— Да?
— Я помогал ей перейти улицу.
— Тогда чего же она тебя ударила?
— Она не хотела переходить эту улицу, — ответил Дэн.
Эрл улыбнулся, вместо улыбки получилась жуткая гримаса, переступил порог, пробежал сквозь дождь, исчез в такси.
Лаура застегнула дождевик Мелани. Ведя девочку между собой, они поспешили к полицейскому седану без знаков отличия.
Холодный воздух.
Холодный дождь.
Темнота, пропитанная злом.
Темнота, в которой затаилось Оно.
* * *
В номере мотеля стояли две двуспальные кровати, застланные пурпурно-зелеными покрывалами, которые никак не гармонировали с веселенькими оранжево-синими занавесками и яркими желто-коричневыми обоями. Но таким, режущим глаз цветам отдавали предпочтение примерно в каждом четвертом отеле и мотеле страны, от Аляски до Флориды. У Дэна даже создалось впечатление, что какой-то некомпетентный специалист по интерьерам постоянно колесит из одного конца Америки в другой и лихорадочно оклеивает обоями стены, застилает кровати, обивает мебель, вешает занавески.
Матрацы на кроватях были слишком мягкими, мебель — обшарпанной, но к чистоте претензий не было. А кроме того, в номере стояла кофеварка и лежали пакетики с кофе. Дэн сварил кофе, пока Лаура укладывала Мелани в постель.
Хотя девочка весь день вела себя как лунатик и почти не растрачивала энергию, время было позднее, поэтому она заснула еще до того, как мать подоткнула ей одеяло.
Небольшой стол с двумя стульями стоял у единственного в комнате окна, туда Дэн и направился с двумя стаканами кофе. Он и Лаура сидели в тени, маленькая лампочка горела лишь у двери. В зазор между частично раздвинутыми занавесками они видели лишь залитую дождем стоянку, где синеватый свет фонарей поблескивал на мокрых стеклах и хроме автомобиля и на черном асфальте.
С нарастающим изумлением и тревогой Дэн слушал историю, рассказывать которую Лаура начала еще в автомобиле: о левитирующем радиоприемнике, который вроде бы передавал предупреждение, и воздушном смерче с цветами, который ворвался в дверь кухни. И чувствовалось, что ей самой с трудом верится в эти сверхъестественные события, хотя она все видела собственными глазами.
— И что вы думаете по этому поводу? — спросил он, когда Лаура закончила.
— Я надеялась, что вы сможете мне все объяснить.
Он рассказал ей о Джозефе Скальдоне, убитом в комнате с запертыми изнутри окнами и дверьми.
— Учитывая невозможность этого убийства, в сочетании с тем, что вы мне рассказали, полагаю, мы должны признать существование чего-то, какой-то силы, энергии, которую не может объяснить накопленный человечеством опыт. Но что это такое, черт побери?
— Ну, я думала об этом весь вечер и пришла вот к какому выводу… то, что вселилось в радиоприемник и принесло цветы на кухню, отличается от того, что убивает людей. Теперь-то я понимаю, сила, которая проявила себя у меня на кухне, нам не угрожала. Я бы сказала так: она предупреждала, что нечто, убившее Дилана, Хоффрица и других, со временем доберется и до Мелани.
— То есть у нас есть хорошие духи и плохие духи, — уточнил Дэн.
— Полагаю, такая трактовка уместна.
— Хорошие духи и плохие духи, — повторил он.
— Только я не верю в духов, — вздохнула она.
— Я тоже. Но каким-то образом в ходе своих экспериментов в серой комнате ваш муж и Хоффриц, похоже, сначала обнаружили, а потом освободили некие оккультные существа, и некоторые из них убивают, а другие предупреждают нас об этих убийцах. И пока я не разберусь, что же это такое… мне кажется, что определенные «духи» очень даже им подходят.
Они помолчали. Допили кофе.
Дождь усилился, превратился в ливень, который с ревом обрушивался на землю.
