– Отлично.
– Еще бы! Ладно, спокойной ночи.
Поднимаясь на второй этаж, Бесс подумала, что почему-то чувствует себя спокойно, когда Кальдак рядом. Да, наверное, и с тигром можно почувствовать себя спокойно, если прожить с ним в клетке энное количество суток. Отсюда еще не следует, что Кальдаку можно доверять.
И все же она, по-видимому, безгранично доверяла ему, иначе он не смог бы уговорить ее молчать. Она страшно устала от непрекращающихся споров с Кальдаком – и с собой тоже. Однако это не означает, что она не будет действовать. Она нужна Эмили, которой никто никогда не был нужен. Значит, нужно сосредоточиться на единственно важной сейчас мысли. К черту Кальдака с его убежищем в Северной Каролине! Пусть Йел Наблетт поработает еще сутки, но если он и тогда ничего не сообщит насчет Эмили, она, Бесс Грейди, вернется в Мексику.
Пускай Кальдак спасает мир. Она должна спасти свою сестру.
* * *
– Антракс, – задумчиво повторил Рамсей. – Нет, Кальдак, я не имею права молчать об этом.
– Тогда расскажи президенту – и посмотрим на его реакцию. Ты же знаешь, он помешан на официальных документах, которых у тебя нет. Но даже если мы представим ему заключение Центра по борьбе с инфекциями, нам не удастся доказать, что Тенахо может повториться на американской территории.
– Словоблудие!
– Нет. Я прав.
– Нам некогда дожидаться документов. Пойми, не успеем мы моргнуть, как политиканы повесят на нас всех собак. Сколько времени в нашем распоряжении?
– Понятия не имею. Знаю только, что часы уже тикают. Я думаю, Эстебан почти готов действовать. Но… – Кальдак задумался, подбирая нужное слово. – Он выжидает.
– Чего именно?
– Не могу сказать наверняка. Вы прослушиваете его телефон?
– Телефон в офисе – да. А спутниковая связь не прослушивается.
– Известно что-нибудь о Морриси?
– Совсем немного. Ясно, что Эстебан нанял его. У нас сложилось впечатление, что Морриси занят какими-то розысками. В последние дни он несколько раз звонил Эстебану из разных городов Америки. Какую роль он играет?
Внезапно Кальдак почувствовал, что ему очень не хочется отвечать на этот вопрос.
– Возможно, одну из ключевых. Гальвес говорил, что Морриси уже много дней регулярно звонил Эстебану и посылал ему факсы. Морриси нужно найти.
– Ты считаешь, что мы ничего не делаем?
– Во всяком случае, надо торопиться. Что с лабораторией в Айове?
– Кальдак, ты же рассказал мне о ней только позавчера. Нам пришлось подключить ФБР. У них больше возможностей внутри страны.
– А о Шайенне ничего не слышно?
– Пока нет. Никаких фальшивых денег. Ни одного случая заражения антраксом.
– Полагаю, ничего и не будет. До главного удара. Экспериментальная стадия практически завершена. Где Де Сальмо?
– Могу только сказать, что его нет в Нью-Йорке. – Помолчав, Рамсей негромко добавил:
– Кальдак, мне нужна Бесс Грейди.
Кальдак знал, что рано или поздно услышит это.
– Здесь Бесс в безопасности. Эстебан мог выследить меня только возле Центра по борьбе с инфекциями, и я специально убедился, что слежки нет. Завтра я отвезу ее в укрытие. Я не могу отправить ее к тебе. – Мои люди могут сами забрать ее, – возразил Рамсей.
– Ну, разве что так. Послушай, Рамсей, – вполголоса произнес Кальдак, – тебе очень нужно вот так плевать на меня? Зачем ты выводишь меня из дела?
– Не надо болтать чепуху. Ты, кажется, забыл, что всем на свете обязан мне.
Ну да, профессиональным убийцей высшей категории Кальдак стал именно благодаря Рам-сею. И знал, что Рамсей гордится своим лучшим учеником.
– Нет, черт подери, не забыл. Ты действительно многому научил меня. Но не более того. Тем, кто я есть, я стал в Накоа.
