— Кстати, и дипломата того нужно проверить, — сказал один из присутствующих.
— А иначе чего затевать? — добавил и Щеткин. — Ну, Саш, чего ты раньше-то?
— Интересное дело! Я ж только сейчас материалы полистал. Ну, вас слушал. Все правильно говорите, и действуете верно, только медленно.
— А если не получится? — осторожно спросил Смородинов у Турецкого.
Александр Борисович, весело улыбаясь, пожал плечами.
— Значит, не получится. Тогда чего-нибудь другое придумаем. Кстати, а почему не получится? Факт хулиганства был? Был. Иначе чего его в камере содержат? Можно ведь вопрос и иначе поставить: ему сказать одно, а сделать по-другому. Та же операция, но… подать как факт хулиганского нападения и отказ назвать себя. Люди добрые, помогите, может, кто знает его или его родителей? Лучше, что ль? По-моему, тех же щей, да только малость пожиже, лей, вот и все. Упрекайте, если я не прав.
И все облегченно засмеялись. Посыпались вопросы и дополнительные предложения. И в конце концов общее совещание пришло к единому решению: начать прямо сейчас, а с телевидением договориться о возможной акции завтра с утра. И приготовить соответствующие материалы, подтверждающие это следственное мероприятие: согласие прокурора там и прочее. Но, вероятно, до этого и не дойдет…
— И последнее, ребятки, — с сожалением сказал Турецкий, — надо бы поскорее идентифицировать оружие. Это ж нам сразу все точки расставит. Нельзя объяснить эксперту такую примитивную истину, при всем нашем глубоком к нему уважении? А что, я думаю, в некотором отношении мы решили наши вопросы?
Собственно, на этом совещание и завершилось. Пошли работать.
Глава девятая Хитрый киллер
Филипп Агеев получил из рук Алевтины аккуратно расписанную для него программу действий. Прямо по пунктам: «а», «б» и так далее. Но это — частности, это — по ходу. А основное задание заключалось в том, чтобы не спускать глаз с клиента и четко фиксировать все его контакты.
Кроме того — это уже от Александра Борисовича, в порядке пожелания, что ли, — оснастить комнату клиента соответствующим «клоповником», и заодно поинтересоваться, кто проживает в соседних номерах. Ведь случается, что исполнитель пытается держать свой объект как можно ближе к себе. Ну, на всякий пожарный, как говорится…
Дела — максимум, на два дня, пока не решится вопрос в Воронеже. А там он, полагал Турецкий, должен был решиться быстро.
Но, в связи с этим, возникала и другая проблема.
Дело в том, что, шантажируя Щербатенко, с одной стороны, и Корженецкого — с другой, господа лжекиллеры — то, что их было не меньше двух, это ясно, и нельзя было исключить, что они могли при необходимости превратиться и в настоящих, гарантии от чего никто не давал! — уже фактически вынудили своих клиентов пойти на уголовное преступление. Потому что, как бы и чем бы, какими бы причинами клиенты потом ни оправдывали свои действия, но они все же «заказали» убийства друг друга. Один даже аванс выплатил, а второй близок к тому. Если тоже не отдал деньги, хотя вряд ли: у него сейчас такой суммы просто нет, а достать со своего, или чьего-то там еще, счета в швейцарском банке не так-то просто. Даже в идеальных условиях. А Щербатенко до этого момента пока очень далеко: не человеку, вчера покинувшему колонию после пятнадцатилетней отсидки, решать такие проблемы в одночасье. Да и не в кубышке деньги зарыты.
Значит, и киллеру, повязавшему своего клиента, волей-неволей придется ждать. Понимает же, что такова объективная реальность. И ее тоже учел Александр Борисович в беседе с Николаем Матвеевичем, когда элементарно успокаивал его. Стресс все-таки. Сидел человек, сидел, про все забыл, и вдруг — на тебе! И вспыхнувшая ненависть тут не помощница.
Вот, учитывая эти обстоятельства, и приступил Филипп Агеев к работе, не забывая при этом держать связь с Головановым, который пока мог, слава богу, справляться один. Но у Севы, помимо чисто охранных дел, имелись и другие проблемы, которые приходилось решать: агентство должно было платить сотрудникам зарплату, обновлять и покупать новейшую технику и прочее, и прочее. Ненавидел Голованов финансовые расчеты-пересчеты, но приходилось. Немного повезло с тем, что новая сотрудница что-то понимала в этих делах и частично разгрузила генерального директора. Но рвалась в сыщики, особенно когда рядом, фактически перед глазами, пример Сан Борисыча, как звали его свои.