В глубине комнаты Мелани что-то пробормотала во сне, шевельнулась под одеялом, потом снова успокоилась.
— Духи, — вырвалось у Лауры. — Призраки. Это какое-то… безумие.
— Сумасшествие.
— Просто дурдом.
Он включил тусклую лампочку над столиком у окна. Из кармана пиджака достал распечатку списка покупателей магазина «Пентаграмма». Развернул листы и положил их перед Лаурой.
— Нет ли в списке знакомых вам имен, помимо вашего мужа, Хоффрица, Эрнста Купера и Неда Ринка?
Она просматривала листы десять минут и в итоге обнаружила еще четыре знакомые ей фамилии.
— Вот этот. Эдвин Коликников. Профессор психологии в Южно-Калифорнийском университете. Он — постоянный получатель грантов Пентагона, помогал Дилану завязать необходимые контакты в Министерстве обороны. Коликников — специалист в поведенческой психологии, особенно в психологии поведения детей.
Дэн предположил, что Коликников — тот самый Эдди, что находился в доме Реджины на Голливудских холмах, а теперь улетел с ней в Лас-Вегас.
— Говард Рензевеер, — продолжила Лаура. — Представляет какой-то фонд, располагающий огромными средствами. Я не могу точно сказать, какой именно, но я знаю, что он субсидировал какие-то исследования Хоффрица и несколько раз говорил с Диланом о выделении гранта на его исследования. Я с ним практически незнакома, но у меня сложилось впечатление, что он — крайне неприятный человек, наглый и высокомерный.
Дэн не сомневался, что Рензевеер — тот самый упомянутый Реджиной Говард.
— Этого я тоже знаю, — Лаура указала еще на одну фамилию. — Шелдон Толбек. Друзья зовут его Шелби. Это звезда первой величины, психиатр и невропатолог, который проводил различные исследования по различным формам диссоциативного поведения.
— Это еще что такое?
— Диссоциативное поведение? Психологический уход от реальности, кататония, аутизм… такие вот состояния.
— Как сейчас у Мелани?
— Да.
— У меня есть веские причины не сомневаться в том, что эти три человека вместе с вашим мужем и Хоффрицем участвовали в исследованиях, которые проводились в серой комнате.
Лаура нахмурилась:
— Я могу поверить, что этим занимались Коликников и Рензевеер, но не Толбек. У него безупречная репутация. — Она вернулась к первому листу. — Чуть не пропустила. Вот еще один. Альберт Ахландер. Он — писатель, автор странных…
— Знаю. В багажнике моего автомобиля стоит коробка с его книгами.
— Он и Дилан активно переписывались.
— На какой предмет?
— Различные аспекты оккультизма. Точно я не знаю.
Больше никаких знакомых фамилий в списке она не нашла, но идентифицировала всех членов тайной исследовательской группы, за исключением высокого, представительного, седовласого мужчины, известного Реджине как Папочка. И Дилан предположил, что Папочка — не просто еще один извращенец, не просто еще один участник исследований, которые проводились в серой комнате, но ключевая фигура, на которой все и держалось.
— Я думаю, что все эти люди: Коликников, Рензевеер, Толбек и Ахландер должны умереть. Скоро. Что-то методично убивает всех, кто был связан с экспериментами в серой комнате. Это «что-то», за неимением лучшего термина, мы называем «дух». Это «что-то» они освободили, но не смогли взять под контроль. Если я прав, этим четверым осталось не так уж много времени.
— Тогда мы должны предупредить их…
— Предупредить их? Нынешнее состояние Мелани на их совести.
— Однако пусть мне и хочется их наказания…
— Мне кажется, они уже знают о том, что «дух» идет по их следу. Этой ночью Эдди Коликников покинул город. И другие, думаю, тоже собираются уехать. Если еще не уехали.
Лаура заговорила после паузы:
— И то, что охотится за ними… после того, как доберется до них… следующей целью будет Мелани.