Наступило молчание. Затем раздался отстраненный голос Рамсея:
– Тебе повезло, у тебя в этой операции особая роль. Разрешаю тебе действовать по своему усмотрению… до поры до времени. Не пропадай.
И он повесил трубку.
Повезло? Раздраженный Кальдак откинулся на спинку дивана. Всем, кто влип в это поганое дело, чертовски не повезло! Ему самому, жителям Тенахо и в первую очередь Бесс Грейди.
Оставалось только надеяться, что Де Сальмо летит не в Атланту, а куда-нибудь в Тимбукту <Тимбукту – город в Западной Африке, у южной границы пустыни Сахара.>.
* * *
В эту ночь Бесс видела во сне не Эмили. Ей снился Данзар.
Когда она проснулась посреди ночи, по щекам ее текли слезы. А возле ее постели стоял Кальдак.
Бесс рывком села; сердце ее бешено колотилось. В первое мгновение ей почудилось, что она снова в больничной палате Сан-Андреаса.
– Я услышал, как ты кричала во сне, – тихо сказал Кальдак, – и подумал, что тебя надо разбудить.
Бесс поспешно вытерла слезы со щек.
– Спасибо.
– Не за что. Я решил, что с нас довольно дневных кошмаров. Ты в порядке?
– Да. Уже все прошло. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Кальдак вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. Никаких вопросов. Никаких объяснений. Просто он все понял…
Бесс снова легла и сделала несколько ровных, глубоких вдохов. Обычно это помогало. Но не в этот раз.
А она-то думала, что Данзар наконец отпустил ее! Уже три недели он не являлся ей в снах. Но сейчас ее снова била дрожь, и она тщетно пыталась убедить себя в том, что ей стало лучше.
Несколько минут Бесс полежала с закрытыми глазами, потом все-таки выбралась из постели, прошла в ванную, проглотила таблетку аспирина и запила ее водой. Ее так трясло, что стакан едва не выскользнул из рук.
Она опустилась на кафельный пол и обхватила колени руками. Почему же эта боль не проходит? Надо подумать о чем-то хорошем. О Тингейте. О Джули, об Эмили, о…
– Тебе нехорошо?
Кальдак стоял на пороге ванной. Господи, нельзя, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии!
– Да, нехорошо. Уходи.
– Я уже однажды ушел, но это не помогло. – Он сел на пол рядом с ней, поджав под себя ноги. – Что для тебя сделать?
– Я скоро приду в себя. Ты здесь ни при чем.
– Тебе снился Тенахо?
– А ты что, чувствуешь свою вину? Нет, это не Тенахо.
– Эстебан?
– Ты считаешь, я буду так переживать из-за какого-то сукина сына? – Она отчаянно заморгала, стараясь скрыть слезы. – Пожалуйста, оставь меня в покое!
– Нет, так мы с тобой оба до утра не заснем. – Он мягко отвел прядь волос с ее лба – точно так же он отбрасывал волосы Джози. – Бесс, тебе сейчас надо с кем-то поговорить. А поскольку здесь больше никого нет, поговори со мной.
– Иди к черту!
– Расскажи мне про Данзар.
Бесс похолодела.
– Что?!
– Пока я не разбудил тебя, ты беспрерывно кричала: «Данзар! Данзар!»
Она облизала губы.
– Так зачем ты спрашивал про Тенахо?
– Чтобы отвлечь тебя.
– Психологический прием?
– Я обязан владеть такими приемами. – Он окинул взглядом ярко освещенную ванную комнату. – А еще моего знания психологии хватает на то, чтобы сделать вывод: эта обстановка не способствует успокоению. – Он поднялся на ноги, наклонился к Бесс и помог ей встать. – Пойдем в кровать.
– Что?
– Не волнуйся, я сказал только то, что сказал. Тебе нужно расслабиться. Я не имел в виду секс.
Он осторожно взял ее на руки, отнес в спальню и уложил под одеяло. Бесс с удивлением смотрела на него.
– Я о сексе и не думала.
