Оги – американский партнер и один из основателей «ВымпелКома» – не случайно оказался на бывшем суперсекретном объекте. «Виной» тому перестройка – лозунг, принятый миром, вмиг разрушивший железный занавес между мирами социализма и капитализма[85]. «В сентябре 91-го в Москву прибыли эмиссары американской компании сотовой телефонии Cellular, – пишет Геннадий Горелик. – В поисках возможных партнеров они посетили и РТИ. Тогда-то Дмитрий Зимин впервые познакомился с новой областью радиотехники»[86]. В октябре РТИ в рамках программы конверсии посетила другая делегация, в составе которой были отец и сын Фабела, представлявшие интересы маленькой семейной фирмы Plexsys, производившей аппаратуру для сотовой телефонии. «Вернувшись домой, – продолжает Горелик, – Фабелы пригласили своих новых российских знакомых на деловую экскурсию в Америку, чтобы показать свою фабрику в Чикаго, дать “пощупать” радиотехнику, на которой работает сотовый телефон. Когда в Чикаго пришел список делегации, имена Фабелам уже ничего не говорили – трудные русские имена-отчества-фамилии смешались в кучу. От встречи в “Вымпеле” остались скорее зрительные образы. Один особенно яркий – как русский инженер не первой молодости и небольшого роста, излучая энергию, помогал своему звучному голосу преодолевать языковой барьер с помощью энергичных жестов. Поэтому в ответном факсе в Москву Фабелы попросили, чтобы в делегацию включили того лысоватого джентльмена, который во время переговоров энергично стучал кулаками по столу».
Союз Зимина и семьи Фабела сложился не сразу: американцы сначала хотели просто продавать в России небольшие коммутационные устройства для сотовых сетей с ограниченной зоной покрытия. Но вскоре Фабела убедили Зимина в необходимости совместной работы. «Условия сделки были просты: “ВымпелКом”, которым владели РТИ, “Вымпел”, “Зимин и Ко”, под руководством Зимина должен был стать каналом проникновения на российский рынок, – пишут авторы книги “Новые лидеры российского бизнеса”. – Зимин заверил своих партнеров в том, что он полностью контролирует компанию и не зависит от решений других акционеров. Американская сторона обеспечивала начальное финансирование, маркетинговые, финансовые и управленческие навыки. «ВымпелКом» и российские сотрудники отвечали за техническую работу, стратегию и политические связи, необходимые для получения операторской лицензии»[87].
В истории бизнеса немало успешных союзов: Билл Хьюлетт и Дейв Паккард (НР), Чарльз Роллс и Фредерик Ройс (Rolls-Royce), Гордон Мур и Энди Гроув (Intel), Билл Бауэрман и Фил Найт (Nike), Джефф Безос и Джефф Уилк (Amazon), Джозеф Ричи и Петр Зрелов («Диалог»). Но в «ВымпелКоме» возникла связь мудрости и юности, подчас бесшабашной. В новой России одни собственники искали любую возможность накопить деньги для развития дела, а другие демонстрировали новые стандарты потребления. «Фабела считал каждую копейку, но на него тратились большие деньги, – рассказывал Вениамин Славкин. – Ему сняли, после двух отвергнутых, шикарную квартиру на Котельнической набережной. Когда он женился и с женой приехал в Москву, произошел такой случай. В первом же магазине жена, выбирая обстановку для московской квартиры, ткнула пальцем в дорогущий ковер ручной работы. Сопровождающий сказал, что это стоимость всех средств, выделенных для них».
Вряд ли те, кто пошел за Зиминым, обращали на этот поступок внимание: они просто работали, они шли за лидером и верили в удачу. «Такой подъем был – с ума сойти. Страшно интересное было время, – вспоминал Айзин. – Тогда мы работали часто забесплатно. Потому что денег практически не было. Хотя Зимин говорил: мы все будем миллионерами. Но мы – болтай, болтай! Не верили. Но раз денег не было, а надо все было делать быстро, люди вкалывали здесь до 12, и ночами, и никто никого не заставлял».
