Яркий пример того, что значит «все отрывалось», приводит Петр Зрелов, которого также хорошо знает Карачинский: «Рынок был абсолютно свободен, налогового пресса не существовало, не возникало проблем с таможней, транспортные услуги стоили недорого. Тогда все было дешево, кроме компьютеров». По его словам, уже в первый год работы «Диалог» получил доход в 120 млн рублей. Для сравнения: все громадное объединение КамАЗ за это же время получило 400 млн рублей[143].
В годы перестройки появились не только новые формы организации бизнеса, но и новые СМИ, в частности журнал «Бурда Моден». «Он и стал нашим первым клиентом – мы сделали для них редакционно-издательскую систему на русском языке, – рассказал Анатолий в одном из интервью. – Большая часть шрифтов, которыми сейчас пользуются в нашей стране, разработана тогда нами, на наши деньги», – говорит Карачинский. В одном из интервью, где он назвал себя «дедушкой российского издательского бизнеса», это отражено полнее. «Я думаю, что 90 % газет и журналов начинали на наших программах, – сказал он, – верхом для нас был “Коммерсантъ”, с которым мы работали несколько лет». Однажды по поводу цены они торговались с Борисом Каськовым (который был совладельцем «Коммерсанта») четверо суток. «“Коммерсант” тогда хотел все купить дешевле себестоимости», – вспоминает Карачинский. Вот и объяснение невероятной популярности Карачинского: он вовремя попал в поле зрения деловой прессы. Кстати, после тех затяжных переговоров с Каськовым они подружились[144].
«Пять лет мы занимались сначала полиграфией, затем издательскими системами, – вспоминает Анатолий. – Причем для себя не зарабатывали ничего, все вкладывали в развитие компании». Вот тут-то и назревал конфликт интересов между владельцами и разработчиками. «Чиновники со стороны советской власти считали, что деньги, которые мы зарабатывали, нужно тратить на то, чтобы их возить за границу на совет директоров, где они гуляли, – объясняет он свою позицию. – Я считал, что все деньги, которые мы зарабатывали, нужно тратить на развитие, на разработки. Нормальный конфликт был, не антагонистический. Мы периодически спорили, я их убеждал, что если не забирать эту прибыль, а вложить ее сюда, то дальше будет больше. На это они велись. И так все это шло». Шло на самом деле неплохо, по советским меркам: по крайней мере, машинами сотрудники компании обеспечивались полностью: «в компании работало 120 человек, и у всех были автомобили – 70 служебных автомобилей. У нас АвтоВАЗ был клиент, и мы машины меняли: компьютер стоил 48 тысяч рублей, а “Жигули” они нам продавали по 18 тысяч, причем мы брали “четверки” в экспортном исполнении, которые они якобы для Бельгии делали».
Глосса о «натуральном хозяйстве»
…Мы прикупили дом отдыха, еще что-то, гаражи свои, столовые свои, какое-то сельскохозяйственное производство. Поликлинику свою купили. Я это называю «натуральное» хозяйство. Ничего же не было, конец 80-х. Мы первыми договорились, чтобы платили в валюте – договорились с зампредом в Кабмине (Совет Министров СССР. – А.К.), и подписали. Мы начисляли зарплату в валюте, а они не могли взять в валюте и заказывали по каталогу. Люди жили просто припеваючи, у всех были машины, служебные причем. Все заказывали телевизоры, холодильники, одежду, все что хочешь. Вот такое счастье было! Огромная компания, самая большая в стране. И мы точно понимали, куда мы идем. Если бы не эти акционеры, которые меня все время доставали, чтобы деньги оттуда вытащить! А я с ними боролся.
«Думаю, все тянулось бы долго, если бы не случился 91-й год», – объяснил очередной шаг карьеры Анатолий. Тот год действительно «случился» для России: откололись окончательно братские советские республики, горбачевские байки порядком поднадоели, как залежавшиеся сладости после Нового года, и лебединая классика августа, – по всем эфирам гнали классические произведения, лучше бы уж советские пролетарские фильмы 30-х! – означала одно: радикальные перемены наступили. И фирме Карачинского надо было срочно решать, что делать. «Развалился Советский Союз, и эта доля в 60 % непонятно кому принадлежала. Началась борьба за то, кто эту долю по наследству получит, пошли серьезные конфликты между ним и российской частью. Я понял, что все это плохо кончится…»
Глосса о нуле
В 1991 году я увидел первые компании, которые меня сильно потрясли. Они быстро развивались, серьезно строили свой бизнес. А «Интермикро» мы строили согласно стереотипу нормальной совковой организации. Без жесткой внутренней структуры, зато с собственными детскими садами, поликлиникой. И я понял, что если компанию сейчас не начать перестраивать, то она умрет. Я захотел поменять структуру управления, но сразу столкнулся с тем, что учредители ничего не хотят менять. Зачем им? Деньги зарабатываются, в Австрию они регулярно ездят – чего еще нужно? И в этот момент один очень влиятельный и популярный человек в компьютерной индустрии Америки, Эстер Дайсон, предложила мне следующее: нашу компанию у старых акционеров выкупит инвестор, понимающий, как правильно строить подобный бизнес. Через несколько дней она сообщила, что компанией интересуется Росс Перо – тот самый, который баллотировался в президенты Америки. Я прилетел в США. Мы обстоятельно обсуждали с Мортом Майерсом и с Россом Перо будущее «Интермикро» – как выходить на рынок, куда двигаться. Они внимательно слушали, а потом сказали, что покупать «Интермикро» сейчас совершенно бессмысленно, и посоветовали мне начинать все с нуля[145].
