Он вырывал из неё сдерживаемые стоны, лаская нежную кожу вокруг ареолы и прикусывая чувствительные соски. Спускался вниз к плоскому животу. Давно чувствовал её возбуждение, влагу между ног, неистовое желание, уже нескрываемую потребность в себе.
Им не нужна долгая прелюдия, чтобы прийти в восторг. Он и так был давно на пределе. Им не нужно перебирать все сексуальные позы. Достаточно ему быть сверху, подмять под себя, вдавить в матрац, прижаться всем телом, каждой своей клеточкой.
Он вошёл в неё медленно, постоянно глядя на неё, упиваясь её слабостью и несдержанностью. Гипнотизируя её как удав. Не отпуская её взгляд, он заставлял смотреть себе в глаза.
Наслаждался её разгорячённым телом и покрывался жаркой испариной. Двигался в ней, приближаясь к томительно-сладкому концу.
Слушал её сдавленные стоны, чувствуя глубоко внутри пульсацию и чувственную дрожь.
Глава 16
Даже во сне он не давал покоя. Ей приснился тот отель, где они провели первую ночь. Тот, да не тот.
В этот раз они поднимались по лестнице. Один за другим преодолевали лестничные марши. Перед глазами были стены грязно-серого цвета с выскобленными надписями, которые трудно разобрать в неясном свете. И вообще непонятно откуда лился этот свет – в помещении не было окон. Оно душное и не очень приятное. Вдруг лестница оборвалась. Энджел посмотрела вверх и поняла, что не сможет дотянуться до ступенек, а вокруг ничего, что могло бы послужить опорой. Подняться на лифте тоже не представлялось возможным. Когда двери лифта открылись, вместо кабины зияла пустота. Тогда она обернулась и поняла, что находилась здесь совершенно одна. Данте нет. Он исчез без слова. Скрылся. Испарился, будто его и не было. Одной стало безумно страшно. Однако желание подняться в тот злополучный номер не покидало. Она вернулась к лестнице и ощупала стену, чтобы найти какие-нибудь выступы. Благо она неровная - из неё выступали кирпичи, а ещё она увидела железные балки. Уцепилась за одну из них, чувствуя под пальцами холод металла и шероховатость ржавчины. Попыталась приподняться, преодолеть несколько метров и дотянуться до первой ступеньки. Что-то прохладное коснулось ноги. Энджел бросила взгляд вниз и издала сдавленный писк – вокруг щиколотки обернулась змея. Девушка пнула её, но пресмыкающееся вновь и вновь набрасывалось на неё. В горле застыл крик ужаса и отвращения. Её взгляд расфокусировался, перед глазами всё помутнело. Картинка поплыла, но не исчезла. Энджел уже поняла, что это всё нереально, что это всего лишь сон и нужно проснуться. Она готова была ущипнуть сама себя лишь бы избавиться от этого наваждения…
Открыв глаза, она издала вздох облегчения. Облегчение было таким сильным, что больше походило на ликование. Но, к сожалению, это ощущение длилось недолго. Пережитое свернулось комочком и неприятно осело на душе. По сути Данте и не было в том сне, но он словно был пронизан этим мужчиной. Возможно чрезмерное им увлечение играло злые шутки с её воображением, а совместно проведённая ночь усилила эффект его присутствия. Вернее не ночь, а несколько часов. Или это комната пронизана им, она сама и вся постель.
Энджел переключилась на нечто более реалистичное, чем её фантастический сон. Сознание прояснилось окончательно, но теперь она попала в другой плен. Время, проведённое вместе, ощущения бесконечного удовольствия, пережитые вдвоём, - всё это в виде ярких чувственных картинок навязывало не очень-то и желанную бодрость духа. Всё вокруг пропиталось им и напоминало о ночных часах, прошедших в яростном и бурном сладострастии. Постель была измята и хранила стойкий горьковатый мужской запах. Он въелся в простыни. Её тело пропиталось им, а на губах остался его вкус. Перед глазами отчётливо стоял образ обнажённого Данте. И пусть они снова оказались в запретной близости, между ними ничего не изменилось.
- Не стоит выходить на балкон в таком виде. Тебя могут увидеть. Здесь нет такой уединённости, вероятно, к какой ты привык.
- Думаешь, в такое время кто-то прогуливается по улице? – привычная усмешка сверкнула на красивых губах.
- Кто его знает, - она пожала обнажёнными плечами и чуть потянула простыню к груди.
Он ещё раз усмехнулся, но на балкон не вышел, а только шире раскрыл дверь и отодвинул прозрачную штору. Обдуваемый лёгким ветерком, он некоторое время стоял у окна.
