Вот так в Британии восстановили «вымирающих» овец и дали работу пожилым женщинам. Теперь это называется социальным предпринимательством, а тогда мало кто обращал внимание на то, как простые люди относились к бойцам: помогали, чем могли. «Везде хорошо относились, – вспоминает Андрей Арофикин, – к студентам всегда было теплое отношение, даже бедные старушки старались что-то приготовить… Образ бедного студента был». «Сразу по определению к нам был позитив, – почти о том же говорит Александр Назаренко. – Мы еще ничего не сделали. Не уронить марку было просто: если ты начинал работать, а не безобразничать… Так что отношение местного населения было ровно-уважительное. Конечно, отрицательно относились, когда были ЧП – сел за руль трактора и заехал в канаву. Чего тут хорошего: трактор не так легко вытащить. Или пошел на пилораму и отрезал себе что-то. Это ЧП районного масштаба. В этом отношении мы мешали им. Но, с другой стороны, мы решали колоссальные задачи, которые не мог пробить никто, кроме нас».
Вот так и сказал: «пробить». Не «решить», не «разрулить», не «договориться», а именно «пробить». Это какую силу надо иметь, чтобы пробить в советской бюрократии нужное решение.
Глосса о пробивании от Назаренко
Мы заключили договор на строительство коровника или телятника. Деревня Катынь.
– Где у вас кирпичи, цемент?
– Какие кирпичи, какой цемент?
– У нас с вами договор, мы у вас рабочая сила, а вы должны нам все предоставить!
– Командир, о чем ты говоришь! Значит, так: цемент есть у Васьки, надо к нему поехать, но прежде, чем ты поедешь к Ваське, поедешь к Петьке, у него возьмешь минвату, поедешь к Ваське, поменяешь минвату на тазы, а вот эти тазы отвезешь Кольке, ему они очень нужны, он тебе отгрузит цемент. Понял?
Чем занимался я – брал все соответствующие бумажки, накладные, доверенности, в которых я должен был разобраться, ехал к Петькам, Васькам и Колькам и с ними сидел. С документами в бухгалтерии разобрались, выписали накладную. Взяли тринадцать кубов. Приехали, никого нет, ни сторожа, ни охраны. Нам надо то ли тридцать, то ли сорок кубов, что-то такое. По этой же накладной второй раз приехали, загрузили опять минваты. Но мы же не себе везли, нам же нужно было телятник сделать. Мы три раза загрузили по одной накладной. Когда все вывезли, я пошел к директору и сказал, что, получается, мы по одной накладной вывезли в три раза больше. Вот она лежит, можно все проверить. Мы все понимали, что если мы не построим дом, не доделаем телятник, не проведем реконструкцию до конца, то это будет близко лишь к половине стоимости объекта.
Приходилось увертками, конфетками для этих секретарш, чтобы прорваться, ожиданиями – сижу в приемной, меня выкинуть нельзя, а он выйти не может, потому что, мимо проходя, я у него спрошу. Вот эти все «методы» хозяйствования. Задача была – добиться результата. Бессмысленно мне приезжать в Катынь, не привезя с собой цемент.
На доброго дядю, президента, премьера, царя и так далее бойцы не рассчитывали, а сам Назаренко придумал, как улетать с ненужных совещаний на своем самолете. Все проходило по такому сценарию: одни командиры на собраниях районного штаба детально излагали, что им надо, их «направляли к главному инженеру штаба, а там, как правило, пустота и ничего нету». А если Назаренко спрашивали о том, что ему нужно, чаще всего его ответ был такой: «Мне нужна фанера». «Ты же коровник строишь», – удивлялись товарищи, и получали звонкий ответ: «Я хочу смастерить самолет и быстренько улететь из этого штаба. Там у меня дела и ребята ждут, когда я привезу кирпич. А я сижу здесь». Так что главным было для него Дело с большой буквы: «Когда ты доводишь все это до конца, – объяснил он мне, – то получаешь вот такой значок качества от всех проверяющих, то и поощрения максимально возможные. Во-первых, провожали со всяческими почестями, во-вторых, мы зарабатывали очень немало».
