- Пошла ты!
При этом он отодвинул милиционерку пухлой рукой.
Но она не отодвинулась.
Мало того, здесь же, как по волшебству, оказался патруль, и Эдика повели выяснять насчет документов (пропуск на телевидение у него куда-то делся).
Повести-то Эдика повели, но он снова возник на том же месте в пустынном коридоре у поворота.
Вместо него исчезла юная милиционерка.
Причем она исчезла как-то постепенно, растаяла по частям.
На месте ее белокурой кукольной головы оказалось рыло Эдика, красное, с продолговатым носиком и без подбородка, но зато с редкими усишками.
Вы бы видели эту морду над безупречным мундиром, юбочкой и блестящими сапожками милиционерки!
Потом испарился мундир, вместо него возник мятый серенький пиджак Эдика и под ним шерстяной свитер того же цвета, не стиранный с момента покупки.
Затем улетучились розовые ножки и начищенные сапожки и выявились тускло-синие джинсы, желтые на коленях, и заплеванные зимние коричневые сапоги на каблуках, стоптанных внутрь: то есть вылитый Эдик.
Эдик встряхнулся, сшиб ноготком лишнюю нитку с рукава (вот где была, кстати, роковая ошибка новоявленного Силы Грязнова, но об этом позже) и косолапо побежал за Валентиной Ивановной.
А другой Сила Грязнов в то же время буянил в местном отделении милиции, крича, что он всех казнит в кипящей кастрюле и сменит правительство, что он главный на телевидении и в мире. Была срочно вызвана скорая психиатрическая помощь.
ЭТО НЕ ТЫ, ЭДИК!
Приключения деда Ивана только еще начинались, когда он привел мальчика Игорька Шашкина по кличке Чума к себе во двор, и Чума, поплевав на руки, подтянулся и полез вверх на большую старую липу.
Тут же под деревом собрались болельщики - бабушка с внуком, который тоже хотел лезть на дерево, и она его держала, как владелица бульдога держит своего пса при виде кошки,н трехлетний же внук отчаянно вопил и молотил ногами в воздухе.
Далее под дерево пришли безработные мальчики, которые все еще не поймали кота и поэтому носили с собой на всякий случай консервную банку, телогрейку и бечевку для приспособления банки к кошачьему хвосту.
Кроме этого, за событиями наблюдали домохозяйки из окошек, привязанные к своим кастрюлям и бакам.
Вороны, поднявшись с гнезд, носились над двором с криками "грабят" и "это наши яйца, это не вами положено, не вами и будет взято".
Сконфуженный дед Иван тоже стал кричать Игорьку, чтобы он не брал вороньих яиц.
Мальчики тут же кинулись тоже на дерево.
Однако недаром Чума - Игорек Шашкин славился во всем поселке Восточный своими талантами.
Мальчики не смогли подняться туда, где ходил свободно, на манер акробата, Игорек, то перемещаясь на одних руках, а то и ходя, как по канату, по тонким веткам.
В гнездах не было ничего интересного - вороны, видимо, в этот период интересовались только старой ватой, шерстью и поролоном, и их жилища напоминали распоротые матрацы.
Куклы Барби не было нигде.
Единственное, что нашел Чума, кроме яиц, был парик золотистого оттенка, загаженный и утоптанный (в нем как раз, среди локонов, и лежало будущее потомство ворон).
Чума вытряс из него яйца обратно в гнездо и положил себе в карман, подумав, что парик можно выстирать и отдать матери, она давно мечтала о чем-нибудь таком.
Со своей добычей Шашкин ловко спустился, попрощался с расстроенным дедом и побежал на автобус, а парик еще появится в нашем рассказе, ибо это был тот самый волшебный парик неряхи Валькирии, надев который человек сразу становился похожим на Вальку, как две капли воды.