Это в интервью Анатолий сдержан и корректен. В беседе со мною он не сдержал эмоций, говоря о той встрече с американцами. «Я был полон энергии в предвкушении того, как мы это построим. Рассказывал, рассказывал. Они слушали. Классно слушали. Вопросы задавали. Мне было так приятно.
Прошло четыре часа, и я говорю, типа: давайте чек, ребята. Не так, конечно». А дальше разговор шел примерно так.
Морт говорит: ты знаешь, мы тебя послушали, и ты все правильно говоришь, фантастически, ты все точно понимаешь, нам очень нравится. Но, знаешь, это глупая идея – покупать «Интермикро». Если мы сейчас начнем покупать, мы будем год договариваться, и ты этот год потеряешь, ты будешь год тратить на юристов. Я думал: какие юристы? Сели, за 20 минут написали все, я же с теми тоже договорился.
А вообще-то у тебя в компании ничего нет. Надо взять и начать дело с нуля! Хочешь, мы тебе дадим деньги?
«Это я уже не слышал, это он мне потом рассказывал, у меня тут же такая обида образовалась: я потратил время, прилетел к ним, четыре часа перед ними распинался, а эти козлы… – рассмеялся Анатолий и тут же пояснил: – Я им сказал все, что думаю. Тут же. Сказал, время потратил на вас, а вы глупости… Как, такая компания шикарная. Вы говорите, что у меня ничего нет. Все сказал, хлопнул дверью и ушел». Смех Анатолия был понятным и искренним: позже он пояснил, что через пять лет мы с Мортом вновь повстречались: «Хохотали, он вспоминал: брось ребенка, начни с нуля, и все будет шикарно».
А тогда из Америки Анатолий «вернулся расстроенный страшно». «Уезжал, обещал, начнется новая жизнь, и мы начнем развиваться, – пояснил он мне. – Примерно к марту я понял, что они абсолютно правы. Но я решил: зачем они мне нужны, и вообще – они козлы. Было решение принято, я сказал: все, начнем с нуля, ничего страшного в этом нет. Убедил всех мужиков. Все бросили и начали в 1992 году»[146].
И еще, как мне кажется, после встреч в США он осознал, что американцы могут быть вполне нормальными людьми. Но началось все в России, когда Анатолий работал еще в «Интермикро». «Один из моих друзей привел ко мне маленькую женщину, которая плохо говорила по-русски, – рассказывал он в интервью 2000 года. – И она сказала, что ее очень интересует все, что происходит в России, и попросила меня рассказать про свою компанию. Я ей долго рассказывал, потом она меня несколько раз приглашала на свои конференции. У нас не было тогда достаточно денег, и она приглашала нас бесплатно, за свой счет. То есть она платила за то, чтобы мы туда приехали и что-то узнали, ничего от нас не хотя взамен».
Глосса о моральной женщине
Эстер – удивительный человек, она имеет фантастические моральные принципы. И я думаю, что самое главное – это то, что она научила меня понимать этику бизнеса. И Эстер стала для меня мерилом. Я стараюсь понять, а что скажет Эстер в каждом случае и правильно ли я поступаю с ее точки зрения. Эстер общалась не только со мной, она разговаривала, по-моему, со всем рынком. И в начале 90-х представители российского компьютерного бизнеса впервые начали встречаться, причем у Эстер, на ее конференциях за границей. Мы обнаружили, что наши конкуренты – это нормальные люди, с которыми можно разговаривать и даже дружить. Огромная заслуга Эстер в том, что она научила нас общаться.
Эстер обладает, наверное, самым большим количеством контактов, которые есть у какого-то одного человека в области IT-индустрии. Она просто чемпион по количеству людей, которых она знает и с которыми дружит. И у нее есть удивительная способность слушать других людей. Она слушает, и она старается помочь. Я думаю, что многие российские компьютерные компании благодарны Эстер за ее советы и помощь.
