* То есть, из провинциальных городов.
Меня хорошо знают в отеле «Кэпитол», и у меня много друзей среди служебного персонала. Вначале они занервничали, потому что вспомнили сцену, которую я закатил им два месяца назад. Тогда они недостаточно быстро нашли кресло-каталку и морфин для моего друга-инвалида «Доллара» Билла Гридера. Он очень страдал, когда мы, прикатив его в холл на багажной тележке, натолкнулись на кордон телохранителей из Секретной Службы. Они крутились вокруг Мэрилин Квайл, когда она шествовала в своей королевской манере по плиткам затихшего холла от лифта в ресторан Эшли, чтобы поужинать в одиночестве, вдали от безумствующей толпы арканзасских республиканцев и республиканок, которые собрались, чтобы выразить ей свою преданность.
Но это было в прошлый раз. Тогда чета Квайлов всё ещё сохраняла влияние и подростковую мечту о политическом будущем…
Дэн, в конце концов, вице-президент Соединенных Штатов, а его жена дружит с Энгельбертом Хампердинком*. Это должно кое-чего значить в наши дни – даже в Литтл-Рок.
Но не значит. Если в последнюю неделю перед Днем Выборов Мэрилин Квайл будет плавать голой на розовом надувном матрасе под обоими мостами в центре Литтл-Рок, она привлечет не больше внимания, чем извращенец в кустах рядом с Прибрежным Парком.
* Король романса – популярный певец.
КОГДА МЫ В КОНЦЕ КОНЦОВ ПРИБЫЛИ, в холле было полно сводников, проституток, журналистов и агентов Секретной Службы. Я заплатил Леону 200 долларов наличными, чтобы он затащил наш багаж – полтонны плохо упакованных вещей и высокотехнологичной аппаратуры – в номер. Я послал этого придурка к грузовому лифту и сказал Николь, чтобы она не спускала с него глаз, пока он занимается нашим багажом… «Я думаю, Леон – коп, – сказал я. – Он, вероятно, даже не работает в отеле, но мы должны ублажать его. Вот почему я дал ему эти стодолларовые банкноты».
«Ты дурак, – сказала она. – Мы на час опаздываем на ужин с Карвиллами, и, кроме того, ты уже напился до одури. Я не вынесу этого. Убирайся прочь от меня. Иди в бар. Почитай газету. Только ни с кем не разговаривай. Я зарегистрирую нас, а потом…» – внезапно Николь застыла.
«О, мой Бог, – прошептала она. – Вон стоит Джеймс! Не показывайся ему! Убирайся, быстро!»
Я увидел Карвилла, который сгорбился над телефоном у регистрационной стойки. Он смеялся и что-то растеряно бормотал. «Джеймс! – закричал я. – Что происходит?»
Он усмехнулся и помахал мне рукой. «Черт возьми, – сказал он. – Безумный Джордж только что позвонил на шоу Ларри Кинга и обратился прямо к Бушу. Он назвался Каспаром Уайнбергером и стал грозить покончить с собой, если Буш не прекратит лгать».
«Что? – сказал я. – Стефанопулос сделал такое? Сегодня вечером?»
Он поднял глаза и фыркнул. «Нет, – сказал он. – Он сделал это завтра». Потом горько засмеялся и отмахнулся от меня.
«Док говорит, что ты сошел с ума, – сказал он в телефон. – Док говорит, что тебя надо уволить». Он засмеялся и повернул взгляд ко мне, делая жест, как будто режет горло. «Ты, тупой маленький ублюдок, – прорычал он в телефон. – Ты только что сорвал выборы!» Джеймс повесил трубку и отошел от телефона. «Меня уже тошнит, – проворчал он. – Давно надо было скормить этого грека аллигаторам. Я поднимусь в свою комнату. Встретимся через несколько минут, и пойдем ужинать».
Я пожал плечами и зашёл в бар. Там было полно народу, но я нашел место рядом с большой мраморной колонной и постарался спрятаться от лишних взглядов… Николь исчезла вместе с придурком копом. Этот сучара нацелился на меня, подумал я; меня вот-вот арестуют и посадят под замок.
