3) Продажу наркотиков следует контролировать. Моим первым действием в качестве шерифа будет строительство на лужайке перед зданием суда помоста для наказания палочными ударами – чтобы публично наказывать бесчестных торговцев наркотиками. Каждый год эти пенососы вытягивают у миллионов людей миллионы долларов; их племя стоит в одном ряду с распространителями товаров и продавцами подержанных машин… и ведомство шерифа будет охотно выслушивать жалобы на дилеров в любое время дня и ночи. Тем, кто предъявляет жапобы, будет гарантирована защита от преследования – при условии, что жалобы обоснованы. (В этом пункте платформы следует отметить, что любой шериф любого округа в Колорадо по закону отвечает за проведение в жизнь всех законов штата, которые касаются наркотиков – даже тех законов, с которыми он лично не согласен. За каждый случай намеренного невыполнения закона полагается штраф до 100 долларов… Но следует также отметить, что законы предусматривают многие другие штрафы и наказания при многих странных и невероятных ситуациях, и как шериф я должен ознакомиться со всеми законами без исключения. Поэтому любой мстительный, некомпетентный придурок, который захочет обвинить мой офис в должностных преступлениях, должен быть полностью уверен в тех фактах, которые он предъявит.) Общая философия шерифа будет заключаться в том, что наркотики не должны продаваться для прибыли. Некоммерческие продажи будут рассматриваться как пограничный случай и будут оцениваться по их последствиям. Такой подход, как мы считаем, создаст исключительную и очень гуманную обстановку в Эспене (или Жирном Городе) в том, что касается наркотической культуры – которая настолько уже стала частью нашей местной действительности, что только фашист и безумец может говорить о попытках «искоренения». Так что единственно реалистичный подход – сделать жизнь в этом городе очень неприятной для любых спекулянтов, как в сфере наркотиков, так и во всех остальных сферах.
4) Охота и рыбалка должны быть запрещены для всех, кроме местных жителей и людей, которые получат разрешение, подписанное местным жителем – который будет по закону отвечать за любые нарушения и злоупотребления совершенные тем приезжим, за которого он «подписался». Штрафы будут тяжелыми, а общая политика будет заключаться в безжалостном преследовании всех нарушителей. Но – так же, как в случае с предполагаемой сменой названия города – это требование «подписи местного жителя» не будет иметь отрицательного действия ни на кого, кроме жадных, опасных фанатиков-убийц, которые представляют угрозу везде, куда бы они ни пришли. Этот новый план никак не затронет местных жителей – кроме тех, кто одобряет приезд «спортсменов». Такой подход – когда сотни или даже тысячи индивидуумов будут лично отвечать за защиту живущих в нашей местности животных, рыб и птиц – позволит нам de facto создать своего рода охотничий заповедник. Причем без жестких ограничений, которые придется соблюдать и нам, если эти кровожадные идиоты будут продолжать роиться здесь каждую осень, стреляя во всё, что попадается им на глаза.
5) Шериф и его заместители никогда, ни при каких условиях не должны носить оружие в общественных местах. Все городские бунты, перестрелки и кровопролития (с использованием огнестрельного оружия), если вспомнить недавнее прошлое, были спровоцированы теми копами, которые в приступе страха охотно нажимают па курок. И ни одному копу в Эспене не приходилось использовать огнестрельное оружие на протяжении уже стольких лет, что я без опаски предлагаю вознаграждение в 2 доллара наличностью тому, кто сможет вспомнить такое происшествие (информацию присылать на адрес: Почтовый ящик К-3, Эспен). При нормальных условиях полицейской дубинки, такой как MK-V, которую производит General Ordnance, более чем достаточно для быстрого решения любой проблемы, связанной с насилием – из тех проблем, что могут возникнуть в Эспене. А то, с чем полицейская дубинка не может справиться, так или иначе требует подкрепления… в таких случаях ответ всегда должен предусматривать массированное возмездие. Жестокая атака с применением огнестрельного оружия, бомб, перечных аэрозольных генераторов и всех других видов оружия – необходимое средство для восстановления гражданского мира. Идея разоружения полиции заключается в снижении уровня насилия – одновременно гарантируется ужасающее наказание для любого идиота, который попытается применить насилие к безоружному копу.
6) Свирепое преследование людей, которые в любой форме насилуют землю, будет политикой ведомства шерифа. Немедленные действия будут предприняты по любому поводу и по всем обоснованным жалобам. Моим первым действием в офисе – после сооружения помоста для наказания наркоторговцев – будет организация бюро для расследования фактов насилия над землей. Любой гражданин сможет написать заявление о конфискации, об остановке, об опасениях, об ужасе… да… даже заявление о предположениях… против любого жлоба, которому удалось обойти наши старомодные законы об охране природы и поставить бак с гудроном, выкопать канаву для слива отходов или гравийный карьер. Эти заявления будут рассматриваться с чрезвычайным усердием… и всегда -следуя букве закона. Селах*.
