– Ты сука и лгунья, – покачал головой Шейн. – До того, как мы с тобой встретились, у меня был какой-то шанс в этой жизни. Дэвид дал мне крышу над головой, а ребята хорошо меня приняли. Они были моими друзьями. А теперь я их потерял… Я из-за тебя вообще все потерял!
Стараясь дышать ровно, Алекс открыла рот.
– Ни слова, – приказал он. – Все, что ты говоришь, – это гребаное собачье дерьмо! Ты заставила меня поверить в то, что я смогу стать нормальным человеком. Ты убедила меня в том, что я смогу отмыться, и в то же время знала, что этого никогда не произойдет. – Морщины на его лбу были слишком глубокими для двадцатитрехлетнего молодого человека. – И ты использовала меня для того, чтобы сделать больно Малкольму. Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но из-за тебя я здорово его избил. Мне кажется, что ты любишь наносить людям вред, Алекс, а потом исчезать как ни в чем не бывало. Но на этот раз так не получится.
Сердце доктора Торн пропустило удар. Она не могла даже представить себе, что он с ней сделает. В случае физической стычки все карты были у него на руках, но психология – это совсем другое дело.
– А ты знаешь, я ведь тебе действительно верил… Думал, что ты мой друг, – а теперь все из-за тебя потерял.
Она постаралась сохранить неподвижность, когда его правая рука дотронулась до ее правой щеки.
– Такая чистая, такая красивая, такая идеальная…
Она чуть не задохнулась от ощущения грубой кожи Шейна на своей, но смогла сохранить мягкое выражение лица. А на его лице появилась тоскливое выражение, которое она не раз видела у своих пациентов. Он все еще хотел и жаждал чего-то.
Ей надо достучаться до этого маленького мальчика. От этого, черт возьми, зависит ее жизнь.
Она решила рискнуть и легко дотронулась до его левой руки. Его челюсти сжались, но руку он не убрал.
Ну вот, наконец, теперь ее стратегия готова.
– Я так рада, что ты меня нашел, Шейн, – она понизила голос до шепота.
Его глаза впились в ее.
– Я так тебя искала, – продолжила Алекс, стараясь не показать своего страха. – На следующий день я приехала с утра пораньше, чтобы узнать, все ли с тобой в порядке, но Дэвид сказал мне, что ты исчез. Я хотела извиниться за то, что была такой противной. Я просто разозлилась на тебя из-за того, что ты сделал с Малкольмом. Я же думала, что между нами есть какая-то связь, что я смогу тебе помочь… – Она покачала головой.
Краткий миг нерешительности с его стороны заставил ее сердце биться спокойнее, и она продолжила:
– Я думала, что вместе с тобой мы продвигаемся вперед. Я думала, что ты веришь мне, пока не увидела то, что ты сотворил с Малкольмом. Это показало мне, что наши усилия для тебя ничего не значили. Послушай, Шейн, ведь ты же ощущал то же самое. У нас была наша дружба. Я не должна была говорить то, что сказала. – Алекс посмотрела на пол и покачала головой. – Это было жестоко и было неправдой.
– Что было неправдой?
– Что я не могу тебе помочь.
– Но ведь ты же сама сказала… – На лице у него было написано недоумение.
– Я помню, что я сказала, Шейн. Но говорить этого мне не следовало. И сказала я это только потому, что разозлилась на тебя. Конечно, я могу тебе помочь. Именно поэтому в тот вечер я бродила по улицам в поисках тебя.
– Но…
Маятник качнулся в ее сторону! Она выскользнула из ловушки его рук и повернулась, протягивая ему руку. Она опять контролировала ситуацию и была уверена, что все закончится так, как это надо ей.
– Пойдем, и я начну помогать тебе прямо сейчас.
Шейн не пошевелился.
Опасность миновала. Она достаточно его запутала, чтобы он забыл о своей ярости. Маленький мальчик вернулся вновь.
Уговорами Алекс заставила его пройти в кабинет.
– Я зажгу настольную лампу – так нам будет удобнее.
Она протянула руку и нажала на выключатель. Справа от него была еще одна кнопка. Ее доктор Торн нажала дважды.
Комната была погружена в глубокие интимные сумерки. Алекс подвела Шейна к креслу для посетителей. Он уселся.
Ей надо всего несколько минут! Помощь меньше чем в двух милях от них. Ей надо навсегда закрыть этот вопрос, и план был ей кристально ясен.
Алекс сняла с него куртку и положила ее на стол между ними.
– Ты хочешь, чтобы я начала помогать тебе, Шейн? – спросила она мягким голосом.
Ничего не отвечая, юноша продолжал, не отрываясь, смотреть на нее.