Тут я заметил симпатичную блондинку, которая подавала мне похотливые сигналы из другого конца бара. Потом она улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй. Вот это да, подумал я. Что теперь? Она напоминала Дженифер Флауэрс, и она сидела рядом с мужиком, на вид богатым, подлым и пьяным. Я старался не обращать на неё внимания и пробовал читать спортивный раздел. Но не мог сосредоточиться. В помещении было слишком много политиков. Женщина улыбнулась мне снова, подняла свой бокал и уставилась на меня таким взглядом, что я сразу понял: меня ждёт причудливый поворот судьбы. Взгляд был очень выразительным.
Я более или менее инстинктивно вернул ей её похотливое приветствие вместе с профессиональной улыбкой и быстрым кивком, потом повернулся, чтобы поговорить с барменом.
«С возвращением, доктор Томпсон, – сказал он. – Рад, что вы снова с нами». Бокал с «Маргаритой» скользнул по стойке, и бармен ухмыльнулся мне. «Удивительно. На самом деле, удивительно».
Я сразу насторожился и вспомнил предостережения, которые получил от Марка Мейсона. «Удивительно? – сказал я. – Почему? Вы думали, я умер?»
«Что? – засуетился он. – Умерли? Конечно нет, сэр!» Он слегка отодвинулся от меня. «Просто я хотел сказать, что не думал, что мы снова увидим вас здесь, в Литтл-Рок.
Его лицо оставалось серьезным и почтительным, но кто-то слева от меня захихикал, да и сзади, как мне показалось, тоже раздался смех. Точно сказать трудно. Потом я услышал женский смех, и поглядел в тот конец бара, где сидела симпатичная блондинка – но там её уже не было.
Я огляделся вокруг себя, и всё показалось мне неправильным – смех, женщина, бармен, который пытался изобразить, что испытывает чувство вины, и вообще все люди за моей спиной.
Внезапно я почувствовал на плече чью-то руку, а потом чье-то тело втиснулось в узкое пространство между мною и мраморной колонной…
Такое движение неприлично в любом баре, но оно было очень изысканным и быстрым… «Привет, – сказала она. – Ты не возражаешь, если я пожму твою руку? Ты мой герой».
Я узнал блондинку. Её приятель, гнусный и пьяный, пристально смотрел на нас из другого конца бара… Бармен принес мне ещё одну «Маргариту», а женщина сказала: «Совершенно невероятно! Не могу поверить, что это случилось! Я наконец встретила моего героя! Чувствую, как будто впадаю в экстаз в твоих руках…»
Ух ты, подумал я. Смотри в оба! Иногда здесь происходят фантастические вещи, и, кажется, все участвуют в розыгрыше – кроме меня.
«Я – Маурин, – прошептала она. – Я обожаю тебя». Она притянула меня к себе и уткнулась головой в мою грудь. Я повернулся в обратную сторону, к бару, и люди быстро раздвинулись в стороны и дали нам больше пространства, чтобы мы могли обниматься, ворковать и ласкаться как давно разлучившиеся, а в прошлом безумно-страстные любовники. Наверно, именно так казалось со стороны.
«Ты напоминаешь мне Эмерсона*, – сказала она. – Я всегда сравнивала тебя с Эмерсоном…» Она нежно посмотрела мне в глаза, и внезапно я почувствовал, как её рука игриво поглаживает мою ширинку.
«Я знаю, зачем ты приехал, – сказала она, – и думаю, тебе понадобится помощь. Тебе нельзя ходить одному по этому городу. Здесь легко нарваться на какую-нибудь подлянку».