Валькирия хранила этот парик в одном из своих вороньих гнезд, и ее родственницы, натуральные вороны, начали использовать парик с его обратной стороны как натуральную подстилку - очень удобно, ведь парик и есть гнездо, в которое некоторые кладут свою лысую голову, как яйцо.
Так что Валькирия, когда увидела, во что обратился ее парик, плюнула и забыла его в гнезде навеки (не стирать же).
Этот-то парик Игорек и припас для мамочки.
А дед ни с чем вернулся к себе домой и, пребывая в плохом настроении, пообедал теплыми макаронами и сел заканчивать скамеечку для Барби.
Что касается волшебницы Валентины Ивановны, то она уже ждала Эдика у лифта на телевидении.
Кстати сказать, Валентина Ивановна не могла бы точно сказать, зачем вообще ей нужен был Эдик.
Сильно пьющий, ленивый и злобный, вдобавок ко всему думает только о себе ("А не обо мне",н говорила себе Валькирия), хотя все это ладно.
Ну моется только по субботам, размышляла Валькирия, почесываясь под париком, ну и я так моюсь, какая разница.
Далее Валькирия трезво рассуждала: ведь и я такая же, то есть много курю, пью и никогда не мою посуду, просто выкидаю! (Выкидываю, поправила она себя тут же, вспомнив уроки грамоты в Гималаях.)
А не мыла Валька посуду (а на фиг), потому что ела с газеты, будучи в душе вороной, иногда даже сидела на пустыре и рылась насчет червяков, которыми тут же и закусывала, и даже видавшие виды алкоголики из кустов наблюдали за этой картиной немного смущенно: сидит тетка на земле, выкапывает что-то из лужи и ест, обливаясь при этом грязью.
Но Валька ведь не видела себя со стороны в такие минуты.
Мало ли кто как ест. У человека часто нет времени и возможности контролировать свой аппетит.
Ну захотелось червячка заморить, ну и ладно.
А вот Эдика было как-то все время жалко.
Хотелось его кормить, баловать, покупать ему мороженое и цветные шарики, новые штаны и рубашечки, хотелось приобрести ему деревянную кроватку и трехколесный велосипед, ведро и совок для песка, игрушечные машинки, сачок для бабочек...
Но Эдику явно нужно было другое - власть над миром.
"Зачем?" - спрашивала себя Валькирия.
И так проживем.
"Мне не нужно ничего,н думала Валька,н его я как-никак прокормлю, будем ходить в парк, я его покатаю на качелях..."
("Хочешь, сынок?" - мысленно говорила Валентина Ивановна.)
Наконец-то Эдик подбежал разболтанной походкой, как будто у него развинтились гайки, и волшебница Валентина с удовольствием на него посмотрела, сказала: "Успел, недовесок".н И они оба вошли в лифт ехать на совещание, на так называемую "летучку".
На летучке В. И. встала во главе длинного стола заседаний, подумала, поковыряла в носу, вытерла палец о стену и быстро перечислила главные вечерние программы и как с ними бороться.
Первое: все фильмы, игры и новости снимаются с эфира долой.
Второе: вместо всего этого по все программам пускаются две передачи - "Сам лечу свою куклу" и "Сам варю себе суп".
Третье: готовы ли кастрюли, вода, плиты, картошка-моркошка и все остальное?
Четвертое: готов ли оркестр духовых инструментов с маршем Шопена (так называемый "Марш Фюнебр", похоронный)?
Далее: готовы ли клюквенный сок, острый нож, штопор для выковыривания глаз, шило для ушей?
Есть ли спички и свечка для раскаливания клещей и наготове ли сами клещи?
Построена ли маленькая виселица, и куплен ли шнурок к ней?
Докладывали помощники, водители, грузчики, ассистенты, операторы и звуковики.
Все уже было закуплено, в случае нехватки средств Валентина Ивановна ловко доставала откуда-то из-под стола (на самом деле из воздуха) толстые пачки валюты.
Люди просто горели на работе.