– Если ты мне позволишь, то я могу все исправить. Мы можем начать прямо сейчас, а потом я позвоню Дэвиду, и ты сможешь вернуться в Хардвик-хаус. Ведь ты этого хочешь, нет?
– А я смогу? – На лице его появилось сомнение.
– Ну, конечно, сможешь, – доктор Торн решительно кивнула. – Ведь это ты сам решил уйти. А твоя комната все еще ждет тебя.
– И вы это сделаете? – Шейн посмотрел на нее с недоверием.
– Я сделаю все, чтобы тебе помочь, – у нее была ободряющая улыбка. – Ведь ты же мой друг!
Лицо парня сморщилось, и он опустил голову на руки.
– Боже мой, Алекс, я так жалею о том, что сделал! Я думал, что вы меня ненавидите. Мне казалось, что я такой грязный, что вы даже стоять рядом со мной не можете.
– Глупенький, – сказала она так, как будто ему было не больше пяти лет. – А теперь закрывай глаза и слушай только мой голос.
Шейн откинулся в кресле и закрыл глаза.
Доктор Торн закатала правый рукав блузки. Не отрывая глаз от его крепко сожмуренных век, она стала сдавливать и щипать кожу правой рукой.
– Прежде всего расслабься и постарайся отвлечься от всего. Я помогу и заберу у тебя часть твоей боли.
Мышцы его лица расслабились, челюсти разжались. Алекс улыбнулась и закатала свой левый рукав. Она продолжала говорить с Шейном мягким, успокаивающим голосом и в то же время погрузила ноготь в кожу руки со всей силой, на которую только была способна. А потом провела им по направлению к кисти. Получилась диагональная царапина с лопнувшей в нескольких местах кожей. Выглядела она гораздо хуже, чем была на самом деле.
– Ты должен избавиться от своей ненависти, Шейн. Я могу помочь тебе забыть о прошлом. Я могу сделать так, что ты вновь почувствуешь себя чистым.
Она действительно могла бы это сделать, если б захотела, но, посмотрев на часы, поняла, что для этого у нее уже нет времени.
– Что вы делаете со своими руками, Алекс?
Черт возьми, она же всего на мгновение отвела от него глаза, чтобы взглянуть на часы…
Шейн перевел взгляд с ее лица на покрасневшие, исцарапанные руки. В его глазах забрезжило явное понимание того, что происходит.
Раздался стук в дверь. Торн была к этому готова. Тревожной кнопкой рядом со своим столом она уже пользовалась, и тогда все сработало просто идеально. Шейн вскочил на ноги и бросился к двери, которая вела в холл.
– Всё в порядке, Шейн. Не обращай внимания – они скоро уйдут!
Она была уверена, что никуда они не денутся.
Шейн был в панике. Он не мог оторвать взгляд от ее правой руки.
Алекс встала и расположилась подальше от двери.
– Все в порядке, они… – Грохот сорванной с петель входной двери заглушил ее слова.
Окаменевший и испуганный Шейн смотрел прямо на нее. Она разорвала на себе блузку и обнажила грудь. Помотав головой, растрепала свои волосы и ущипнула себя за щеку так, что на ней осталось красное пятно.
Двое полицейских быстро вошли в кабинет и осмотрели представившуюся им сцену.
– Он… Он… пытался меня изнасиловать… – Алекс расплакалась прежде, чем ее ноги подогнулись. Она прислонилась к стене, и тот из полицейских, который был повыше, поддержал ее.
Глаза Шейна перебегали с одного на другого, и было ясно, что он не понимает, что происходит. Как же легко было задурить ему мозги и заставить поверить в то, что она хотела ему помочь! Против нее у него не было никаких шансов.
– Я не… Клянусь… Я не наси…
Высокий офицер осмотрел руки доктора Торн.
– Наручники, – приказал он, провожая ее к креслу. Шейн, живое воплощение недоумения, не отводил от нее глаз. Алекс улыбнулась ему триумфальной улыбкой.
На лице юноши появилось осознание того, что отсюда он прямым путем отправится в тюрьму. Шейн задергал руками в наручниках.
– Прошу вас, я не могу… Вы ничего не понимаете. Прошу вас… Мне нельзя возвращаться…
Любое проявление агрессии со стороны Шейна после совершенного им преступления автоматически лишало его возможности УДО, так что теперь доктор Торн могла быть уверена, что больше он никогда ее не побеспокоит.
– Скажите же им, Алекс, – закричал он, и по его щекам потекли слезы, – скажите же им, что я до вас не дотрагивался! Прошу вас, объясните им, что мне нельзя в тюрьму!
Алекс, потирая руки, отвернулась от него.
– Прощай навсегда, глупый Шейн, – прошептала она, когда высокий офицер повел его к машине.
