Да, конечно, так оно и было, а Георгий Витальевич и не спорил, хотя успел пережить немало такого, за что никто — ни суд, ни следствие — потом ему извинений не принесли, да они ему уже и не требовались. Корженецкий решил окончательно и навек «завязать» свои отношения с этими конторами, где ни правды, ни справедливости отродясь не водилось.
Ну да, тогда обида была превыше всякой благодарности: напортачили, исправили, наконец, так за что ж еще их благодарить?! Вот в таком плане. Но, как известно, ситуации меняются, и никто не может со всей уверенностью сказать, что произойдет завтра, вон за тем поворотом, а потому… Поэтому не плюй в колодец, пригодится водицы напиться…
Телефон-то нашелся, да только равнодушный голос, охотно впрочем, сообщил, что Александр Борисович уже давно не работает в Генеральной прокуратуре. На вопрос, куда ему можно позвонить, голос утерял дружелюбие и сухо ответил, что никто не знает, где он сейчас. Удалось только выяснить, что Турецкий был тяжело ранен террористами, долго лечился в госпитале, наверное, и сейчас лечение не закончено, а домашние номера телефонов даже бывших сотрудников этого строгого учреждения посторонним давать не положено. И как ни просил, как ни объяснял Корженецкий необходимость срочной встречи с Турецким, голос был неумолим и, более того, становился все недружелюбнее и суше. Георгий Витальевич понял, что ничего не добьется.
Разыскивать своего бывшего адвоката и выяснять у того хоть какие-то координаты следователя он не хотел, он вообще не имел почему-то сейчас желания слышать своего адвоката. Но что-то же делать требовалось. И тут подумал, что, возможно, зря позвонил прямо в кабинет следователя, там вполне мог оказаться человек, который завидовал своему предшественнику. А если попробовать по справочной? Или позвонить в секретариат Генеральной прокуратуры?
Ход мысли оказался правильным. Справочная не помогла, но дала телефон секретариата приемной Генерального прокурора. И уже там милая женщина, узнав, что звонит и разыскивает своего спасителя человек, которого Александр Борисович еще пятнадцать лет назад вызволил с каторги, избавил от смерти, расчувствовалась и сказала, что Турецкий сейчас работает в частном охранно-розыскном агентстве, и продиктовала номер телефона этой конторы. Объясняя это тем, что Александру Борисовичу в последнее время нередко звонят по старой памяти и разыскивают его «крестники». И добавила, что бывший «важняк» сейчас в полном порядке, в добром здравии, и все в Генеральной прокуратуре очень жалеют, что он категорически не желает к ним возвращаться.
«Значит, есть тому причины», — подумал Георгий Витальевич. Вот как… Два человека, а какая разница! И этот, последний, телефонный разговор, еще раз убедил Корженецкого в том, что шальная поначалу идея обратиться за советом, а может, и помощью к Александру Борисовичу, скорее всего, была подсказана ему свыше. Вот ведь, и не веришь в Бога, так жизнь заставит…
Телефонную трубку взяла какая-то женщина и, задав пару формальных вопросов, тут же передала ее Александру Борисовичу. А дальше Корженецкий словно впал в непонятный самому себе ступор. У него немедленно появилось твердое ощущение, почти уверенность в том, что Турецкий буквально за минуту до его телефонного звонка думал или говорил с кем-то о нем, о Корженецком. И получилось это так.
— Простите, могу ли я переговорить с господином Турецким Александром Борисовичем? — сказал Корженецкий.
— А кто, извините, им интересуется? — вопросом на вопрос ответил приятный женский голос.
— Я говорю с кем-то из сотрудников агентства? — все еще не желал сходу расшифровываться Виталий Георгиевич.
