– Я вынужден торчать в этой дыре исключительно из-за вас! – не выдержал пациент. – Мне теща сказала, мол, есть в Грибовке чудо-доктор, любую хворь лечит. Езжай, зятек, спасайся. Я и приехал. Думал, придет конец моим мучениям.
– Чуда ждете?
– Жду. А как же? Мне болеть нельзя. У меня работа ответственная. Шофер я, дальнобойщик. За баранкой сижу день и ночь. А ну, как в дороге приступ схватит? Что тогда? Авария? Пожалуйте в кювет? Или, чего хуже, на встречку вынесет?
– Время нужно, Чемагин. Время. Наберитесь терпения. Нет такого средства, чтобы подействовало мгновенно. Щелк! И вы здоровы!
– Неплохо было бы…
Пациент выглядел помятым и недовольным. Он провел бессонную ночь и надеялся получить у врача конкретную помощь, а не слушать пустую болтовню.
Бортников внимательно наблюдал за ним. Выражение лица, жесты, взгляд, одежда имели для доктора значение. Он пришел к выводу, что поставить человеку верный диагноз на основании чисто медицинского обследования невозможно. Особенно, если болезнь – редкая и непонятная, как у Чемагина. За симптомами и анализами порой стоит такое, о чем в учебниках не написано.
– Дайте мне другой препарат, – требовал больной. – Иначе я на вас жалобу накатаю.
Бортников невольно рассмеялся. Чем-чем, а жалобами его не испугать. Он и так в захудалой поликлинике работает. Если уволят, поедет дальше. Хоть на Камчатку! Не беда. Он и с камчадалами общий язык найдет, будет их лечить по своему особому методу. Везде люди живут, и везде они болеют. К сожалению.
– Не боитесь, значит? – нахмурился Чемагин.
– Не боюсь.
– Что же мне сделать, чтобы вы меня услышали? Больше денег заплатить?
– Если понадобится, я скажу.
– Зачем вы крокодила на стену повесили?
– Мне нравится это животное.
– Странный вы человек, Бортников…
– Спасибо за комплимент.
Чемагин криво улыбнулся. Он страдал странным синдромом: ни с того ни с сего начинались боли в спине и одышка.
На вид это вполне здоровый мужчина тридцати шести лет, хорошо развитый, поджарый. В коротком ежике волос пробивается седина, лицо выбритое, цвет кожи нормальный.
– Как же вы комиссию прошли? – не выдержал доктор. – С таким заболеванием за руль нельзя.
– Это не вам решать. А болезнь мою на комиссии не выявить. Приступы у меня редко бывают, в основном по вечерам, и никому о том не ведомо. Кроме напарника, разумеется. Едва солнце за горизонт, мы местами меняемся. Я – на боковую, а он – за баранку.
Документов доктор у больных не спрашивал, верил на слово. К нему приезжали на консультации отовсюду. Некоторые хотели сохранить инкогнито, и Бортников принимал их у себя дома, а не в поликлинике. Вот и Чемагин, может статься, вовсе не Чемагин. Если приглядеться, на водителя-дальнобойщика он не похож. Скорее, спортсмен… или служащий. Среднего роста, жилист, крепок. Поддерживает физическую форму, хорошо питается. Какой-нибудь владелец фитнес-клуба или тренер. А прикидывается шофером. Зачем?
– Че вы меня глазами сверлите? – возмутился пациент.
– Извините, задумался…
Бортникову казалось, не только он исподволь изучает Чемагина, но и тот его. Между ними возникла взаимная подозрительность.
– Когда у вас впервые случился приступ? Помните?
– Я обязан отвечать?
– Вы же хотите поправиться?
– А что, это имеет значение, когда меня первый раз прихватило?
– Кто из нас врач? – улыбнулся Бортников. – Вы или я?