У всех были красные уши и чуткие руки, которые сами собой шевелились при виде денег.
- А кто сидит на телефонной связи с Гималаями? - орала В. И.н Нам нужно будет соединиться с домом Амати в момент казни!
Дело двигалось.
Сила Грязнов сидел в кресле, выпрямившись, как струнка, и маленькие глаза его сверкали неподдельной злобой.
Валентина Ивановна несколько раз говорила, что именно Грязнову должны подчиняться все, кто сидит за главным пультом. Именно он должен будет переключить действие в нужный момент на кастрюлю с кипящим супом.
Но, когда В. И. произнесла в очередной раз: "И все, что он скажет, все выполнять как из пушки, понял-нет?" - она посмотрела на Силу и как-то засомневалась.
Что-то в нем было не то.
И вдруг Валька потянула носом воздух.
Тут же она завопила:
- Сила! Эдик!
- Ну,н лениво откликнулся Эдик.
- Ты че воще, чудик? - спросила Валька.н Совсем, что ли, уже?
- Ниче,н ответил Сила Грязнов.
- Ты че, в натуре, надушился, нет?
- Нет,н сказал Сила Грязнов и как-то странно заколебался, заструился в воздухе.
- Бандиты, измена! - завопила Валькирия.н Это не ты! Не он! Он ничем не воняет!
Сила Грязнов как-то вяло сказал:
- Не врубаюсь в юмор.
Валька вся просто кипела.
- Вчера чеснок жрал? Пива три бутылки выпил? Бутылку водки? Кислую капусту бочку на себя опрокинул? Когда искал рассол в подвале в магазине? - Она еще раз потянула носом.н А от него несет фиг знает чем!
Силу Грязнова в ответ перекосило и поволокло к открытой форточке.
Секунда - и он исчез.
В воздухе действительно стоял запах ландышей и молодого березового листа.
- Это мы еще выясним, кто тут шпионит,н злобно сказала Валентина,н и где мой Эдик.
Она сунула в рот сухую корку и принялась сосать, причмокивая.
- Так,н сказала Валентина Ивановна.н Где телефон?
И она заорала в трубку:
- Это мой сотрудник, вы что? Верните его! Куда? Это где это? А сколько время назад?
(Валька впопыхах забыла уроки доброго волшебника Амати, который каждый раз поправлял ее: "не сколько время", а "сколько ВРЕМЕНИ").
- Да? Ну ладно, я сама вылетаю.
Тут сотрудники стали свидетелями того, что вместо Валентины Ивановны на столе оказалась лохматая ворона, которая крякнула, присела и вылетела в форточку, как снаряд.
Сотрудники, довольные и свободные, пошли в буфет, где мы их и оставим, а ворона Валька помчалась как сумасшедшая вслед за какой-то "скорой помощью", обогнала ее и уронила из лапы моток колючей проволоки прямо под колеса.
"Скорая" остановилась, шофер выскочил и присел перед дырявым колесом, вышел поразмяться и фельдшер, а Валька стукнулась оземь, обратилась в Володю-слесаря и открыла дверцу "скорой" пассатижами.
Эдик, выскочив из машины, кинулся на слесаря Володю под лозунгом "ща убью всех", желая отомстить за свой подбитый глаз, но Валькирия быстро сменила промасленный ватник и черные штаны слесаря на мини-юбку и белую пушистую кофточку.
Сила, увидев родное лицо, слегка успокоился.
Валькирия подула на Эдиков глаз, похожий на лопнувший баклажан, и через мгновение Сила Грязнов смотрел двумя одинаковыми маленькими злыми глазенками.
- Поехали, сыночка,н сказала внезапно Валентина Ивановна.
И они поехали на такси обратно на телевидение.
- Я гений, ты никто! - воскликнул Сила Грязнов.
- Никто,н согласилась волшебница.
- Я властелин мира,н заявил Сила.н А они меня обижают.