КОПАЙТЕ ЛУЧШЕ ЛОПАТОЙ. КАК ЛЮДИЗарабатывать бойцам помогали обычные трудодни колхозные, нареченные в стройотрядах КТУ – коэффициентом трудового участия. Александр Леонтьев, возглавлявший штаб студенческих отрядов МГТУ им. Н.Э. Баумана, говорит в одном интервью о заработках: «Инженер получал тогда 120 рублей в месяц, а мы получали за 44 дня по 3000 рублей и больше». – Поясняет, что такое система КТУ: «В конце смены отряд собирался и выставлял каждому человеку КТУ всеобщим голосованием. У кого-то, кто не бегал, а ходил, КТУ был 0,5. А командир мог получить КТУ-2, т. е. 6000 рублей. Люди, приезжая с таких отрядов, могли купить себе автомобиль. Поэтому финансовая сторона играла не последнюю роль, но в этом и было искусство. Это система, в которой был и интерес, и романтика»[40].
Искусством финансов, судя по мнению Максима Сотникова, полностью овладел Дмитрий Новиков: «Среди командиров Дима Новиков знаменит был тем, что они ездили на Север и привозили какие-то безумные зарплаты за трудодень! Количество трудодней было не очень большое, но зато за день выходило то ли 40, то ли 85 рублей. Эти показатели не скрывались, все восхищались». К этому мнению стоит добавить пост Алексея Коровина, командира одного из отрядов: «Мало было ребят, которые отсиживались и филонили. Невыгодно. Каждый работяга влиял на зарплату других… Эта система называлась КТУ – коэффициент трудового участия – самая честная система начисления оплаты за твой труд. Система очень проста. После выполнения всех заказов, после 2,5 месяцев, мы собрались в одной комнате. Командир называл человека и предлагал определенный коэффициент, который, по его мнению, заслуживает этот человек. После этого велось обсуждение, и высказывались другие участники и сам оцениваемый. Коэффициенты “гуляли” от 0,8 до 1,5. Все зависело от вклада. Казалось, что споров будет много, но я уже сказал про честность Севера – ребята соглашались с коэффициентами, понимая и оценивая сами свою работу. Этот коэффициент умножался на среднюю оплату и на количество отработанных дней. И получалась зарплата каждого». Алексей Коровин честно признается: «После стройотряда я несколько раз пытался построить аналогичную систему оплаты у себя в компании… но тщетно»[41].
Честно говоря, до мая 2010 года я не знал, кто из нынешних предпринимателей применял метод КТУ в новой экономике. А тут как набат: прокурор Валентина Ковалихина интересовалась у Михаила Ходорковского, каким образом распределялись пакеты акций в «Групп МЕНАТЕП Лтд.», почему не все акционеры «ЮКОСа» были в то же время акционерами «Групп МЕНАТЕП Лтд.» и почему «у Ходорковского было больше всех акций, а у кого-то меньше всех». «Выслушав последний вопрос, Ходорковский рассмеялся и поинтересовался, за кого из собственников болеет лично прокурор, – пишет Газета. ру и продолжает: – Пакеты акций, рассказал подсудимый, распределялись в соответствии с принципом советских стройотрядов, которые прошла вся команда Ходорковского. Учитывался коэффициент трудового участия (КТУ), который варьировался от 1 до 1,5. Половина акций находилась в бенефициарном владении Ходорковского. “У нас была философия, согласно которой управление крупными промышленными объектами должно быть у тех, кто ими фактически управляет”, – пояснил подсудимый причину своей большой доли в “Групп МЕНАТЕП Лтд.”. Кроме того, он отметил, что бенефициарное владение – это совсем не то же, что просто владение. В 2001 году американские юристы предложили исправить сложившуюся практику, и было произведено разделение доли Ходорковского. Акционерами “Групп МЕНАТЕП Лтд.” становились те, кто мог увеличить стоимость именно этой компании, у которой был не только «ЮКОС» и которая, в отличие от «ЮКОСа», продолжает существовать в настоящее время. А люди, ценные для «ЮКОСа» (около 40 тыс. его сотрудников), именно его акции и получали, пояснил Ходорковский»[42].
В переписке из тюрьмы с Валерием Панюшкиным Ходорковский отмечает особо: «…Стройотрядами горжусь до сих пор: работал “бойцом” под Москвой, бригадиром в Молдавии, мастером, командиром на БАМе. Работал по-настоящему, без дураков, на самой грязной работе, очень были нужны деньги. Лето давало “приварок” на весь год к стипендии и работе, на которой работал весь год (дворником). Особенно когда появилась семья. Даже на “картошке”, где я был командиром, – заставил председателя моему отряду заплатить. Беспрецедентный случай! За работу!..»
Глосса про пруд и селитру
В начале восьмидесятых годов, зимой, в каникулы Михаил Ходорковский, будучи уже бригадиром, кажется, строительного отряда, поехал в колхоз, где летом предполагалось трудиться его отряду. В колхозе надо было выкопать пруд для разведения зеркального карпа. Работа была тяжелая, большая и малооплачиваемая, потому что кто же станет хорошо оплачивать земляные работы. Показывая молодому бригадиру Ходорковскому свое коллективное хозяйство, председатель завел юношу, между прочим, на склады, и склады колхозные были завалены селитрой – ее использовали как удобрение, кажется, или инсектицид.