– Ну, вы…
Чемагин уставился в угол комнаты и напряг память. Он настолько привык к своей болезни, что казалось, она была всегда. Еще ребенком у него «вступало в спину». Мать таскала его по докторам, но бесполезно. Каких только диагнозов ему не ставили – от сколиоза до невралгии. С годами к болям прибавилась одышка и внутренняя паника. Он научился скрывать свой страх от всех, считая это слабостью.
– У меня с детства спина болит.
– Травмы были?
– Я падал…
– Сильный ушиб позвоночника? Может, прыгнули неудачно? Или подрались?
– Все пацаны падают и дерутся! – разозлился Чемагин. – Мне рентген делали. Много раз! Снимки ничего страшного не показали. Я же вам приносил результаты последнего обследования! И компьютерную диагностику в том числе.
– Да, да. У вас есть некоторые нарушения, но… таких болей и одышки они давать не могут.
– Это я уже слышал. Потому и приехал к вам. Думал, вы умнее городских эскулапов, которые деньги гребут, а толку мало. Устал я ходить по кабинетам, одно и то же слушать. Мне помощь нужна! Я готов платить, но за конкретный результат.
Бортников пожал плечами.
– У меня не семь пядей во лбу. А вы что-то скрываете.
– Че мне скрывать-то? Я не для того здесь торчу, чтобы…
Пациент сдержал ругательство и сердито нахмурился.
– С чем вы сами связываете свою болезнь?
– Я? – Чемагин шумно вздохнул и развел руками. – Черт ее знает! Может, сглазил кто… Прицепилась дурная хворь и не отпускает! Я все перепробовал, чтобы от нее избавиться. И массажи, и грязи, и таблетки дорогущие, и разные упражнения…
У него вдруг кольнуло в спине и перехватило дыхание. На миг показалось, что начинается приступ. Средь бела дня! Такого еще не было. Чемагин превозмог внутреннюю дрожь и натянуто улыбнулся. Недомогание рассеялось.
– Что с вами?
– Достали вы меня своими вопросами! Вы врач или исповедник?
– Лечение менять не будем, – заявил Бортников. – Принимайте то, что я вам дал, через три дня жду на прием.
Пациент процедил сквозь зубы нечто невнятное, вышел и хлопнул дверью. Бортников привстал и выглянул в окно. На улице моросил холодный осенний дождь. Чемагин натянул вязаную шапочку и зашагал прочь, не замечая луж. Он был в непромокаемой куртке и джинсах, заправленных в сапоги. Обычный прохожий, который ничем не выделяется в толпе.
– У дальнобойщиков походка другая, – пробормотал Бортников, задергивая тюлевую занавеску…
* * *Пассажир очнулся и в ужасе уставился на Рената.
– В-вы кто?
– Я водитель джипа, в котором вы едете.
– К-куда? Куда меня везут?
– В Грибовку! Что, память отшибло?
У археолога зубы стучали от страха, лицо перекосилось. Он озирался по сторонам, словно не понимал, где находится.
– Вы кричали во сне, – вмешалась в разговор Лариса. – Пришлось вас разбудить.
– С-спасибо…
– Может, вас в больницу подвезти? Тут есть больница?
– Где?
– В Грибовке! – гаркнул Ренат и закашлялся. Он так и не удосужился переодеться, и влажная от пота футболка неприятно холодила спину, что не прибавляло ему добродушия. – Вы же до Грибовки просили подбросить? Ну вот, приехали!
– Грибовка… У меня здесь сестра живет, – осенило пассажира. – Родная сестра. Я к ней еду…
– Вы адрес-то ее помните?
Археолог наморщил лоб и задумался. Адрес. Мысли его разбегались, путались. В глазах темнело от боли. Он с трудом глотнул густую слюну и выдавил:
– Улица Кирова, дом… семнадцать…
– Уже веселее, – кивнул Ренат. – Вы чего орали, как будто вас режут?