ПОСТ О МАРКЕ ТОРГОВОЙ И РАБОТЕ НОВОЙ, О БЫСТРОМ РОСТЕ И О ТОМ, КАК БЫЛО НЕПРОСТО
Какие «свинтопрульные» идеи запустили новый «мирный» проект Зимина? В постсоветском обществе навязчивой идеей стал доллар как символ богатства. Но и здесь надо было выбирать, каким путем идти к финансовому благополучию. Елена Батурина уверяла, что «всегда мечтала быть аналитиком»[88], но после скандальной отставки Юрия Лужкова осенью 2010 года эти слова одной из богатейших женщин страны кажутся, мягко говоря, странными – ведь речь идет о ее сказочном обогащении, и уже мало кто верит в ее «аналитические» способности. Зимин, обращаясь к своим товарищам по работе, говорил о мечтах так: «Господа! Еще одно усилие – и мы докажем всем (в первую очередь самим себе), что мы способны, занимаясь профессионально добропорядочным бизнесом, дать Москве современный вид связи, при этом обеспечив себя и свое окружение достойным уровнем жизни»[89]. Может быть, поверив в эти слова, военные инженеры и ученые напрягались, окунаясь с головой в бизнес, сохраняя добропорядочность и идеалы доброты, помноженные на усердие.
Глосса от Славкина о работе с удовольствием
В парткоме очень легко было обсуждать новые темы. Во-первых, не было никакой градации: что Зимин, что Бондаренко. Не было никаких различий, все были одного рода. В отличие от системы ПРО, когда ты 20 лет работаешь и ни хрена своих результатов не видишь, здесь буквально через месяц, через два ты видишь – вот появилась базовая станция, вот 100 абонентов уже разговаривают по телефону… Мы все говорили, что коммерческо-техническая деятельность – она, конечно, не сравнима… Человек получает радость и удовольствие от своих трудов. Он видит их. Он ощущает их. Поэтому приходит и говорит: давайте попробуем это, давайте то. Потом мы… захватили кабинеты профкома. Часть народу туда перешло. Потом стали разрастаться. Я очень долгое время ходил на работу с удовольствием. Я шел, и у меня внутри что-то там пело. Я думал: сейчас приду, сделаю вот это, вот это.
Работа в свое удовольствие подкреплялась азартом борьбы за доллары: ведь Зимин, как в книгах, посвященных приращению богатства, призывал их визуализировать: проще говоря, сделать наглядными. Для этого в компании к каждому еженедельному завтраку в кафе «Тайга» отеля «Аэростар» выпускался боевой листок – «Командный дух». «С левой стороны на этих листовках изображен градусник, красная ртуть которого показывает состояние дел по монтажу системы, а сверху изображены падающие доллары, которые начнут сыпаться на нас после окончания монтажа последней, шестой, базовой станции, – пишет Зимин в своих воспоминаниях и уточняет: – Это возбуждало»[90].
Азарт борьбы всего коллектива помог компании не просто выжить – он стал главным условием успешного старта. «Нам удалось дважды получить от производителей сотовой аппаратуры практически ничем не обеспеченный товарный кредит на оборудование для создания первых сетей сотовой связи в Москве, – вспоминал позднее Зимин. – Как потом говорил один из поставщиков-кредиторов, основанием для такого кредита стал исходящий от нас энтузиазм, драйв (подогреваемый, наверное, полуголодным существованием основателей на одном из умирающих тогда предприятий ВПК) и вера (и наша, и поставщиков) в великое будущее великой страны, в которой происходят такие позитивные и фундаментальные изменения»[91].
Глосса Зимина о компании единомышленников
В компаниях-конкурентах работали в основном наемные работники. Учредители, как правило западные компании, набирали сотрудников, которым сами же не доверяли. Сейчас бы сказали, что у них всегда был конфликт между советом директоров и менеджментом. У нас таких понятий не было. У нас вообще не было никакого совета директоров. Была команда энтузиастов, работавшая дни и ночи. Которая для того, чтобы что-нибудь сделать – поставить базовую станцию в нужном месте, – могла пойти выпить с каким-нибудь управдомом: давай, мол, вместе дело сделаем. Кроме того, у нас с самого начала работали действительно профессионалы. Мы все-таки радиоинженеры, и все, что касается прохождения радиоволн в условиях городских агломераций, – это наше. И инженерная часть работ, я думаю, с самого начала была вне конкуренции. В других компаниях этими вещами вообще никто не занимался. Там приглашали каких-то иностранцев на роль консультантов, которые рисовали аляповатые проекты. У МТС, например, в первых сетях все антенны стояли только на зданиях АТС. Создать более или менее разумный проект в таких ограничивающих условиях в принципе невозможно[92].
