В противовес иррациональности и доверчивости матери, Лаура строила жизнь исключительно на логике и здравомыслии, доверяя только тому, что могла видеть, слышать, щупать, обонять, чувствовать. Она не верила, что треснувшее зеркало означает семь лет несчастий, не бросала соль через плечо. Если предоставлялся выбор, она всегда проходила под лестницей, а не обходила ее, прежде всего чтобы доказать, что в ней нет ничего от матери. Она не верила в дьявола и демонов, не верила, что в человека может вселиться злая душа, которую потом можно изгнать. В глубине Души она чувствовала, что бог есть, но не ходила в Церковь и не ассоциировала себя с одной из религий.
Она не читала истории про призраков, не смотрела фильмы про вампиров и вервольфов. Не признавала мистицизм и ясновидение.
И хотя логика и здравомыслие составляли фундамент, на котором строилась жизнь, она понимала, что глина жизни должна замешиваться на ожидании чуда, уважении к непознанному, непредвзятости в суждениях. Иначе хрупкая глина высохнет, треснет и рассыплется. Мать полагалась исключительно на религию и суеверия, что являлось свидетельством ее психического нездоровья. Но, возможно, не следовало бросаться в другую крайность. На поверку выходило, что вселенная гораздо более сложная, чем ей представлялось раньше.
Что-то затаилось в ночи.
Что-то такое, чего она не понимала.
И это что-то, это Оно, хотело добраться до Мелани.
Но даже теперь, когда Лаура стояла у окна, смотрела в дождливую ночь, осознав, что в ней могут таиться загадочные и даже сверхъестественные существа, она пыталась найти более рациональное объяснение, отыскать злодеев из плоти и крови. Она слышала, как Эрл разговаривает с кем-то из сотрудников агентства, и внезапно поняла, что только «Калифорния паладин» знает, где сейчас находится она и ее дочь. На мгновение подумала, что допустила ужасную ошибку, поступила глупо, позволив увезти себя из-под надзора ФБР, оборвать все контакты с друзьями, соседями, полицией. На Мелани нацелилось не только невидимое Оно, но и реальные люди, вроде наемного убийцы, которого нашли на автостоянке у больницы. А если у этих людей есть контакты с «Калифорния паладин»? Если Эрл — палач?
Хватит!
Она глубоко вдохнула. Еще раз.
Она же на грани истерики. И ради Мелани, если уж не ради себя, обязана успокоиться и не распускаться.
27
Дэн выскочил из дома Реджины, захлопнул за собой дверь, но не направился к своему автомобилю. Подождал, прижавшись ухом к двери, и его подозрительность оправдалась: он услышал мужской голос. Во время их разговора в доме находился еще один мужчина.
И теперь этот мужчина был вне себя от ярости. Он орал, а Реджина называла его Эдди и отвечала на его крики кротким голоском. Раздался безошибочный звук крепкой оплеухи, за которым последовал ее вскрик, в котором слышалось чуть-чуть боли, чуть-чуть страха, но в основном наслаждение и возбуждение.
На улице дул ветер, ветви со скрипом терлись друг о друга, поэтому Дэн слышал далеко не все, что говорилось в доме. Но он понял, почему Эдди злился на Реджину: она рассказала слишком много. Реджина пыталась объяснить, что не могла не рассказать Дэну все, что знала. Дэн не спрашивал ответов, он их требовал, а главное, требовал со знанием дела. Она же — существо покорное, смысл, цель и радость ее жизни—в повиновении, ее удел — делать то, что ей говорят. Эдди и его друзья, сказала она, любили ее такой, хотели, чтобы она была такая, и она не могла с ними быть одной, а с остальными — другой. «Разве ты не понимаешь, Эдди? Разве ты не понимаешь?» Он, скорее всего, понимал, но ее объяснения не могли утихомирить распирающую его ярость. Он отвесил ей еще несколько затрещин, которые, судя по крикам, только еще сильнее возбудили ее.
Дэн двинулся вдоль фасада, к ближайшему от двери окну. Он хотел взглянуть на Эдди.
Сквозь зазор между портьерами увидел часть гостиной и мужчину лет сорока пяти. Рыжеволосого, усатого, в черных слаксах, белой рубашке, серой шерстяной жилетке, галстуке-бабочке, с лицом постаревшего, избалованного ребенка. В его внешности было что-то женственное, но движениями он, наоборот, напоминал петуха, ходил, выпятив грудь, расправив плечи. И тем не менее выглядел слабаком, напоминая школьного учителя английского языка, которому с трудом удается держать класс под контролем. Он определенно не относился к тем мужчинам, которые в общении с женщинами при первом удобном случае давали волю рукам. Скорее всего, он не посмел бы ударить и Реджину, не будь она такой, какой создал ее Хоффриц. Потому что другая женщина могла дать сдачи.