Глава 29
Даже захлопнув дверь машины, Ким все еще не могла понять, что же привело ее в это место. Просто у нее перед глазами постоянно стояла морда с глазами, полными неопределенности.
Стоун прошла сквозь двойные двери и остановилась перед стойкой ресепшен. Здесь ее улыбкой встретила девушка с копной розовых волос.
– Могу ли я вам чем-то помочь?
– Я просто посмотрю, – Ким не была уверена, как ей ответить.
Девушка кивнула и рукой указала на следующие двойные двери. Стоун прошла через них и почувствовала, как все ее органы чувств напряглись. Воздух здесь насквозь пропах ароматами дезинфектантов, собачьей еды и собачьих же испражнений. Колокольчик, который зазвонил, когда она открыла двери, вызвал взрыв собачьего лая.
В первой клетке находились два щенка стаффордширского бультерьера – маленькие, компактные и крепенькие. Ким не стала останавливаться. Она прошла мимо вольеров, в которых находились собаки различных пород и всех возможных размеров. Единственными посетителями, кроме нее, была молодая пара, рассматривающая джека-рассела[39], который изо всех сил старался произвести на них впечатление. Стоун продолжала идти, пока не добралась до последней клетки – это была настоящая «камчатка».
Пес лежал на своей подстилке. Он поднял глаза, но не пошевелился. Ким готова было поклясться, что собака ее узнала.
– А это Барни, – раздался голос за спиной инспектора. Она обернулась и увидела полную женщину средних лет, с кудрявыми седеющими волосами. Ее именной значок говорил о том, что зовут ее Пэм. Под именем было написано: «Волонтер».
Стоун ничего не ответила, но поняла, что на клетке Барни нет даже таблички с его именем.
– Бедняжка, – вздохнула женщина. – Он даже не встает, чтобы поприветствовать подошедших. Такое впечатление, что он на всех махнул лапой.
Видя эту собаку, отправленную на «камчатку», без именной бирки на клетке, Ким не могла не задуматься, кто на кого махнул рукой. Женщина же продолжала говорить:
– Нам повезло, когда мы нашли ему дом в последний раз. Теперь это невозможно. С ним стало действительно сложно.
– Почему? – Это было первое слово, произнесенное Ким за все время.
– Он не любит толпы. – Есть.
– Он не любит детей. – Есть.
– Но ему нравится, когда его любят и носятся с ним. – Что ж, два из трех – результат совсем неплохой.
– Бедняжка. С ним плохо обращались, когда он был щенком. А поскольку он не играет с детьми и другими собаками, его много раз возвращали в приют. Несколько его бывших хозяев пытались его изменить. Один даже нанял «шептуна», чтобы ему помочь.
– Вы хотите сказать, чертова собачьего мозгоправа? – Ким изогнула бровь.
– Но ничего не помогло. За восемь лет жизни он поменял множество домов. Барни немного странный, но это все потому, что люди хотели сделать его лучше, а потом, разочаровавшись, бросали это дело на полпути. Никто не хочет принимать его таким…
– Я возьму его, – неожиданно произнесла Стоун и удивилась своим словам, пожалуй, ничуть не меньше, чем болтушка, стоявшая перед ней.
Голова Барни приподнялась, как будто он хотел услышать, что на это скажет толстуха.
– Вы в этом уверены?
– Что я должна делать? – кивнула Ким.
– Э-э-э, если вы пройдете со мной к ресепшен, мы заполним все бумаги. Думаю, что в данном конкретном случае мы можем обойтись без посещения его будущего дома.
Стоун вернулась тем же путем, каким пришла. Она подозревала, что приют будет счастлив избавиться от пса. У него у единственного была отдельная клетка.
После того как она заполнила две формы и предъявила свою банковскую карточку, Барни оказался на заднем сиденье машины, и на морде у него, Ким была готова в этом поклясться, было ошеломленное выражение. Сама Ким так и не поняла, для чего она поехала в приют, не говоря уже о том, зачем забрала собаку домой. Она знала только, что не может забыть, как его тогда уводили в неизвестность, и чем больше волонтерша говорила о его проблемах с социализацией, тем больше струн затрагивала в ее душе. Так что она предложила псу новый дом, так и не успев все тщательно обдумать.
Сотрудники приюта были настолько удивлены, что под завязку наполнили машину Стоун его подстилкой, игрушками, костями для того, чтобы их грызть, и двухнедельным запасом собачьего корма. Ким, мысленно усмехаясь, подумала, что если б она потребовала у них годовой запас, то они согласились бы и на это.
– Ну что ж, мальчик, вот мы и приехали, – сказала Стоун, паркуя машину.