ЭТО БЫЛО ужасно. Я был на грани того, чтобы принять руководство над всей машиной правосудия в округе Питкин, Колорадо. На моих условиях, с избирательной платформой, которая гарантировала, что заместители шерифа не будут кушать мескалин на службе (компромисс, заключенный в последнюю минуту с моими юристами).
Поверь моему слову, Бубба, это была фантастика. День, когда я проиграл всего четырьмя процентами голосов, был самым удачным днем в моей жизни. Если бы я выиграл, я бы сейчас всё ещё сидел в тюрьме. Система была не готова к власти Чокнутых. А мы были очень близки к победе. Я решил, что надо взять перерыв. Голливуд. Лас-Вегас. Сайгон.
Но всё это не работало. Зимой 1971 года я обнаружил, что нахожусь в Вашингтоне и на основе полной рабочей занятости освещаю президентскую политику. И я всё ещё зол.
Следующие два года были причудливыми – но это другая история. И фиг с ней.
Политика похожа на фондовую биржу: это плохой бизнес для людей, которые не могут позволить себе проигрыш.
– Ричард Никсон, Нью-Гемпшир, 1968
МНОГИЕ ЛЮДИ говорили эти слова. Но в моей памяти они навсегда связаны с Ричардом Никсоном. Помню, как зимой 1968 года он блестел глазками, сидя за своим постным завтраком в Манчестер Холидей Инн, перед тем, как отправиться с Патом Бьюкененом на арендованном желтом «Меркурии» на местную телевизионную станцию. Они собирались сделать рекламный ролик «Никсона в президенты». Им пришлось оплатить ролик наличными до того, как Никсону разрешили встать перед камерой.
* Selah – слово из иврита. Значение этого слова толкуется по-разному. В данном контексте: «обдумайте прочитанное и сделайте выводы».
Никсон заплатил. Или, может быть, Патрик. В ту пору у босса не было проблем с деньгами. По крайней мере, так казалось.
У Никсона было два голубых, в белую полоску костюма «сенатор» и целый шкаф, полный хрустящими белыми рубашками, и несколько пинт джина и замечательный маленький реактивный самолет «Лир», рассчитанный на четырех пассажиров и двух пилотов. Никсон очень им гордился. Однажды ночью он провел для меня маленькую экскурсию по самолету, отмечая некоторые вещи, которые ему особенно нравились, в том числе чрезвычайно высокую крейсерскую скорость. «На самом деле, черт возьми, он оказался намного быстрее, чем они говорили, – сказал Никсон. – Эта штука так чертовски быстра, что нет необходимости в нужнике». Он засмеялся и неопределенно махнул в сторону задней части самолета, где в старые добрые дни мог бы, по его мнению, располагаться туалет. «Нужники в таких самолетах стали анахронизмом, – сказал он. – Здесь у вас просто нет времени посрать!»
Никсон был веселым в те дни, и такими же были предварительные выборы в Нью-Гемпшире. Здесь вы могли увидеть зло вблизи. В Нью-Темп шире невозможно избежать встречи с этими проклятыми кандидатами в президенты. Многие из них – крикуны или козлы отпущения, которым нечего терять, и обычно они даже не находятся под защитой секретной службы. Нью-Гемпшир наломинает о старых добрых днях, как мог бы сказать мистер Никсон, когда И-эс-пи-эн* показывал все игры первого крута баскетбольного турнира Национальной студенческой спортивной ассоциации. В первом круге играли всякие психи, и каждый раз они побивали кого-нибудь великого. Или почти. Как, например, в 1986 году, когда ущербная команда из семи человек, которая называлась «Дельта Дьяволы» из Миссисипи почти сокрушила знаменитую команду «Дьюк». Тогда «Дьяволы» проиграли только потому, что к концу игры все их игроки были удалены за нарушения.
НЬЮ-ГЕМПШИР был чем-то подобным. Здесь было одно из тех мест, где всех, кто на самом деле увлекался политикой (истинных политических джанки), можно было найти зимой каждого четвертого года, когда прибывала первая волна кандидатов. Похоже на день открытия сезона скачек в Саратоге. Игроки появлялись всегда.