- Я всех придушу за твою слезинку ребенка! - воскликнула Валентина Ивановна.н Ты у меня будешь царь мира.
- Когда? - с мукой в голосе спросил Эдик-Сила.
- Когда-когда, завтра вот.
И в доказательство она вытащила из сумки куклу Барби Кэт, которую с утра таскала с собой, и потрясла ею в воздухе.
Сила Грязнов хотел было разорвать куклу на запчасти, но Валентина Ивановна не дала.
- А то ты всю казнь мне испортишь. Терпи до завтра.
И она добавила:
- Терпеть, вертеть, видеть, ненавидеть, обидеть! Ты эти глаголы проходил в школе?
- Не понял,н ответил на это Сила.
- Ну вот, вот это все завтра и будет!
И с этими словами Валькирия сунула Кэт обратно в сумку, где пахло табаком, высохшим квасом (от старой хлебной корки), пудрой и почему-то керосином.
Потом Валькирия подумала, открыла свою сумку, полюбовалась на Кэт и сказала:
- Что-то она мне не нравится. Маша это или не Маша? Так. Хорошо.
Ладно.
- Глаз болит,н пожаловался Сила.
- Мы отомстим, не мешай. Пусть все зрители принесут по Барби,н пробормотала Валентина Ивановна.н Авось я ее узнаю.
- Чего? - переспросил сонный Сила Грязнов.
Валькирия яростно сосала и грызла сухую корку, но, видимо, напрасно: ни в одном из пятнадцати томов книги "Несколько секретов для добрых волшебников" не содержалось совета о правильном проведении казни.
А Барби Маша сидела у деда Ивана в кукольном домике на окне и говорила в телефон:
- Кэт, Кэт, ты слышишь меня? Прием.
И Кэт, как бывалая радистка, отвечала полузадушенным голосом из сумки Вальки:
- Слышу тебя, прием. Какая-то казнь назначена на завтра. Остальное не знаю. Она подозревает, что я не Маша.
- Постарайся понять, как слышишь, прием.
- Слышу тебя, конец связи.
И тут вошел дед Иван и страшно обрадовался, увидев Машу в домике на окне, и в честь этого тут же пошел на кухню и принялся за макароны с томатным соусом.
СУПЕРПРИЗ
Чума - Игорек Шашкин только с утра сбегал за пачкой газет для продажи и уже было собрался идти к матери в больницу, нести ей продукты, как Шура Шашкина явилась домой сама, забинтованная, в воинственном состоянии.
- И все! - сказала она с порога.н Пусть сами теперь разбираются! Если я помру! Сами все под суд пойдут!
Игорек Шашкин был человек малоразговорчивый, и он только вопросительно уставился на мать.
- Выписали меня. Бинтов, говорят, больше нету, лекарств для самих врачей не хватает... И ладно! И то, я в больнице спала плохо... Еще вчера одну женщину положили, тоже по голове стукнутая, у ней сумку прохожий отобрал... А в сумке бутылка постного масла и три кило картошки... Он ей этой сумкой по голове-то и саданул. Наркоманы проклятые... А мы с этой больной вдвоем лежали, да... Ее ко мне положили... Коек не хватает, мы с ней валетом... А у меня бессонница... Она-то спит-ночует, а я не могу... И не повернуться... Я утром на обходе говорю, что же это такое творится, доктор, а она меня не поддержала, лежит на моей же кровати ногами мне в лицо и молчит, боится и такое место потерять, а доктор мне улыбается, "вы у нас выписная".
Тут Шура Шашкина обняла сыночка.
- А дома лучше!
Но суровый Игорек уже был занят: он просматривал сегодняшнюю газету, которую ему предстояло продавать.
- Ты ел чего-нито?
- Ел,н машинально отвечал Игорек, читая интересное объявление.
