люблю кино. Только не фантастику, не боевики. Мелодрамы, психологические драмы, философские притчи. Так называемое кино не для всех. Или еще его называют — «другое кино». Очень люблю искусство фотографии. И бытовые снимки обожаю рассматривать, и художественное фото. Ношу тонкие чулки и зимой, и летом. Если боюсь замерзнуть, то надеваю брюки или длинную шубу. Это тебе интересно?
Он: Очень! Еще!
Она: Почти не пользуюсь косметикой. Только ресницы и помада. И то ресницы изредка. По утрам пью кофе, по вечерам — чай. Ненавижу кроссворды и нарды.
Он: А нарды-то за что?
Она: Наверное, за то, что ничего не понимаю в них и не умею играть. Нравится отдыхать на море — лениво перекатываться со спины на живот, бездумно жариться на солнце, плескаться в море… Обожаю мороженое. Ненавижу селедку. С удовольствием грызу семечки. Хотя, по-моему, это считается не очень приличным занятием.
Он: Ха-ха-ха! Ну ты меня и насмешила! Я тоже люблю семечки, но никогда не думал, что это неприлично!
Она: Теперь ты о себе! Чем любишь заниматься? Какой ты?
Он: Какой я? Интересный вопрос! Так сразу и не ответишь… Разный. В последнее время часто грущу, хотя мне всегда казалось, что состояние грусти не очень-то мне свойственно. И вдруг год-полтора назад удивился сам себе: заметил, что все чаще я бываю задумчив, серьезен и даже печален… Без причины печален…
Она: Отчего же?
Он: Очевидно, от отсутствия любви! Ушла из жизни радость, и на ее место пришла грусть. Природа не терпит пустоты.
Она: Прости, но я тут вспомнила. Один очень важный вопрос. Я тебе уже его задавала его. Ты не ответил. Сейчас ответишь?
Он: Спрашивай!
Она: Ты женат?
Он: А какое это имеет значение?
Она: Для меня колоссальное!
Он: Почему?
Она: Судя по тому, что ты вновь уходишь от ответа, скорее всего, ты женат.
Он: Да…
Она: Семен, это нечестно!
Он: Почему?
Она: Потому, что в анкете я указала, чтобы женатые мужчины не знакомились со мной! Потому, что я хочу замуж! Потому, что я здесь для того, чтобы найти спутника жизни, а не партнера для занятий сексом! Потому, что я мечтаю создать семью! Боже, как же это нечестно!
Он: Подожди, Верочка! Ну подожди! Почему нечестно?! Как же мне быть? Ты понравилась мне, и я очень хочу встретиться с тобой, познакомиться поближе. Мне кажется, я начинаю влюбляться! Что же в этом нечестного?
Она: Все, Семен! Я все уже объяснила. Мне очень жаль! Я прощаюсь с тобой. Прошу тебя больше мне не писать. Хорошо, что мы до сих пор не созвонились. Вот и не звони!
Он: Нет, Вера! Нет! Пожалуйста! Позволь увидеть тебя. Я не могу описать тебе мою жизнь, я не могу рассказать все, но, похоже, моя семейная жизнь исчерпала себя. И я сейчас нахожусь не просто в поиске, а в очень серьезном поиске. Вера! Я прошу тебя! Не принимай мою настойчивость за банальное ухаживание и уж тем более за навязчивость. Это серьезно. Я и пришел на этот сайт в надежде перемен! Не сиюминутных, не примитивных, а истинных, судьбоносных перемен! Вера-а-а! Пожалуйста, Вера!