Никсон был веселым в те дни, и такими же были предварительные выборы в Нью-Гемпшире. Здесь вы могли увидеть зло вблизи. В Нью-Темп шире невозможно избежать встречи с этими проклятыми кандидатами в президенты. Многие из них – крикуны или козлы отпущения, которым нечего терять, и обычно они даже не находятся под защитой секретной службы. Нью-Гемпшир наломинает о старых добрых днях, как мог бы сказать мистер Никсон, когда И-эс-пи-эн* показывал все игры первого крута баскетбольного турнира Национальной студенческой спортивной ассоциации. В первом круге играли всякие психи, и каждый раз они побивали кого-нибудь великого. Или почти. Как, например, в 1986 году, когда ущербная команда из семи человек, которая называлась «Дельта Дьяволы» из Миссисипи почти сокрушила знаменитую команду «Дьюк». Тогда «Дьяволы» проиграли только потому, что к концу игры все их игроки были удалены за нарушения.
НЬЮ-ГЕМПШИР был чем-то подобным. Здесь было одно из тех мест, где всех, кто на самом деле увлекался политикой (истинных политических джанки), можно было найти зимой каждого четвертого года, когда прибывала первая волна кандидатов. Похоже на день открытия сезона скачек в Саратоге. Игроки появлялись всегда.
Предварительные выборы в Нью-Гемпшире были такими забавными и столь абсолютно необходимыми для понимания кампании в любом году, что много людей чувствовали почти генетически императивную потребность быть здесь, как американские журавли – в Небраске.
Какое-то время я был одним из них. Я резервировал за два года – даже четыре – свой чистый, хорошо освещенный номер в сегодня знаменитом «Вейфарерс Инн» в Манчестере, где останавливались гонщики и разворачивалось всё действие.
Настроение в «Вейфарерс» было как в казино. Проигрыш в Нью-Гемпшире был постоянным явлением, а победа была гарантированным быстрым полетом куда-то – может быть, в Белый Дом – или, по крайней мере, к громкому уходу. Возможно, уходу скорому, ну и что?
* Канал кабельного телевидения, по которому круглосуточно передают спортивные передачи.
Здесь было то, что они называют «пьянящей атмосферой» – как бродить по загону при ипподроме и пытаться почувствовать возможности скакунов. Однажды ночью, всего несколько часов до открытия избирательных участков, я вернулся в свой номер и обнаружил, что его занял Уолтер Кронкайт…
Я так и не простил его за это.
Но я простил «Вейфарерс». У них не было выбора. Это было чисто вопросом мускулов, и у меня их не хватило. Это политика, Бубба! Она почти не меняется.
Но у меня был ктяшга-победитель того года, а у Уолтера нет. (Он также не простил мне этого, несмотря на то, что я, позднее, пытался включить его в команду.) Уолтер – тупая, злобная, порочная, бьющая ножом в спину старая подделка под человека, и он вовсе не то, чем кажется, и – Оп-ля! Не обращайте внимания. Я, наверно, думал о Джордже Буше. Вот это свинья! Нет, Уолтер никогда не был таким. Он был честным человеком, а Джордж Буш – спятившая жертва. Разница очень велика.
Я ЗАРЕЗЕРВИРОВАЛ номер в «Вейфарерс» на февраль 1991 – но отказался от заказа, более или менее в последний момент. Я решил остаться в стороне и не использовать свой шанс посмотреть на лидирующего кандидата…
Разумное решение, как я думал. На фиг их всех. Джордж Буш выглядел непобедимым, а демократы были бандой дублеров, задниц, которые, вероятно, надеялись на рывок в 1996 году… Ещё бы! Прошу, произносить моё имя правильно! Я – кандидат в президенты, а ты нет – так что убирайся, черт возьми, с моего пути, если ты не голосуешь. И следующий раз, Бубба, когда увидишь, что я иду, лучше убегай!
ГЛАВА 3 – ЛЕТО 1991
Кошмар в Вуди-Крик… Вторжение силовиков… Вооруженное противостояние с Джорджем Бушем, который вместе с премьер-министром Англии попал в ловушку в непокорной долине… Аэропорт захвачен вооруженным самоубийцей, Секретная Служба парализована… Как долго можешь ты противостоять этому, Бубба, до того как твоя страсть к политике даст трещину?
Лето закончилось, началась жатва, и мы не спасены.
– Иеремия, 8:20
В СКАЛИСТЫХ ГОРАХ июль и август – месяцы гроз. Иногда слышен гром, но не всегда. Иногда, ночью, есть только молнии, совсем без дождя и без грома, жуткий ураган молний, яркие вспышки каждые 10 или 15 секунд, непрерывно в течение двух часов. Такое явление называется «летние молнии», и многие люди чувствуют от них слабость – как это случилось с Ли Тревино несколько лет назад, когда он прогуливался в грозу с железной клюшкой на плече. Ба-бах! Прямо за ним. Черная дыра в грине, 66 миллионов вольт. Но Ли Тревино выжил и потом говорил: «Даже Бог не может играть железной клюшкой».