– Душат… У меня горло! – пассажир поправил теплый шарф на шее и добавил: – Извините, я не хотел вас пугать.
– А мы пуганые.
«Хендай» Рената стоял на маленькой площади, обсаженной голубыми елками. Это был центр города, такой же унылый, как и окраины.
– Где ваша улица Кирова? – спросила Лариса у растерянного археолога. – Налево или направо?
Тот хотел повернуть голову и застонал от боли.
– Кажется, туда…
– Давно сестру не проведывали? – усмехнулся Ренат. – Забыли, где живет?
– Человек болен, – вступилась за пассажира Лариса. – У него жар.
Ренату стало неловко за свои слова. Чего он привязался к этому несчастному археологу? Его удивила поднявшаяся внутри волна раздражения.
Пассажир сидел хмурый, кутаясь в шарф и помалкивая. Он решил не злить водителя. Не то его высадят, и придется топать пехом по грязи, мокнуть под дождем.
– Ладно, поехали направо, – кивнул Ренат.
Улица Кирова была застроена деревянными домами. Печные трубы дымились, за оконными стеклами виднелись горшки с цветами. Дом номер семнадцать отличался от соседних пристроенной верандой, выкрашенной в голубой цвет. Во дворе заходилась лаем лохматая собака. Ей вторили псы со всей округи.
Археолог обрадовался, схватил рюкзак, вышел из машины и резво потрусил к калитке, забыв поблагодарить.
– Красавец, – покачал головой Ренат. – Хоть бы ручкой помахал на прощание.
– Он болен, разве не видно?
Пассажир скрылся в доме, но Ренат не торопился трогаться. Он смотрел вслед археологу, словно пытался что-то понять. Ему было не по себе от этой встречи.
– Что с тобой? – заволновалась Лариса.
Ренат разразился кашлем. Это продолжалось несколько минут. Он достал платок, вытер слезящиеся глаза и недоуменно вздохнул. Казалось, пассажир оставил после себя некую угрозу. В салоне будто туча повисла.
Лариса уловила его опасения и оглянулась. Сзади что-то мелькнуло, вспыхнула желтая искра.
Лариса уловила его опасения и оглянулась. Сзади что-то мелькнуло, вспыхнула желтая искра.
– Это полицейский «уазик» подъехал, – заметил Ренат. – Мигнул фарами, чтобы мы освободили проезжую часть. Дорога узкая.
– Плохой знак…
Глава 6
Медсестра, которую приставили к Бортникову, получила от главврача задание: наблюдать за опальным доктором. Подмечать особенности его поведения, перенимать опыт.
– Докладывать будете лично мне, Мариша, – наставлял ее главный. – Обо всем, что покажется подозрительным. Какой у этого Бортникова подход к больным? Что он с ними делает? О чем говорит? Какие лекарства прописывает?
– По-моему, он хороший врач.
– Хорошие врачи из столицы в Грибовку не переезжают! Заруби себе на носу, детка, хлебнем мы еще с этим Бортниковым! Чует мое сердце. Что он тут забыл? А? Принесла его нелегкая на мою голову… Ладно, иди! – махнул рукой главный. – И не спускай с него глаз!
Мариша кивнула и выпорхнула из жарко натопленного кабинета. Главный любил тепло, боялся сквозняков, кутался и постоянно пил горячий чай. Появление в поликлинике нового доктора и обрадовало, и насторожило его. Обрадовало – потому что толковых врачей в Грибовке катастрофически не хватало; насторожило – потому что Бортников оказался не таким, как все.
Главврач звонил в Москву своему однокашнику, который осел в Минздраве, и просил навести справки о Бортникове. Выяснилось, что тот освоил несколько специализаций, защитил кандидатскую, работал в одной из ведущих клиник и готовился к докторской. Вдруг без видимых причин забросил науку, плюнул на карьеру, сорвался и поминай как звали.