В качестве примера того, как Эстер Дайсон помогала российским стартапам, приведу пример с деятельностью Михаила Краснова, который в конце 1980-х «работал в Институте США и Канады АН СССР и параллельно руководил кооперативом, занимающимся локализацией западного софта и поставками компьютеров». «Помогли институтские связи, – читаем мы в журнале SmartMoney о его встрече с Дайсон. – На одном из приемов в американском посольстве Краснов познакомился с Эстер Дайсон, известным консультантом и инвестором нескольких российских стартапов – IBS, EPAM, “Яндекса”. Дайсон свела Краснова с Россом Маллинзом, финансистом из Швейцарии, который уже имел опыт работы с несколькими софтверными проектами. С четвертой попытки у Краснова получилось, – написал журнал о победе Краснова. – Весной Verysell, третий по величине отечественный интегратор, привлек $50 млн инвестиций и поставил рекорд в своем секторе. Ни одной IT-компании еще не удавалось получить такую сумму от инвесторов за пределами фондового рынка. Да и на фондовом рынке единственное исключение – холдинг IBS, который в 2005 г. провел частное размещение в Лондоне на $113 млн»[147].
ПОСТ О ПУТИ СОБСТВЕННИКА И РАЗВИТИИ КОМПАНИИ
ВСЕ ЭТО БЫЛО ПО-ХОРОШЕМУЭто старуха из знакомой всем сказки оказалась в финале у разбитого корыта, и ей уже ничегошеньки хорошего в жизни не светило: Анатолий Карачинский ушел от кормушки на волю и вновь разбил судьбу вдребезги, а стоило ли так рисковать? В начале 1992 года сказал: «Все, ребята, мне все это не интересно, извините». Опять он ушел из-за интереса, как будто интерес в жизни – главное, а как же деньги, слава и богатство? А здесь у Карачинского при разводе началось что-то парижское, как в «Трех мушкетерах», где один герой говорит другому: «Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер, – слишком мало». «И вот ушел, – как-то буднично говорит Анатолий. – Мы по-хорошему расстались. Сказал, что уйду, заберу своих близких друзей. И забрал 12 человек. Все так боялись, что я уйду и все развалится, поэтому все это было по-хорошему: мы разделились, стали частной компанией, сидели еще год в том же здании. Все стремились сделать так, что была некая договоренность, которую мы исполняли. Вот так появился ИБС».
Глосса о расставании
Я когда с владельцами договаривался расставаться, они готовы были на все мои условия пойти, говорю: так, мужики, мы называем компанию «Интермикро Бизнес Систем». Как бы она будет рядом с вами, вы будете продавать свои компьютеры, а мы будем делать системы. Так и договорились.
У нас название было «Интермикро Бизнес Систем». Примерно через год мы стали больше, чем «Интермикро». Через два бренд ИБС был существенно больше, чем бренд «Интермикро», а его сначала сократили до ИБС, а потом мы переименовались в «Информационные бизнес-системы».
«Трудно было что-то изменить, когда нас знал весь рынок», – сказал Анатолий. И я понял, что, возвращаясь к бренду «Интермикро», он говорит о новом рынке, который бурно развивался везде, в том числе и в России. На таком рынке любой компании чрезвычайно трудно было найти свою бизнес-модель, чтобы выжить, а не просто стать лидером отрасли. Шейн Скотт, автор книги «В поисках плодородной почвы», обращает внимание читателей на жизненный цикл отрасли. «Стадия жизненного цикла, которую в данный момент переживает отрасль, – пишет он, – это еще один аспект, оказывающий влияние на деятельность новой фирмы. Отрасли, подобно людям и новым товарам, рождаются, развиваются, достигают зрелости и погибают. Этот жизненный цикл влияет на деятельность новых фирм, поскольку они имеют тенденцию работать лучше в недавно возникших или молодых и развивающихся отраслях, а не в зрелых или разрушающихся»[148]. Сделаю предположение, что в своей компании Карачинский взял за основу модель фирмы EDS, созданную легендарным американским топ-менеджером Мортом Майерсоном.