— Естественно, раз вы сюда позвонили, — мягко, словно улыбаясь, ответила женщина. — Представьтесь, пожалуйста. Мой вопрос продиктован тем обстоятельством, что Александр Борисович в настоящий момент очень занят, и я могу решить, насколько срочно ваше дело. Это не моя инициатива, а его настоятельная личная просьба. Итак, я вас слушаю…
— Моя фамилия — Корженецкий. Не уверен, что Александр Борисович сразу вспомнит меня, но я, уверяю вас, благодарен ему по сей день за то, что он для меня сделал в свое время…
— Как вы сказали, ваша фамилия?! — растерянно воскликнула женщина. Можно было предположить по ее тону, что она если не изумлена, то уж крайне удивлена — это точно. И повторила: — Корженецкий?! А имя-отчество, простите?
Не понимая, чем вызван ее странный испуг, Корженецкий произнес, чуть запинаясь:
— Георгий Витальевич, но… простите, я не совсем понимаю?..
— Ничего! — вдруг засмеялась она. — Сейчас он вам сам все объяснит!
И Корженецкий, прижимая телефонную трубку к уху и чувствуя, как по виску почему-то катятся, стекая к подбородку, капли пота, услышал, что сказала женщина, очевидно, неплотно прикрыв микрофон ладонью: — Саша, ты что, провидец?.. Так это же он — собственной персоной…
К сожалению, Корженецкий не успел услышать, что ответил женщине Турецкий, но сразу узнал его голос в трубке:
— Здравствуйте, Георгий Витальевич. Турецкий. Будете смеяться: мы здесь только что говорили о вас — уши не горят, господин дуэлянт?
Александр Борисович нажал на клавишу аппарата, сделав связь громкой и глядя на Алю, с улыбкой прижал указательный палец к своим губам: тише, мол. И, ведя дальнейший разговор с Корженецким, уже не отрывал глаз от лица Алевтины, наблюдая за меняющейся гаммой ее чувств. Любопытным оказалось зрелище: она была очень искренна, и мысли отчетливо читались на ее лице.
— А чем это было вызвано? — осторожно спросил Корженецкий, забыв поздороваться. И тут же спохватился: — Извините, Александр Борисович, здравствуйте, очень рад, что вы живы-здоровы и продолжаете свою службу.
— В Генеральную, что ль, звонили? — спросил Турецкий небрежно.
— Да, но… тем не менее, нашел, как видите, хотя… ну, да ладно, бог с ними…
— А насчет «хотя» можете мне ничего не объяснять, я вас прекрасно понял, — Александр Борисович улыбнулся и подмигнул Але.
— Скажите, я мог бы немедленно с вами встретиться? Для меня это снова, как когда-то, вопрос жизни или смерти, можете мне поверить…
— Да уж… — откровенно насмешливо хмыкнул Турецкий. — Воображаю!
— Что вы воображаете? — мгновенно насторожился Корженецкий. — И, кстати, почему вы назвали меня дуэлянтом? Или я чего-то не понял? Ослышался?
— А вот подъедете и узнаете, — небрежно бросил Турецкий. — Не ослышались. Уверен, что у вас причина более чем веская.
— Вы правы, но… я теряюсь в догадках…
— А не надо. Вы сейчас где находитесь? В каком районе? Как далеко?
— Вы, наверное, решили, что я в Москве? Нет, я звоню из Воронежа. Однако готов к вам вылететь первым же самолетом, настолько это действительно для меня серьезно, Александр Борисович.
— Стоп! Дайте мне немного подумать… — Турецкий замолчал, размышляя. Потом убрал громкую связь, чтоб его разговор с Алевтиной не слушал Корженецкий и, зажав микрофон ладонью, спросил у нее: — Ребята нынче утром выехали в Воронеж, да?
— Билеты я им привезла. Они решили поездом. Антон сказал: в кои-то веки в командировку выбрался, так хоть отдохнуть денек! Петя с ним был согласен.