Больше всего Эдди расстроился из-за того, что Реджина рассказала Дэну о «Джон Уилкс энтерпрайзес», компании, владевшей домом, в котором она жила, и каждый месяц присылавшей ей чек на приличную сумму. Реджина стояла перед ним на коленях, опустив голову, как вассал перед феодальным правителем, он же высился над ней, переминался с ноги на ногу, нервно жестикулировал, отчитывая ее за длинный язык.
«Джон Уилкс энтерпрайзес».
Дэн знал, что получил еще один ключ от еще одного замка в этой загадке со многими дверями.
Он отвернулся от окна и зашагал к оставленному на улице автомобилю. Открыл багажник, достал из картонной коробки одну из семи книг Альберта Ахландера, которые этим вечером, только чуть раньше, вынес из дома Неда Ринка. Реджина говорила, что мужчина, которого звали Альберт, побывал у нее лишь однажды и в отличие от других, приходивших снова и снова, больше не появлялся. Реджина сказала, что в острых чертах его лица проглядывало что-то ястребиное. И теперь, в призрачном свете уличных фонарей и лампочки под крышкой багажника, Дэн изучал фотографию автора, красующуюся на суперобложке. Лицо Ахландера было длинным, узким, с выпирающими бровями, скулами, челюстью. И глаза, в сочетании с большим крючковатым носом, смотрелись холодными и хищными. Действительно, что-то в нем было от ястреба или другой птицы-охотника.
Следовательно, к Реджине приходил именно Ахландер, но только один раз, не подгоняемый извращенными сексуальными потребностями, как остальные, возможно, из любопытства, чтобы посмотреть, действительно ли существует женщина, которую Хоффриц полностью и бесповоротно превратил в рабыню. Возможно, Ахландер хотел лично убедиться в гениальности Хоффрица, прежде чем присоединиться к нему и Дилану Маккэффри в том странном проекте, что они реализовывали при участии Мелани.
Но, какой бы ни была причина, Дэн хотел с ним поговорить. Он добавил Ахландера к списку тех, кого собирался допросить. Список этот уже включал Мэри О'Хара, жену Эрнста Эндрю Купера, жену Джозефа Скальдоне (если у того была жена), высшее руководство и/или владельцев «Джон Уилкс энтерпрайзес», представительного седовласого извращенца, который регулярно приходил к Реджине и которого она знала как «Папочку», и других мужчин, пользовавшихся ее услугами: Эдди, Шелби и Говарда.
Он положил книгу в коробку, захлопнул багажник, сел за руль в тот самый момент, когда первые капли дождя упали на мостовую. Список клиентов Скальдоне лежал у него в кармане, и он не сомневался, что найдет фамилии Эдди, Шелби и Говарда среди этих трехсот покупателей магазина «Пентаграмма». Свет от уличных фонарей шел слабый, Дэн устал, в глаза словно насыпали песку, а ему еще хотелось поговорить с Лаурой Маккэффри до того, как будет совсем уж поздно. Поэтому он оставил список в кармане, завел двигатель и уехал с Голливудских холмов.
В 22.44, когда он добрался до дома Лауры в Шерман-Оукс, лил холодный дождь. Хотя в нескольких комнатах горел свет, на звонок в дверь никто не откликнулся. Он позвонил еще раз, постучал, но ничего не изменилось.
Где Эрл Бентон? Предполагалось, что он пробудет с Лаурой до полуночи, а потом его сменил бы другой сотрудник «Калифорния паладин».
Дэн подумал об изуродованных до неузнаваемости трупах в доме в Студио-Сити, найденных прошлой ночью, подумал об убитом киллере, Неде Ринке, и с нарастающей тревогой отступил от двери, по лужайке побежал к ближайшему окну. Не увидел ничего необычного, ни трупов, ни крови. С гулко бьющимся сердцем торопливо обошел дом.
Нашел, что кухонная дверь не заперта. Входя, отметил, что дверная коробка повреждена, а цепочка вырвана из нее «с мясом». А уж потом увидел, в каком состоянии кухня: вырванные и измочаленные цветы, увядшие и измятые листья, комья влажной земли.
Никакой крови.
На столе три тарелки с недоеденными спагетти, припорошенными землей, лепестками, листьями.
Один перевернутый стул.
Корни, торчащие из раковины.
Никакой крови. Слава богу. Никакой крови. Пока.
Он вытащил револьвер.
С предчувствием дурного, опасаясь, что еще натолкнется на изувеченные трупы, он вышел из кухни, осторожно переходя из комнаты в комнату. Никого не нашел, кроме перепуганного кота, который, увидев его, тут же дал деру.
Никакой крови. Слава богу. Никакой крови. Пока.
Он вытащил револьвер.
