- Завтра мы будем встречать этот самолет, - тоном приказа произнес Харит. - Мы узнаем этого человека и решим, как лучше с ним управиться.
Прокопулос поклонился в знак согласия.
- В аэропорту, в одиннадцать утра.
- Мир тебе, - сказал Харит, вставая.
- И тебе мир, - сказал Прокопулос и еще раз поклонился.
3 августа 1952 года, Форт-Лами.
Глава 1.
Самолет из Дакара приземлился точно по расписанию. Семеро европейцев спустились по трапу и бросили первый взгляд на серовато-коричневую землю, по которой были то там, то сям разбросаны колючие кусты, изнемогающие от жары. Чиновник иммиграционной службы повел европейцев под навес из рифленого железа - для прохождения таможенного досмотра и паспортного контроля. Второй чиновник повел к такому же навесу, расположенному чуть дальше, пассажиров-африканцев.
Здесь европейских путешественников, которые намеревались продолжить путь, ждало жестокое разочарование. Вопреки тому, что им говорили в Дакаре, путешественники выяснили, что они не смогут улететь из Форт-Лами по крайней мере в течение трех недель. Все рейсы были забиты паломниками, направляющимися в Мекку. Количество паломников намного превышало возможности рейсовых самолетов. ВВС США даже наладили "воздушный мост" между Бейрутом и Джиддой. Европейцев, застрявших в Форт-Лами, уверяли, что они улетят отсюда сразу же, как только это станет возможно. Беда заключалась лишь в том, что никто не мог точно сказать, когда же это произойдет.
За навесом, изображающим таможню для европейцев, толпились несколько десятков африканцев. Они ждали, пока европейцы выйдут. Эта толпа состояла из водителей такси, гидов, рассыльных из разных гостиниц, торговцев сувенирами, а также из обычных зевак. Среди зевак можно было заметить рослого негра с арабскими чертами лица, в белом одеянии и зеленом тюрбане хаджи. Ближе к другому концу навеса стоял невысокий грек, одетый в коричневый европейский костюм и черные туфли с узкими носками. Оба этих человека внимательно слушали, как пассажиры-европейцы сообщали о предполагаемом сроке их пребывания во французской Экваториальной Африке, о своих делах и о следующем пункте, куда они намеревались направиться.
Там был высокий светловолосый родезиец, направлявшийся в Бейрут. Он был просто вне себя - с тех пор, как он выехал из Булавайо, его уже трижды вынуждали изменить намеченный маршрут. Там был американский инженер. Он только что закончил работу по усовершенствованию порта Мбоу в Сенегале и теперь направлялся на работу в Аравию, в порт Джидду. Усатый английский капитан возвращался с конференции в Гамбии. Два южноамериканца ехали в Аден. Голландец находился в отпуске и просто путешествовал по Африке. Немецкий археолог хотел присоединиться к группе ученых, которые занимались раскопками руин города Мерое в Судане.
Никто из европейцев не планировал надолго оставаться в Форт-Лами. Неожиданная задержка и связанные с нею неудобства привели их в раздражение. Они в общем-то попытались отнестись к этой неприятности философски, но им очень хотелось, чтобы это случилось с ними где-нибудь в другом месте. Лагос был весьма интересным городом, Дакар славился своей космополитичной атмосферой, а Кано - древностью и живописностью. Но Форт-Лами представлял собой всего лишь некоторое количество зданий, сгрудившихся в кучу на берегу малярийной реки Шари посреди малонаселенной провинции Чад. Форт-Лами не был примечателен ни в историческом, ни в экономическом смысле, здешний базар был неинтересен, а местные художественные промыслы - невыразительны. Это был всего лишь перевалочный пункт.
Европейцы прошли паспортный контроль и снова вышли под палящее солнце, чтобы нанять такси и добраться до города. Когда последний пассажир уехал, Харит подошел к Прокопулосу и спросил:
- Кто из них Дэйн?