Такая дикость не укладывалась в голове. Главврач долго размышлял над словами столичного чиновника и пришел к выводу, что за непонятным поведением Бортникова кроется какая-то тайна. А тайны его пугали. Поэтому он вызвал к себе смышленую сестричку и поручил ей следить за новым сотрудником.
Мариша с удовольствием согласилась. Ей нравился симпатичный и любезный Кирилл Бортников. Высокий брюнет с белозубой улыбкой производил на женщин самое благоприятное впечатление. Главное – он был непьющим. Не то, чтобы трезвенник, – просто знал меру. Это качество весьма ценилось в Грибовке, где мужчины повально злоупотребляли спиртными напитками. И врачи – не исключение.
С того вечера, когда Маришу на пустыре напугала чупакабра, а Бортников оказался рядом и пришел на выручку, между ними возникла симпатия. Вернее, девушка уже была влюблена в доктора, но тот ни о чем не догадывался. Встреча у старых бараков сблизила их. Мариша видела в Бортникове спасителя, а тот ничего не имел против.
– Меня к вам назначили, – заявила она, столкнувшись с ним в коридоре. – Вместо Авиловой.
– Значит, теперь вы будете моей помощницей?
Сухая костлявая Авилова, похожая на загнанную лошадь, была полной противоположностью этой милой девушке. Ее светлые кудряшки выбивались из-под шапочки; большие серые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, сияли. Медицинский халат тесно облегал стройную фигурку.
– Надеюсь, Авилова не обидится, – кокетливо улыбнулась Мариша.
Авилова обиделась. Несмотря на возраст, – летом ей исполнилось тридцать пять, – она рассчитывала завязать интрижку с приезжим доктором и, если повезет, женить его на себе. Да, она не красавица, зато у нее есть половина дома с отдельным входом и кое-какие сбережения. Ее отец владеет лучшей в городе мебельной мастерской. Она решила, что сумеет сделать своего избранника счастливым.
С того дня, когда Мариша заняла место Авиловой в кабинете Бортникова, они стали злейшими врагами.
Медсестра записывала пациентов в журнал, направляла их на анализы и всячески угождала Кириллу Сергеевичу, который разительно отличался от прочих врачей. Она буквально ловила каждое его слово и не переставала удивляться.
– Неужели в университете такому учат?
– Нет, конечно, – улыбался доктор. – Это мое собственное ноу-хау. Изобрел в процессе практики.
Он отделывался шутками, но Мариша свое дело знала. Влюбленность в Бортникова не мешала ей наблюдать за ним и докладывать главному.
– Кирилл Сергеич уйму времени тратит на каждого больного. Задает кучу разных вопросов.
– Каких, например? – хмурился главврач.
– Ну… в какой семье человек вырос, какие у него родители… чем он увлекается… какие книги любит читать… какие ему сны снятся…
– Безобразие!
– Я тоже возмущалась и даже хихикала, – призналась сестра. – Но потом поняла, что у него метод такой. Докапываться до мелочей, которые никого не интересуют, кроме него. И знаете, в этих мелочах что-то есть!
– Ничего себе! Ты одобряешь его действия?
– А как же? Он – врач, я – медсестра. Субординация требует.
– Ну да, верно, – кивал главный, прихлебывая чай. – Что еще заметила, глазастая?
– Еще… Кирилл Сергеич бывает очень задумчивый. Встанет у окна и думает, думает. Или в одну точку вперится и сидит, будто в трансе.
– При больном?
– Нет, что вы! Когда свободная минутка выдается. А еще… он дома пациентов принимает. Частным образом.
– Это мне известно.
– А еще… у него на столе стоит фото в рамочке.
– И кто на фото? Зазноба?
– Крокодил! – отчего-то перешла на шепот Мариша.
– Ишь, ты? – удивился главный. – Крокодил? Что же это значит?
– Я сама в недоумении. Кирилл Сергеич очень крокодилов уважает. Говорит, в Древнем Египте они были богами, и люди им поклонялись.