– Знаю. Просто я опять хотел тебя отвлечь. – Он заботливо подоткнул одеяло. – Я прекрасно понимаю, что покажусь тебе привлекательным разве что если придется выбирать между мной и Франкенштейном. Хотя, должен заметить, некоторым женщинам я нравлюсь.
Кальдак присел на край кровати и взял Бесс за руку. – Ты уже успокаиваешься, хотя еще немножко дрожишь…
– Значит, ты можешь идти.
– Я уйду, но только когда буду уверен, что это не повторится. Нам обоим нужно выспаться. Так что расскажи мне про Данзар. Пока не расскажешь, я все равно не уйду. Это в Хорватии?
– Да.
– Давно ты была там?
– Три месяца назад.
– Я никогда не слышал про Данзар.
– Это было небольшое селение.
– Было?
– Ну, наверное, есть.
– Как тебя понимать?
– Я хочу сказать, что его не сожгли.
– А что же с ним сделали?
Дети…
– Бесс! Так что сделали с Данзаром?
– Я не хочу об этом говорить!
– Представь себе, что перед тобой не я, а, скажем, Эмили.
– Я и с Эмили не говорила про Данзар.
Она и в самом деле никому не, рассказывала подробностей. Даже в больнице в Сараево. Почему же теперь она обязана выворачиваться наизнанку перед Кальдаком?
– Кстати, напрасно ты с ней не говорила. Но, может быть, со мной будет легче: ведь я тебя почти не знаю. Говори, как будто сама с собой. Так что там сделали?
Это кровь. Боже, сколько же крови.
– Что там сделали, Бесс? – повторил Кальдак.
– Дети…
– Что – дети?
– В Данзаре был… приют для сирот. Я приехала туда, потому что делала фоторепортаж о детях, потерявших на войне родителей. Там было очень много детей, приют был переполнен, но… Меня всегда поражало, как дети умеют быть счастливыми в любой обстановке. Если у них есть еда, крыша над головой и рядом кто-то, кому они небезразличны, они обязательно будут улыбаться. Там был один мальчик, Нико. Наверняка ему было не больше трех лет. Я фотографировала, а он хвостиком ходил за мной. Он был такой… – Бесс умолкла и на секунду прикрыла глаза. – Я приезжала в приют несколько раз. Сначала я считала, что просто выполняю задание редакции, а потом до меня дошло, что я могу сделать доброе дело. Ты, наверное, знаешь, как много в Америке бездетных семей. Я подумала, что если они увидят эти фотографии, то… Я не сразу догадалась, что приезжала туда все-таки из-за Нико. И мне пришла в голову безумная мысль – усыновить его. Конечно, я не замужем, постоянно в разъездах… Но я хотела, чтобы он был со мной. Я чувствовала, что это мой мальчик. И я начала оформлять документы…
– Дети…
– Что – дети?
– В Данзаре был… приют для сирот. Я приехала туда, потому что делала фоторепортаж о детях, потерявших на войне родителей. Там было очень много детей, приют был переполнен, но… Меня всегда поражало, как дети умеют быть счастливыми в любой обстановке. Если у них есть еда, крыша над головой и рядом кто-то, кому они небезразличны, они обязательно будут улыбаться. Там был один мальчик, Нико. Наверняка ему было не больше трех лет. Я фотографировала, а он хвостиком ходил за мной. Он был такой… – Бесс умолкла и на секунду прикрыла глаза. – Я приезжала в приют несколько раз. Сначала я считала, что просто выполняю задание редакции, а потом до меня дошло, что я могу сделать доброе дело. Ты, наверное, знаешь, как много в Америке бездетных семей. Я подумала, что если они увидят эти фотографии, то… Я не сразу догадалась, что приезжала туда все-таки из-за Нико. И мне пришла в голову безумная мысль – усыновить его. Конечно, я не замужем, постоянно в разъездах… Но я хотела, чтобы он был со мной. Я чувствовала, что это мой мальчик. И я начала оформлять документы…
– И тебе удалось его усыновить?
– Нет.
– Почему?
Бесс показалось, что где-то снова воют собаки. «Да кто вы в самом деле? Женщина-вампир?» – услышала она голос сержанта Брока.