- Не знаю, - ответил Прокопулос.
Харит кивнул. Он предчувствовал нечто подобное.
- Ты умеешь прекрасно говорить, господин Прокопулос, и у тебя много интересных идей. Тем больший позор для тебя, что, как только дошло до дела...
- Он должен быть одним из этой группы, - перебил его Прокопулос. - Вспомни, что я тебе говорил: я видел Дэйна только один раз и только издалека. Он спокойно мог в Дакаре с помощью французов сменить имя и паспорт.
- Возможно, - согласился Харит. - Но возможно, что он и не прилетел сегодняшним рейсом. Он мог договориться с европейской военной авиацией, полететь дальше и ждать меня в Хартуме.
Прокопулос покачал головой:
- Откуда Дэйн может знать, что ты вообще собираешься ехать в Хартум? А вдруг ты направишься на юг, в Джедареф, а оттуда - в Массаву?
- Это невозможно! - возмутился Харит. - Я не могу в последнюю минуту менять маршрут четырехсот паломников. Грузовики и билеты на железную дорогу уже заказаны. И, кроме того, весной часть дороги на Массаву размыло наводнением, а мне некогда объезжать этот участок через Бербер или Джибути.
- Об этом знаешь ты сам, но не Дэйн, - терпеливо пояснил Прокопулос. - Откуда ему знать, по какому маршруту и через какие города ты намерен ехать? Дэйн может быть уверен лишь в одном - что он найдет тебя в Форт-Лами. Ему необходимо найти тебя, а когда найдет - держаться к тебе поближе, чтобы собрать доказательства.
- Это звучит разумно, - признал Харит- - Ну что ж, значит, он будет искать меня в Форт-Лами. Но почему я должен считать, что он прилетел именно этим рейсом? Есть ли у него другие возможности добраться сюда?
Харит прикрыл глаза, чтобы лучше представить возможные маршруты.
- Ты говоришь, что три дня назад Дэйн был в Дакаре. Из Дакара он мог перелететь в любой уголок Африки, а уже оттуда добираться сюда. Но за последние три дня здесь не приземлялся ни один самолет. Если бы он решил ехать поездом, ему понадобилось бы три дня на дорогу до Бамако, потом еще два дня на автобусе до Угадугу и около недели от Угадугу до Форт-Лами. Двенадцать дней, а на машине еще дольше. Нет, если твои сведения верны, то он действительно должен был прилететь этим самолетом. Один из этих семерых европейцев - Дэйн, если, конечно, он не рискнет изображать из себя мусульманина-паломника.
- Некоторые европейцы действительно так делали, - согласился Прокопулос. - Но это очень трудно. Зачем Дэйну лишний раз рисковать? Зачем ему пытаться обмануть тебя в тех вопросах, в которых ты разбираешься несравненно лучше его, если он может дурачить тебя в том, в чем разбирается лучше он сам? Он может ехать к Красному морю под видом европейского бизнесмена, инженера, туриста или ученого. Как ты узнаешь, кто из них Дэйн?
Харит медленно кивнул:
- Да, должно быть, это он и задумал. Итак, мне следует признать, что Дэйн находится в Форт-Лами под видом одного из европейцев. Но как я могу узнать его среди этих семи?
- Никак, - сказал Прокопулос. - Но, если будет на то воля Аллаха, я смогу найти его для тебя. Я сам европеец и знаю, как разговаривают и ведут себя люди из разных стран. Я могу войти в бар "Метрополя" и выпить вместе с ними. Я могу обнаружить, кто из них обманщик. И за эту дополнительную услугу я прошу у тебя небольшое вознаграждение - всего лишь пятьдесят американских долларов.
