И поднялась.
Шеф, в пьяном возбуждении достигший меня, остановился, покачиваясь, и заговорщицким тоном сообщил:
— Я пришел!
А то я не заметила! Заметила, и еще как, и не только я — у зеленомордого Охарда глазюки и вовсе выпучились, как у жабы, даже не знала, что он так может.
А шеф, оказывается, только разошелся.
— Виэль, — рухнул, я думала, что на колени, впечатлившись наконец тем, что за бесценный кадр ему достался, оказалось, просто на корточки присел, — я думал о тебе!
Надо же.
— Шеф, вы не поверите, я тоже о вас думала, — сообщила ему доверительно.
Не поверил, поморщился, после чего подался вперед и, обдавая меня перегаром, продолжил:
— Я думал… о тебе… — Нет, не продолжил, это его просто заклинило.
Во всей этой ситуации обидным было одно, и это я высказала шефу:
— А я, между прочим, с заданием справилась. А вы… напились! Безответственно, кстати!
После чего, гордо поднявшись, я собрала все бумаги, прижала стопку к груди и, не оглядываясь, вышла.
Зла я была невероятно! Просто невероятно. Это что он себе думает? Хотя о чем это я; шефа, как выяснилось, думать никто не учил! Старому сэльду вовсе не умный преемник требовался, а достаточно тупой и исполнительный! То-то я и смотрю, что какой-то непоследовательный начальник мне достался, а оказывается, это потому, что нас в юности ломали активно. Жалко снежика стало. Остановилась в коридоре, под взглядами ошалевшей прислуги, которая застыла тут же, видимо, узрев пьяного лорда Эйна, когда он в кабинет топал, и приготовившись к представлению.
— И? — грозно спросила у зеленомордых.
Слуги разочарованно разошлись.
А я постояла, подумала и решительно вернулась в кабинет моего снегошефа.
Двери распахнула ударом ноги, руки-то были заняты, вошла и остановилась в двух шагах от порога.
Лорд Эйн сидел за столом, весь совершенно несчастный, обнаженные плечи грустно поникли, голова понуро свесилась, глаза почему-то вовсе не красные, а такие светло-светло голубые, как лед на горных вершинах.
— И долго мы так сидеть будем? — спросила я.
Вздрогнул. Поднял голову, удивленно-рассеянно посмотрел на меня. Улыбнулся. А затем сообщил очевидное:
— Я пьян.
— Я вижу. — Не, а что тут еще сказать. — По какому поводу чрезмерное возлияние состоялось?
Хотел было ответить. Точно хотел, даже рот открыл, а после закрыл и снова уставился в стол понурым взглядом. Я подошла ближе, постояла, в результате села на край стола перед пьяным и полуголым начальством. Помолчав еще немного, задумчиво произнесла:
— Можно опустить руки и сдаться, а можно плюнуть в рожу Харнису и начать бороться.
Шеф отреагировал тихим:
— Ради чего?
Затем еще тише добавил:
— Я солдат, Виэль. Я привык получать приказы и исполнять их. Я не умею ничего иного.
Пожав плечами, заметила:
— А можно бесконечно себя жалеть и оправдывать, тоже неплохой вариант.
Эйн вскинул на меня раздраженно-возмущенный взгляд.
— Заметьте, я не осуждаю, это так, в качестве комментария на ваше высказывание.
Усмехнулся. Посидел еще.
Затем тихо заговорил:
— Положение дел представлялось мне совершенно иным.
— К примеру?
— Проще… — эхом отозвался шеф.
А просто никогда не бывает. Протянула руку, погладила начальство по плечу, выражая дружескую поддержку. Начальство понурилось еще сильнее. Затем, снова обняв прижимаемые к груди бумаги, поинтересовалась:
— Драконы болтали много?
Эйн кивнул.
— Они могут, — пробормотала, вспомнив Кассею.
Усмехнулся. Затем продолжил:
— Это все государство… Все не так. Это не армия. Зандарат на грани распада. Процесс уже запущен… Удержать целостность страны нереально. Харнис прибрал к рукам ртутные пути, это конец.
— Конец — это всегда еще и начало, — вставила я умную мысль. — Но можно, конечно, и пострадать, если вам так хочется.
И тут заметила странность — снежно-голубые глаза шефа начали стремительно менять цвет, становясь опять родными, привычными, то есть красненькими.
— Шеф, а чего это у вас глаза покраснели? — Исключительно из любопытства спросила.
— Честно сказать? — почему-то спросил он.
— Естественно.
— Да потому что ты меня бесишь, Виэль! — неожиданно прорычал шеф.
Да, очень неожиданно.
— Ну кто, если не я, — заметила философски. — Так что, страдать будем или действовать?
Лорд Эйн молча буравил меня взглядом.