— Если верить посланию, которое передали через ваш радиоприемник.
— Мы можем ему верить, — мрачно заявила она. Мелани вновь что-то забормотала, и бормотание быстро перешло в стоны страха. Когда девочка сбросила с себя одеяло, Лаура поднялась, шагнула к кровати… но внезапно остановилась, озабоченно огляделась.
— Что-то не так? — спросил Дэн.
— Воздух, — ответила она.
Он это почувствовал еще до того, как Лаура ответила на его вопрос.
Воздух становился холоднее.
31
Самолет из Лос-Анджелеса приземлился в Лас-Вегасе перед самой полночью, и Эдди с Реджиной сразу поехали в «Хижину в пустыне», где заранее забронировали номер. К часу ночи они уже зарегистрировались и распаковали вещи.
До этого она дважды побывала в Лас-Вегасе с Эдди. Всякий раз они регистрировались под ее фамилией, поэтому она не могла узнать его фамилию ни на регистрационной стойке, ни от коридорных.
Знала она только одно: Лас-Вегас сильно заводил Эдди. Возможно, сказывались яркий свет и всеобщее возбуждение. Возможно, вид, запах и звук денег. Какой бы ни была причина, его сексуальный аппетит в Лас-Вегасе проявлялся куда сильнее, чем в Лос-Анджелесе. Каждый вечер, когда они шли обедать и на шоу, она надевала платье с низким вырезом, которое он сам ей выбрал, чтобы выставить напоказ ее прелести, но остальное время она проводила в номере, чтобы обслужить его, когда он возвращался из зала, где играл главным образом в блэкджек[20]. Появляясь в номере два или три раза в день, сверкая глазами, напряженный, но не нервный, он использовал ее для того, чтобы стравить избыточную энергию. Иногда останавливался на пороге, привалившись спиной к двери, расстегивал «молнию» ширинки, приказывал ей подойти к нему, встать на колени, а после того как кончал, уходил, не сказав ни слова. Иногда он хотел трахнуть ее в душе, на полу, в кровати, но в необычных позах, которые раньше его не интересовали. В Вегасе он получал гораздо большее удовлетворение от секса, трахал ее яростно и относился к ней с большей жестокостью, столь ей приятной, чем в Лос-Анджелесе.
Вот почему, когда они вошли в их номер, она рассчитывала, что он тут же набросится на нее, но этим вечером секс, похоже, совершенно его не интересовал. Он очень нервничал, когда пришел к ней домой несколько часов тому назад, немного расслабился после того, как их самолет вылетел из международного аэропорта Лос-Анджелеса, но расслабление длилось недолго. И теперь он просто… паниковал.
Она знала, что он убегает от кого-то, от кого-то или от чего-то, убивающего остальных. Но глубина и сила его страха поразили Реджину. Он всегда казался таким хладнокровным, отстраненным, высокомерным. Она и представить себе не могла, что он подвержен таким эмоциям, как радость и страх. Если Эдди боялся, следовательно, угроза ужасна. Но для нее это не имело ровно никакого значения. Она не боялась. Даже если бы кто-то узнал, что Эдди решил укрыться в Вегасе, и не поленился приехать сюда, чтобы добраться до Эдди, даже если бы ей грозила опасность из-за того, что она с ним рядом, она не боялась. Потому что освободилась от страха. Ее освободил Вилли.
Но Эдди от страха не освободили, поэтому он и боялся, боялся до такой степени, что не мог ни трахаться, ни спать. Он хотел спуститься в казино, немного поиграть, но — а вот это Реджина восприняла как самое необычное — хотел, чтобы она составила ему компанию. Чтобы не находиться одному среди незнакомцев, даже в таком людном месте, как казино.
То есть, пусть и не напрямую, просил ее о моральной и эмоциональной поддержке, чего никогда ранее ни ему, ни всем остальным от нее не требовалось, да и не могла она оказать им такую поддержку, не могла с той поры, как Вилли изменил ее. И действительно, эмоциональная связь с Эдди возникала у нее, лишь когда он использовал ее, кричал и бил. А проявляемая им слабость вызывала у нее исключительно отвращение.
Тем не менее в четверть второго ночи она вместе с ним спустилась в казино. Он хотел, чтобы она сопровождала его, а она всегда делала то, чего от нее хотели.
В казино хватало людей, но основной наплыв ожидался через полчаса, после окончания полуночного шоу. Но и теперь сотни людей сидели перед мигающими, вспыхивающими, поблескивающими игровыми автоматами, за столами для блэкджека, стояли у столов, где играли в кости, в смокингах и вечерних платьях, в брюках и джинсах, ковбои, фермеры, горожане, бабушки и молодые проститутки, японцы, прибывшие чартерным рейсом из Токио, и секретарши из Сан-Диего, богатые и не очень, проигрывающие и выигрывающие, проигрывающие преобладали. Дама весом в добрые триста фунтов в ярко-желтом кафтане и тюрбане такого же цвета играла в блэкджек, ставя по тысяче долларов, а рядом с ней нефтяник из Хьюстона ставил лишь по пятьдесят. Охранники в униформе поражали своими габаритами, однако говорили мягко и вели себя крайне вежливо. Крупье были в черных слаксах, белых рубашках и черных галстуках, а за столом, где играли в баккара, даже во фраках. Питбоссы[21] и их помощники ходили по залу в сшитых по фигуре черных костюмах, окидывая происходящее цепкими, проницательными, подозрительными взглядами. В таком месте ни одно телодвижение, даже самое невинное, не могло остаться без внимания.
Держась рядом с Эдди — а тот бродил по залу от столика к столику, не принимая участия ни в одной из игр, — Реджина реагировала на вегасскую суету в непривычной для себя манере. Пульс у нее участился, в кровь выплеснулся адреналин, кожу вдруг начало покалывать. Должно что-то случиться, поняла она. Не знала, что именно, но чувствовала, должно. Может, она выиграет кучу денег. Может, именно такие ощущения испытывали люди перед тем, как им улыбалась удача. Ранее она никогда не чувствовала, что ей улыбнется удача. Ранее удача никогда ей не улыбалась. Может, не улыбнется и в эту ночь, но она чувствовала: что-то должно произойти. Что-то значительное. И скоро.
* * *
Воздух в комнате мотеля становился все холоднее.
Мелани вроде бы спала, но металась под одеялом. Ахнула, застонала, сказала: «Эта… дверь… эта дверь… »
Дэн подошел к двери, проверил замок, потому что девочка вроде бы чувствовала: что-то могло заглянуть к ним на огонек.
—… держите ее закрытой!
Дверь была заперта.
Температура воздуха опустилась еще ниже.
Мягко, но настойчиво: «Не… не… не дайте выйти!»
Войти, мысленно поправила дочь Лаура. Она боится того, что может войти.
Мелани металась под одеялом, опять ахнула, содрогнулась всем телом, но по-прежнему спала.
Подавленная ощущением крайней беспомощности, Лаура оглядела маленькую комнатку, гадая, какой из предметов, как радиоприемник на кухне, может ожить.
Дэн Холдейн вытащил револьвер.
Лаура повернулась, ожидая, что окно разлетится на мелкие осколки, дверь разнесет в щепки, в стулья или в телевизор вселится злобная душа.
Дэн оставался у двери, словно предчувствуя, что беда придет с этой стороны.
Но потом, так же резко, как началось, все и закончилось. Воздух быстро согрелся. Мелани прекратила метаться, перестала говорить. Недвижно лежала на кровати, дышала очень уж медленно и глубоко.
— Что случилось? — спросил Дэн.
— Не знаю, — ответила Лаура. Температура вернулась к первоначальной.
— Все кончено? — спросил Дэн.
— Не знаю.
Мелани лежала бледная, как смерть.
* * *
Поскольку платье Реджина надела с открытыми плечами, изменение температуры воздуха она почувствовала раньше Эдди. Они стояли у стола, где бросали кости, и Эдди как раз раздумывал, а не сделать ли ему ставку. С обеих боковин стола толпился народ, в казино было не просто тепло, а жарко. Реджина даже пожалела, что у нее нет веера. А потом внезапно температура воздуха резко упала. Реджина задрожала, по коже побежали мурашки. На мгновение она подумала, что кто-то перемудрил с системой кондиционирования и чересчур понизил температуру подаваемого в зал воздуха, но потом сообразила, что температура упала слишком уж резко и кондиционерам такое не под силу.
Еще две женщины заметили, что стало холоднее, потом Эдди, и на него осознание случившегося произвело жуткое впечатление. Он отвернулся от стола, где бросали кости, обхватил себя руками, задрожал всем телом, лицо перекосило от ужаса. Кровь отлила от головы, кожа стала белее алебастра, глаза остекленели. Он посмотрел направо, налево, стал пробиваться сквозь толпу, расталкивая людей локтями, держа курс на широкий проход между столиками, все дальше уходя от Реджины.
— Эдди? — позвала она вслед. Он не удосужился ответить.
— Эдди!
Холодный воздух просто кусал кожу, во всяком случае, около столов, где бросали кости, и люди уже обсуждали столь неожиданное, резкое и значительное понижение температуры.
Реджина сквозь толпу поспешила за Эдди. Он уже добрался до главного прохода, где людей практически не было, остановился, поднял руки, начал поворачиваться вокруг оси, словно ожидал нападения, но не знал, с какой стороны на него набросятся. Но никто набрасываться на него не собирался, и Реджина решила, что у Эдди помутился рассудок. Тут же она заметила, что один из охранников обратил внимание на странное поведение Эдди и тоже направляется к нему.
Она вновь позвала Эдди, но тот, даже если и услышал ее, ответить бы не смог, потому что в этот самый момент его ударило, да так сильно, что он отлетел в сторону. Врезался в двух человек, которые проходили мимо него, упал на колени.
Но кто ударил его?
В тот момент он находился на островке открытого пространства в окружении людского моря. На расстоянии шести или восьми футов никого не было. Но его ударили. Волосы растрепались, лицо залила кровь.
Господи, как много крови.
Он начал кричать.
Крик этот прорвался сквозь громкий шумовой фон казино: вопли радости и неудачи, бормотание крупье и игроков, разговоры, смех, перестук рулеточных шариков, удары костей друг о друга, шелест карт, мелодичный звон и вой сирен игральных автоматов, грохочущую музыку квартета, который играл в баре. И все это то ли стихло, то ли резко убавило в громкости, когда Эдди начал кричать. Его крики рвали душу, пробирали до мозга костей. Одних только этик криков хватило, чтобы люди повернули на них головы, но теперь невидимые усилители (а может, звук усиливался морозным воздухом) разносили их по всему залу, удваивая и утраивая громкость. Словно некое невидимое и чудовищное существо насмехалось над ним, повторяя его крики, но уже на другом уровне громкости. Прекратились все разговоры, замерла игра, даже квартет перестал играть. Только Эдди дико кричал от боли и ужаса, да продолжали позвякивать игральные автоматы.
Люди пятились подальше от Эдди, пустое пространство вокруг него увеличивалось.
И Реджина остановилась, когда присмотрелась к нему. Из правого, наполовину оторванного, уха лилась кровь. Кровоточила половина разбитого лица. С головы вырвало несколько клоков волос. Его словно ударили огромной дубиной, но сознания он не потерял. Выплюнул кровь и выбитые зубы, начал подниматься с колен, но его ударило вновь так сильно, что крик оборвался. Его подняло с пола и бросило в толпу зевак, которая стояла у одного из игровых столов. Люди кинулись врассыпную, и короткие мгновения относительной тишины сменились уже их воплями и криками. Даже охранник, ранее направлявшийся к Эдди, остановился в замешательстве и страхе.