Харит презрительно посмотрел на грека. Под этим спокойным взглядом Прокопулос почувствовал себя очень неуютно. Через некоторое время Харит сдержанно произнес:
- Господин Прокопулос, ты уже оказал мне важную услугу и получил от меня хорошую плату. Я заплачу тебе и это дополнительное вознаграждение. Я не могу пожаловаться на тебя, так же как ты не можешь пожаловаться на меня. Возможно, ты и в самом деле торговец, а возможно - кто-то другой.
Прокопулос ничего на это не сказал. Харит продолжал:
- Если бы, например, ты был полицейским информатором, я бы мог провести несколько лет в тюрьме, в Форт-Арчемболте или в Омдурмане. Это значило бы, что мне не повезло, но это также значило бы, что тебе не повезло еще больше. У меня большая семья и множество друзей по всей Африке. И все мы - мои родственники, мои друзья и я сам - привыкли расплачиваться с долгами.
Смуглое лицо Прокопулоса застыло. Тихим, резким голосом он произнес:
- Не стоит угрожать мне, Мустафа ибн-Харит. Если уж на то пошло, у меня тоже есть друзья в Африке.
Харит небрежно кивнул:
- Приношу свои извинения, господин Прокопулос. Ты пойдешь в "Метрополь" сегодня же вечером?
- Да, - ответил Прокопулос, - и надеюсь к утру получить интересующие тебя сведения.
Харит подозвал такси, и двое мужчин поехали в город.
Глава 2.
Обычно европейские путешественники, попавшие в Форт-Лами, старались остановиться дома у кого-нибудь из французских чиновников. Тем же, у кого не было здесь знакомых, приходилось селиться в "Метрополе". "Метрополь" считался единственной на весь город подходящей для европейцев гостиницей. Поскольку конкурентов у "Метрополя" все равно не было, его хозяин не считал нужным обращать внимание на всякую чепуху вроде приличного обслуживания. Это особенно бросалось в глаза в баре "Метрополя", представлявшем собой большую, унылую, обшарпанную комнату с тусклым освещением. Ликер здесь был посредственным, обслуживание - скверным, а общая атмосфера - вообще ужасной. Под ногами у посетителей кишели жучки и тараканы, их по пятам преследовали голодные ящерицы, а за ящерицами гонялись прожорливые крысы. Время от времени на зазевавшуюся крысу обрушивалась метла хозяина гостиницы, и поверженное животное выбрасывали за дверь, где оно становилось пищей для все тех же жучков и тараканов. В баре "Метрополя" любой посетитель мог ощутить близость к природе.
Шмыгающие по полу формы жизни дополнялись формами жизни, кишевшими в воздухе. Никакой заслон не мог удержать полчища москитов, черных мух и ночных бабочек, порхающих между тусклыми лампочками и медлительным вентилятором, установленным на потолке. Сам вентилятор способен был донести к распаренным телам посетителей лишь слабое колыхание раскаленного воздуха. В Европе или хотя бы в Дакаре "Метрополь" прогорел бы за неделю. В Форт-Лами он процветал.
Господин Прокопулос пришел в "Метрополь" к девяти часам. Все местные постояльцы сидели в баре и заливали спиртным тоску по дому. Большинство пассажиров, прилетевших утром из Дакара, находились здесь же. Господин Прокопулос направился прямо к стойке и заказал стакан вермута. Половину он выпил, не глядя по сторонам. Грек прикидывал, как бы половчее завести беседу. Вопрос решился сам собой, когда сзади раздался голос:
- Вы случайно не здешний?
С господином Прокопулосом заговорил голландский турист. Это был высокий приветливый мужчина, худощавый и темноволосый. На шее у него болталось сразу два фотоаппарата. Голландец назвался Лоренсом ван Хаарнином.
Господин Прокопулос поклонился и в свою очередь представился. Он объяснил, что не является местным жителем, но ему часто приходится путешествовать по Чаду.
- Хотелось бы мне знать, - сказал ван Хаарнин, - здешним властям никогда не приходило в голову обработать пойму реки ДДТ?