А Сева тем временем проклинал собственного клиента, которому несомненно льстило, что рядом с ним постоянно находится этакий, почти двухметрового роста бодигард, невозмутимый, как скала, и подвижный, словно змея. Филя ни в какое сравнение, разумеется, не шел — со своей тщедушной внешне фигурой и «несчастными» ста семьюдесятью сантиметрами. Вот клиент и отпустил его охотно, поскольку, как говорится в старом анекдоте, это не фасон для невесты. Но ведь и Голованов не мог разорваться на две части, вот и приходилось им обоим вертеться, подключаясь по мере сил и к другим делам.
Остальные сотрудники тоже не били баклуши. Алексей Петрович Кротов находился в заграничной командировке — по линии секретной службы МВД, а то выполнял какие-то задания «соседей» — ничего не поделаешь, в двух конторах он «тайно носил» полковничьи погоны. Поэтому и использовали его в «Глории» чаще в роли консультанта, обладающего обширными связями. Хотя он вполне мог дать и оперативникам сотню очков вперед.
Ну и Николай Щербак с Володей Демидовым. Эти тоже чаще всего работали в паре, представляя, как и Сева с Филей, две противоположности — и внешне, и по характерам. А Макс не вылезал из-за своих компьютеров. Вот и вся команда, свободных нет.
Поэтому, рассматривая «поминальник» Турецкого, Филя прикидывал, понадобится ли теперь ему чья-то помощь. Вообще-то, для одного эпизода нужна, это то, что касалось установления подслушивающих устройств в номере Щербатенко. Мог бы, конечно, и сам, но был же в агентстве свой ас — Коля Щербак, который быстро проверил бы жилье также и на предмет других вмешательств со стороны. Наверняка озаботился киллер такого рода техникой, надо же ему знать, с кем разговаривает его клиент!
Один телефонный звонок, и последовал деловой ответ:
— Филя, назначь точное время, и я все сделаю.
На Николае с Володей «висело» давнее дело об исчезновении пожилого человека, и находились они за городом. Значит, надо было точно установить, когда Щербатенко не будет в номере, причем долго, а не пять-десять минут. И познакомиться с горничными.
Эти служащие гостиниц были весьма специфическим контингентом. В большинстве — народ пожилой, к пенсии прирабатывали. Молодежь шла неохотно, и только такая, для которой иная профессия и не светит. Но именно молодежь и, пожалуй, часть женщин среднего возраста горазды на всякие смешочки-интрижки с приезжими и гостями этих постояльцев. Старшие по возрасту чаще всего ненавидели как себя и свою беспокойную работу, так и клиентуру, и контакты с ними было устанавливать чрезвычайно сложно, если вообще возможно.
Тут необходимо отметить один существенный фактор в работе сыщика Агеева. Он, как и Сан Борисыч, весьма положительно оценивал женский пол, но, в отличие от коллеги, совсем не считал себя эстетом в этом вопросе и умел находить практически у любых женщин, кроме тупо ограниченных или зацикленных на ненависти к проклятым мужикам-погубителям, чувствительные струны, на коих можно было сыграть. Не обманывая при этом их надежд и не давая им повода для поползновений на свою личную жизнь.
Кадры, с которыми он столкнулся в гостинице, слегка повергли его в шок. Беда заключалась в том, что Турецкий просил прислать данные немедленно, от этого зависела его работа в Воронеже. Но горничная на этаже, где поселился Щербатенко, оказалась злой мегерой, которая просто не желала вступать ни в какие разговоры. Не знаю и знать не желаю, и каждое слово вбивалось с ненавистью в тупую башку никчемного посетителя. Не получилось контакта. Можно было подождать, когда появится другая смена, но время идет, и неизвестно, как посмотрит на знакомство новая горничная.
Филя предпринял попытку войти в контакт с администраторшей — полнотелой теткой со вспыхивающими от постоянного удивления глазами, но та была действительно так занята, что весь свой интерес быстро исчерпала, несколько раз бросив пристальный взгляд на Филиппа, так и не предоставив ему возможности доказать ей, что она сильно ошибается, считая, что он — «как все». И очень хорошо, что ему не повезло.
Откуда было знать Агееву, что конец минувшей ночи эта дамочка провела в номере соседа, интересовавшего Филиппа. И этот молодой человек из «спецслужб» — где ж устоять перед таким! — дорвавшийся до пышной дармовщинки, предложил администраторше такую стремительную и глубоко обоснованную программу, что она больше всего боялась, как бы под ней не сломалась дорогая деревянная кровать, а еще кусала угол подушки, чтобы не разбудить ненароком спящую гостиницу. Только Филиппа с его несомненными талантами ей и не хватало теперь. Но делать что-то надо было! И Филипп придумал-таки ход.