Валерий Новоженин вспомнил случай, похожий на анекдот, произошедший при настройке базовой станции. «Работу выполнял американский специалист, – рассказал он. – На одном из узлов станции он обнаружил нештатную работу контроллера. По его заключению, блок необходимо было отправить в США для ремонта или замены. Это привело бы к срыву сроков запуска системы связи на несколько недель. Руководство проекта было в шоке. После недолгих консультаций с представителем компании Plexsys блок все же был вскрыт на месте, и через 10 минут проблема была обнаружена и устранена: некачественной оказалась пайка одного из контактов». В схожих случаях Оги К. Фабела II успокаивал иностранцев, объясняя: «Когда возникали неполадки в сети, инженеры просто отрубали ее и налаживали все, говоря при этом: “Не беспокойтесь. Русские привыкли к такому. В любом случае сейчас лучше, чем раньше”»[93].
Восхищаясь русской смекалкой, иностранцы все же не понимали, почему русские с трудом постигают азы продаж, и выступили с идеей торговой марки перед высшим руководством компании, аргументируя свое предложение тем, что покупателей привлечет дружелюбный, приятный и светлый образ, полностью противоположный тому, что достался «ВымпелКому» в наследство от военного института. Зимин не сразу поверил в эту идею. «У нас кончались деньги, все “горело”, а тут, как нам тогда казалось, – третьестепенное дело, мелочь – эмблема, – горячился он. – Предложили мужика с телефоном. Не то! Потом появилась пчелка, но пока еще с другим дизайном. И возникло английское слово “билайн” – кратчайшая линия. Решили: хорошо, что иностранцам понятно. К тому же пчелы… соты… сотовая связь… что-то в этом роде. И я, и мои коллеги сказали: ну, пусть будет это, и хватит глупостями заниматься. Это было 6 августа 1993 года»[94]. «Внешнему миру» марку продемонстрировали позже – 22 сентября: в этот день в Москве на Ильинке появилась первая растяжка «БиЛайн», а в Торгово-промышленной палате состоялся прием по случаю анонсирования начала работы сети[95].
Сеть стала быстро набирать абонентов. «Благодаря торговой марке “БиЛайн” и первоклассной сети компания “ВымпелКом” вскоре стала лидером пока еще спящего рынка», – уверяют читателей авторы книги «Новые лидеры российского бизнеса»[96]. Но я на условиях анонимности сообщу фрагмент из воспоминаний: «Водку пили. Без водки бы сеть не построили. Водку пили и с теми, у кого ставили станции, и те, кто ставил, и с теми, кто нас консультировал». И марку торговую тоже кое-где пытались приручить с помощью национального напитка: например, «в Самаре стали выпускать водку под названием “Билайновка”. Мы за голову схватились. Причем я получил, у меня до сих пор стоит бутылка», – вспоминал Зимин[97]. Но за голову хватались, похоже, конкуренты: к Зимину за дорогущими телефонами выстраивалась очередь.
Глосса от Славкина о первых телефонах
Пять тысяч был телефон. Здоровый, тяжелый был. И плюс к тому за месяц надо было заказывать – была вперед продажа. То есть для того, чтобы стать нашим абонентом, человек приходил, вносил эти деньги, и единственное, что ему гарантировали: не позднее чем через три месяца он станет обладателем телефона. И люди шли. Стояли в очереди. На Маяковке у нас появился тогда офис. Рассказывали такую сцену. Приходит человек в соответствующем костюме, покупали тогда по пять тысяч, со своей Марусей. Он спрашивает: сколько? Пять тысяч. Он ее спрашивает: тебе тоже взять? Она говорит: ну, возьми. Достает вот такую пачку, причем, вы же сами понимаете, что там сотенные. Он отсчитал десять тысяч. Это сколько бумажек? Я был убит, потому что он достал и отсчитал сто штук. Самое крупное, что можно было, и у него эта пачка не изменилась в объеме.
