В то же время детектив-сержант Доусон выглядел так, как будто его вытащили со свидания. Способность носить костюм у Доусона была врожденной. Так же как некоторые не могут стильно выглядеть даже в костюме от Армани, так и многочисленные костюмы Доусона не были дорогими, но носил он их с врожденным изяществом. А вот по галстукам и обуви сержанта легко можно было определить, что его занимает в данный конкретный момент. Ким взглянула на его ноги, когда Доусон подошел к кофеварке. Понятно, тусовался где-то всю ночь. И это всего через несколько месяцев после того, как его приняли в свои нежные объятья молодая невеста и только что родившаяся дочь…
Но это было не ее дело, и Стоун не стала заострять на этом свое внимание.
– Стейс, иди к доске.
Стейси вскочила и протянула руку за черным маркером.
– Личность пока неизвестна. При нем не было бумажника, так что придется удовлетвориться тем, что мы уже знаем: белый мужчина, около сорока пяти, с низким доходом. Четыре ножевые раны, из них самая первая была смертельной. – Ким замолчала, чтобы дать Стейси возможность все это записать. – Необходимо выяснить, чем он занимался вечером. Он что, был в баре, а потом у него отобрали бумажник или он просто вывел собаку на прогулку?.. Кев, поговори с патрульными, проверь водителей автобусов и таксистов, – Ким переключилась на Доусона. – Дорога там бойкая, так что кто-то что-то мог видеть. Собери показания свидетелей. Брайант, проверь списки пропавших лиц.
Стоун осмотрела комнату. Все зашевелились.
– А я пойду введу босса в курс дела!
Перепрыгивая через две ступеньки, она поднялась на третий этаж и вошла, не постучавшись.
Рост старшего инспектора Вудворда, или, как называли его за глаза, Вуди, который составлял пять футов и одиннадцать дюймов[21], был заметен, даже когда он сидел. Его мощный торс был безукоризненно прям, и Ким еще ни разу не удавалось заметить даже намек на морщинку на его накрахмаленных сорочках. Карибские предки Вудворда наградили его кожей, которая не позволяла дать ему его пятьдесят три года. Он начал свою карьеру простым констеблем на улицах Вулверхэмптона, и его восхождение по ступеням карьерной лестницы происходило в те годы, когда полиция еще не была столь политкорректна, как она пытается позиционировать себя сейчас.
Предметы его непреходящей страсти и гордости были выставлены в шкафу в виде выставки моделей автомашин производства компании «Мэтчбокс»[22]. Модели полицейских машин занимали место в самом центре.
Вудворд взял антистрессовый мяч в правую руку.
– Так на чем мы стоим?
– У нас мало что есть, сэр. Мы только начали намечать план расследования.
– Мне уже звонили газетчики. Вы должны им что-то подбросить.
– Сэр… – начала Ким, закатывая глаза.
– Хватит, Стоун. – Движения пальцев, сжимающих мяч, стали сильнее. – В восемь утра. Сделайте простое заявление: труп мужчины, ну и так далее…
Вудворд знал, что Ким ненавидит общаться с прессой, но периодически на этом настаивал. Все дело было в том, что они по-разному видели ее будущее. Дальнейшее повышение по службе все дальше уводило бы Стоун от реальной полицейской работы. Любое удлинение пищевой цепочки – и ее день будет заполнен нормами и правилами практического руководства, разработкой внутренних стандартов, попытками прикрыть задницу и проклятыми пресс-конференциями.
Она хотела было возразить, но легкое движение его головы остановило ее. Ким знала, когда следует сдаваться и благоразумно молчать.
– Что-нибудь еще, сэр?
Вуди отложил мяч и снял очки.
– Держите меня в курсе.
– Конечно, сэр. – Ким прикрыла за собой дверь. Разве она когда-нибудь не делала этого?
Когда Стоун вернулась в отдел, на лицах сотрудников застыла целая гамма чувств.
– У нас есть хорошие и плохие новости, – произнес Брайант, отвечая на ее взгляд.
– Ну так выкладывай!
– Мы точно установили личность убитого… И будь я проклят, если тебе это понравится!
Глава 10
Алекс разбудили «Битлз», поющие в ее мобильном телефоне песню «Я неудачник». Это была ее тайная шутка, чтобы знать, когда ей звонят из Хардвик-хаус. Но это было совсем не смешно в три часа утра.
Несколько секунд она смотрела на экран телефона, стараясь собраться с силами и заткнуть Леннона к чертовой матери.
– Слушаю.
– Алекс, это Дэвид. Ты не могла бы приехать? – Его голос куда-то пропал, и она услышала, как он кричит кому-то, чтобы Шейна убрали в общую комнату. – Понимаешь, у нас произошла стычка между Шейном и Малкольмом. Ты можешь приехать?