Глосса о Морте Майерсоне
Потом через несколько лет встретились с Мортом. Они, конечно, меня простили. Я был в растрепанных чувствах. Он мне рассказывал, как это выглядело, как они умирали от смеха. Он на меня большое впечатление произвел, хотя я с ним очень мало общался. Его подход очень много для меня значил: я потом много изучал, как они строили компанию, EDS для меня был той моделью, по которой ИБС строился лет десять. Раз в пять лет встречался с Мортом и говорил, до чего мы дошли. Он мне говорил, что вот это не так. Я говорил, что читал все. Он говорил: мы здесь делали совсем другое, ты это не понял. Для меня очень полезная была история. Я увидел стратегическое мышление людей такого масштаба, которые смотрят вперед не на год, а на десять. Как они все это придумывают. Он был легендой. Я потом стал понимать, что Морт – это легенда американского менеджмента. Он такой интеллигентный, вдумчивый. Долго мне объяснял, что такое стратегическое планирование, что такое тактическое. Полезно было с ним общаться.
Стратегическое мышление с опорой на мирового лидера отрасли помогло Карачинскому не только пестовать детище и выстраивать модель бизнеса в реальных российских условиях. Анатолий сумел повторить успех Морта Майерсона и уверенно прошел три этапа развития своей компании. «Главный критерий работы на Западе – это успех, – сказал он в одном из интервью. – Завалил какой-то проект – и твой рейтинг падает, об этом все знают, никто дела с неудачником иметь не хочет. Поэтому западные компаньоны так долго, доводя нас до изнеможения, проверяют все совместные проекты. Каждый человек может добиться успеха на каком-то своем интервале. Вопрос в том, как найти этот интервал. Никто из российских предпринимателей, и я в том числе, своего потолка не знает. И мы, менеджеры-дилетанты, идем ощупью».
ТРИ ЭТАПА РАЗВИТИЯ КОМПАНИИ ПО КАРАЧИНСКОМУПо той же науке управления каждое предприятие в своем развитии проходит три этапа. Первый – старт, когда все заражены красивой идеей, горят энтузиазмом и не думают о должностях. В США на этом этапе заканчивают свое существование 80 компаний из ста. На втором этапе появляются начальники, подчиненные, и не все уже, мягко говоря, помешаны на работе. Для компании это самый опасный момент: требуется наладить четкие управленческие механизмы. В России сегодня практически ни одна компания не перешагнула эту ступень. Наконец, третий этап – эффективная работа становится как бы автоматическим процессом, не зависящим от конкретных исполнителей. В том числе от руководителя. Разве можно признать хорошим результатом газетную империю Максвелла, которая вызывала восхищение, но через месяц после его смерти развалилась, как карточный домик? Так вот, я мечтаю создать в ИБС такую систему управления, когда успех или неуспех предприятия лично от меня уже не будет зависеть. Не исключаю, что это процесс бесконечный, как всякий идеал[149].
Не знаю, были у Морта Майерсона профессиональные консультанты. Но я уверен, что практически каждый американец, выстраивающий свой бизнес, знаком с книгой Кэтрин Кэтлин и Джейн Мэтьюз «Путь собственника. От предпринимателя до председателя совета директоров». Они выделяют три этапа роста любой компании, следующих за стартапом: начальный рост, быстрый рост и постоянный рост. «На этапе стартапа, – пишут они, – вы пытаетесь понять, какой предложить продукт или услугу, чтобы они соответствовали потребностям рынка, и как ваша компания может дать что-то ценное клиентам». На этапе начального роста «компания целиком ориентирована на продажи, пытаясь запустить новый продукт. Основную деятельность компании характеризует высокий темп, большая гибкость и даже хаотичность. Люди прилагают все усилия ради успеха». На этапе быстрого роста «компания пытается добиться широкого использования ее ПРОДУКТОВ и услуг, завоевать значительную долю на выбранных ею рынках, отразить наступление конкурентов и занять лидирующую позицию. Нужно нанимать множество новых людей. Интегрировать их в коллектив и добиться от них слаженной работы – сложная задача, которую приходится решать каждый раз». Этап постоянного роста «включает попеременные циклы потрясений и периодических “обновлений” компании. Благодаря предыдущей фазе быстрого роста появилось гораздо больше клиентов и возможностей рынка, число сотрудников увеличилось, организация усложнилась и возникла вероятность доминировать в данной отрасли. Но вместе с тем повышается и опасность выхода из-под контроля». Более того, на этом этапе «компания пытается доминировать в отрасли, находя новые рынки и занимая новые ниши на существующем рынке, расширяя линейки продукции, предлагая клиентам больше комплексных решений и называя себя и своих сотрудников “законодателями идей”. К стратегиям роста относятся разработка новой продукции, стратегические союзы, приобретения и слияния, выделение дочерних компаний в самостоятельные компании, партнерство между корпорациями для обеспечения финансирования и даже выход IPO»[150]. Компания Карачинского, точнее, группа компаний, почти за 20 лет умудрилась пройти этот путь без особых потерь, став лидером отрасли в России. Компания из 12 человек, вставшая у основания группы, разрослась до нескольких тысяч человек.