— Ну да, этот-то, конечно… Понятное дело, в поезде особенно хорошо пьется, по себе знаю… Так что будем делать, его вызывать сюда или самому туда слетать? Лету-то час-полтора, не больше. И посмотрю заодно, что там у них с этим дипломатом, я ж обещал Косте… А за Щербатым, Алечка, пусть-ка пока Филя поездит. Филипп, кстати, мой должник, у меня к нему просьба была, а он так и не доложил. Напомни ему. Это насчет гостиницы, где остановился Щербатый. И если возникнут какие-то неотложные вопросы, я — на связи. А ты — на хозяйстве. И поторопи, пожалуйста, Макса, он мне должен был по Корженецкому досье представить, лады?
— Лады, — печально ответила Алевтина.
— Ты чего? — засмеялся Турецкий, заранее зная ответ.
— Ты уезжаешь… — Она, похоже, обиделась. — А обещал включать в дела, показывать, советовать…
— Ну и правильно. Такая у нас работа. Только и ты не забывай, что начальник у тебя не я, а Всеволод Михайлович Голованов, и будь любезна слушаться его беспрекословно. Вот как и я слушаюсь. Даже если и не хочется, поняла? — он улыбнулся. — И на меня не обижайся, раз так поступаю, значит, есть причины.
— Поняла, — засмеялась и она. — Сейчас выясню, откуда, из какого порта, летишь, и закажу билет. Ты домой заезжать ведь будешь? Или мне тебя проводить? Опять же — машина…
Ох, хитрюга! Это она намекала на свой интерес к тому, что скажет Ирина Генриховна, которая, по Алькиному мнению, обязательно должна будет спросить: сам едешь или с собой эту новую свою сотрудницу берешь? Знала же, наверняка, чему способен научить в командировке опытный Турецкий молоденькую юристку с горячим темпераментом.
Ох, хитрюга! Это она намекала на свой интерес к тому, что скажет Ирина Генриховна, которая, по Алькиному мнению, обязательно должна будет спросить: сам едешь или с собой эту новую свою сотрудницу берешь? Знала же, наверняка, чему способен научить в командировке опытный Турецкий молоденькую юристку с горячим темпераментом.
— Зря ты, между прочим, — укоризненно покачал головой Турецкий, — Ирка к тебе очень сносно относится.
— Вот именно, сносно! — задорно, но с обидой выкрикнула девушка.
— А ты бы как хотела? Рядом со мной постоянно крутится такая вот красавица?! Поневоле заревнуешь. Это она еще на моей голове посуду не бьет. Алевтина, держи себя в руках, мы так с тобой не договаривались.
— Я прекрасно помню, как мы договаривались. Значит, меня не берешь, не хочешь учить практике расследования вот таких, особо важных дел?
— Не хочу, потому что со скинхедами шутки плохи. Лучше мы с тобой пройдем этот курс на более простых и неопасных эпизодах. Поэтому заказывай один билет.
— Трубочка-то у тебя, — напомнила Аля и кивнула на телефонную трубку, которую Александр Борисович все еще зажимал между ладонями.
— Ах, да! — спохватился он и поднес трубку к уху, но тут же снова включил громкую связь — для Али. — Прошу прощения, Георгий Витальевич. Внутренние вопросы. Значит, продиктуйте ваши адреса — домашний и служебный, а также все телефоны, включая мобильные. Я сегодня же вылечу в Воронеж, у нас там, в вашем городе, одно очень неприятное расследование предстоит. Так что незачем вам время терять на дорогу. Я прилечу и позвоню. Впрочем, если хотите, можете встретить меня в аэропорту, моя помощница позвонит вам и продиктует номер рейса. Так даже лучше, мы успеем все обсудить еще в машине. И принять нужное решение. Да, и последнее. Вам, вероятно, известно, что частные агентства действуют, тем не менее, строго в рамках закона? Имейте это в виду, потому что любая наша помощь в расследовании или защите ваших интересов будет соответствовать рамкам, определенным в Уголовном кодексе Российской Федерации. Поэтому постарайтесь заранее сформулировать ваши просьбы, чтобы мы зря… ну и даром не теряли времени, а сразу могли заключить договор и начать действовать. И в Воронеже, как я понимаю, и в Москве. Вы, надеюсь, не возражаете?