Пес продолжал сидеть на заднем сиденье, пока она не открыла дверь и не взяла в руки его поводок. Ким завела Барни в дом и сразу же освободила от ошейника. После того как дверь за ними закрылась, пес стал обнюхивать прихожую, помахивая хвостом.
– Боже, что же я наделала, – вслух сказала Ким, прислоняясь к входной двери.
Женщину вдруг охватила паника. В ее доме появилось еще одно живое существо! Невероятность этого буквально придавила Стоун. Она с трудом справлялась с удовлетворением своих базовых потребностей, не говоря уже о потребностях кого-то другого. Она ела, когда была голодна, спала, когда этого требовало ее тело, и крайне редко добровольно занималась какими-то физическими упражнениями.
Ким с трудом подавила инстинктивное желание отвести Барни в машину и вернуть его. Но на своем опыте она знала, каково это, когда тебя возвращают в приют. Глубоко вздохнув, женщина прошла в дом и взяла себя в руки.
– Послушай, мальчик, – Барни прекратил обнюхивание, услышав ее голос. – Если мы хотим, чтобы из этого получилось что-то путное, то нам надо установить правила. М-м-м… сейчас я не уверена, какими они должны быть, но первое – это то, что ты ни под каким видом не будешь претендовать на софу, понял? У тебя есть пол, ковер и твоя подстилка. Софа же только моя.
Странно, но, произнеся эти слова, Ким почувствовала себя лучше. Она обошла Барни и направилась на кухню. Пес продолжил знакомиться с домом, но уже не так нервно.
Приготовив кофе, Стоун села и стала наблюдать за тем, как он бродит по ее дому, постоянно помахивая хвостом. Задумалась над тем, какие мысли могут сейчас бродить у него в голове. Интересно, Барни действительно так легко меняет дома или хоть немного боится? А может быть, он считает, что попал в этот дом просто на каникулы и неизбежно когда-нибудь вернется в приют?
Барни подошел и уселся возле стола, глядя на хозяйку. Он повернул голову, оценивающе посмотрел на кружку на столе, а потом вновь перевел взгляд на Ким. Она на это не среагировала, и он повторил свои движения.
– Собачка, ты что, шутишь?
Пока она говорила, хвост Барни подметал пол.
Тогда она наклонилась вперед и опустила мизинец в остывающий напиток. Шершавым языком Барни слизал кофе и стал ждать. Ким улыбнулась – только ей могла достаться собака, которая любит кофе так же сильно, как и она сама.
Она налила немного кофе в его поилку и остудила все еще горячий напиток молоком. Барни выпил все и досуха вылизал миску. После чего поднял голову и продемонстрировал новой хозяйке свои молочные усы.
– Нет, хватит. Кофе – это не питье для хороших собак, – рассмеялась Ким.
Она взяла свою кружку и вернулась на софу. Казалось, Барни понял правило номер один и улегся рядом с ее ногами, не касаясь их.
Ким откинулась на валик и закрыла глаза. Надо, чтобы у нее получилось. Хотя иметь еще одно живое существо в доме для нее и было верхом неудобства, но что-то притянуло ее к этой собаке – еще там, в приюте. И сама мысль о том, что его придется вернуть, вызывала у Стоун приступы тошноты.
Ким ощутила какое-то движение на софе. Она открыла глаза и увидела, что Барни сидит рядом, все еще не касаясь ее.
– Барни, я же сказала…
Со скоростью и точностью, которые могли сделать честь любому хорьку, пес оказался у нее под рукой.
Ну что же, видимо, наступило время объяснить этой собаке, как будут строиться их отношения в будущем. Она будет поить и кормить его, у него будут игрушки и парочка костей, чтобы их грызть, будут поздние ночные прогулки, но только не это!
Она уже открыла было рот, но пес прижался ближе к ней, положил голову на ее правую грудь и заглянул ей глубоко в глаза. Его взгляд был полон вопросов.
Рука Стоун непроизвольно нашла макушку Барни, и пальцы задвигались в его мягкой шерсти.
Пес вздохнул и прикрыл глаза. Ким последовала его примеру. Она действительно показала ему, кто в доме хозяин.
Ритмические поглаживания мягкого меха привели ее в состояние полного расслабления.
Постепенно ощущение маленького теплого тела, свернувшегося так близко от нее, вызвало у Стоун ярчайшие воспоминания о давно прошедшем времени, когда другое маленькое тело лежало рядом с ней, требуя защиты и поддержки.
Впервые за двадцать восемь лет на глазах инспектора появились слезы, которые медленно покатились по ее щекам.
Глава 30
– Боже, Кев, да отвлекись ты от него хотя бы на секунду, – сказала Стейси, выезжая с парковки и поворачивая налево. – Он и так уже прирос к твоей ладони. Оставь его в покое!