— Ну что, по мою душу? Кости ломать будете?
— Ты что, чокнутая? — удивился один из парней, но удивлялся он фальшиво, а его дружок откровенно хохотнул. Я поднялась в квартиру и тогда поняла: все, надо сматываться. Жизни здесь мне не будет. Не этот гад, так я сама себя сведу с ума лютым страхом.
На следующий день я уехала за триста километров от родного города, туда, где у меня не было никого, кроме старенькой маминой тетки, больной, капризной, хоть и доброй. Через три года старушка умерла, объявился ее сын, троюродный брат мамы, теткин дом продал, и мне пришлось перебраться на квартиру. К тому моменту я уже освоилась в новом для меня городе, работала в солидной фирме и переезду не огорчилась, скорее наоборот. Стала звать к себе маму. Согласись она переехать, проблем с жильем вовсе бы не стало: продали бы квартиру там, а здесь купили, но мама упорно отказывалась переезжать. В родной город я не наведывалась, а мама, приезжая ко мне, вела себя как-то странно, по большей части спала, раздражалась по пустякам и торопилась уехать. Мне бы уже тогда насторожиться, но я не насторожилась, и, когда мама говорила, что у нее все в порядке, верила на слово, звонила ей трижды в неделю и с чувством выполненного долга продолжала жить не скажу, чтобы припеваючи, но и неплохо, оттого последующие события явились громом среди ясного неба.
Мне позвонили на работу и сообщили, что мама в тяжелом состоянии лежит в больнице. Звонила соседка, но толком ничего не объяснила. С первым же поездом я отправилась в родной город, терзаясь неизвестностью. Действительность оказалась куда хуже любой фантазии. Мама, оставшись в одиночестве, нашла для себя действенное лекарство от тоски, хоть и не особо оригинальное. Говоря проще, уже несколько лет основательно прикладывалась к бутылке, так что ее маета у меня в гостях, раздражение и сонливость стали мне понятны, правда, слишком поздно.
Находясь в подпитии, она решила сварить кофе, поставила турку с водой на плиту, ушла в комнату и задремала перед телевизором. История банальная, но мне от этого легче не было. Случился пожар, маму едва спасли, в больнице она находилась в очень тяжелом состоянии. Конечно, оставить ее я не могла, позвонила на работу, объяснила ситуацию и занялась насущными проблемами. Ночевала я в больнице, потому что обойтись без меня мама не могла, а остановилась, то есть оставила свои вещи, у соседки, так как квартира здорово пострадала в результате пожара. От соседки я и узнала, что Мелех и после моего отъезда продолжал принимать участие в нашей семье и регулярно снабжал маму деньгами, в которых она, в силу сложившейся ситуации, остро нуждалась. Нет, я не хочу сказать, что он ее сознательно спаивал, но выходило, что Мелех играет в моей жизни роль злого демона. Любви к нему это не прибавило.
Вернувшись однажды из больницы помыться и переодеться, я между делом обнаружила в своей квартире бригаду мастеров, которая благополучно заменила рамы и теперь занималась побелкой. Само собой, я решила узнать, откуда взялись добрые волшебники, ответ меня не порадовал, так как сводился к тому, что они и сами толком ничего не знают, послал их мастер и деньги им платит он, а также следит за работой.
Я попыталась встретиться с мастером и, в конце концов, встретилась, он сопел, хмурился, переминался с ноги на ногу, после чего заявил, что его дело маленькое, ему сказали, он делает, а кто да что… «Вам бы радоваться, а не вопросы задавать», — закончил он свое небольшое выступление. Я попыталась найти человека, который дал задание (и деньги) мастеру, и началась сказка про белого бычка, никто ничего вроде бы не знал. Квартиру между тем отремонтировали, а рабочие от меня попросту сбежали, когда я начала выяснять, кому должна за ремонт. Впрочем, особо напрягаться не стоило, я и так знала, И однажды, собравшись с духом, позвонила этому сукиному сыну.
— Привет, — отозвался он лениво. — Как дела?
— Скверно.
— Что, матери не лучше? Выберу время, заеду в больницу.
— Слушай, — задушевно попросила я, — оставь нас в покое.
— Я хочу помочь, — с заметным удивлением сказал он.
— Ты уже помог, — сказала я, — больше не надо.