В переписке из тюрьмы с Валерием Панюшкиным Ходорковский отмечает особо: «…Стройотрядами горжусь до сих пор: работал “бойцом” под Москвой, бригадиром в Молдавии, мастером, командиром на БАМе. Работал по-настоящему, без дураков, на самой грязной работе, очень были нужны деньги. Лето давало “приварок” на весь год к стипендии и работе, на которой работал весь год (дворником). Особенно когда появилась семья. Даже на “картошке”, где я был командиром, – заставил председателя моему отряду заплатить. Беспрецедентный случай! За работу!..»
Глосса про пруд и селитру
В начале восьмидесятых годов, зимой, в каникулы Михаил Ходорковский, будучи уже бригадиром, кажется, строительного отряда, поехал в колхоз, где летом предполагалось трудиться его отряду. В колхозе надо было выкопать пруд для разведения зеркального карпа. Работа была тяжелая, большая и малооплачиваемая, потому что кто же станет хорошо оплачивать земляные работы. Показывая молодому бригадиру Ходорковскому свое коллективное хозяйство, председатель завел юношу, между прочим, на склады, и склады колхозные были завалены селитрой – ее использовали как удобрение, кажется, или инсектицид.
– О! – сказал Ходорковский. – Селитра. А давайте мы вам пруд копать не будем? Давайте мы вам его взорвем?
– Что значит, взорвем? – председатель, вероятно, живо представил себе пруд, взрываемый молодыми балбесами из Менделеевского института, вздымающиеся к небу столбы воды и летящего по небу зеркального карпа.
– Ну, несколькими направленными взрывами сделаем большую яму. Пара дней уйдет на подготовку взрывов, пара дней на то, чтобы потом все выровнять. За пять дней будет у вас пруд, а мы потом вам что-нибудь еще построим.
– Чем взорвем? – председатель смотрел на молодого бригадира, и не нравилось, вероятно, председателю, как горел у молодого бригадира глаз совершенно неуместным комсомольским задором.
– Да вон же сколько селитры.
Тут бригадир Ходорковский принялся объяснять председателю, что его строительный отряд – это не просто студенты, а студенты-химики, что сам он, Михаил Ходорковский, дипломник и отличник, на военной кафедре специализируется по взрывному делу, что из селитры и нескольких еще простых веществ, каковые наверняка найдутся в колхозе, очень даже легко можно сделать взрывчатку, выкопать шурфы, заложить, и ка-а-ак…
– Не надо, – резюмировал председатель, потому что был мудрый человек и с большим жизненным опытом. – Копайте лучше лопатой. Как люди.
Все следующее лето бригадир Михаил Ходорковский вместе с бойцами своего строительного отряда копал лопатой пруд, который можно было устроить за пять дней…[43]
Мудрый председатель хотел, наверное, как премудрый пескарь Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, прожить «таким родом с лишком сто лет. Все дрожал, все дрожал». «Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пескари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат, – поучал великий писатель. – Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пескари. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни чести, ни бесчестия, ни славы, ни бесславия… живут, даром место занимают да корм едят»[44].
Вот если бы все руководители стройотрядов так же отсиживались в своих кабинетных норах, бойцы непременно бы перестали трудиться не за страх, а за совесть. И перестали уважать таких горе-руководителей.
ПОСТ О ТОМ, ЧТО РУКОВОДИТЕЛЬ ТОЖЕ СТРОИТЕЛЬ, И О ТОМ, КАК ЕМУ НЕ СТАТЬ В ЭТОМ МИРЕ СКОТОМ
СТРОЙОТРЯД ОТСЕИВАЛ РУКОВОДИТЕЛЕЙКаждый россиянин, миновавший сорокалетний рубеж, помнит, как всем ученикам школы обязательно предлагали написать сочинение с простым вопросом: «Кем ты хочешь стать?». И вариантов ответов – а это было, надо понимать, просто сочинение по литературе вкупе с русским языком, – было с гулькин нос. Примеры героических профессий, конечно, мелькали на экранах, но в космонавты мало кто записывался, а уж в повара – а это профессия ничуть не хуже, чем у космонавтов, – и подавно не записывались прилюдно, хотя все знали: у плиты прокормиться можно нехило. Так вот, именно в это время неспешно вызревали другие герои, из мира материального, сдобренного сатирой великого Аркадия Райкина: всякие завскладами, начальники начальников и так далее. А выше всех стояли, конечно, директора: именно они открывали все праздничные собрания, именно из их рук трудящиеся получали ценным подарки и путевки в светлую жизнь – чаще всего это были новые квартиры.