С предчувствием дурного, опасаясь, что еще натолкнется на изувеченные трупы, он вышел из кухни, осторожно переходя из комнаты в комнату. Никого не нашел, кроме перепуганного кота, который, увидев его, тут же дал деру.
Проверив гараж, Дэн обнаружил, что синей «Хонды» Лауры нет. Но не мог понять, что из этого следует.
Однако, не найдя трупов, он испытал безмерное облегчение, словно мгновенно перенесся с океанского дна, где на него давили миллионы тонн воды, на сушу, где плечам приходилось выдерживать только вес воздуха. Столь велики были облегчение и сопровождающая его радость, что Дэну пришлось признать, что его чувства к женщине и ее попавшему в беду ребенку отличаются от чувств, которые он испытывал в отношение других жертв преступников, с которыми сталкивался за четырнадцать лет работы в полиции. Он не мог объяснить свою необычную вовлеченность в это расследование смутными параллелями между Лаурой и Мелани Маккэффри и Френ и Синди Лейки. Не тянуло его к Лауре Маккэффри только потому, что спасением ее и Мелани он мог искупить свою неудачу в спасении жизни Синди Лейки. Конечно, это обстоятельство тоже играло свою роль, но куда сильнее Лаура привлекала его к себе как женщина. Ничего подобного ранее с ним не случалось, и восхитила она его не столько красотой, хотя без этого не обошлось, и не столько умом, пусть ум всегда играл для него важную роль и он не разделял увлеченность мужчин пустоголовыми блондинками и легкомысленными брюнетками, как невероятной силой воли и решимостью, проявленными перед лицом опасности.
«Но, даже если она и Мелани выйдут из этой передряги живыми, — думал Дэн, — надежда, что у нас что-то сложится, очень мала. Она, в конце концов, доктор психологии. Я — коп. Она более образована. Зарабатывает гораздо больше. Забудь о ней, Холдейн. Она тебе не пара».
Тем не менее, не найдя в доме трупов, он испытал огромное облегчение, сердце его переполняла радость, которую он точно бы не испытывал, если бы от смерти удалось спастись не этим конкретным матери и дочери, а кому-то еще.
Когда он вернулся на кухню, чтобы присмотреться к учиненному там погрому, выяснилось, что в доме он уже не один. Майкл Симс, агент ФБР, с которым он разговаривал несколько часов тому назад в «Пентаграмме», стоял у стола, засунув руки в карманы дождевика, и изучал заваливший помещение цветочный мусор. Под седеющими волосами, над старческими плечами, на его слишком уж молодом лице читались тревога и недоумение.
— Куда они уехали? — спросил Дэн.
— Я надеялся услышать это от вас, — ответил Симс.
— По моему совету она наняла телохранителей…
— «Калифорния паладин».
— Да, совершенно верно. Но, насколько мне известно, они не собирались рекомендовать ей уйти в подполье или что-то в этом роде. Их задача заключалась только в том, чтобы быть рядом.
— Один и был. Некий Эрл Бентон…
— Да, я его знаю.
— А примерно час тому назад, вместе с Лаурой Маккэффри и девочкой, он выскочил отсюда, как черт из табакерки. Мы вели наблюдение за домом. Фургон стоял на другой стороне улицы.
— Да?
— Наши парни попытались последовать за Бентоном, но тот ехал слишком быстро. — Симс нахмурился. — Собственно, создалось ощущение, что он пытался удрать и от нас. Не знаете, почему у него возникло такое желание?
— Есть у меня одна догадка. Конечно, она не имеет никакого отношения к истинным причинам. Но, возможно, он вам не доверяет.
— Мы здесь, чтобы охранять ребенка.
— Вы уверены, что государство не хотело бы какое-то время подержать девочку у себя, чтобы попытаться разобраться, а чем все-таки занимались Маккэффри и Хоффриц в серой комнате?
— Есть такое намерение, — признал Симс. — Но решение еще не принято. Но это Америка, вы знаете…
— Да, слышал.
— …и мы не стали бы похищать ее.
— А как бы вы это назвали… «позаимствовали» бы ее?
— Мы бы постарались получить разрешение матери на проверки, которые хотели бы провести.
Дэн вздохнул, доверия слова Симса у него не вызвали.
— Вы, надеюсь, не говорили Бентону, что он должен сбросить нас «с хвоста»?
— А с чего мне такое говорить? Я — сотрудник органов охраны правопорядка, такой же, как вы.
— Вы так ведете все расследования, чуть ли не круглыми сутками?
— Не все.
— Большинство?
На это Дэн мог ответить честно.
— Да, по большинству расследований мне приходится перерабатывать. Одно цепляется за другое, и обычно нет возможности поставить точку в пять часов вечера. Но так работают едва ли не все детективы. Вы должны это знать.
