Детский клуб МГУ «Орленок» проводит запись детей (желательно домашних) в коллектив музыкально-эстетического развития.
Из объявленияКуда мечтали поступать медалисты СССР? Конечно, только в московский или питерский университеты с их вековой историей. Суматошная студенческая жизнь – не в пример нынешней – требовала напряжения семейного бюджета, однако насущные потребности в жилье и пропитании, за исключением апельсинов и тусовочных удовольствий, вполне обеспечивала.
«У меня был план – поступить в МГУ на экономический факультет по специальности “политэкономия”», – объясняла мне выбор вуза Надежда. – В связи с тем, что я заканчивала с медалью и тренировала себя в математике, то хобби у меня было таким – решать разные системы уравнений. Могла их решать круглосуточно. Мне также очень нравилось декламировать стихотворения – у меня очень красиво это получалось. Уроки литературы были любимейшими. Я участвовала в разных олимпиадах по математике и по русскому языку. География и история другое дело: мне было сложно соединять цифры и изложение. Если все это замесить в одну кучу, то ничего мне не понятно было. Считала, что интересней можно рассказывать события. Я тренировала себя, чтобы запоминать цифры: раньше у меня даже записной книжки не было, у меня не было номеров телефонов».
РЕКОМЕНДАЦИЯ ОБКОМА ПАРТИИЛюбой, даже самый талантливый советский ребенок зачастую и не знал, какие препоны придется преодолевать, чтобы не просто поступить в понравившийся вуз, но и быть допущенным к высшему образованию. В числе фильтров на входе была и пресловутая графа № 6, и разнарядки по приему представителей рабочего класса, и свои приемные комиссии и репетиторы, которые готовили отпрысков нужных людей к поступлению в свои вузы. Наверное, что-то об этом Надежда знала: «Золотой медали, хотя я все десять лет училась на отлично, мне не досталось: на город их выделили всего две, и нам совершенно непрозрачно намекнули, что мои родители – недостаточно важные птицы (а точнее – просто никто) для “золотого” выбора их дочери»[179]. И ее бурная общественная жизнь чуть не вышла ей боком: «Из города меня не отпускали: город Нижневартовск меня видел как комсомольского деятеля, – рассказывает она. – Закачивая школу, я была комсоргом и часто выступала на публике».
Комсоргу школы в небольшом городке куда проще было пойти по «партийной» линии, получив членский билет Коммунистической партии Советского Союза – так называемую «хлебную карточку», а потом, подучившись в партийно-комсомольско-профсоюзных вузах – а были и такие, – устремляться вверх, к сливкам общества и партийно-профсоюзным небожителям: сначала в городское начальство, потом в областное, а уж потом, если очень повезет, – в Москву, где и заседали вожди советского народа, изредка появляясь перед публикой на Мавзолее В.И. Ленина.
Глосса о рекомендации по-советски
Для экономического факультета по специализации «политэкономия» требовалась рекомендация обкома партии. Я запросила все эти документы. И пока училась в 10-м классе, я их все собирала. Когда я закончила 10-й класс, мне ничего назад не пришло. В комсомольской организации мне сказали, что они затерялись. Вместо своего выпускного вечера я поехала в Тюмень искать свои документы, предварительно собрав еще один пакет в Нижневартовске. Мои документы действительно потерялись, так что их никто не нашел, но, тем не менее, я подписала новые документы и в Москву приехала без документов, но с телефонами людей, которые должны были привезти подписанные документы. Когда мне их привезли, то оказалось, что в них я на один год старше… Тем не менее, документы в МГУ у меня приняли. Город и традиции держали меня очень сильно. Приехав в Москву, я не поступила.
Позже Надежда вспоминала: «Я сегодня крепну духом. Например, делаю открытия, насколько была неблагодарной своим родителям. Так, они дали мне в Москву, когда я уехала из Нижневартовска поступать в МГУ, все свои деньги – примерно пять взрослых зарплат. А я их проиграла в наперстки. Полностью»[180]. Полностью отдавшись игре («Любовь к азартным играм я унаследовала от своего отца и деда. Оба они были страстными картежниками и периодически проигрывались впустую»[181]), Надежда через год вновь потеряла надежду: вторая попытка поступления на выбранный факультет оказалась такой же провальной, а на пять взрослых зарплат в столице нашей родины можно было прокантоваться полгода, пусть и не шикуя. «Возвращаться домой было стыдно, и я сдала документы в политехникум Моссовета на ул. Марины Расковой, – написала Надежда в своей книге. – Из двух имеющихся в техникуме экономических факультетов – планирование и бухучет – выбрала планирование, но директор – замечательная женщина, которая когда-то закончила именно политэк МГУ, – поговорив со мной, строго сказала: “Нет, Надя, пойдешь на бухучет и потом мне еще спасибо скажешь…”. Действительно, через два года, весной 1990 года, когда плановая экономика приказала долго жить, компании, на которые свалился хозрасчет, стояли за нами в очередь и готовы были платить очень хорошие деньги»[182].