Он вывернул свою серую куртку наизнанку, превратив ее в синюю, надел того же цвета бейсболку с длинным, нависающим на лицо козырьком и с газетой в руках устроился в холле второго этажа, откуда просматривался длинный коридор, в конце которого находился номер Щербатенко. Отсюда Филя и связался с Сан Борисычем.
Турецкий перезвонил Щербатенко и предложил тому срочно встретиться со своим сотрудником, а место встречи назначил в Выставочном центре. В будни там много народу не бывает, и «хвост» легко обнаружить, если таковой появится. Темой для беседы станет тот факт, что за Николаем Матвеевичем установлена слежка, и Филя должен будет научить его, как ее обнаружить и каким образом от нее избавиться. Небольшой, всего на часок, практический урок. А тем временем Николай Щербак аккуратно войдет в номер «клиента» и сделает свое дело. Заодно попробует, если получится, заглянуть и к соседям. И вообще, неплохо было бы узнать, как выглядит подозреваемый, и оставить у себя его фото — на память.
Филя, по идее, мог не особо таиться от «хвоста». Но не здесь, а там, на выставке. Его появление в обществе Щербатенко можно запросто объяснить тем, что он является «связью» вчерашнего «сидельца» с теми, кто должен обеспечить Николая Матвеевича финансовыми средствами. Все равно проверить невозможно, или на это уйдет уйма времени, а киллер сам не станет светиться. Так что и непосредственный контакт с ним практически исключен. До того момента, когда его самого придется брать. Но это пока дело будущего, правда, может быть, и ближайшего…
Самое смешное, что «хвост» Филипп вычислил еще до того, как в условленное место пришел Щербатенко.
Здесь, конечно, был вопрос. Разговор у Турецкого, знал Филя, шел с клиентом по мобильной связи, но разговаривал-то Николай Матвеевич, находясь в своем номере, и наверняка громко, значит, киллер, или тот, кто с ним работает, уж ответы-то мог слышать. И если клиент повторил, как это обычно бывает в телефонных разговорах, вслух про «выставочный центр» и соответствующий павильон, тогда тот имел все основания опередить Щербатенко, чтобы встретить его и не вызвать подозрения. Нормальный прием, но не для Агеева.
Дальше пошло как по маслу. Минут десять спустя, из своего номера вышел Щербатенко и, сунув ключ в карман, отправился по лестнице вниз. Филипп не торопил события. А еще через пять минут из соседнего со Щербатенко номера вышел относительно молодой человек, огляделся, приостановился, проходя мимо номера соседа, и прислушался, а затем тоже быстро пошел вниз. Филя постарался запомнить его: длинноволосый блондин, без видимых особых примет. Потом подождал еще немного и решил, что довольно. Позвонил Щербаку и сообщил, что поле для его деятельности свободно, а сам спустился к подъезду, сел в свою «тачку» и довольно быстро добрался до главного входа ВВЦ.
Снова надетая наизнанку куртка сделала его и так невидную фигуру совсем тщедушной. Бейсболка тоже осталась в машине. Первым он подошел и к павильону, где должна была состояться встреча. Вошел во внутрь, быстро «пробежал» глазами по экспозиции, обнаружил запасной выход — на всякий случай, и спокойно вышел наружу, в ожидании клиента.
А тут неожиданно нарисовался тот сосед — длинноволосый блондин из гостиницы. Независимо этак прошел мимо павильона раз, другой, не обратив на серенького Филиппа ни малейшего внимания, а потом отошел поближе к центру площади и уселся лицом к павильону, раскрыв перед собой газету.
Филя обрадовался: это ж надо! Игра в шпионов пошла по-настоящему! Время от времени тот мужик опускал газету, видно, не знал, что в ней можно сделать дырку и смотреть через нее. И в один из таких моментов отсутствия перед лицом «наблюдателя» газеты, Филя аккуратно «взял» его своей камерой. Аппарат был цифровой, легко показать Щербатенко этого «наблюдателя» прямо на экране и спросить: не ваш? Ну а вдруг? А то что на старуху бывает проруха, так в том Агеев был абсолютно уверен, весь его жизненный и служебный опыт только об этом и талдычил. Причем, именно на старух, которые, естественно, полагают, что собаку съели. Как и старики — тоже. А приближающегося Щербатенко Филипп без труда опознал по фотографии, которая была сделана тайно от клиента во время его посещения агентства «Глория».
Как всякий бывший зек со стажем, Николай Матвеевич отнесся сперва к словам Филиппа недоверчиво: зачем им это надо? А когда Филя увел его в павильон и показал экран фотоаппарата с запечатленным на нем молодым человеком, изумлению Щербатенко не было границ. Очень похож! Только почему-то без усов. И у киллера волосы темные, короткие. Вполне может быть парик. Ну усы, цвет волос, а теперь даже еще и цвет глаз — это вещи, легко изменяемые. Как и одежда.