– Слушай, а как у него с головой?
– В смысле? – опешила девушка.
– Может, он ненормальный? Вопросов много задает, крокодила в рамочке держит?
– Кирилл Сергеич говорит, крокодиловой кровью лечили фараонов! Потому что она кислая. Из-за этой кислоты, по его мнению, крокодилы ничем не болеют.
Главврач поперхнулся чаем и долго, до слез, кашлял…
* * *Ренату приглянулась улица Кирова. Несмотря на раздолбанный асфальт и деревянные домишки-близнецы, окруженные запущенными садами.
– Ты предлагала остановиться на отдых, переодеться, поесть чего-нибудь горячего, – сказал он.
Ларисе не понравились его намеки.
– Я номер предлагала снять в отеле, – возразила она. – Но ты отказался.
– Давай здесь комнату снимем.
– В одной из этих хибар? Ты издеваешься? Тут всюду печное отопление и сортир во дворе.
– Зато экзотика, – не сдавался он. – Подыщем домик с банькой, попаримся с дубовыми веничками. Мне прогреться не помешает. А любая местная хозяйка охотно нас к себе пустит. За щедрую плату, разумеется.
– Говори прямо, зачем тебе это понадобилось? Хочешь за археологом проследить? Дался он тебе!
Ренат решил не хитрить, тем более что с Ларой это не работает. Она уже раскусила его замысел.
– Хочу, – признался он. – Может, я за этим сюда и ехал.
– За этим? – поразилась она. – Ты впервые увидел человека, когда он голосовал на дороге! Разве вы знакомы?
– Нет.
– Тогда в чем дело?
– Поживу с ним рядом денек, другой, – узнаю.
– А я? – возмутилась Лариса. – Ты меня спросил, хочу я торчать в какой-то развалюхе, мыться в черной бане и ходить в холодный туалет?
– Мы подыщем парную баню, а не черную. Черных, вероятно, даже тут не строят.
– Успокоил! – разозлилась она.
Однако Ренат, похоже, утвердился в своем решении поселиться на улице Кирова, чтобы наблюдать за пассажиром, которого случайно подобрал по дороге. Он сам не мог взять в толк, зачем ему этот незнакомый археолог. Но вопреки протесту Ларисы тронулся с места и медленно поехал вдоль улицы, приглядываясь к домам.
Она смирилась. В конце концов, случайностей не бывает. Раз Ренат считает, что нужно остановиться именно здесь, так тому и быть.
– Умница, – искренне улыбнулся он. – Я в тебе не ошибся. Я должен благодарить Вернера уже за то, что встретил в его клубе тебя.
– Это признание в любви?
– Вот смотри, – Ренат указал на дом номер одиннадцать и притормозил. – Во дворе есть вполне подходящая банька и сарай для дров. На этой улице живут одинокие женщины. Мужья спиваются и умирают, дети ищут лучшей доли на стороне, а они остаются в опустелых семейных гнездах коротать старость.
– Печально…
Лариса вышла из машины, вдохнула воздух с привкусом дыма и приблизилась к калитке. За забором пронзительно тявкала маленькая черная собачка с обвислыми ушами. На пороге показалась пожилая хозяйка в платке и войлочной жилетке поверх свитера.
– Вам кого?
– Мы комнату ищем, – улыбнулся Ренат. – На пару недель. Сдаете?
Она степенно кивнула.
– Входите, коль не шутите.
Калитка со скрипом отворилась. Ренат закашлялся. Лариса ступила на вымощенную камнем дорожку с предчувствием беды…
Глава 7
– Ой, Мишаня, какой же ты худой, – причитала сестра. – Высох весь! Вас в экспедиции не кормили, что ли? Бросай ты эту работу! Могилы разорять грешно, братец!
– Все, что можно, уже до нас разорили, – вздохнул Слепцов. – Мы последки подбираем.