Я кивнул с самым серьезным видом и попросил у бармена ещё «Маргариту». «Одну или две, Док?» – спросил бармен, кивнув на Маурин. «Три», – сказал я. Бар наполнялся людьми и становился очень беспокойным. Уровень шума был таким, что мне пришлось наклониться вплотную к Маурин, чтобы слышать, что она говорит. Она обняла меня за талию, и прижалась теснее. Я мог чувствовать биение её сердца, её живот прижимался к моему, и она улыбнулась, когда моя рука дотронулась до её сосков, когда я потянулся, чтобы взять пачку «Дан-хилл» со стойки.
«Люблю толпу, – прошептала она. – Люблю, когда меня сминают».
О, боги, подумал я. Николь может появиться в любую минуту, и если она увидит, как эта элегантная красотка прижимается ко мне в самом темном углу бара, ей это не понравится. Маурин выглядела как женщина, которая однажды уже позировала голой для Киберсекса и с удовольствием сделала бы это снова. Может быть, вечером, или сейчас, прямо здесь. Просто для смеха.
* Философ, поэт и эссеист XIX века.
Ещё бы! Говорят, что в Арканзасе девушки для смеха готовы сделать всё что угодно. Спросите Билла Клинтона. Ему нравятся арканзасские девушки. А почему бы нет? Они тоже его люди: они голосуют, и он хочет держать их поближе к себе. Все губернаторы любят симпатичных девушек. Это очень по-американски – если только ты не Президент. Тогда любить девушек становится сложно. Но некоторые люди ничему не учатся.
Хотя не так много людей проявляют интерес к данной теме. Недавно журнал Ньюсуик провёл опрос общественного мнения, который показал, что 59 процентам американцев совершенно наплевать на сомнительные стороны сексуальной жизни президента, и только 44 процента интересуются – жив президент или мертв.
Ладно, хватит цифр. Я отвлекся от истории о сладкой Маурин, киберсексуальной девушке, которая подошла ко мне в баре отеля «Кэпитол» и предложила познакомить с людьми, которые утверждают, что у них есть видеопленки явно сексуального содержания с Биллом Клинтоном. На видеопленке кандидат в президенты «употребляет трех обнаженных молодых женщин в Дворце Губернатора в Литтл-Рок». Маурин назвала его Биллом, и намекнула, что она сама, возможно, была одной из тех женщин.
«Все они были очень пьяными, – сказала она. – Они пришли туда искать работу, но он пригласил их на верхний этаж и заставил исполнять сексуальные действия перед камерой, под взглядами полицейских».
Я был потрясен. «Почему он позволил полицейским смотреть? – спросил я. – Вот ужас».
Она снова хихикнула и прижалась ко мне плотнее. «Было не так уж плохо, – сказала она. – Тебе надо посмотреть видеопленки. Хочешь?»
Тут кто-то хлопнул меня по плечу, и я услышал, как Джеймс сказал: «Осторожно, Док! Ты выглядишь так, как будто тебе надо выпить. Давай возьмем столик».
«Отлично», – сказал я и повернулся, чтобы представить Маурин, но она исчезла. Джеймс был в философском настроении, и я решил пока не упоминать о сексуальных видеопленках с Клинтоном. Николь присоединилась к нам, вместе с Стейси Хейдаш, хорошенькой молодой ассистенткой Карвилла, и они обе выглядели головокружительно. Маурин нигде не было видно, ко она дала мне свою визитку, и я знал, что постараюсь как можно быстрее встретиться с ней и посмотреть видеопленки. У меня просто не было выбора. Возможно, я получу очень важные сведения.
Тем временем, пребывая в блаженном неведении о бомбе, которую я скоро ему подложу, Карвилл рассуждал о теологии.
«Вспомни, – сказал он. – Библия говорит, что каждый съест фунт грязи перед тем, как умрет».
«Что? – сказал я. – Библия? Брось, Джеймс, я знаю Библию… Дерьмо, я же доктор богословия, я, черт возьми, ученый, знаток всех четырех Библий. Ни одно из Священных писаний не говорит, что каждый человек, рожденный во Христе, должен съесть фунт грязи, чтобы попасть на небеса».
Джеймс хихикнул. «Небеса? – сказал он. – Кто упоминал о небесах?»