— Страдать, конечно, удобнее. — Я с начальством всегда предельно откровенна. — И только счастье требует решимости, смелости и активных действий.
Усмехнулся, поинтересовался:
— И что же в твоем понимании счастье?
— Мы не обо мне сейчас.
— Хорошо, как ты понимаешь мое счастье?
Интересный вопрос. Задумчиво поболтала ногой, прижала к себе крепче бумаги, искоса взглянула на шефа и предположила:
— Доказать всем, как сильно они ошибались на ваш счет?
На лице Эйна ни дрогнул ни один мускул.
— Добиться всеобщего уважения?
Взгляд изменился, но только слегка.
Неожиданно поняла:
— То есть я вас постоянно бешу?
— Угу, — подтвердил шеф.
Мы помолчали.
— Трезветь будете или сразу делами займемся?
Повел плечом, затем кивнул, кивнул еще раз и пробормотал:
— Мне нужно начать… с чего-то начать… я…
Я похлопала его по плечу еще раз и начала с главного:
— Вам нужно выучить речь. И не так, как в прошлый раз. И невеста нужна. И преподаватели по ораторскому искусству, экономике, политологии и… я сама всех найду и подберу. И мы оппозиция, так что пару ошибок позволить себе можем, типа вашей вчерашней выходки с леди Йартау, но не больше. А вообще с ошибками нужно завязывать. И…
Меня остановил насмешливый взгляд Эйна. Именно насмешливый. И слегка снисходительный.
— Что? — хмуро спросила я.
— Виэль, — он странно произнес мое имя, словно смакуя каждый звук, — ты, возможно, талантливый секретарь, но как правитель… Начинать нужно не с ораторского искусства, дорогая, а с захвата контроля над путями сообщения. Мне нужны ртутные пути, контроль над которыми сейчас у шавок Харниса, а не невнятные речи, тебе ясно?
Ясно мне было только одно — зря снежик назвал меня «дорогая». Я ему это припомню, когда озвучу размер своей зарплаты. А она будет высокая, потому как:
— Шеф, — теперь настала моя очередь смотреть на него снисходительно, — подгорный народ и их глава ДокЭрСатан Эмаркад Шаверский Топорович уже вступили в ряды оппозиции, соответственно ртутные пути наши. Так что прекращайте выпендриваться и давайте действовать по проверенной схеме — сначала учим речь, а потом уже создаем мне проблемы.
Повисла многозначительная и очень потрясенная пауза. А потом от стены донеслось:
— Виэль, выходи за меня! Серьезно. И кстати, кроме озера и двух болот у меня еще прудик имеется…
— Я запомню, — пообещала зеленомордому.
— А ничего, что вы из разных видов? — поинтересовался лорд Эйн.
— У всех свои недостатки, — мило улыбаясь, ответила я.
* * *— Сыны небес, под вашим крылом раскинулась наша великая родина! — Именно этими словами лорд Эйн и начал свое выступление перед представителями всех драконьих кланов.
Стоит отметить — драконы считали его идиотом. Сильным — да, благородным — тоже да, но идиотом. Типа вроде как «вот он, цепной пес старого сэльда». Именно так к нему и относились — до этого дня. До этих слов.
Но вот я точно знала, что окончательно крылатые проникнутся после:
— Сотни лет вы летите дорогой чести и славы, на своих крыльях неся величие Зандарата!
Слава мне, я раскопала информацию о том, что, собственно, до Эйна главной ударной силой армии Зандарата были как раз таки драконы. И именно их мертвый ныне селедка сдвинул, заменив своими болванчиками с Эйном во главе. Болванчики справились с задачей удержания воинственной репутации преотлично, а вот драконы обиделись, и сильно. Так что сейчас имело место поглаживание крылатых по чешуйкам.
— Воины неба, я обращаюсь к вам, потому что знаю, ваша честь и благородство — опора Зандарата. И я убежден, вы оправдаете мое доверие!
Против этой строки лорд Эйн возражал, и основательно, он сам считал драконов ветреными, легкомысленными, непостоянными и вообще ящерами безмозглыми в основе своей, ну кроме Снежного клана, в смысле клана Саекхол, вот их шеф уважал, но я настояла.
— Я призываю вас вступить в оппозицию! Я дам вам оружие! Дам опытных военачальников, доблестных и отважных, в совершенстве постигших искусство войны! Их знания и ваша отвага — вот основа победоносной армии. Вместе мы победим!
Лорд Эйн выглядел прекрасно — беловолосый и белокожий, с пронзительно-синими глазами, в белоснежном мундире с черными перчатками и в черных же сапогах, в окружении самых преданных членов оппозиции. Он стоял на вершине утеса, ветер трепал его светлые волосы, вся поза выдавала одухотворенность, глаза сияли, а речь лилась потоком сладкой патоки, воспламеняя сердца драконов…
В общем, за прошедшие семь дней все было прекрасно — мы работали не покладая рук, мы трудились вдохновленно и упоенно, мы вместе отрабатывали речь, мы совместно вкалывали в одном кабинете, принимая, я — посетителей, он — новых членов оппозиции. И все было чудесно! Все поистине великолепно было… вот до этого самого момента.