Испытывать возбуждение при виде голого мужчины? Раньше она считала, что это мужчинам свойственно истекать слюной при виде голых баб. А сейчас она сама готова была пустить слюнки, а, казалось, после стольких часов безудержного секса нужно насытиться и ничего не испытывать. Но глядя на Данте невозможно ничего не чувствовать. Одним своим видом он будил самые тайные и бесстыдные желания. А самое главное, он давал обещание, что все эти желания легко выполнимы. Его молчаливое обещание читалось в неуловимых жестах, в полуулыбках, в тёмных взглядах. Ему не нужно было произносить и слова, чтобы сказать «Я могу…», «Я знаю…». Энджел беззастенчиво рассматривала его, водила взглядом по гладким упругим мышцам, которые ещё минуту назад ласкала руками, и радовалась, что в темноте он не заметит выражения её глаз, даже если неожиданно обернётся.
Вопреки этому, должно быть, спиной он почувствовал её глаза на себе. Обернувшись, некоторое время пристально смотрел на неё, а потом послал понимающую полуулыбку. Молча. Он просто ухмыльнулся ей в своей обычной манере.
Она могла поклясться - он не мог точно знать выражение её лица. Лунного света, что мягко заливал комнату, было недостаточно. Мгновенно воздух снова наэлектризовался. И пусть внутри снова разгорелось желание, она решила закончить их игру. Как она ненавидела этот его самодовольный вид! Пока постель хранила в себе запах секса, а комната наполнена эротическим флёром – всё кажется естественным и простым. Однако как только это опьянение спадёт, начнётся стадия, что называется «залезть под кожу».
- Кажется, тебе пора. – Энджел подобрала рубашку Данте, которая мирно покоилась на полу, и положила её на кровать. Этот жест не был двусмыслен и иного значения, как «убирайся отсюда немедленно» не выражал, а взгляд был более чем понятен. Она не нагрубила ему, не швырнула в него одеждой, но в глазах Данте зажглись искорки ярости. Они быстро промелькнули, и внешне он как будто остался спокоен. Потом усмехнулся:
- Боишься, что наступит рассвет и мне придётся задержаться на кофе? - Она и не собирался спорить, наблюдала, как он одевается. - Что тебя беспокоит?
- Почему меня должно что-то беспокоить? – Вот тут она не сдержалась, но ответила как можно беззаботнее, попытавшись вложить в свои слова крошечную капельку презрения – такую чтобы не перегнуть палку, но осадить его. Его взгляд был таким понимающим, будто он прочитал все её страхи, но в то же время говорил «ты всё равно спишь со мной».
- И всё же ты ко мне неравнодушна.
Данте уже натянул рубашку, но никак не спешил застёгивать пуговицы. Он одевался слишком медленно, и они всё-таки перешли на стадию «залезть под кожу». Видимо да…
- Конечно, я же сплю с тобой.
- Зачем столько упрямства, Птичка? – Он присел рядом с ней на кровать и захватил светлый локон. Легонько провёл по щеке. Может лицо её ничего не выражало, но в душе она признавала, что его близость и тепло были невероятно приятны. Его мягкие прикосновения завораживали. Терять это было болезненно. В ней всколыхнулось нечто похожее на чувство вины, он так ласков, а она снова пыталась вести себя агрессивно, надевая уже привычную маску. Он пригнулся ближе и его губы замерли в миллиметре от её. Она не отводила взгляда, но выдержать было очень трудно.
- Кто тут говорит об упрямстве? – Её так и подмывало отодвинуться, но отскакивать на другой конец кровати после всего произошедшего крайне глупо.
Его позабавил лёгкий вызов в её голосе. Он, едва касаясь, поцеловал её и поднялся. Она следила за его движениями, а на языке крутилось пара вопросов, которые она не решилась задать. Вот он застегнул последнюю пуговицу на рубашке:
- Не вставай, я захлопну за собой дверь.
Она и глазом не успела моргнуть, как он вышел. И, действительно, захлопнул за собой дверь. Это было сделано достаточно громко, чтобы она слышала.
А на что она надеялась – на пылкие взгляды и бурные словоизлияния? Скорее ад замёрзнет. Он легко мог настоять и остаться. Уж кому не занимать упрямства, так это ему. Но Данте и не попытался затянуть поцелуй. Наверное, стоило быть ему за это благодарной или хотя бы тайно порадоваться, ведь она вряд ли устояла бы. Однако именно лёгкое, но очень понятное разочарование заставило Энджел сесть на постели. Собственные ощущения вызвали досаду. Глупо было испытывать обиду и утирать наворачивающиеся слёзы, когда сама устанавливаешь правила поведения. Она всегда чётко представляла, что хочет и к чему стремится - до встречи с Данте. Подобная неопределённость выводила из себя; заставляла чувствовать себя подобно барахтающейся в воде букашке – беспомощно, как без рук. Она удивлялась собственной бессильности. Через некоторое время вдалеке от него подобные мысли наверняка покажутся глупыми, но в непосредственной близости с ним, она снова превращалась в дрожащую школьницу.