Упс, подумал я. Будь осторожен с библейским материалом. Сейчас ни Джеймс, ни я не в состоянии с ним справиться. Мы оба находимся в тисках беспредельного стресса… А, кроме того, он ведь дремучий католик.
«Ладно, пустяки, – сказал я. – Немного грязи никому не повредит. Мы, вероятно, получим некоторое её количество у Доу. Дьявол, поедание грязи сделает нас устойчивыми к мерзости, разврату и низости, не так ли? Помнишь Дэвида – «Мальчика в Пузыре»?*»
«Ещё бы, – сказал он. – Я помню всё, Док – вот почему я так хорош в своём деле. Я делаю зарубки!» Джеймс рассмеялся и выпил оба мартини. Выглядел Джеймс опасно рассеянным…
«Ты думаешь, Бог – подлый, Бубба? Дерьмо, ты должен посмотреть мои протоколы! Ричард Никсон даже не думал о том, чтобы иметь такой список врагов, какой есть у меня».
Я ему поверил. Джеймс – самый чистокровный «политический профессионал» из всех, что я когда-либо встречал – то есть, из очень большого количества крайне подлых людей, мастеров мести и двуличности, которые знали, что надо делать, и делали это. Они были профессионалами – самые жесткие из жестких нападающих нашего времени: Ли Этуотер, Франк Манкиевич, Пат Бьюкенен – все они, без сомнения, достойны номинироваться в Зал Славы жёстких политиков, а Джеймс Карвилл, по меньшей мере, не хуже любого из них, или, скажем, был не хуже в 1992 году.
«Хорошо, Джеймс, – сказал я. – Давай пойдем к Доу и закажем прекрасный грязевый пирог».
«Почему бы нет? – сказал он. – Я проголодался».
«Ты всегда хочешь есть, Джеймс, – сказал я. – Точно так же, как я всегда хочу пить».
Он быстро кивнул и встал. «Пошли. У нас есть машина, я – за рулем, – Джеймс захихикал. – Я здесь, вероятно, единственный, у кого есть водительские права. Дьявол, думаю, у тебя их отобрали уже давно – я прав, Док?»
Я пристально посмотрел на него и ничего не сказал. Стейси взяла чек у нервозной официантки и передала его мне… Я пожал плечами и подписал. Сумма составляла 2.99 доллара.
* Дэвид Веттер родился с врожденным тяжелым иммунодефицитом и провел все тринадцать лет своей короткой жизни в стерильном пластиковом пузыре, получая стерильную пишу, дыша стерильным воздухом и играя стерильными игрушками. История Дэвида Веттера вызвала серьезные этические дебаты в обществе.
«Джеймс никогда не пьет слишком много, – заверила меня официантка. – Мы заботимся об этом». Она улыбнулась и поцеловала его в макушку. «Наш Джеймс слишком важен, – сказала она. – Мы не можем допустить, чтобы он бегал здесь пьяным».
«Никогда, черт возьми, – сказал Карвилл. – Две порции выпивки в день – вот мой предел. Правильно, Фей?»
Фей торжественно кивнула и улыбнулась, когда я добавил 22 доллара чаевых и передал их ей вместе с чеком.
«Спасибо, Доктор, – сказала она. – Номер 436, правильно?» Она захихикала. «Да, конечно тот самый». Она знала это очень хорошо.
МЫ ПОЕХАЛИ боковыми улицами в сторону Доу, к углу Маркхэм и Ринго. Джеймс был за рулем, а я сидел на заднем сиденье со стаканом «Маргариты». Надо было проехать всего десять домов, но мне показалось, что путь занял много времени. Карвилл не торопился в тот вечер. В его распоряжении было всё время этого мира. Война почти закончилась. Ещё несколько дней – и всё определится с Белым Домом. Полная победа. Ебать тех людей… Veni vidi vici… Джеймс Карвилл, в свои 48 лет, то есть в преклонном для политика возрасте, должен был вот-вот выиграть чемпионат мира в тяжелом весе в своём очень специфическом бизнесе. А бизнес его заключается в сдаче в аренду своих талантов, своей работы и даже, время от времени, своей любви тем честолюбивым политикам, которые хотят быть избранными на самый влиятельный пост в истории мира со времён падения Рима, Калигулы и правителей Содома и Гоморры.