Потому что в этот самый момент рот мне закрыли белоснежной перчаткой, тело зафиксировали нежно, но непреклонно, и, шевеля прядку волос над ухом, голосом Харниса прошептали:
— И на этом оппозиции конец.
В следующий миг Харнис совершил самую большую ошибку в своей жизни — похитил Виэль Мастерс. То есть меня, банально зажимая рот ладонью, уволокли в сумрак, потом вытащили на улицу, на мороз, и там вместе со мной шагнули в лужу. А вышагнули уже в сверкающем белом зале, откуда Харнис поволок меня… нет, не в тюрьму, и в этом была его вторая ошибка. Он меня в спальню приволок! В свою! Меня!
Честно, я в процессе похищения даже не сопротивлялась, вследствие того, что имелись два факта, полностью избавившие меня от переживаний по поводу сохранности моей бесценной персоны. Факт первый: мой шеф — сильнейший маг в Зандарате, иначе бы его не избрали льды. И факт второй: при мне страж, сотворенный сильнейшим магом в Зандарате, а это, несомненно, вселяет уверенность в своей безопасности.
И потому, когда в помещении с огромной кроватью и ничем более меня наконец отпустили, на вопрос Харниса, прошептанный мне в ухо: «Готова узнать, что такое настоящий мужчина?», я, благо руку с моего рта он еще на входе в лужу убрал, честно ответила собственным вопросом:
— А ты готов узнать, что такое настоящая женщина?
Харнис сильно удивился. Харнис настолько удивился, что обошел меня, заглянул мне в глаза и спросил:
— Что?
Мило похлопала ресницами.
Потом, неторопливо расстегивая шубейку — у драконов-то в гроте холодно было, да и вообще снаружи вечная зима, — отправилась исследовать жилище Харниса. Шубка слетела с моих плеч у двери в соседнее помещение, и это заставило открывшего уже рот мужика заткнуться. Далее я проследовала в комнату с. — оружием. Оглянулась на последовавшего за мной Харниса, обольстительно ему улыбнулась и искренне похвалила:
— Какая шикарная коллекция.
Мужик как-то криво улыбнулся. То есть и комплимент ему был приятен, и в то же время он, вполне понятно, не особо верил в мою искренность. Умный мальчик.
— Страж, — отвернувшись от Харниса и скользя взглядом по оружию, выбирая что-то, хоть отдаленно напоминающее ту самую ритуальную катану, что имелась у шефа, — ты вообще где?
Синий живой лед, вызвав поток ругани у Харниса, материализовался передо мной. Посмотрел на меня безразличными глазами.
— Ну и чего смотрим? — поинтересовалась я. — Защищай.
Моргнул понятливо.
Я обернулась к владельцу еще пригодного для жилья помещения, очаровательно улыбнулась и шагнула к выбранному орудию мести. А дальше… ну вы уже в курсе — размахнись рука, разомнись плечо.
Харнис, глядя, как я кромсаю мебель, впал в некоторый ступор, затем потрясенно возопил:
— Ты что делаешь?!
Замах — удар, и еще одной гардины прямо как не бывало. Хотя о чем это я — их стало две!
— Увеличиваю твое хозяйство! — сообщила Харнису. — Я же очень хозяйственная, ты что, не знал?
Мужик больше не настроен был говорить — я как раз какую-то скульптурку надвое перерубила, — мужик рванул ко мне.
И натолкнулся на живой лед, восставший между нами!
Харнис застыл, впаявшись носом в этот лед, лед удивленно-обиженно моргнул, я замахнулась и пошла дальше увеличивать собственность моего похитителя вдвое. Вообще зря он меня похитил, нормальный тут интерьер был… до меня.
Боковым зрением заметила, что владелец спальни изо льда выбрался, потер пострадавший и окровавленный нос, узрел, как я кромсаю кресло с позолоченными подлокотниками, взвыл, попытался было опять рвануть ко мне и… да, мой страж был на месте. А вот у Харниса выдержка отсутствовала.
— Ты что творишь?! — заорал он.
Нет, ну они тут все тормоза, я же уже говорила.
— Ты!!! — Он осип, когда я взялась за картины и гобелен.
Я не я, а здесь весело. И главное, можно наконец выместить свою ярость за все! Вот вообще за все! За мерзкий характер моего шефа — а у Эйна характерец оказался еще тот, вредный, ехидный и пакостный. Вот как это все совмещается с невероятным благородством — ума не приложу! Хрясь — крямсь! Это я вазу разбила. И сразу как-то легче стало. Вообще хорошо, что меня Харнис именно сегодня похитил, мне уж очень нужно было разбить чего-нибудь в терапевтических целях. Кстати, милая хрустальная статуэтка…
— Это алтарь, стой! — заорал, рвя рубашку на груди, Харнис.