Глосса о неудаче
Неудача – часть успеха, еще один плюс в копилке нашего опыта, доказательство, что все ведет к благу. Горячее внутреннее желание учиться в МГУ привело меня к тому, что колоссальный круг людей, окружающих меня сегодня, пришли в бизнес именно оттуда, куда я когда-то не попала[183].
Так Надежда окунулась в суровые московские будни. Позже она уверяла: «Ездила в техникум на троллейбусе, я не завидовала тем, кто ездит на машине, но я четко знала, что у меня будет квартира и машина. Та стипендия, которую я тогда получала (это была повышенная стипендия)… мне ровно хватало на мороженое. И для того чтобы обедать в ресторане гостиницы “Советская”, нужно было заниматься спекуляцией…»[184] Но наверняка (слухами земля полнится) Надежда отлично знала, что спекулянты из студентов в это самое время уже зашибали огромные, по меркам простых обывателей, бабки. Олег Тиньков так пишет о своем студенчестве: «Каждый день спекулянты собирались в Горном институте на большой перемене, после второй пары, в широком квадратном коридоре, который называли пятаком. На территорию института пропускали без документов, и даже спекулянты с “Апрашки” (Апраксин Двор) и “Галеры” (Гостиный Двор) приезжали к нам за товаром. На пятаке шла активная коммерческая деятельность – продавали одежду и технику, меняли валюту. Торговля эволюционировала. Поначалу спросом пользовались одежда, парфюмерия, затем – аппаратура». Стоило ли удивляться его выводу о том, что «общаги всего города были под контролем людей из Горного. Некоторые студенты приезжали на “семерках”, “девятках” – продукция ВАЗа тогда была в почете. Представляете, студенты со стипендией в 50 рублей ездят на новых машинах, которые на “черном рынке” стоили 20–25 тысяч рублей!»[185]
Но вряд ли все знали цену таких спекуляций: в 1986 году некто В. «купил две пары импортных кроссовок у Т. и перепродал их около универмага “Гостиный Двор”, получив наживу 149 рублей», схлопотав за это 9 лет колонии особого режима[186].
Приехал житель дальнего Севера из Москвы и рассказывает: «Говорят, в нашей стране все для человека – и я видел этого человека».
Из советских баек«Прожив до 17 лет в Нижневартовске – маленьком городке, где все рядом, я умела разговаривать только с глазу на глаз, не представляя себе, что можно о чем-то договориться по телефону, – так пишет о встрече с Москвой Надежда. – Перебравшись в Москву, я испытала коммуникативный шок, не понимая, как можно говорить о чем-то важном, не глядя собеседнику в глаза. Мне пришлось преодолеть в себе этот панический страх телефона…»[187]
Глосса о деньгах и Москве
Оказавшись в возрасте 18 лет в Москве – без жилья, без работы, не поступив в заветный вуз и просто без копейки, то есть вообще без каких-либо перспектив, я больше всего на свете хотела бы иметь свои деньги. Там, дома, у меня хотя бы перспективы были: двухкомнатная квартира в Тюмени, кооперативный гараж и обещание родителей, если я поступлю в Тюменский мединститут, а не в МГУ, куда я так стремилась, [купить] автомобиль[188].
Отказаться от машины в стране, где она была «не роскошь, а средство передвижения», – форменная глупость, а от устроенного быта с хрустальной горкой и холодильником, набитым под завязку под Новый год при полном отсутствии продуктов на полках магазинов, и вовсе отказываться глупо. Тем более отказаться от гарантированного высшего образования – школьная медаль служила пропуском практически в любой другой вуз страны. Но не в МГУ имени М.В. Ломоносова.