ВРЕМЕННОЙ РУБЕЖ: НОЧЬ ВЫБОРОВ
Добро пожаловать в сад мучений*, Бубба… и следи за собой. Мы – расторопная, дисциплинированная организация… и жир брошен в огонь… Осторожно! Отойди в сторонку… В природе нет такой вещи как безопасный секс, но для некоторых людей он безопаснее, чем для других… Кто будет управлять Новым Мировым Порядком? Иезуиты?.. Может быть, Билл Клинтон – Троянский конь?.. Может быть, фанаты Иисуса подготовили для нас засаду?
Они часто называли меня Спидо, но мое настоящее имя – Мистер Эрл…
– «Кадиллак», 1953**
КТО ЗНАЕТ – почему, Бубба? Ноябрь приносит луну охотников***, которая всегда пробуждает странные и жуткие силы – особенно если вам в жизни выпало быть лунатиком, наркоманом и изголодавшимся по крови порочным бабником одновременно.
Но я не являюсь ни первым, ни вторым, ни третьим, – как и мой новый приятель-иезуит, мистер Билл, который скоро станет очень могущественным человеком.
Подумай об этом, Бубба. Что, если президент Клинтон окажется кротом в нашем Обществе? Может быть, проповедники в Хьюстоне только приманка? Будут ли твои дети превращены в рабов новой Папской династии? И кто на сегодняшний день является главой иезуитов?
Серьезные вопросы, и пришло время взглянуть им в лицо. Они подливают масло в полуночный огонь иезуитской войны в Джорджтауне. Там не так много ребят из Арканзаса… очень немного. Это банда Бубб из Рима – элитные войска Ватикана, подлейшие из подлых.
* «Сад мучений» – книга Октава Мирабо.
** Эрл Кэррол, по прозвищу Спидо, солист группы «Кадиллак».
*** Hunter’s moon – полнолуние после осеннего равноденствия.
Я не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы всё понять. Не было случайным совпадением, что Билл Клинтон, по его собственным словам, родился в лунную ночь в Озаркских горах, в захолустной деревушке, которая называется Хоуп, а потом рос в странном горном городке, где вода существует уже 4000 лет*.
Во вторник, к заходу солнца, в Литтл-Рок, в боевом штабе Клинтона на третьем этаже в старом здании Арканзасской Газеты шумно веселилась странная смесь из фанатов скорости, недоделанных мудрецов и политических профессионалов… Кабан выскочил из засады, Джордж Буш был обречен, а Дэн Квайл вернулся назад в бордель. Дело было сделано, и мистер Билл из Хот-Спрингс был на пути в Белый Дом… Война закончилась, король умер, да здравствует король…
Как только на улице стемнело, здание было заблокировано. Потом всё наполнилось четко организованными полицейскими из групп специального назначения – большими людьми в черных боевых костюмах с микрофонами и рациями, и автоматами, и автоматическими винтовками М-16, висящими на плечах стволом вниз. Спецподразделения зачистили лифты. Всех, у кого не было удостоверения сотрудника с первым уровнем допуска, ставили вдоль стен или заставляли прижиматься к лестничным перилам. Одновременно банды одетых в серые костюмы агентов Секретной Службы проверяли комнаты с помощью детекторов металла и бомб, и вышвыривали через боковую дверь на улицу тех сотрудников Клинтона, которые не соглашались пройти личный досмотр или в панике не могли вспомнить свой номер социального страхования…
* Намек на скандал Whitewater «Белая вода»?
Через некоторое время я увидел Стефанопулоса, который шел по холлу в нашем направлении, окруженный телекамерами и яркими лампами. Незнакомые люди хлопали его по спине и кричали: «Ура, Джордж! У нас получилось! Что скажешь?!»