В этом объявлении говорилось, что для участия в передаче телевидения "Сам лечу свою куклу" приглашаются дети с родителями, дети нужны боевитые, с опытом вольной борьбы на улице, мужественные, не боящиеся крови - ни своей, ни тем более чужой; дети и родители, любящие совместные просмотры боевиков и ужастиков; родители тоже приглашаются такие, которые воспитали из своих детей бойцов, а не слюнтяев; и такие родители, которые спокойно реагируют на крики и слезы и готовы любыми способами вырастить детей твердыми, не знающими, что такое слюни и сопли, людей будущего.
Но самое главное, на что обратил внимание Игорек, была заключительная часть объявления, где говорилось о суперпризе передачи: это были две автомашины "мерседес" и ключи от трехкомнатной квартиры, а также туристические путевки в Пхеньян, в джунгли Кампучии и Анголы в пионерские лагеря к юным борцам.
Больше всего Игорьку понравилась идея с трехкомнатной квартирой: уехать из барака от пьяного соседа - это была их с матерью мечта!
Как часто они бродили по ночам, ожидая, пока дядя Юра утихомирится и перестанет бить топором в их дверь...
Единственным пропуском на передачу должна была стать кукла Барби в любом виде, даже безногая или безголовая.
Игорек задумался.
Он вспомнил, что он однажды доставал деду Ивану что-то из вороньего гнезда, что-то типа куклы Барби.
Может, дед ее и даст на один-то вечер?
- Собирайся,н сказал он матери,н поедем в город.
- Куда я с забинтованной головой? - возразила лежащая на своих высоких подушках Шура Шашкина.
- А у меня есть для тебя вона что! - сказал Игорек и достал из кармана какую-то лохматую, косматую, по виду драную ветошь.
- Ну спасибочки,н сказала с обидой Шура,н на помойке подарок мне отыскал!
Молчаливый Игорек с силой встряхнул свой подарок.
Полетели какой-то прах, камушки, веточки, песок и перья.
Возникло игривое сияние, и Чума преподнес Шашке дивный золотистый парик.
Шура взяла это чудо в руки, слезла с кровати и пошла к своему туманному старому зеркалу.
(Не забудем, что этот парик был волшебный, вороны Вальки, и тот, кто его надевал, автоматически принимал вид телеведущей Валентины Ивановны, причем парадный, при гриме, пудре и драгоценностях.)
Но, посмотрев на себя в зеркало, Шура засомневалась, всплакнула и сказала:
- Вид у меня не тот. Голова в бинтах туда не влезет, а лицо вообще, как ерошка нечесаная.
- Ладно,н промолвил Игорек,н ты парик пока не надевай, поедем так, а у входа натянешь.
Игорек покормил мать (на завтрак у них была бутылка "Пепси", шоколадка и батон - самая роскошная еда, о которой мечтают все мальчики), потом они долго одевались, мать все сокрушалась, что нечего надеть, и в результате, при полном параде, во всем относительно чистом, хотя и неглаженом, они сели в автобус и поехали в город.
Кстати сказать, в этом автобусе под задним сиденьем лежали две горемыки, собаки Тузик и Дамка. Судьба их поприжала, и если раньше они получали хоть какую-то зарплату, кости и огрызки, работая сторожами во дворе столовой, то теперь столовую закрыли и переоборудовали в магазин "Итальянская офисная мебель".
Это было заведение, странное для поселка Восточный, где обитали в основном рабочие давно остановившейся чесально-валяльной фабрики.
Кому тут могла понадобиться офисная мебель, было непонятно: если кто и посещал магазин, то только в самом начале и ради смеха, местные жители смотрели на ценники и гоготали.
А чужие ездить в поселок Восточный боялись.
И зачем существовал этот магазин, раз в нем ничего не продавали, так и осталось секретом, в том числе и для нас.
Таким образом, Дамка и Тузик были навеки выгнаны со двора бывшей фабрики-кухни, где обосновалась страшная собачья охрана, и теперь ехали куда глаза глядят на автобусе.