Как бы то ни было, с 1989 года персональный «экономический» факультет героини располагался совсем рядышком с МГУ – «под Лениным, на рынке в Лужниках, в самом центре зарождающегося стихийного предпринимательства», – пишет Надежда[189]. Поправлю ее: «лужа» – как привычно называли ее челноки и покупатели, – только-только набирала силы. В то время на всю страну была известна, как писал въедливый журналист Михаил Бергер (он в то время работал в «Известиях») вместе с А. Пашковым в книге с забавным названием «Реабилитация здравого смысла», свердловская «толкучка» на станции Шувакиш. «К платформе одна за другой подлетали электрички, набитые людьми с узлами, сумками, портфелями, – повествовали они. – Немалая часть пассажиров прибыла в этот день сюда из Москвы, Ленинграда, Еревана, Перми, Омска и других городов… Не слышно обычного базарного шума. На Шувакише цены называют шепотом и спрашивают: “сколько”?…Матерый спекулянт на “туче” активно себя не проявляет, он там налаживает связи, строит отношения – это его своеобразный “деловой клуб”»[190].
В столице «деловые клубы» издавна – куда раньше Лужников – прописывались в общежитиях институтов, где встречались люди разных национальностей, верований, цветов кожи и, конечно, жизненных пристрастий. Там – в общежитии Института нефти и газа, приехав навестить свою подругу, – Надежда встретила своего первого мужа, студента этого института. «Юра сразил меня наповал, – откровенно пишет она. – Открытый, оптимистичный, всегда неожиданный и безмерно щедрый, готовый отдать друзьям последнюю рубашку…» Среди его знакомых и друзей «были сирийцы, арабы, поляки, еще какие-то иностранные студенты, которые ему безоговорочно доверяли». Почему доверяли – Надежда не поясняет, но ясно, что занимался он с ними тем, что называлось неприличным словом «спекуляция» и подпадало под статью УК. Ведь они «сдавали очень ценимый тогда “импорт” в комиссионки или просто продавали на улице, находя самые разные пути реализации»[191]. Кстати, многие из тех, кто ступил на путь предпринимательства, так же начинали свой путь в большой бизнес: основатель «Евросети» Евгений Чичваркин тоже одно время перепродавал вещи через комиссионные магазины. «Схема была тривиальна: он покупал вещи в магазине, где они стоили подешевле, и сдавал их в другой магазин – подороже, – читаем мы в книге Максима Котина. – Например, приобретенный в одной комиссионке за 50 рублей спортивный костюм с изображением Микки-Мауса можно было в другой продать за 400 рублей[192].
ПОСТ О ТОМ, КАК НАДЕЖДА ОБРЕЛА НАДЕЖДУ В ПЕРВОЙ ПЯТИЛЕТКЕ ПОСТОЯННОГО ЭКСТРИМА И ЭКСПРОМТА
Надежде повезло – эпоха «тебя посодють, а ты не воруй!» из легендарного кино «Берегись автомобиля», где сурово звучал приговор «Твой дом – тюрьма!», – стремительно сменялась другой, мало понятной большинству представителей советского народа – «Деньги, товарищи, еще никто не отменял!». Так что она училась в техникуме и одновременно «неслабо спекулировала: мой гражданский муж тоже занимался всей этой спекуляцией». «Годы в Москве я себя тренировала в разных видах продаж, – рассказывала она. – Получая повышенную стипендию – 25 рублей, – я ее проедала на мороженое. Очень хорошие получались деньги. Первые поездки в Польшу за какими-то товарами были совершены в возрасте 19 лет».
1 августа 1990 года, после окончания техникума, Надежда родила двойню, но дети в тот же день умерли.
«…Я поехала к родителям на две недели… и после этой поездки в следующие 20 лет в этом замечательном городе не появлялась», – спокойно говорит Надежда. «Эта история привела к очередному выпихиванию меня на другую орбиту».
ДЕНЬГИ СТУЧАЛИОказавшись на новой орбите жизни, героиня вновь решила испытать судьбу – сначала поступила в Губкинский институт нефти и газа, но, проучившись с полгода, «бросила этот институт. Потому что в спекулятивном бизнесе декабрь – это время косилова денег». Понять, что это за бизнес, сложно, можно лишь предположить, что в то далекое время большой риск и большие деньги ходили парой. И Надежде пришлось с этой парой не просто познакомиться, а подружиться, чтобы научиться зарабатывать не просто шальные деньги, а очень большие деньги.