- Полагаю, приходило, - сказал Прокопулос. - Но они решили, что это не имеет смысла. Чтобы добиться сколько-нибудь заметного результата, пришлось бы обработать ДДТ всю французскую Экваториальную Африку. А это около миллиона квадратных миль, или, если точнее, девятьсот шестьдесят тысяч.
Похоже, это произвело впечатление на ван Хаарнина. Он принялся расспрашивать Прокопулоса о тропической Африке, и вскорости к их разговору присоединился путешественник из Южной Родезии. Господин Прокопулос отвечал на вопросы и размышлял, кто из присутствующих больше всего подходит на роль замаскированного тайного агента.
Подозрения Прокопулоса прежде всего пали на ван Хаарнина, на родезийца и на американского инженера. Эти трое были подходящего роста и телосложения. Британский майор выглядел слишком низкорослым и сухощавым, а немецкий археолог - слишком пожилым. Но и их нельзя было окончательно сбрасывать со счетов. Кто его знает, какой маскировки можно ожидать от американского агента?
Вскорости в бар вошли два южноамериканца. Тот, который повыше, тоже вполне подходил, а второй выглядел слишком низеньким и полным. Но все же...
Кандидатов на роль Дэйна оказалось слишком много. Из семи четверо или пятеро казались вполне подходящими. Следовало сузить круг подозреваемых.
Грек попытался представить, какое прикрытие мог бы выбрать американский агент. Возможно, он решил сделать ставку на эффект эксцентричности, понадеявшись, что никто не станет подозревать явного чудака. Тогда Дэйном может оказаться немецкий археолог. Или, возможно, Дэйн решил воспользоваться наиболее близким ему типажом, лишь слегка сместив акценты - ведь легче всего пропустить очевидные вещи. В таком случае Дэйном может оказаться американский инженер, родезиец или высокий мужчина из Южной Африки. Прокопулос посмотрел на семерых подозреваемых и подумал, что Мустафа ибн-Харит ждет точного ответа. От скверного предчувствия по спине грека пробежал холодок. Харит - человек опасный, и Прокопулосу для собственного же блага нужно поскорее выяснить, кто из этих людей Дэйн.
Прокопулос начал расспрашивать путешественников об обычаях и традициях их стран. Он очень гордился тем, как именно он вел расспросы: прямо и открыто, как обычный иностранец, интересующийся отдаленными землями. Путешественники отвечали без малейшей подозрительности, словно каждый из них был именно тем, за кого себя выдавал.
Тайная роль дарила Прокопулосу пьянящее ощущение власти. Скрывшись за маской вежливой любезности, он мог принести смерть любому из этой семерки. И никто не мог даже догадаться об истинной роли грека - кроме, возможно, самого Дэйна. Но даже если Дэйн что-то и заподозрил, он не мог ничего знать наверняка. Потому-то Прокопулос продолжал ощущать в себе эту власть - и вдохновение.
Таковы были чувства, испытываемые хитрым греком, или, точнее, их часть. Но при этом он был глубоко озадачен тем, как же ему опознать Дэйна. Он коротко побеседовал со всеми путешественниками, кроме американского инженера, но так и не догадался, кто же из них тайный агент. Прокопулоса начали грызть сомнения. Грек сказал Хариту, что он - европеец. Это в общем-то соответствовало истине. Но местом рождения Прокопулоса был остров Хиос, расположенный в нескольких милях от побережья Турции, и торговцу редко доводилось посещать другие районы Европы. Большую часть своей жизни он провел на Ближнем Востоке и в Африке. Он знал десяток языков, но, кроме греческого, ни одним из них не владел в совершенстве. Прокопулос хорошо говорил по-английски, но тонкости произношения от него ускользали. Он не был уверен, что сумеет отличить американское произношение от английского. А об особенностях южноамериканского или австралийского произношения ему вовсе ничего не было известно.