– А что за… – В голосе Алекс появилась заинтересованность.
– Эрик, отведи Шейна и запри эту чертову дверь. – Голос у него был удрученный, а на заднем плане были слышны многочисленные крики. – Все объясню, когда приедешь.
– Уже еду.
Алекс быстро, но обдуманно влезла в обтягивающие джинсы, которые подчеркивали ее бедра и красиво обтягивали попу. Затем надела кашемировый джемпер, который слегка открывал ложбинку между грудей, когда она наклонялась вперед, – неоценимый наряд, если надо появиться в доме, полном мужиков!
Несколько быстрых движений пуховки с тоном, искусно наложенная помада – и вот уже из зеркала на нее смотрела женщина, а не тетка, которую только что вытащили из постели. По пути на улицу она захватила из ящика на кухне блокнот для записей.
Под звуки трехлитрового мотора, рычащего в тишине ночи, доктор Торн размышляла о своих перспективах в Хардвик-хаус. Их сотрудничество стало слишком односторонним, поэтому преимущества, которые давала ей эта работа, интересовали ее все меньше и меньше.
Алекс всегда очень тщательно выбирала учреждения, которые собиралась одарить своей помощью. После того как она внимательно изучила все местные благотворительные фонды, Торн поняла, что филантропы из Хардвик-хаус были единственными, кого она сможет переносить.
Алекс хотела посмотреть, нет ли среди их воспитанников кандидатов на участие в ее эксперименте, а когда таковых не нашлось, она разочаровалась и просто использовала несчастных для отработки своих навыков манипулирования людьми. А сейчас и это стало ей надоедать, подумала Алекс, подъезжая к зданию и выключая мотор. Она чувствовала, что скоро начнет постепенно отходить от этого заведения.
Дверь открыл Дэвид – единственный, кто хоть как-то ее интересовал. В тридцать семь лет его черные волосы подернулись сединой, которая выгодно подчеркивала черты его лица. Двигался он с изящным безразличием человека, который и не подозревает, насколько может быть привлекателен для противоположного пола. Ради него Алекс, пожалуй, была готова нарушить свое правило спать только с женатыми мужчинами.
Доктор Торн мало что знала о его жизни до Хардвик-хаус – только то, что его колено сильно пострадало от спортивной травмы. Но она никогда не спрашивала его об этом, потому что ей было на это глубоко наплевать.
Алекс знала также, что он без устали трудится на благо людей, отданных на его попечение, пытаясь найти для них работу, выбить какие-то льготы и обеспечить им хотя бы базовое образование. Для Дэвида они были заблудшими душами, которых надо спасать. Для Алекс – всего лишь объектами для тренировок.
– Что случилось?
Дэвид закрыл за нею дверь, и доктор Торн еще раз увидела, что, несмотря на все переделки и изменения, дом для престарелых давней постройки все еще был только приемной на пути к Господу.
Дверь в общую комнату была заперта и охранялась Барри, личностью, которую она рассматривала в качестве кандидата для своего эксперимента четыре месяца назад. К сожалению, прогрессировал он очень медленно. Они много раз говорили с ним о той обиде, которую нанесла ему жена, уйдя к его родному брату, но у него, к сожалению, не было того самого побудительного стимула, который заставил бы его действовать. Его ненависть не была достаточно глубокой и яростной, чтобы повлиять на его сознание в долгосрочной перспективе. А ее интересовало в первую очередь именно это. Так что – еще одно разочарование.
Доктор Торн обратила внимание на то, какими глазами он осмотрел ее, и задержала на нем взгляд чуть дольше, чем это требовалось, чтобы дать ему понять, что она это заметила.
– Там сейчас Шейн, – поспешно сказал Дэвид. – Малкольм на кухне. Приходится держать их подальше друг от друга. Короче говоря, Шейн сегодня не дошел до постели. Он заснул в кабинете перед телевизором. Малкольм услышал, что телевизор работает, и пришел, чтобы его выключить. Он легонько пошевелил Шейна, чтобы разбудить и отправить его в постель.
Дэвид остановился и провел рукой по волосам. Алекс уже знала, чем закончится его рассказ.
– Шейн действительно проснулся, а потом разделал Малкольма как бог черепаху. Сейчас Малк на кухне – у него ничего не сломано, но выглядит он ужасно. Требует позвать полицию, а Шейн требует позвать тебя.
– Шейн действительно проснулся, а потом разделал Малкольма как бог черепаху. Сейчас Малк на кухне – у него ничего не сломано, но выглядит он ужасно. Требует позвать полицию, а Шейн требует позвать тебя.