Бамс — дзинь! И тысяча осколков на полу. Красиво, между прочим.
Потом я остановилась. Исключительно, чтобы оглядеться и выбрать себе в жертву еще что-нибудь, способное разбиться на тысячи осколков. Обнаружила на столе хрустальный макет гряды гор Зандарата. Радостно улыбнулась.
— Так, остановись! Давай поговорим! Виэль, стой, Ви…
Замах, удар, дзинь и потом много бамц-бамц, когда осколки брызнули на пол. Красота просто.
На вопль Харниса и звон хрустальных осколков прибежала кто бы вы думали? Сэльдина Юалия, дочь покойной селедки. Снежная ворвалась в покои супруга в одной весьма фривольной ночнушке с папильоками в белых волосах и с зеленой маской на лице. Маска выглядела премерзки, что недвусмысленно намекало на ее крайнюю полезность. Я тоже такую захотела.
А потом Юалия, узрев меня и разрушения, открыла рот и…
— Ты зачем ее сюда притащил?! — был ее потрясенный вопль.
— Из чего маска? — вежливо спросила я, мне действительно интересно было.
Сэльдина чуть зарделась, даже под зеленой глиной было видно, и пробормотала:
— Низинные грязи, кашица из тины и некоторый… секретный ингредиент… О чем это я?! Женщина, что вы творите?
Даже не став отвечать, я докромсала гобелен. Мне нравилось. Ломать не строить и все такое. К тому же «размахнись рука — разомнись плечо» действовало на меня успокаивающе. А на остальных почему-то нет.
— Ледар, ты зачем ее сюда приволок?! — сорвалась сэльдина на визг.
— Юалия, мы с тобой это уже обсуждали, — взбешенно ответил он.
— Вы еще подеритесь, — посоветовала я, бросив остатки гобелена и плавно переместившись к ближайшей картине.
Эти двое, глянув на меня, продолжили ругань.
— Мы обсуждали, что ты запрешь ее темнице, Ледар. В темнице! Для чего ты привел ее в свою спальню?
— Вот и мне интересно, — поддакнула я.
Харнис рот открыл, Харнис рот закрыл.
Но мы обе, и я, и дочь бывшей селедки, требовали ответа, для чего нацелили на мужика вопросительно-укоризненные взоры.
— Я поговорить хотел, — выдавил наконец из себя Харнис.
— В спальне?! — разом вопросили мы с Юалией.
— Поговорить! — рявкнул он.
— Да с кем тут разговаривать? — заорала сэльдина.
— Вот именно, не с кем, — согласилась я и начала резать картину.
Эти двое взвыли.
И в этот момент дверь открылась.
Стало невероятно тихо, но я не обернулась, потому как отрезала бородку у снежного лорда, изображенного на картине в величественной позе.
За спиной раздался почти родной голос:
— Могу я забрать моего секретаря?
— Да-да, конечно! — радостно воскликнули и Харнис и Юалия.
Я последним движением отрезала-таки нарисованную бороду, обернулась, улыбнулась стоящему в дверном проеме лорду Эйну и увидела, как едва заметно дрогнули в улыбке его губы, когда он узрел увеличение хозяйства Харниса.
Мне протянули руку, предлагая покинуть сей приют разврата и разгрома. Величественно метнув катану, очень удачно, так что она воткнулась в последнюю оставшуюся целой картину в данном интерьере, я вернулась к двери в спальню, подняла свою шубку и, гордо вскинув подбородок, пошла к начальству.
— Легко отделались, — бросила Харнису, проходя мимо.
Тот простонал, выражая свое несогласие.
— Мне остаться? — живо поинтересовалась.
Отчаянно замотал головой.
— Да я могу, — я была полна энтузиазма, — мне тут понравилось.
— Нет-нет, не будем задерживать уважаемого лорда Эйна, — заюлил Харнис.
— Я могу и подождать, — присоединился к моему издевательству шеф.
— Ну что вы, — тут же вступилась и Юалия, — полагаю, вам пора, вас уже драконы заждались.
К слову, в присутствии моего лорда Эйна сэльдина засмущалась и своего вида, и своей маски, для чего начала отрывать ее от лица тянущимися, как патока, слоями. Смотрелось жутко, лучше бы она в маске оставалась и вообще ее не трогала.
— Нет-нет, я совершенно свободен. — Шеф даже полуироничный поклон отвесил. — С драконами мы уже обо всем договорились.
Перестав срывать с себя пласты маски, Юалия, с искривленным от ярости лицом, уточнила: