– Вы прямо как в кино…
– Что ты смотрела такое интересное? – спросил Вадим.
– Нашла у тебя старый фильм – «Красотка». Я не видела раньше. Так здорово! Как будто про нас, правда?
Света села за стол, Вадим налил в ее бокал красного вина и медленно сказал:
– Это фильм о любви.
– Да? Я как-то не думала об этом. Герои сами не знали, что у них так все получится.
– Когда знают, это уже не любовь, а работа по плану, – заметил Максим. – Шутка. В какой-то степени.
Он смотрел на Свету и не мог оторвать глаз. Это была другая девушка. Она заметно поправилась, загорела. Если приглядеться, то на лице еще видны рубцы, но кожа стала упругой, ухоженной. Но не в этом, пожалуй, дело. Просто она стала сияющей девушкой. Сверкали ее необычные глаза, волосы, притягивали взгляд мягко улыбающиеся полные губы. Исчезли скованность и замкнутость, подозрительность и робость. Что касается изменившихся отношений, то Максим сразу отметил главное. Вадим ухаживал за ней, явно предупреждая желания. Света мило удивлялась: «Ой, я как раз хотела воды. Ой, я как раз хотела этот кусочек…»
Ровно в двадцать два часа Вадим отправил ее спать. И объяснил, когда она вышла:
– Мелатонин… Доктор сказал, что ей необходим мелатонин. Он вырабатывается ночью.
– Я в курсе, – улыбнулся Максим. – Но сам со своим мелатонином договариваюсь по поводу часов работы. Светлане проще, следишь ты. Вадим, мне посмотреть медицинские документы?
– Все у Светы в комнате. Я даже не подумал взять. Но, собственно, я все помню. Лицо ты видишь…
– Да. Лицо… Это не благотворительность, Вадик, тут ты прав. Это наоборот. Ты не вложился, ты бриллиант в дорожной пыли нашел. Что еще по здоровью?
– Кое-что… Небольшую операцию делали. Через час я ее увез домой. На следующий день уже ходила без проблем… Но… Я был в шоке. Садистское изнасилование, разрывы, зашивали… Зачем? Кто? Такую девушку уродовать, разрывать… Не могу это осознать.
– Это сейчас как бабочку красивую прихлопнуть, – мрачно сказал Максим. – Поперла такая мерзость из всех щелей. Тоже не могу понять, в каких норах это созревало, культивировалось, чем их кормили, как говорит моя мама. Но теперь, когда ваши отношения изменились и страх признаться в чем-то жениху в прошлом, как и сам жених, – теперь вы будете заявлять?
– Нет. Я хотел бы. Очень. Просто найти. Там разобрался бы без посторонней помощи. Но она – категорически против.
– Она не знает кто? Как тебе кажется сейчас, когда отношения более откровенные?
– Как и раньше казалось. Что знает. Макс, я все время думаю об этом человеке или людях. Надо его или их найти без нее…
– Польщен доверием. Но я не по этой части. Я врач.
– Я не тебе. Просто сотрясаю воздух. Пока. Давай я тебя отправлю, счет пришли. А я, пожалуй, напьюсь.
– Как семейный доктор рекомендую это сделать. Только не забудь лечь в другой спальне. Женщины звереют от запаха перегара. А у тебя задача, наоборот, приручить.
Глава 4
Светлана без энтузиазма, лениво делала простые упражнения для мышц и пресса, лежа в кровати. Вставать не хотелось. Странно, в Италии она просыпалась рано утром и не могла дождаться, пока за ней зайдет Вадим. И совсем не уставала. Ей хотелось двигаться, смотреть, слышать, есть, смеяться… Даже после этой операции, которая больше подействовала на Вадима, чем на нее. Она ничего не чувствовала. Потом немного поболело. А он очень нервничал, был бледен. У него даже руки дрожали, когда он складывал в пластиковую папку документы. Она не захотела на них даже взглянуть.
А сейчас ее опять что-то угнетает, опять хочется спрятаться, отодвинуть проблему… Что значит – отодвинуть? Что значит – что-то? Нельзя спрятаться от своей жизни. Она не дает о себе знать родителям! Она ничего не знает о них. И Арсений… Они ведь все могут думать, что ее нет в живых. Света в тоске натянула одеяло на лицо. Так ее и не было в живых. Через что она прошла… Как это объяснить? Но она вернулась. Она теперь с Вадимом, ей больше не страшно, не больно, не темно, не пустынно… Значит, надо выходить на связь. Как-то находить слова, что-то скрыть, снять с себя этот груз вины. Такая жестокая ситуация: раз она жива, значит, виновата в том, что люди из ее прошлого об этом не знают. Да, она так подумала: «люди из прошлого», ну и что? Что не так, если жизнь раскололась на «до» и «после»? Может, у нее все нормально получится, все наладится, подумала она уже вовсе без оптимизма. Но это неважно. Сейчас важно решиться на первый разговор.
Светлана долго стояла под душем, потом пила крепкий кофе, потом глубоко вздохнула и взяла телефон. Телефон матери очень долго не отвечал. Света успела вспомнить, как однажды мама сказала: «Я не отвечаю, когда с незнакомого номера звонят. По телевизору говорили, что это могут быть жулики». Света продолжала звонить. Она мысленно умоляла маму ответить. Потому что иначе придется ехать домой, а это пока кажется невозможным. Там он, там все, там Арсений…
– Слушаю, – мрачно произнес голос матери. Фоном гремел телевизор. – Говорите! Это кто?
– Это я, мама.
– Ты? Света, это ты? Ты… где?
– Мама, выключи, пожалуйста, телевизор. Я все тебе объясню.
– Объясни, – сказала мать уже в тишине.
– Со мной случилась большая беда. Потом расскажу. Я не могла позвонить. В общем, меня спасли. Сделали операцию в Италии… Сейчас все вроде нормально… Но я… в одном санатории. Не могу пока приехать.
– В Италии? В санатории? Какая-то странная с тобой случилась беда. Тут все тебя в покойницы записали. Я так и знала, что это неправда.
– Кто – все?
– Твой Арсений – первый. И кто ж тебя возит в эти Италии, санатории?
– Есть человек… Вадим. Мы расписались.
– О как! Спасибо, что сообщила. Богатый муж?
– Нормальный. Не бедный.
– А у меня бедный. Никакой беды, только отца твоего сократили. И он пропивает свое выходное пособие.
– Господи… Прости меня, мама. Я не так виновата, как тебе кажется.
– Бог простит, – сухо ответила мать.
– Пожалуйста, пришли мне эсэмэской на этот телефон номер своей карты. Я вечером попрошу мужа перевести вам деньги.
– Пришлю. Спасибо, – голос матери немного смягчился. – Ты хоть знаешь, что тут у нас творится?
– Ты о чем?
– Арсению не звонила?
– Нет.
– Ему кто-то голову пробил. Нашел Игорь Панин. Говорят, он и пробил, потом сказал, что таким нашел. Он же чумовой всегда был. Потом Арсения выписали, и такое началось, что мы уже не знаем, как понять. Игоря хотели зарезать, он еле выжил, в больнице. А мать его и деда убили!
– Да ты что! Кто убил?
– Ты у меня спрашиваешь? Тетки во дворе вообще говорят, что это твой Арсений кого-то нанял. Они думают, что, может, из-за тебя. Всю семью… Один Андрей жив и здоров. Пока. У тебя с Игорем ничего не было?
– Мама! Какие глупости ты говоришь! Я его едва знаю…
– Ну, в общем, я тебе сказала. Как ты пропала, так и началось. Ты не за бандита замуж вышла?
– Извини, мама, но ты сходишь с ума. Это все твой телевизор. Отвечать на такие глупости не буду. Мне нужно сейчас идти на процедуры. Телефон теперь знаешь, звони. Я тоже буду. Как получится, приеду. Деньги вечером. Целую.
– Целую, – равнодушно бросила мама и включила телевизор до того, как они разъединились.
У Светы пылал мозг, колотилось сердце. Что происходит? Действительно, все началось с нее. Теперь совершенно ясно, что ОН – маньяк. Он должен был ненавидеть Арсения, напал на него. Она готова поверить и в то, что он убил жену и отца. Но не мог же он напасть на собственного сына? А почему нет? Что она знает о маньяках? Света металась по дому и беззвучно шептала: «Что делать, что делать, что делать…» Потом упала, обессиленная, на один из диванов. Память вдруг подсунула картинки: Андрей ее моет, кормит с ложечки, сжимается и горбится, уходя, когда она его прогоняет. Но маньяки похожи временами на обычных или даже хороших людей. Она это много раз читала. И она же все помнит. То, что он сделал с ней… Она точно все помнит? Она так усердно пыталась все забыть… И были моменты полного провала. От боли и ужаса…
Когда Вадим вечером нашел Свету на этом диване, она вся пылала от высокой температуры. Он отнес ее в кровать, положил на лоб влажное полотенце, стал звонить Максиму.
– Не надо врача, – произнесла Света. – Я не больна. Пройдет. Просто наконец позвонила маме. Узнала новости.
– Что случилось?
– Дома ничего страшного, кроме того, что отец потерял работу и запил.
– Надо послать им денег. У тебя есть реквизиты?
– Какой ты… хороший. Я хотела попросить, сейчас показалось, что не смогу. Да, мама прислала номер карты.
– Что-то еще?
– Да. Какой-то шквал преступлений. Убийства, нападения. И все это люди, которых я знаю. И все – после моего исчезновения…
– Не расскажешь об этом?
– Не сейчас. Я только что вспоминала героиню какого-то романа. Она по клеточкам восстанавливала свою жизнь. Мне тоже нужно заполнить клеточки…
– Не расскажешь об этом?
– Не сейчас. Я только что вспоминала героиню какого-то романа. Она по клеточкам восстанавливала свою жизнь. Мне тоже нужно заполнить клеточки…
– Наверное, это «Жизнь» Мопассана. Точно не помню. Знаешь, я скажу, а ты, как всегда, не отвечай. Я к этому уже привык. Главное – не отказывайся сразу наотрез. Тебе было плохо, мы, два дилетанта, ничего не могли придумать, но пришел на помощь Макс, профессионал. И что-то сдвинулось. Твое романтическое или «романическое» желание что-то восстанавливать по клеточкам я понимаю и считаю очень разумным. Но… Без помощи профи ты можешь с этим прокопаться в лучшем случае не всю оставшуюся жизнь. Немножко меньше. Но выводы будет делать поздно, что-то предпринимать тем более. Ты не захотела смотреть свои медицинские заключения, результаты обследования и операции… Это мне тоже понятно. Только скажу тебе как человек, не обладающий никакой конкретной информацией. По сути, я вообще ничего не знаю о тебе – с кем общалась, как жила. Только то, что ты действительно до этой беды была девушкой. Так вот: где-то недалеко от нас живет преступник. И ты сегодня узнала, что он не успокоился.
– Я этого не узнала.
– Но все эти убийства, нападения в твоем районе…
– Да, люди из соседних домов. С Игорем в одной школе училась.
– Кто такой Игорь?
– Просто парень. Никакого отношения ко мне.
– Но в одной школе и в соседнем доме… Света, я сказал, ты услышала. Покажи номер карты, я сейчас принесу аспирин, и сразу постарайся уснуть. Без клеточек. Мелатонин, не забывай.
Глава 5
Сергей Кольцов приехал в больницу, постучал в палату Игоря, ответила Карина: «Войдите». Он открыл дверь и с порога пошел к Игорю неровной, шаркающей, но стремительной походкой клинического идиота, выражение лица – безумный экстаз и целеустремленность, ярко-голубые глаза умело скошены к переносице, как будто он разглядывает свой мозг. Карина, взглянув, ахнула и зажала рот, чтобы не расхохотаться громко. Игорь улыбнулся и одобрительно кивнул.
– «Графиня изменившимся лицом бежит пруду»? Проба прошла успешно. Я подумаю над вашей кандидатурой. Феллини приглашал любителей.
– Фу-у-у! – выдохнул Сергей, вернулся в человеческий облик и плюхнулся на стул. – Спасибо за признание. Тяжелая работа – втискивать себя в режиссерский замысел. Как самочувствие?
– Нормально. Александр Васильевич предложил другую клинику, а нам с Каришкой и здесь хорошо. Я вообще домой хочу. К ней.
– Понятно. Мысли в основном позитивные, разумные, рациональные. Не на сиделку же тратиться, да?
– Какой ты… Мы на «ты»? Какой ты, извиняюсь, тупой. Мне не нужна никакая сиделка. Меня тут закололи, как ежика. Меня может спасти только Карина.
– Ну тупой. Но считать в пределах первого класса умею. Три раза «меня», один раз «Карина». Равно – эгоист в любой степени.
– Сережа, вы не правы, он никакой не эгоист. Вы просто не знаете, не видите, как он мужественно борется за жизнь. Вопрос стоит именно так. И я буду очень рада, когда мне разрешат его забрать к себе. – Карина всерьез обиделась.
– Ладно, пинайте меня оба ногами сколько влезет. Карина, давайте тоже на «ты». Так проще. Я сдаюсь, я вообще без принципа все это начал, просто для разогрева. Раз вы собрались домой, может, поговорим уже о том, что случилось?
– Вы… Сережа, ты же знаешь, что Александр Васильевич не разрешил, – напомнила Карина. – И другое ты знаешь. Можно немного подождать?
– Я не понял про «другое», – вклинился Игорь, – но я не знаю, кто меня пырнул. Близко, из-за угла. Как черная тень. Одна секунда, наверное.
– Карина, не надо на меня так страшно смотреть. Я просто зашел проведать. Вот что принес, кстати. – Сергей достал из кармана кожаной куртки гранат. – Ему полезно. Витамины. Значит, на роль я могу надеяться, Игорешка? Собственно, это и был главный вопрос. Мы его перетерли. Я пошел. Работать над собой дальше. Карина, ты меня не проводишь?
Сергей с Кариной молча миновали коридор, вышли из здания, ступили на дорожку.
– О родственниках нужно ему сказать здесь, Карина, – уже совсем серьезно произнес Сергей. – И желательно, чтобы в это время в больнице был Масленников. Это же понятно, да? Никто не знает, как он отреагирует, в случае срыва ему здесь помогут. Но я допускаю, что этого не будет. Его отец говорил, что он в семье был всегда отдельно от них. Даже когда жили вместе. Сложная была семья.
– Это ни о чем не говорит. Игорь – нестандартный человек.
– Согласен. Но его пора проинформировать в интересах дела. Его дела. Вот он не помнит, кто на него напал. Это естественно. Дальше он вообще выбросит из головы эту историю, что будет для него характерно. Он миролюбивый парень. А вот когда он узнает, что случилось с матерью и дедом… И поймет, что случилось это после того, как они начали искать следы напавшего на него… Тогда у него возникнет чувство ответственности. Только он может помочь найти преступников. От этого не уйдешь, Карина. Если мы опоздаем, следы заметут, концы спрячут, он сам этого не простит. Возможно, в первую очередь тебе. Он только тебе и верит.
– Хорошо, – решительно согласилась Карина. – Я скажу. Посмотрю, здесь ли Александр Васильевич, спрашивать у него ничего не буду. Просто скажу.
Сергей молча пожал ей руку и пошел к машине. «Везет нам, клоунам, на женщин, – думал он. – Моя Настя ведет себя, как жена декабриста. И эта Карина в любой момент готова принять удар, прикрывая Игоря». Сергей не сказал ей, что она в группе риска, как и отец Игоря. Ведь очень похоже, что убирают близкий круг свидетелей. Он хотел это сказать, но раз она и так согласилась… Зачем нагнетать?..