— У меня нет возражений, — твердо ответил Корженецкий. — И можете быть уверены, Александр Борисович, что я готов выплатить любую сумму гонорара, которую вы мне назовете. В пределах разумного, конечно.
— А что для вас означает термин «разумное», если изобразить в цифрах? — Турецкий улыбнулся, и Корженецкий, видно, это почувствовал.
— Я уверен, что мы договоримся. Разногласий не будет.
— Что ж, если у вас больше нет ко мне неотложных вопросов, тогда до встречи? Привет, господин дуэлянт… хм, да!.. На всякий случай, пока будьте крайне осторожны, они за вами определенно следят. Скажите своей службе безопасности, чтобы те отсекали «хвосты», просто передайте мои слова, а они сами знают, что и как делать. Все, я передаю трубочку Алевтине Григорьевне.
Отдав телефонную трубку девушке и отключив громкую связь, Александр Борисович с улыбкой посмотрел на Алевтину, глядевшую на него почти с мистическим почтением. Причина, конечно же, была.
Незадолго до звонка Корженецкого, Турецкий, делая мелкие глотки из кофейной чашечки, следил странным, словно бы внимательным, но явно «плавающим» взглядом за движениями красивых ног девушки, переходившей в кабинете от стола к шкафу с папками материалов и справочников, оттуда к открытому сейфу — за какими-то компьютерными распечатками, и так далее. Она занималась своим делом, готовила материалы для Голованова по охраняемому им объекту. И время от времени поглядывала на слишком уж заинтересованный, по ее мнению, взгляд «старшего товарища и коллеги», устремленный на нее.
— А знаешь, Алька, о чем я сейчас думаю? — неожиданно серьезным тоном спросил Александр Борисович.
Алевтина от неожиданности чуть было не споткнулась, но, посмотрев ему в глаза, ответила, ухмыляясь:
— Ха! И это ты называешь бином Ньютона?
— Это — не я, это — Бегемот.
— Какой бегемот? Причем здесь?..
— Притом, что Булгакова надо читать внимательно.
— А-а! Тот котяра!.. Ладно, уел. Ну и что? Я должна поддернуть свою юбку еще выше? Или вообще снять ее? — Алевтина гримасничала и кокетничала одновременно, передразнивая его прикипевший к ее ногам взгляд.
— Не угадала, — не принял ее интонации Турецкий. — Они… — он продолжил начатый еще утром и постоянно прерывающийся разговор. — Они оба сейчас вынуждены стать дуэлянтами, не ведающими об этих, навязанных им со стороны ролях, и потому растерявшихся. Или я ничего не смыслю в апельсинах. Как та пресловутая свинья.
— Подожди, ты про что? — словно бы отмахнулась Алевтина, которая действительно забыла, на чем у них прервался разговор.
— Похоже, что кто-то очень грамотно и ловко втягивает их в заочную дуэль. Я достаточно ясно выражаюсь?..
И затем, наблюдая ее не совсем понимающий взгляд, он в течение буквально трех минут выложил перед девушкой свою версию развития событий.
Этих, умудренных, как говорили когда-то, тюрьмой и волей, двоих мужиков, какие-то умные и находчивые люди пытаются «развести», как последних лохов. Вот к такому выводу он пока пришел, хотя прямых доказательств у него на руках нет, ибо пока он располагает фактами только с одной стороны. Но зато есть вероятность, что Корженецкий, досье на которого в настоящий момент уже должен был приготовить Макс, при первом же разговоре с Турецким немедленно выложит перед ним точно такие же факты, что и Щербатенко, но только теперь обвиняя своего бывшего партнера.