Филипп с самого начала заметил у того «наблюдателя» на правом ухе, под свисающей прядью волос, серебристо-черную «серьгу» — аппарат для прослушивания при направленном действии, поэтому он предупредил клиента, чтобы тот разговаривал шепотом, не форсируя звука и не увлекаясь артикуляцией. Сам Филя мог запросто и «кашу» разобрать, а тот, что притаился на лавочке и не желал, чтобы Щербатенко его увидел, наверняка, изнывал от невозможности услышать, о чем же у его клиента идет базар с этим невзрачным, тоже похожим на бывшего «сидельца» человеком далеко за сорок. «Мучайся, мучайся», — злорадно думал Филипп. И, оставив Щербатенко в павильоне, сам вышел с другой стороны через служебную дверь, чтобы позвонить Щербаку. А заодно посмотреть и на «наблюдателя». Но того на его месте уже не было. Смотри-ка, быстрый мальчик… Возможно, где-то уже рядом.
Щербак его «обрадовал»: весь номер — в «клопах». Снимать?
— Не надо, пусть думает, что он — самый умный, — сказал Филя. — И учти, киллер — жилец соседнего номера, здесь, и мы его поводим. Обеспечь и у него хорошую слышимость… А еще лучше, позвони Сан Борисычу, мне неудобно отсюда, и скажи, что киллера мы можем брать в любую минуту. Если ты немного поможешь.
— Так, может, и заканчивать все проблемы на этом? — предложил Щербак, который был в курсе дела о «дуэли».
— А вот пусть Сан Борисыч и скажет. Место удобное. Отведем подальше и чисто заломаем. И вывезем, как кутенка, в багажнике. Моя машина — прямо напротив центрального входа.
— У меня и своя тут.
— Еще проще. Заедешь, если что, проходная ксива при себе?
Это они так называли свои прежние, муровские удостоверения, которые теперь использовали лишь в крайних ситуациях — по личной договоренности с начальником МУРа, генералом Яковлевым, дружившим с «Глорией», и когда удостоверение сотрудника ЧОПа действовало слабо.
— Всегда, — ответил Щербак.
— Вот и звони быстро. И — ко мне, а я пойду держать киллера в поле зрения, а то как бы еще не слинял.
Щербак перезвонил пять минут спустя. Турецкий дал добро. Но брать попросил чисто, чтоб ни скандалов и никаких следов не оставалось, и киллер не успел бы связаться с подельниками. При таких условиях — твердое «да». Если нет уверенности, можно погодить…
— Тогда вали сюда и встречай — только на расстоянии — возле аттракционов у Южного выхода. Там сейчас никого народу, зато много зелени. Ты его легко узнаешь. Он — светлый, длинноволосый, чуть повыше тебя будет, в коричневой куртке и такой же бейсболке. Мальчик не слабый, но, видно, не очень опытный, в «наружке» своей уже пару раз лажово прокололся, не его, видно, это дело. Но, клиент говорил: наглый и самоуверенный. Словом, берем…
— Будете уходить от него, не потеряйте, — на всякий случай предупредил Щербак. Бывали случаи, когда сыщики, чересчур увлекаясь «уходом от слежки», сами нечаянно теряли свои «хвосты».
— Постараемся… — И, вернувшись к Щербатенко, который усиленно изображал, что рассматривает образцы чего-то, выставленные неизвестно зачем на стенде, тихо предупредил: — Лепим туфту. Пошли потихоньку…
Они вышли из павильона, уже отошли подальше, и Филя нагнулся, чтобы поправить шнурок на ботинке. «Хвост» стоял у колонны павильона, рассматривая лепнину на потолке портика. Все отлично. И они неторопливо пошли в сторону площади Дружбы народов.
Филя удивлялся, насколько точно Щербатенко понимал его. Диалог они вели абсолютно пустой, но при этом многозначительный. Филя выступал от имени кредитора.
— Корней сказал, что даст без базара… Но, сам понимаешь, вынуть из дела такой чемоданчик — это потеря. Поэтому и процент будет, ну… — Филя словно прикинул, как будто что-то от него зависело. — Пятнадцать процентов.
— Бога побойтесь, оглоеды, — пробурчал, но довольно четко, Щербатый. — Мне ж не на срок, а перекрутиться.
— Это понятно, — не соглашался Филя. — Если б иначе, и процент был бы другой. А так — нормалек.
— А как скоро?
— А как сразу. Ты — маляву, тебе — банк.
— Куда мы идем? — шепотом спросил Щербатый.
— Ща, кореш, — Филя подмигнул ему. — Когда маляву передашь?