БЫВАЮТ ДНИ, когда тебя что-то озадачивает. И бывают дни, когда ты находишь ответ. Как будто ты едешь на скорости 80 миль в час по льду, и вдруг в свете фар ты ви-
дишь перед собой большую черную свинью. Бум. Полная ясность. Больше никаких серых зон.
Некоторые люди живут для подобных моментов – ужасных вспышек ясности и обнаженной правды. И бывают дни, когда я становлюсь одним из таких людей…
Но не всегда. Ощущения не многим отличается от тех, что испытываешь от электрошоковой терапии или удара молнии. Бэнг! Огонь в яйцах, выпученные глаза и запах паленых волос.
К подобным вещам надо приобрести вкус. Первая проба – даром, но потом надо чтобы тебе это по настоящему понравилось. Когда мне было 15 лет, у меня была привычка бегать голым по площадке для гольфа в Чероки-Парк в Луисвилле летними ночами, когда гремел гром, и сверкали молнии, а грин был пропитан дождем. Однажды ночью я спрятался под большим вязом, на полпути к далекой первой лунке, дорожка к которой чуть заметно вилась вверх по холму над озером. Внезапно меня подбросило на 10 футов в воздух. Удар был таким ужасным, что я ничего не чувствовал, пока кувыркался в судорогах вниз по холму от лунки № 3. Я оглянулся, чтобы взглянуть на то место, где только что стоял, и увидел, что дерево расщеплено до середины и горит. Оно шипело и щелкало, и трещало на дожде, а когда я в конце концов вернулся назад за своей одеждой, она была обуглена и покороблена, а клюшка, которую я держал в руке, была сожжена до черноты и скручена как крендель.
Вот что значит молния, Бубба. Бен Франклин отделался легко. И говорят, что в тот момент он не был голым, хотя никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца… Бен был эксцентричным человеком. Правда, у него оказалось достаточно здравого смысла, чтобы взять патент на изобретение, хотя у него наполовину сгорела одна рука.
Он был один, когда всё случилось. От удара он на восемь или девять минут потерял сознание… Потом он медленно побрел назад в свою мастерскую и сделал себе новую руку, которую присоединил к бицепсу с помощью магнитов. (Вот почему вы всегда видите Бена Франклина в одежде с длинными, пышными рукавами, и по той же причине он всегда носит трость.)
Некоторые люди ненавидели Бена Франклина, но казалось, что это его не очень беспокоило. Он был очень умным и обладал острым пониманием политики… Он был грязным и мерзким, и покрыт блохами, и он покупал себе женщин за два или три доллара. Упс! Вычеркнуть. Это была шутка. Бен держал себя в чистоте, как свисток – за исключением того времени, когда шел дождь – тогда Бен разваливался на части.
ИСТОРИЯ ПОЛНА таких чудачеств. Некоторые вещи происходят без достаточных причин. А потом происходят другие вещи, и вот у вас на руках уже цепочка безумств, и с ситуацией уже невозможно справиться. Безумие захлестывает вас. Нечто подобное случилось со мной однажды июльским вечером, приблизительно два года тому назад. Возможно, три. Это тема для государственного архива.
Меня толкали и запугивали, как маркиза де Сада. Летом 1990 я подвергся серьезному нападению сил зла. Я отступал, как Ли после Геттисберга, и мой дух слабел. И вот, в момент глубочайшей слабости я был загнан в угол и атакован на своей собственной земле президентом Соединенных Штатов, премьер-министром Англии, секретной службой, прессой, либералами, Джоном Денвером, полицией, Патом Бьюкененом, всеми моими кредиторами, множеством незваных гостей и коалицией чрезвычайно богатых нацистов, которые понаехали тем летом в Эспен, чтобы общаться между собой и купаться в роскоши.
Они были отвратительными людьми, но они были очень дорого одеты, и от них исходила аура, которая говорила, что они занимают руководящие места. Что соответствовало истине. Они были богатыми и влиятельными, эти элитарные, обходительные друзья Нового Мирового Порядка.
А я определенно не был одним из них. Я был в бегах. Грубый преступник, которого вот-вот вот схватят и затолкают в клетку. И, сидя в клетке, я буду развлекать Джорджа и Мэгги*.
Это было жутко, Бубба, – а потом стало еще хуже. Поверь моему слову. Я был там.
ШЕРИФ ПОЗВОНИЛ мне в полдень и сказал, что ощущает приближение беды. «Я чувствую, что схожу с ума, – сказал он. – Здесь на свободе бродит киллер, и он отсиживается в Вуди-Крик. А Буш прибывает сюда завтра».