– Почему, Бесс?
– Он умер, – прошептала она. – Они все умерли…
– Как?!
– Их убили партизаны. Было объявлено перемирие, но набеги партизан не прекращались. Я услышала о случившемся, когда уже работала над другим репортажем в шестидесяти милях от Данзара. Я попросила шофера отвезти меня обратно. Когда мы приехали, партизаны уже ушли из Данзара, и во всей деревне выли собаки. Я помчалась в приют и увидела… Дети были убиты, изрублены в куски. Я нашла Нико в кухне… Кальдак, кто может убивать детей? Чудовища! Они – чудовища!
– Да.
– Я прошла через весь приют. И непрерывно снимала. Я знала, что, едва наступит мир, они от всего отрекутся, спрячут концы в воду. И зверства будут забыты. Так бывает всегда, но я хотела этому помешать. Я должна была показать… – Рыдания душили ее, но она продолжала говорить:
– Я не могла допустить…
– Тише, я все понимаю.
– Ничего ты не понимаешь! Ты не был там!
Кальдак ничего не ответил, но почему-то поднялся.
– Я очень хотел бы подарить тебе покой, не знаю, как это сделать. Да ты ничего от меня и не примешь. Ты даже не хочешь, чтобы я сейчас был рядом. Ты опасаешься открыть передо мной свою слабость. А зря. – Все так же мягко он погладил ее по волосам. – Я сейчас вернусь.
Бесс явственно слышала его шаги, когда он спускался по лестнице. Всхлипывать она перестала, но слезы по-прежнему текли по щекам.
Дети…
Зачем она заговорила об этом? А заговорив, почему не смогла вовремя остановиться? Зачем она выплеснула самые страшные свои воспоминания, самую жуткую боль на Кальдака?
«Говори, как будто сама с собой», – сказал он. Что ж, так, наверное, и получилось. Рассказывая все это, она совсем забыла о его присутствии, поток слов лился во тьму независимо от ее воли. А потом Кальдак оставил ее, дав ей возможность не потерять лицо…
На пороге вырос темный силуэт.
– Я включу в ванной свет. Не возражаешь?
– Конечно, пожалуйста. – Бесс сделала глубокий вдох и поспешно вытерла глаза. – Почему ты спрашиваешь? По-моему, когда ты гасил его, ты не спрашивал разрешения.
– Поведение зависит от ситуации, – невозмутимо отозвался Кальдак, прошел в ванную, повернул выключатель и вернулся в спальню. – Пей.
Он протягивал ей стакан молока.
– Господи, горячее молоко? – поморщилась Бесс. – Это мамино средство от простуды, я всегда его терпеть не могла.
– Холодное молоко, – поправил ее Кальдак и усмехнулся:
– Если бы я стал его подогревать, ты бы опять решила, что я переигрываю.
Отпив глоток, Бесс взглянула на Кальдака. Нет, он не играл, иначе позаботился бы о своем внешнем виде. Только сейчас она заметила, что он бос и на нем нет рубашки, а темные волосы всклокочены.
Да и она сейчас, должно быть, выглядит не лучшим образом. Слава богу, свет горит только в ванной. Неужели он не зажег свет в спальне, потому что щадил ее?
– Выпей все.
Бесс сделала еще глоток и протянула ему стакан.
– Не хочу больше.
– Ладно. – Он не сводил глаз с ее лица. – Скажи мне, пожалуйста, что случилось с отснятыми в Данзаре негативами?
– Их конфисковали.
– То есть как?
– А вот так. В штабе армии полковник заявил мне, что публикация таких снимков «приведет к торможению мирного процесса». Общественное мнение может быть взбудоражено. Не знаю, как насчет общественного мнения, а я в тот момент была просто невменяема. Я визжала и орала, я грозилась написать всем политикам мира. Ничто не помогло. Военный врач нашел у меня нервный срыв и отправил на три недели в госпиталь в Сараево. А когда меня выписали, данзарская бойня была благоразумно скрыта. – Она горько улыбнулась. – Что и говорить, политики умеют скрывать то, что им невыгодно… Кальдак, меня тошнит от этого! Я ненавижу ложь!