Глосса о «луже» и красоте бизнеса
Когда я стояла в «Лужниках», то была уверена, что одежда, которую я предлагаю, делает людей красивее. То есть я не просто торговала плащами, я дарила красоту. Впрочем, я понимала, что спрос на куртки и пальто может закончиться, а «кушать хочется всегда», поэтому однажды занялась продуктами питания. И не ошиблась. Красота этого бизнеса в том, что люди вместе с пищей получают полезные вещества и становятся здоровее. Когда дело стало стабильным, у меня появилась возможность и самой прикоснуться к красивому: фотосессии, запись альбома и клипов для моего супруга, концерты, которые я делаю, создание художественного фильма «Ванечка» и, как венец всего, – моя книга[193].
Но все познается в сравнении, ведь речь идет о том, как простая девчонка становилась коммерсантом: на этом пути промахи чередовались с малыми победами. Однажды, отправившись в Сингапур за видеокассетами, «про которые нам говорили, что их все покупают», купили «видеокассеты не того качества, не того размера, не той длины. А до этого мы купили зубную пасту, которая не держалась в тюбиках». И это был не самый большой промах – в том бизнесе без правил, предприниматели, выискивая очередную удачную покупку, «понимали, что на нее есть очень большой спрос, но не знали, как отстоять потом себя в том, чтобы потребовать с тех, кто нам поставил, компенсацию. Мы приняли все эти риски на себя, и на нас на эти деньги “стучали” по 10 % в месяц кредитного процента». В итоге они долго «умудрялись наступать на грабли: мы покупали [товар] не того качества, которое потом можно продать». «Здесь кроме чутья, нужно умение спросить потом за свое, – поясняет Надежда. – Например, у тебя должен быть классный контракт, чтобы потом приехать к поставщику и спросить о том, что он тебе поставил. А мы ни в одном случае этого не сделали».
Схема бизнеса челноков – а Надежда влилась в их стройные ряды, – оказалась простой, почти как у Маркса: «нал – товар – нал» – «берете наличные деньги, платите и привозите». Схема проста, но подавляющее большинство граждан потускневшей великой державы в то время использовали ее лишь для удовлетворения простых надобностей, начиная с бытовых и кончая грезами о покупке вазовской «девятки» с загадочным цветом металлик. Но как побороть страх перед очередным светлым будущим и суровым наступившим настоящим, где деньги стали важнее, чем место под колпаком идеологии; как заставить себя изо дня в день без выходных трудиться не покладая рук? А ведь любые женские руки требуют ежедневного ухода, не правда ли?
«Зачем делать маникюр, если потом в Шереметьево грузчики опять будут отказываться загружать коробки в одну машину и это придется делать самой, – писала о том времени Надежда. – Им было выгодно “развести” меня на вторую машину, загрузка которой оплачивалась отдельно. Поэтому я сама залезала в кузов и начинала утрамбовывать груз – огромные тяжеленные короба размером в упаковку самого большого в те времена телевизора»[194]. Схожую картину увидели тележурналисты, когда снимали для миллионов зрителей Марту Стюарт – королеву домохозяек США. «Руки Марты от запястий и ниже были покрыты ссадинами, царапинами и синяками. Ногти сломаны, на суставах пальцев мозоли, – писал Кристофер Байрон. – Это не руки телезвезды, это были руки чернорабочего… Эти руки были лучшими из всех возможных свидетельств крепости натуры и мужества, горевших внутри их гостьи. За внешним лоском элегантности, позади подстриженных лужаек и организованных вечеринок по выходным, была женщина, встававшая на заре, кормившая 120 кур и коз, пропалывавшая цветочные клумбы, раскидывавшая 500 фунтов дубовой коры и мха и не заходившая в дом до того, пока все в пределах видимости не начинало выглядеть идеально»[195].
«БРЕНДОВЫЕ» ПЕРЧАТКИТолько ли фанатизм и упорство, помноженное на изнурительный труд, вели обеих предпринимательниц к успеху? Да – особенно если учесть, что потом, в один прекрасный момент, в их непростой жизни все вокруг менялось. Надежда пояснила это так: «Одна сделка за другой, неприятности за неприятностями привели нас к тому, что однажды нам повезло: мы привезли перчатки, которые нам позволили отбиться за предыдущие проблемы».
На самом деле предыдущие «проблемы» – непременная часть успеха. К. Андерс Эрикссон, изучая врожденные и приобретенные аспекты таланта, пришел к следующему заключению: то, что мы называем врожденным талантом, слишком часто переоценивается. «Многие считают, что рождены с какими-то естественными ограничениями, – считает он, – однако существует крайне мало свидетельств, что человек способен достичь исключительных результатов без прилагаемых усилий к совершенствованию того, что у него получается».