А что если бы он остался? Что дальше? Ну, понятно, что поцелуем бы всё не ограничилось. А дальше… Чудное утро в крепких мужских объятиях? Нежные разговоры, комплименты, признания? Совместный завтрак в постели – крепкий кофе или горячий чай? При одной мысли об этом становилось смешно. Смешно до слёз… Нет, ну позавтракать они, конечно, могли. И в этом не было бы ничего необычного и предосудительного. Вот только после таких завтраков могут появиться мелкие неприятности – крошки в постели.
Несомненно, дело не в крошках - да и она не принцесса. А потому лучше оставить всё как есть.
С этой мыслью Энджел зарылась в постель, чтобы проваляться в ней как минимум до полудня. Впрочем, и это ей не удалось.
При воспоминании о кофе желудок заурчал, напомнив о своей привычной каждодневной потребности. Энджел томно вздохнула, взъерошила волосы и сползла с кровати, чтобы начать новый день привычно вдохнув приятный терпкий аромат. Но перед этим она решила сделать ещё кое-что. Засыпав кофе в кофеварку, она набрала номер Каролины.
- Ты в курсе, который час? – вместо приветствия ответил голос Каролины. Совершенно нормальная реакция на звонок подруги в такой ранний час. Она не была заядлой соней, но и не имела привычки вскакивать с утра пораньше. Главное для неё – это выспаться.
- Конечно в курсе, - возбуждённо подтвердила Энджел.
- У нас очередной конец света? – пробурчала со вздохом Кари. - Выкладывай, что стряслось, а потом, когда проснусь, я попробую поделиться с тобой своими выводами. Только не сейчас. Имей совесть, мне сегодня целый день работать.
- Вот и прекрасно!
- Что прекрасно?
- Прекрасно, что ты работаешь сегодня. Я к тебе заеду. Пока.
- Что? Энджел! И это все? – Но в трубке уже слышались короткие гудки.
Глава 17
- Позавтракаешь со мной? – спросила Альда, ласково улыбнувшись сыну.
Глаза её светились безграничной любовью. Она провела ладонью по его щеке. Данте показалось, что сейчас мама, как в детстве легонько взлохматит его волосы и звонко чмокнет в нахмуренный лоб. Может Альда и хотела сделать это, но сдержалась, а он чуть сжал её тёплую руку.
- Обязательно. Отец? – Они прошли в гостиную, он скинул куртку и присел в кресло. Альда продолжила своё занятие - снова взяла в руки леечку для цветов и подошла к стеллажу с фиалками. Они не часто оставались наедине и говорили по душам. Она соскучилась и была безумно рада его визиту. Тем приятнее, что Данте не предупредил её заранее.
- Он поехал в клуб. – Она аккуратно приподняла нижние листья цветка, чтобы влага не попала в центр розетки.
Уже много лет отец Данте посещал теннисный клуб. Он предпочитал спортивный отдых бесцельному времяпрепровождению.
- Понятно. Я забыл, что у него воскресные встречи.
Данте расслабился. Тишина располагала, спокойный голос матери, как всегда, убаюкивал. Он постучал кончиками пальцев по подлокотнику кресла, потом схватил с журнального столика газету. Едва взглянув, он бросил её обратно.
Всё это время Альда поглядывала на него с немым ожиданием. Когда молчание затянулось, она обратилась к сыну:
- Могу я спросить, почему ты так рано наведался? - Было непонятно, кому она улыбается - ему или цветам. Она обожала фиалки. Они, как драгоценные камни то тут, то там рассыпались по гостиной – от карликовых до «гигантских»; всевозможных сортов и самых невероятных цветов: от голубого, с белой каёмкой на пушистом цветке, до алого, как капля крови.
- Можешь считать, что я соскучился.
- Хорошо, - мягко согласилась она и отставила лейку.
Данте откинувшись, уставился в кипельно белый потолок, такой белый, что если долго на него смотреть слепило глаза. Всё было привычно и, хотя вырос он в этом доме, всё же слегка раздражало, успел отвыкнуть от подобной помпезности в интерьере – дом был в стиле дворцовой классики.
Служанка дала знак, что стол накрыт. Единственное, что Данте нравилось безоговорочно - это то, что персонал в этом доме был вышколен так, что иногда сливался с мебелью.
Альда кивнула, и Данте легко поднялся с кресла.
- Лаура? – Он приобнял мать и пытливо заглянул ей в глаза. При упоминании имени дочери Альда напряглась, хотя и улыбнулась, ловя внимательный взгляд сына.
- Прекрасно. Должна спуститься с минуты на минуту.
Они прошли в столовую. Застеленный снежно-белой скатертью стол был накрыт на троих. Даже завтрак в этом доме подавали в столовой. Пахло свеже заваренным кофе и ванилью. Такие ароматы поневоле вызывали аппетит.