– Ты имеешь на это право, – негромко сказал он. – Мне очень жаль, что тебе на долю выпало такое… Теперь ты сможешь уснуть?
Уснуть?! Бесс казалось, что сейчас она может только умереть.
– Конечно.
– Вот и хорошо. Надеюсь, что и я смогу. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Кальдак выключил свет и вышел, холодный, самоуверенный, черствый. Словно и не было того странного момента близости.
Близости? Да она же его совсем не знает!
Нет. Она знает его лучше, чем многих людей, с которыми знакома годы и годы. Она знает, что под его грубой, насмешливой манерой говорить, под его обычной резкостью скрывается страстная душа. Под маской равнодушия и склонности к насилию она разглядела доброту и юмор. Господи, неужели она успела привязаться к этому Джеку Потрошителю?!
Нет, Кальдак не такой. Если ему и приходится убивать, то только в случае крайней необходимости. Он умеет применять силу, но в нем нет любви к бессмысленной жестокости.
«Ну вот, скоро я разгляжу нимб над его головой», – подумала Бесс и улыбнулась. Нет, на ангела Кальдак все-таки не был похож.
Внезапно она вспомнила, как старательно он накрывал на стол, а после ужина вымыл посуду. Странно подумать, что когда-то у Кальдака была мама и она учила его аккуратности и хорошим манерам.
«Я не вышел из скалы», – сказал он. Бедный… Конечно, он привык, что в нем видят не человека, а какого-то каменного истукана.
И она – не исключение.
Тем не менее Бесс чувствовала, что его присутствие успокаивает ее. И была рада, что между ними установился какой-то контакт.
9
В девять тридцать утра самолет, на борту которого в Атланту прибыл Де Сальмо, совершил посадку в аэропорту имени Хартсфилда. Около десяти часов черный «Сатурн», принадлежащий фирме проката автомобилей, вырулил с автостоянки.
Де Сальмо сверился с картой города, выехал на шоссе 75 и взял курс на север.
Несмотря на сильный дождь, машина шла с приличной скоростью. До Центра по борьбе с инфекциями оставалось около получаса пути. «Если повезет, выполнение задания не займет много времени», – решил Де Сальмо.
Кальдак и Бесс подъехали к Центру по борьбе с инфекциями тоже по шоссе 75.
– Разве мы не зайдем туда? – спросила Бесс, видя, что Кальдак не изъявляет желания выходить из машины.
Кальдак покачал головой.
– Эд сам к нам выйдет. Он осторожный человек.
– Будь он осторожным человеком, он бы не стал связываться с тобой, – заметила Бесс. Она попыталась оглядеться, но дождевая вода заливала стекла. – Кроме всего прочего, он еще и промокнет.
– Значит, настроение у него будет неважное, – беззаботно откликнулся Кальдак и кивком указал на высокого мужчину в плаще и с чемоданчиком в руке, бежавшего трусцой к машине. – Да вот он идет!
Эд Кац плюхнулся на заднее сиденье и поспешно захлопнул дверцу. Бесс сразу отметила про себя, что ему чуть за сорок, когда-то красивые каштановые волосы уже начали редеть, а узкое лицо усыпано веснушками.
– Плохая примета, – бросил он.
– Что именно? Дождь?
– Разумеется. – Кац только теперь обратил внимание на Бесс. – Кто это?
– Мой товарищ.
– Превосходно. Странно, что ты не привез с собой еще человек двадцать.
– Она надежный человек, – запротестовал Кальдак.
– Да, до тех пор, пока от нее не потребуется давать показания, – проворчал Кац.
– Никому не придется давать показаний против тебя.
– В этом я не сомневаюсь. В случае провала мы все погибнем сразу. – Он передал Кальдаку чемоданчик. – Забирай. Я пошел.
– Спасибо, Эд.
– Только больше не обращайся ко мне с подобными просьбами. Поганая работа! Ты, кстати, и сам мог бы справиться не хуже меня.
– Ты провел вторичное тестирование?
– Конечно. Результат положительный. Но чтобы сказать точнее, нужны другие образцы. Эти слишком загрязнены.