Карина шла по коридору, когда дверь палаты Игоря открылась, показался Александр Васильевич, кивнул Карине и нырнул в ординаторскую. Ну вот, времени подготовиться нет. Масленников приходит сюда ненадолго. «Allez», – сказала себе Карина, как героиня Куприна.
Она вошла, села на край кровати, убрала каштановый завиток со лба Игоря.
– Надо помыть твои кудри, – заметила буднично.
– Помой, – ответил он довольно и томно.
– Игорь, я должна тебе кое-что сказать. Это серьезно.
– Какая-то гадость от этого сыщика?
– Ну, он, конечно, имеет отношение… Беда у нас большая. Убили твоих маму и дедушку. Расстреляли. Они пытались в тот день узнать, с кем ты встречался перед тем, как на тебя напали… Кого-то искали.
Глаза Игоря распахнулись так широко, как будто он пытался рассмотреть эту беду. Карина сжала его руку:
– Что? Что ты чувствуешь? Не молчи!
– Ничего не чувствую. Я не верю. Этого не может быть. Кому они могли помешать? Так вообще не бывает.
– Игорек, о чем ты говоришь… Это случилось.
– Я понял. Сам не знаю, что говорю. Я всю жизнь убегал от мамы. Я никогда не скучал без нее. Ты сказала, что она простудилась и потому не приходит, я поверил. Подумал: ну и хорошо. Придет, начнет говорить, что я сам виноват. Она так всегда. Она всегда хотела сделать из меня кого-то другого. Поэтому я убегал. – Он говорил очень быстро и как-то настойчиво, что ли. – А она, ты говоришь, взяла деда и пошла искать того, кто хотел меня убить? И ее больше нет? А я в школе писал сочинения на тему «Моя мама». Всегда начинал словами: «Моя мама – самая красивая». Ты понимаешь, она их никогда не читала. И уже не прочитает. Вот это ужасно.
Карина больше не могла это выносить и сдерживать слезы. Она закрыла мокрое лицо ладонями. Судьба чудовищно несправедлива к этому вечному ребенку!
– Что происходит? – загремел над ней голос Александра Васильевича. – Карина, вы ему сказали?! Я вам запретил! Полюбуйтесь! У него губы синие. Убирайтесь из палаты и срочно найдите Галину.
Глава 6
Андрей увидел Карину на площадке перед входом в отделение. Она стояла в уголке за дверью, прижавшись спиной к перилам лестницы. И была как натянутая струна. Глаза смятенные, губы искусанные.
– Что? – рванулся к ней Андрей. – Что случилось?
– Нет… – еле проговорила она. – Не то, что вы подумали. Игорь чувствует себя нормально. Мы собирались просить о выписке. Ко мне. Точнее, он чувствовал себя нормально… Я поговорила с Сергеем Кольцовым, он посоветовал ему сказать… О маме и дедушке. Следствие теряет время. Убийцы уходят. Андрей Кириллович, я ничего не сказала Масленникову, но разговор начала, когда он пришел, чтобы помог в случае чего…
– Что все же случилось?
– Я не знаю. Острой реакции не было. Он сначала вообще мне не поверил, что странно, конечно. Потом… Тоже странно. Он сказал, что всегда убегал от матери, что она его не понимала, хотела переделать. Что не скучал, что обрадовался, когда я сказала, что она простудилась и потому не приходит. А потом… Я что-то пропустила. Он так спокойно и в то же время жалобно рассказал, что писал сочинения, которые начинал словами: «Моя мама – самая красивая»… Что она об этом не знала, теперь не узнает, и именно это ему кажется ужасным. И я не выдержала. Заплакала. Не видела ничего. А тут вошел Александр Васильевич. Страшно на меня закричал. Что губы у Игоря синие и чтобы я убиралась. Вот так. Я не знаю, что мне делать.