Алекс скорее почувствовала, чем услышала, как сзади к ней подошел ее «телохранитель», Дуги. Она засунула руку в сумку и выудила из нее блокнот для записей с каким-то психоделическим рисунком на обложке. У Дуги был сильный аутизм, и он редко говорил, но обожал блокноты для записей. Чтобы выглядеть перед ним получше, в каждое свое посещение она приносила ему новый блокнот. Дуги взял подарок, прижал его к груди и отступил на шаг.
Шести футов роста, он был очень неуклюжий. Семья отказалась от него, когда ему было двенадцать лет. Он умудрился как-то выжить на улицах города, пока на него не наткнулся Дэвид, в тот момент когда Дуги искал по мусорным ящикам остатки еды. Все свои дни он проводил, безостановочно двигаясь вдоль городских каналов Дадли. Дуги не был официальным резидентом фонда, так как никогда не сидел в тюрьме, но Дэвид решил, что он может оставаться в Хардвик-хаус до конца своих дней.
Алекс находила его отталкивающим, но тщательно скрывала это и терпела, когда он повсюду ходил за ней, как влюбленный щенок. Никогда не знаешь, когда подобное поклонение может понадобиться.
– Сначала я встречусь с Шейном. Его надо успокоить.
Дэвид открыл дверь в кабинет. Шейн стоял на коленях в окружении двух резидентов и раскачивался из стороны в сторону.
– Спасибо, парни, – отпустила Торн надзирателей.
Дуги остался стоять в дверном проеме, повернувшись к ней спиной. По правилам заведения, ни одна женщина не могла оказаться один на один с резидентом в закрытой комнате. Дуги нужен был для того, чтобы проследить, чтобы им никто не помешал.
– Привет, Шейн, – сказала Алекс, усаживаясь напротив.
Тот не поднял на нее глаза, но крепко сжал расцарапанные руки.
Алекс хорошо знала историю Шейна, потому что приглядывалась к нему, как к возможному участнику эксперимента. Он был высоким, худым юношей, который выглядел моложе своих двадцати трех лет. Начиная с пятилетнего возраста его регулярно насиловал родной дядя. Когда ему исполнилось тринадцать и он вырос на фут выше своего развратителя, то забил его до смерти голыми руками.
Обследование показало, что Шейн говорит правду о том, что касалось изнасилований, но его тем не менее отправили в тюрьму на восемь с половиной лет. Когда его выпустили, он узнал, что его родители переехали и забыли оставить новый адрес.
Торн раздумывала, как вести себя с Шейном. В действительности ей хотелось хорошенько встряхнуть этого парня и сказать ему, что он профукал настоящую взрослую игру, но она не хотела, чтобы он увидел ее раздражение. Поэтому она укрылась за ширмой притворного сострадания.
– Послушай, Шейн, это я, Алекс. Что здесь произошло?
Она постаралась не дотронуться до него. Шейн испытывал стойкое отвращение к любому физическому контакту.
Юноша ничего не ответил.
– Ты можешь мне все рассказать. Я друг.
Шейн покачал головой, и Алекс захотелось его ударить. Ей было достаточно того, что ее вытащили ни свет ни заря из теплой постели, чтобы она разобралась с целой группой неудачников, так что немые неудачники были уже явным перебором.
– Шейн, если ты не хочешь говорить со мной, то полиция…
– Кошмар, – прошептал он.
Торн наклонилась вперед.
– У тебя был кошмар и Малкольм разбудил тебя, а ты принял его за своего дядю?
Впервые за весь разговор Шейн поднял на нее глаза. Он был бледен, и по щекам у него катились слезы. Как же это все по-мужски, подумала Алекс.
– Поэтому, когда ты проснулся, то решил, что дядя пришел для того, чтобы изнасиловать тебя еще раз?
Она увидела, как он дернулся, услышав слово «изнасиловать». Это тебе за то, что из-за тебя меня вытащили из кровати!
Шейн кивнул.
– А свет горел?
– Да.
Как она и думала.
– Тогда уже после первого удара ты должен был понять, что это не твой дядя. Ты должен был увидеть, что это Малкольм. Почему же ты продолжал его избивать?
Ответ она уже знала, и теперь уже в ее интересах было, чтобы полиция не появилась. Шейн настолько глуп, что сразу же расколется и расскажет об их предыдущих разговорах и о том, как он запутался. А сейчас даже малейшее подозрение было для нее неприемлемо.
– Не знаю, – пожал плечами молодой человек. – Я просто вспомнил, что вы говорили о его племянницах.
Торн вспомнила их разговор двумя неделями раньше, когда она пыталась объяснить ему, что не все пожилые мужчины похожи на его дядю.
Тогда она очень тщательно подбирала слова и сейчас могла воспроизвести их вплоть до последней буквы: «Возьми, например, Малкольма – он абсолютно нормальный джентльмен. И нет никаких доказательств, что он что-то делает со своими племянницами. Ведь тогда бы администрация об этом знала».