Интересно, что многие из бывших бойцов ССО с детства мечтали стать начальниками: например, экс-министр финансов Алексей Кудрин сначала мечтал быть летчиком, потом директором: не важно чего – главное, чтобы директором, – так о нем писал в 2000 году журнал «Профиль»[45]. И Михаил Ходорковский «“отчетливо”, с детства хотел стать директором завода. В общем, это неудивительно: родители всю жизнь работали на заводе, детский сад – заводской, пионерлагерь – заводской, директор завода – везде главный человек»[46]. Но директоров в советское время назначали, и чаще всего по партийной линии; они отвечали за все, если что не так – расплачивались партийным билетом («хлебной карточкой») и теряли в конечном итоге все, начиная с квартиры, служебной машины и дачи.
В стройотрядах всех командиров выбирали. По крайней мере в линейных. «В то время тебя могли назначить командиром или комиссаром стройотряда, но если ты не был реальным лидером стройотряда, если ты не мог другим бойцам сказать “делай как я”, то максимум один год ты бы съездил командиром, – пояснил выборы руководителя Максим Сотников и добавил: – Стройотряд отсеивал руководителей. Ты должен был быть примером во всем: и в работе, и в быту. Тогда люди за тобою шли».
Александр Назаренко получил рекомендацию стать руководителем на третьем курсе. О выборах он говорит так: «Это была закрытая довольно вещь. Все понимали, кто лидер в группе. У нас было три лидера – все трое и стали руководством отряда. Утверждалось все это сначала в комитете комсомола, а потом на парткоме – ведь на местах потом надо было обращаться к власти. А как ты будешь обращаться к власти, если у тебя за спиной нет поддержки? Это нормальная процедура, как я сейчас понимаю. Тогда это выглядело смешно, даже характеристики какие-то были».
С Мумином Азамхужаевым произошла в стройотряде и вовсе необыкновенная история. После третьего курса ташкентского госуниверситета его выбрали комиссаром отряда и послали квартирьером на стройку. Там он пробыл чуть ли не четыре месяца и, «чтобы уехать раньше, уехал с “хвостами”, так было принято. Три экзамена, кажется, не досдал, получил разрешение осенью досдать. Поблажки были там такие, тем более что я был ленинским стипендиатом. Связи не было, мы жили в глухом месте. Пришла телеграмма: брат написал, срочно позвони. Пошел пешком десять километров в почтамт, позвонил». Оказалось, что выделили место на перевод в МГУ, родители двух сокурсников «похлопотали, чтобы им места пробить в Москву на перевод. Вдвоем они хотели ехать. На всякий случай запросили три места. Три места и дали». Так что он быстро вернулся, «за два дня сдал три хвоста, взял чемодан и поехал в Москву». Об опыте ССО он говорит сам так: «Сказать, что получил деловую жилку, я не могу. Для этого, наверное, какие-то предпосылки нужны. Откровенно скажу, я не предприниматель, а чиновник. Поэтому работаю в большой компании. Если бы я был предпринимателем, я бы, скорее всего, работал на себя». Мумин Азамхужаев не стал предпринимателем, зато именно в стройотряде понял, что означает слово «лидерство».
Глосса о лидерстве от Азамхужаева
Лидерство – это когда вы находите способ убеждать и работать с людьми, даже когда они не должны вам ничего. И показывать пример не словом, а делом. Только тогда вам поверят и последуют за вами. Мне приходилось выходить из разных сложных ситуаций. Правда, больше было таких ситуаций, когда нужно было показывать пример. Когда в совхозе «Рассвет» мы паром утопили, материалы закончились, работа стояла. Я был мастером, взял машину и поехал объездной дорогой на ЗИЛ-131, как сейчас помню, в другой отряд за краской и олифой. Мы с водителем пробивались сначала через брод, потом по лесной дороге. А там за день или два ураган прошел, и вся дорога была завалена деревьями. И мы рубили, пилили, оттаскивали. Пробились. По-моему, мы приехали в отряд Дмитрия Новикова, он в это время там не работал, был в зональном отряде. Они удивились, откуда мы приехали. Мы взяли краску и олифу, вернулись, и в тот день в отряде был праздник… Схожие моменты у меня были потом, в моей профессиональной деятельности. Они некую основу, фундамент лидерства заложили.