Усилием воли Прокопулос подавил снедающее его беспокойство. Произношение - лишь самый незначительный признак человека. Должны существовать другие способы узнать правду. И он, Прокопулос, это сумеет - сомнений быть не может.
Дружелюбно улыбнувшись, Прокопулос подсел за дальний столик, где сидел американский инженер.
- Как вам понравился Форт-Лами, сэр? - поинтересовался грек.
Инженера звали Тим Мак-Кью. Это был худощавый загорелый мужчина с холодным, неприветливым взглядом.
- Нормальный город, - сухо ответил он.
Прокопулос понял, что с ним не желают разговаривать, но решил не обращать на это внимания.
- Сейчас, во время сезона дождей, здесь не слишком приятно. Слишком душно, не правда ли?
Мак-Кью пожал плечами и посмотрел на свой стакан.
Прокопулос не унимался.
- Просто не верится, что всего лишь на несколько сотен миль севернее начинается Сахара. Вы когда-нибудь бывали в Сахаре?
Мак-Кью оторвался от созерцания стакана и секунды три в упор смотрел на настырного грека. Господин Прокопулос нервно улыбнулся и невольно попятился. Наконец Мак-Кью сказал:
- Мне казалось, я ясно дал понять, что не настроен вести беседу.
- Прошу прощения, сэр, я не хотел...
- Прекрасно. Извинения приняты. Может, теперь вы наконец оставите меня в покое?
Прокопулос отошел, размышляя, чем могла быть вызвана эта вспышка грубости. Возможно, у человека действительно скверный характер... Но грубость может оказаться очень неплохой маской для Дэйна. Он может путешествовать по Африке - мрачный, погруженный в свои мысли человек, никем и ничем не интересующийся. А в нужный момент маска сбрасывается. Да, инженера пока что нельзя вычеркивать.
Извинения Прокопулоса услышал родезиец Чарльз Отт и поинтересовался у грека, что за муха укусила его собеседника.
- Понятия не имею, - ответил Прокопулос.
- Выглядело это чертовски грубо, - сказал Отт и, понизив голос, добавил: - Если он не станет вести себя повежливее, когда-нибудь ему расквасят нос.
Инженер даже не посмотрел в их сторону.
- Возможно, это из-за жары, - предположил Отт. - Здесь, в Чаде, кошмарная жара. Я буду чертовски рад оказаться в Бейруте.
- В Бейруте тоже жарко, - сказал Прокопулос.
- Да, но там в гостиницах стоят кондиционеры. И кормят там нормально. Помои, которые подают в этой гостинице, просто невозможно взять в рот.
- Бейрут - красивый город, - сообщил Прокопулос. - Там множество достопримечательностей.
- Боюсь, мне будет не до них, - проронил Отт. - Я еду по делам, железная руда. Семейные связи. Христиане-марониты толсты, как воры - это так о нас шутят. А вы, полагаю, принадлежите к греческой православной церкви?
- Да, - подтвердил Прокопулос. - Но моя работа не позволяет достаточно регулярно бывать в церкви.
- Да, конечно, - согласился Отт. - У меня то же самое. Этот инженер смотрит на меня?
Боковым зрением Прокопулос видел, что Мак-Кью ни на кого не обращает особого внимания - за исключением разве что самого Прокопулоса.
- Кажется, нет, - ответил грек.
- С этими американцами просто невозможно разговаривать, - сказал Отт. - Да ладно, нам-то какая разница. Выпьете еще?
Прокопулос заказал себе новую порцию спиртного, после чего как-то незаметно для себя самого разговорился с высоким мужчиной из Южной Америки. Его звали Диего Рауль Альварес Рибейра-и-Кастильо, и он пересек Атлантический океан ради того, чтобы поохотиться в Африке. Он оказался полковником парагвайской армии в отставке и был преисполнен самодовольства.
- Я всегда считал военную службу превосходным занятием для мужчины, - сказал Прокопулос.