Большие стеклянные двери, выходящие в сад, были открыты. В комнате царила приятная прохлада, снаружи доносился щебет птиц. Данте остановился в дверях - на выходе в сад и вдохнул влажный воздух. Рано утром садовник обдал кусты водой и полил клумбы, потому явственно пахло сырой землёй и цветами.
- Чем ты собираешься сегодня заняться? – Он шагнул обратно в столовую и сел рядом с матерью. Она поставила перед ним чашку горячего кофе с молоком.
- Сегодня я планирую отдыхать. Хочу проехаться по магазинам.
- Хочешь, я отвезу тебя? – он покрутил чашку на блюдце и глянул на пустующее место сестры. Она не спешила спускаться к завтраку, что снова вызвало приступ подозрений.
- Не хочу нарушать твои планы, - деликатно отказалась она. Всегда боялась помешать или стать чересчур навязчивой.
- Не представляешь, на сегодня у меня нет планов. Я совершенно свободен.
- Не может быть! Ни за что в это не поверю! – со смехом воскликнула она.
- И такое бывает. - Он посмотрел на часы. - Ты сегодня видела её?
- Да, - как-то неуверенно ответила Альда. - Я схожу за ней, - она отставила чашку в сторону, чтобы подняться со стула, но Данте остановил её.
- Давай я. – Альда встала, но он с нажимом произнёс: - Позволь мама.
Она со вздохом опустилась на место. И сама чувствовала, что добром это не кончится.
Сестры в комнате не обнаружилось, и в этом уже не было ничего поразительного.
Шторы были раскрыты, и яркий свет заливал комнату. Не было заметно, что она собиралась в спешке - кровать аккуратно заправлена, вещи не раскиданы, - в комнате просто идеальная чистота, если не считать мягких игрушек Мии, раскиданных по полу.
- Лаура? - он всё же позвал её, но в ответ услышал только приветливый лепет ребёнка, доносившийся из ванной. Он прислушался, но кроме голоса маленькой девочки так ничего и не услышал.
Заглянув в ванную, Данте нашёл там племянницу.
- Ах, вот ты где, маленькая проказница. Нашла себе занятие.
И как он уже смог оценить, занятие это было очень занимательное. По-видимому, первое, что малышка посчитала интересным, как только получила желанную свободу, оставшись без присмотра, стала косметичка мамы, которую та благополучно хранила на туалетном столике. Об этом говорили многочисленные цветные разводы на белой детской маечке.
Далее в ход пошёл крем для лица, которого хватило не только на ручки и ножки, но и на кафель в ванной. Плитку она смазывала особенно тщательно. Увидев Данте, Миа захлопала в ладошки и расплылась в улыбке. Он выдернул из держателя несколько бумажных полотенец и присел на корточки около ребёнка. Радость девочки кончилась, как только Данте забрал из детских ручек заветные тюбики. Миа протестуя, заголосила. Как мог, он вытер ей руки и ноги салфеткой, и поднял с пола, стараясь держать малышку подальше от себя, иначе на его футболке тоже расплывутся цветные пятна.
В дверях появилась горничная со стопкой белья.
- Почему ребёнок один?
- Ох, простите, я отлучилась на минутку.
- И за эту минуту она смогла вымазаться с головы до ног? Хотя, да. Много времени для этого не понадобится, - он сбавил тон. Решил не разбираться с родительской прислугой. Не его это дело, своих проблем хватает.
- Где Лаура? – Он передал девочку и та не сопротивляясь, устроилась на руках у Литиции.
- Она сказала, что ей нужно ненадолго уехать.
- Понятно. – Он вышел из комнаты. В двух словах поведал матери о том, что увидел. Та, заметавшись, сразу вскочила. Несмотря на её реакцию, Данте показалось, что она совсем не удивлена.
- Я сейчас позвоню ей, - Альда заметно волнуясь, набирала номер, слушала гудки и пыталась хоть как-то объяснить поведение дочери. Данте только саркастически усмехался. Не имел особого желания оправдывать Лауру, и уж тем более видеть мать в подобном положении.
Кипевшее внутри негодование и гнев не помешали ему позавтракать и не перебили разыгравшийся аппетит, хотя стоило признать, большого удовольствия от еды он не получил, а мама ввиду своего расстроенных чувств не смогла составить ему приятную компанию. К еде она так и не притронулась, только сделала из чашки пару маленьких глотков. Спокойствие и безмятежность, с которыми началось утро, отравило гадкое поведение сестры. У пусть Данте не стал давить на мать, в очередной раз говоря о Лауре жёсткие, но правдивые вещи, она понимала о чем думал сын, изредка бросая на неё недовольные и хмурые взгляды. И лучше его не спрашивать, нет уверенности, что он смолчит.