Ее слова были специально подобраны, чтобы вызвать у него именно ту реакцию, которую она сейчас наблюдала, но тогда, когда ничего не случилось в течение двух дней после разговора, Алекс вычеркнула его из своего списка как недостаточно предсказуемого.
И хотя сейчас доктор Торн была в душе довольна тем, что он все-таки совершил то, чего она от него ждала, это ничего не меняло – она злилась, что это заняло у него столько времени. А у нее этого времени не было.
– Но если ты помнишь, Шейн, то я специально подчеркнула, что Малкольм ничего не сделал с этими девочками, чтобы показать тебе, что он совсем не похож на твоего дядю, и чтобы ты понял, что есть на свете и хорошие люди.
Слезы прекратились, и на лице Шейна появилось выражение недоумения.
– Но ведь вы же сказали… – Он не мог точно вспомнить ее слова. – Я все время представлял себе этих девочек и то, что он с ними сделал, и вы еще сказали, что администрация должна знать… – Он посмотрел на нее измученными глазами. – Но вот в моем случае она же ничего не знала?
Алекс отвернулась. Парень был жалок в этой своей неуверенности в себе.
– А потом вы вообще прекратили со мной разговаривать, – он выглядел одиноким и потерянным. И был прав – потому что она намеренно стала больше времени уделять Малкольму, чтобы вызвать у Шейна приступ жестокости, что и произошло, но слишком поздно, чтобы она могла это использовать.
– А ты знаешь, почему я прекратила с тобой разговаривать, Шейн? – мягко поинтересовалась доктор Торн. Тот покачал головой. – Потому что с тобой я только теряю свое время. Ты настолько испорчен, что никогда не будешь жить жизнью, хоть отдаленно напоминающей нормальную. У тебя нет никаких шансов. Твои кошмары никогда не прекратятся, поэтому в каждом лысеющем пожилом джентльмене ты будешь видеть своего дядю. Ты никогда не освободишься ни от него, ни от того, что он с тобой сделал. И никто никогда не будет любить тебя, потому что ты заражен, и те пытки, которые ты переживаешь, останутся с тобой навсегда!
С его лица сошли все краски. Алекс наклонилась еще ближе к нему:
– И если ты еще раз позволишь себе меня побеспокоить, то я скажу в комиссии по УДО[23], что ты представляешь собой опасность для окружающих, и тебя вернут в тюрьму. – Доктор Торн встала и нависла над согнутой спиной юноши. – А ведь мы с тобой знаем, что в тюрьмах хватает пожилых мужчин, правда, Шейн?
Его голова упала на грудь, и он содрогнулся. Алекс приняла его молчание за согласие. Итак, с этим покончено. Навсегда.
Она проскользнула мимо Дуги и направилась на кухню. Большинство жителей теперь, когда шум закончился, разошлись по своим кроватям. Остались только Дэвид, Малкольм и Дуги, который ковылял где-то у нее за спиной.
Алекс ничего не могла с собой поделать – то, как Шейн разукрасил безобидную пухлую жертву, которая сейчас сидела на кухне, произвело на нее впечатление. Теперь в ее задачу входило хоть как-то приуменьшить размер разрушений – ей было не выгодно, чтобы в дело вмешалась полиция. Здесь была ее собственная поляна для игр.
– Боже мой, Малкольм, – произнесла Торн, усаживаясь рядом с ним. – Бедняжка…
Она подняла руку и нежно дотронулась до вспухшей кожи его щеки, которая уже начала синеть. Губа с правой стороны была рассечена и оттопыривалась в сторону. Алекс трудно было представить себе, как он будет выглядеть утром.
– Он чертов лунатик, и его надо держать взаперти!
Алекс взглянула на Дэвида, хорошо понимая ситуацию, в которой тот оказался. В доме было совершено преступление, но он знал, что в тюрьме Шейн точно не выживет. Женщина незаметно кивнула, и Дэвид вышел якобы проверить Шейна.
– Послушай, Малкольм, у тебя есть все права, чтобы вызвать полицию. На тебя напали с особой жестокостью. Тебе просто иногда сложно понимать других резидентов.
Торн слегка нагнулась вперед, и взгляд Малкольма уперся именно туда, куда она и хотела. За всю свою жизнь Малкольм и мухи не обидел. Невероятно застенчивый и социально неадаптированный, он попался на удочку «женщины из Таиланда» на одном из интернет-сайтов, которая якобы влюбилась в него на расстоянии, находясь на тропическом острове. После того как все ее родственники, за лечение которых платил Малкольм, все-таки скончались от неизлечимых болезней, Малкольм понял, что он банкрот, и стал подворовывать у сталелитейной компании, в которой работал бухгалтером.