— Но вы, как я слышал, работаете больше остальных.
Дэн пожал плечами.
— Говорят, хватка у вас будто у бульдога, вы любите свою работу, и если уж за что-то уцепились, то доведете дело до конца.
— Возможно. Пожалуй, я действительно работаю много. Но при расследовании убийства след может остывать очень быстро. Обычно, если не найти ниточки, которая ведет к убийце в первые три-четыре дня, преступление остается нераскрытым.
— Но в это расследование вы вкладываете куда больше сил, чем вкладывает усредненный детектив отдела расследования убийств, даже больше, чем обычно вкладываете вы сами. Не так ли, лейтенант?
— Возможно.
— Вы знаете, что вкладываете.
— Аф, аф.
— Что?
— Во мне говорит бульдог.
— И с чего такая бульдожья хватка в этом расследовании?
— Полагаю, так уж сложилось.
— Это не ответ.
— Я просто съел слишком много «Пурины»[19], запасся энергией, которая потребовала выхода.
Симс покачал головой:
— Все потому, что в этой игре у вас особая ставка.
— Правда?
— А вы скажете, что нет?
— Не понимаю, о чем вы, — ответил Дэн, хотя перед его мысленным взором возникло очаровательное лицо Лауры Маккэффри.
Симс бросил на него подозрительный взгляд, прежде чем продолжить.
— Послушайте, Холдейн, если кто-то финансировал Маккэффри и Хоффрица, потому что их проект имел военное применение, тогда эти… назовем их финансистами… эти финансисты могут потратить много денег для того, чтобы вновь заполучить девочку в свои руки. Но деньги, которые они тратят, грязные, очень грязные. И тот, кто их возьмет, может подцепить серьезную инфекцию. Понимаете, о чем я?
Поначалу Дэну казалось, что Симс в курсе его романтической увлеченности. Теперь стало ясно, что агента мучают куда более темные подозрения.
«Господи, — подумал Дэн, — неужели он задается вопросом, продался ли я русским или кому-то еще?»
— Слушайте, Симс, вы определенно идете не по тому следу!
— Они могут предложить очень крупную сумму, чтобы добраться до девочки, а полицейский детектив, пусть в этом городе ему платят неплохо, не сможет разбогатеть на свое жалованье.
— Меня тошнит от вашего намека.
— А я сожалею, что вы четко и ясно не говорите, что намек не по адресу.
— Нет. Я никому и никогда не продавался. Нет, нет и нет. Теперь я выразился достаточно ясно?
Симс не ответил, сменив тему:
— Когда группа слежения потеряла Бенсона, она вернулась назад, чтобы посмотреть, кто может появиться у дома. А уж потом они решили осмотреть дом, нашли дверь на кухню, как нашли ее вы, увидели этот странный погром.
— Да, как-то все это необычно. Что вы можете сказать на предмет погрома?
— Цветы из сада во дворе.
— Но как попали они на кухню? Кто принес их в дом?
— Мы не можем этого понять.
— И почему цепочка вырвана «с мясом»?
— Похоже, что кто-то вломился в дом, — ответил Симс.
— Правда? Да, агенты ФБР ничего не упускают из виду.
— Я не понимаю вашего отношения.
— Как и все остальные.
— Вашего нежелания сотрудничать.
— Я просто очень плохой мальчик. — Дэн направился к телефонному аппарату, а когда Симс пожелал узнать зачем, ответил: — Позвоню в «Паладин». Если Эрл решил, что здесь Лауре и Мелани угрожает опасность, он мог спешно, как вы и сказали, перевезти их в другое место, но, добравшись туда, он обязательно перезвонил в контору, чтобы сказать, где находится.
Ночной дежурный «Калифорния паладин» Лонни Бимер достаточно хорошо знал Дэна и его голос, чтобы сразу ответить на поставленный вопрос.
— Да, лейтенант, он отвез их в «Дом безопасности».
Лонни, похоже, полагал, что адрес Дэну известен, но ошибался. Эрл не раз упоминал «Дом безопасности», рассказывая о различных дамах и господах, с которыми ему приходилось иметь дело, но если и называл адрес, то Дэн его позабыл. И он не мог спросить адрес у Лонни, не насторожив Симса, который и так ловил каждое слово. Он понял, что ночному дежурному придется звонить еще раз, после того, как ему удастся ускользнуть от агента ФБР.
— Но они, скорее всего, там не задержатся, — добавил Лонни.
— Это еще почему?
— Разве ты не слышал? Миссис Маккэффри и ребенку больше не нужна наша защита, хотя она решила не отказываться полностью от наших услуг. Хочет, чтобы мы вели внешнее наблюдение, а непосредственную защиту будете осуществлять вы. Ее и дочь будет охранять полиция.