— Ну это уж ты, по-моему, слишком… Сашенька, — оглянувшись и понизив голос в конце фразы, произнесла Алевтина. — Интересно, на каком основании ты выстроил свою версию? — А вот в вопросе ее послышалась легонькая насмешка. — Это припахивает, по-моему, какой-то фантастикой. Чтоб разработать такую операцию?! Да у них ни у кого ума не хватит!
— Основания, говоришь? — Турецкий скучно улыбнулся и откинул голову на спинку кресла, переведя взгляд на потолок. — Просто так подумалось… Без всяких к тому оснований. А казалось, свеженькая версия…
И в этот момент раздался телефонный звонок. Аля покровительственно, как всякая красивая женщина, глядя на мужчину, заслуживающего ее внимания, ободряюще подмигнула Саше и привычным жестом сняла трубку. Произнесла несколько дежурных фраз, он не прислушивался, искоса смотрел на нее с улыбкой и вдруг увидел, что взгляд ее стал растерянным.
— Так-то, дорогая! — словно предсказатель, назидательно изрек Турецкий, услышав произнесенную наконец ею фамилию…
Но вот разговор с Корженецким закончился. Аля отодвинула исписанный листок и, задумчиво глядя на трубку, медленно положила ее на аппарат.
— Ну что скажешь теперь, младший юрист? — спросил без всякой подковырки Турецкий.
— Нет, мне, конечно, говорили, что у тебя зверская интуиция, — глядя на него глазами печальной возлюбленной и словно жалуясь, ответила девушка. — Теперь я сама убедилась… Саша, я не понимаю, откуда это у тебя берется?
— Живу давно, — подмигнув ей, улыбнулся он. — Мне почему-то показалось, что будет логичным, если этих лохов станут «обувать» обоих одновременно.
— Но почему?
— А в этом случае меньшая вероятность проколов. Поставь себя на их место, на одну минуточку. Я имею в виду жуликов, конечно.
— А почему ты уверен, что их несколько, а не один?
— Потому что один не может оказаться одновременно в двух местах, в Москве и Воронеже, на первый случай тебе достаточно?
— На первый? А что, у тебя припасен и второй?
— И третий, и, наверняка, четвертый… Ну, сама подумай, если Щербатенко буквально три дня назад покинул колонию и, едва приехав в Москву, сходу попал в объятья киллера, то о чем это может сказать тебе, опытный юрист?
— Не вредничай, Саша, лучше объясни, — жалобно протянула Аля.
— Хорошо. Во-первых, о том, что этого Щербатого кто-то грамотно вел от самой колонии до гостиничного номера. Во-вторых, вел тот, кто прекрасно знал детали того, давнего дела. Отсюда естественный вопрос, на который мы с тобой должны ответить: кто в последнее время имел доступ именно к нему, а не к архиву вообще? В-третьих, другой преступник в это же время, находясь в Воронеже, ждал сигнала из Москвы. Контакты с лохами должны были произойти одновременно, тогда будет очень похоже на правду. И проверять некогда: оба ж в буквальном смысле на мушке.
— Подожди! Ведь этот Корженецкий, он же тебе ничего конкретного не сообщил о своем деле! Откуда ты знаешь?
— А он может и не сообщать. Сам факт его звонка уже сказал мне гораздо больше. И в первую очередь о том, что дело его настолько деликатное, что ему и обратиться больше не к кому за помощью. Ну и о том, разумеется, что оно связано с тем делом Щербатенко. Логично? — Турецкий посмотрел на Алевтину и сам себе ответил: — Конечно, логично. А тебе я так скажу, Алечка, не забивай свою красивую головку высокими и сложными проблемами, всякими заумными идеями, мир гораздо проще, постарайся только в каждом отдельном случае попытаться проникнуть в логику преступника. Я тебе сегодня еще успею написать несколько заданий, и ты постарайся заняться ими вплотную, я попрошу Севу не отвлекать тебя, ладно? И вообще, учись думать, дорогая, пока я живой.