Виктория Довгань-Стабачинскене помнит до сих пор те времена, когда на сотовые телефоны записывались, хоть они и стоили по 5 тысяч долларов. И когда появлялись определенные модели, «они предоставлялись специально клиентам, которые за ними приходили». Некоторым они доставались в ходе рекламных акций: Валентин Гафт стал «двухтысячным обладателем этой “игрушки”! Я помню, как меня поразил подобный аппарат в Америке, где я впервые его увидел. Ощущение было примерно как от Ниагарского водопада. Это же надо, разговаривать с Москвой под шум падающей воды!»[98]
Кстати, помнят сотрудники компании не только курьезы с телефонами, но и тему разборок и бизнеса на крови. Во время интервью со мною никто ее не поднимал, лишь однажды один из соратников Зимина обмолвился, вспомнив, как Дмитрий Зимин и Георгий Васильев пришли на работу в темных солнцезащитных очках. Можно представить, как сотрудники встретили своих руководителей и какие пошли разговоры, тем более что Дмитрий Борисович долгое время, как простой смертный, пользовался метро, добираясь в офис на станцию «Маяковская». Но можно представить, что случилось бы с компанией, если бы два руководителя попали не на работу, а на больничную койку. Тем более что вклад Васильева в развитие компании был весом. «Одна из наиболее ярких личностей, с которыми только сводила меня судьба, – вспоминал позже Зимин. – Васильев работал в компании практически с момента ее основания и много для нее сделал. По сути, он был одним из первых, кто стал успешно внедрять в компании такие структуры, как коммерческая дирекция и абонентская служба. Я отношусь к нему с уважением, симпатией и любовью, считаю его талантливым менеджером, в котором сочетаются хорошие организаторские качества и личное обаяние. Есть в нем некая харизма»[99].
Техническое чутье Зимина, помноженное на «крохоборство» Васильева (на самом деле маркетинговое чутье), вместе дали поразительный результат: компания развивалась не по дням, а по часам, шла вперед, как в сказке, «семимильными» шагами. За несколько лет на месте одной пчелки появился целый рой трудолюбивых пчел. Вот только один факт – за декабрь 1995 года «трубок» было продано столько, сколько за весь 1994-й. «В 1995 году мы сумели создать техническую систему, которая на равных конкурировала с GSM, и так реорганизовать маркетинг, что в Москве из каждых трех продаваемых сотовых телефонов два были наши. Мы росли так быстро, что… не знаю, конкуренты, наверное, очень сильно завидовали», – вспоминал Васильев[100]. Было чему завидовать: в 1994 году годовой доход компании составил 30 миллионов долларов, а прибыль – 9,5 миллиона долларов; следующий, 1995-й год, оказался еще более доходным: чистая прибыль составила 27,6 миллиона долларов, а доход 101 миллион долларов[101].
Рост завораживал не только конкурентов: они вдруг поняли, что можно прирасти миллионами долларов. Так что «успех “ВымпелКома” не остался незамеченным, и однажды Зимин и Фабела узнали о том, что у них появился новый акционер – “Система”, скупавшая активы телекоммуникационных компаний в Москве и за ее пределами и контролировавшая МТС, основного конкурента “ВымпелКома”. Ее основатель, Владимир Евтушенков, был одним из самых влиятельных бизнесменов в стране и заработал репутацию “бизнес-лица” московского мэра Юрия Лужкова. Используя свое влияние и действуя в соответствии с лучшими традициями раннего российского капитализма, “Система” убедила руководителей “Вымпела” и РТИ продать свою часть акций “ВымпелКома”. Теперь “ВымпелКом” оказалась в одной упряжке с МТС, что Зимину и Фабеле было крайне неприятно»[102].
Глосса о русском бизнесе от Оги К. Фабела II
Мы вложили в компанию почти 2 млн долл. собственных средств. И за это мы не получили ни одной акции компании, поскольку считали, что у компании не должно быть иностранных акционеров, для того чтобы она могла пользоваться при получении лицензий всеми привилегиями исключительно российской компании. Мы доверяли нашим партнерам, а в результате выяснилось, что «Вымпел» продал свои акции «Системе». Руководители РТИ и «Вымпел» получили по 50 тыс. долл. за свои акции. За такую относительно небольшую сумму они передали в другие руки владение активами стоимостью в сотни миллионов долларов. В то время такие вещи происходили часто[103].
Чтобы не остаться у разбитого корыта (иначе – прощай, доллар), Оги II решил вывести компанию на биржу. Валерий Гольдин мне пояснил, что «как акционер Фабела хотел заработать, но и хотел, чтобы “ВымпелКом” получил западную оценку стоимости и имел доступ к западным капиталам для развития своего бизнеса». Он вспомнил первую встречу 1995 года («в ноябре – мерзкий день, сыро, температура около нуля»), когда Оги II озвучил эту идею. А потом с января 1996 года Гольдин в этом участвовал, все закрутилось с бешеной скоростью. «Работа по слиянию двух компаний была очень тяжелой, непростой, с выходом некоторых акционеров из “ВымпелКома”, с обменом акциями и т. п., где были задействованы юристы, финансисты и аудиторы, – рассказывал он. – Параллельно работа с биржей. Где-то с мая начались приготовления по написанию проспекта эмиссии. Эта работа вовсю шла в конце июня – начале июля».