Не знаю, подействовали мои слова или нет, но в больнице он не появился, что я расценила как первый успех. Через месяц маму выписали, но оставлять ее одну было нельзя, и я, договорившись с соседкой, отправилась к себе, чтобы решить вопрос с работой и квартирой, и через три дня вернулась в отчий дом, стараниями Мелеха неплохо обустроенный. Деньги, те что еще оставались, вскоре кончились, надо было устраиваться на работу, и тут новая беда — у мамы двухстороннее воспаление легких, что, как мне объяснили, случается довольно часто у лежачих больных. Через несколько дней мамы не стало. Опомнившись от горя, я оказалась перед выбором: либо попытаться жить здесь, либо вернуться к себе, где и место на работе, и квартира были уже давно заняты. Покладистость Мелеха вызвала у меня робкую надежду, что он наконец угомонился и я смогу жить здесь, особо ничем не рискуя. На похороны он не явился и мне не досаждал, так что выходило, что в самом деле успокоился. За пять лет, что меня не было в городе, он успел дважды жениться, правда, и развестись тоже успел, но я всерьез верила, что старые игры ему надоели. И вот вам, пожалуйста: за полгода третье место работы, с которого я вылетаю без видимой причины…
Я достала ключи из сумки, открыла дверь, сняла туфли, плащ и босиком прошлепала в кухню, включила чайник и ненадолго уставилась в окно. Чайник с резким щелчком отключился, я повернулась на звук и тут увидела нечто такое, что заставило меня до неприличия широко открыть рот. В комнате прямо напротив меня в кресле сидел мужчина, закинув ногу на ногу и положив руки на подлокотники кресла, он с интересом разглядывал меня. Первой мыслью было: «Ничего себе…», второй: «Вот скотина…» Последнее относилось к моему врагу, то есть к Мелеху. Я ни минуты не сомневалась, что это его рук дело, поэтому устремилась в комнату, пылая „Праведным гневом.
— Вы как вошли? — рявкнула я. Мужчина слегка пожал плечами и ответил:
— Через дверь.
Голос его звучал как-то странно, точно парню накинули удавку на шею и по забывчивости не потрудились снять. Впрочем, странным был не только голос. Теперь, когда я была убеждена, что это не грабитель и не галлюцинация, и успокоилась, точнее, разозлилась настолько, что совершенно не боялась, так вот, теперь я могла как следует разглядеть парня. Его внешность оказалась под стать голосу. Бледная до синевы физиономия, узкая, с запавшими щеками и тонким носом, острый подбородок, губы тоже узкие и почти бесцветные. Лицо покойника. Жили на нем только глаза, но они-то как раз мне и не нравились. Цвет глаз был необычен: светлые, почти желтые, такие глаза подошли бы зверю, например, кому-то из породы кошачьих, а на человеческой физиономии выглядели странно, к тому же горели нездоровым блеском, что только усиливало их странность. Мужчина, чей возраст я затруднялась определить, был блондин, волосы зачесывал назад, оставляя лоб открытым, лоб, кстати, тоже тревожил какой-то не правильностью, брови были темные и широкие, а в целом он напоминал Мефистофеля, каким его обычно изображают, не хватало лишь бородки клинышком, лицо у парня было бритое и гладкое, как у младенца. Опять же, появился он в манере Мефистофеля, то есть просто каким-то непонятным образом оказался в моем кресле. Все это выглядело бы комичным, если б не одна вещь: в чертей я не верила, а этот тип как-то вошел в мою квартиру. В целом все это вызывало у меня сильнейшее беспокойство, но отнюдь не страх, оттого я и решительно заявила:
— Вот через дверь и убирайтесь. Он саркастически усмехнулся опять же вроде Мефистофеля, сцепил руки замком, посмотрел на них и ответил:
— Не торопись.
— Так, — сказала я, все больше набираясь отваги, — сами уйдете, или милицию вызвать?
— Милицию вызвать ты не успеешь, — покачал он головой, чем утешил меня не столько, впрочем, заявлением, сколько взглядом, которым оно сопровождалось. Я сразу поняла: точно не успею и, чтобы как-то себя подбодрить, сурово нахмурилась и спросила:
— Вас откуда черт принес?
— Оттуда, — неопределенно пожал он плечами. — Хотел взглянуть.
— На меня? — опускаясь в кресло, спросила я. Парень не делал резких движений, и это меня немного успокоило.
— Конечно. Говорят, он по тебе с ума сходит.
— Кто?
— Ты знаешь, — опять хихикнул он, неожиданно легко поднялся и шагнул ко мне, а я вцепилась в подлокотники и приготовилась орать. Он наклонился, так что теперь я хорошо видела его глаза с узким зрачком, в глубине которого обнаружила свою физиономию. Парень раздвинул в улыбке губы и задушевно сказал:
— Может, нам лучше подружиться? В самом деле, а?
Не знаю, на что он рассчитывал, но его надежд я не оправдала, потому что сделала то, чего он явно не ожидал, — пнула его ногой, и он вновь оказался в кресле напротив, а я рванула к входной двери. Я ее уже видела, что в квартире такого метража, как моя, вещь неудивительная, все рядышком. Но, несмотря на это, достигнуть двери я не успела, парень Догнал меня, толкнул в спину, и я, заорав, упала, а он навалился сверху. Широтой плеч он не поражал и казался скорее хрупким, но тут же выяснилось, что впечатление это обманчивое: сила в нем была прямо-таки фантастическая, да еще обезьянья ловкость, с которой он в мгновение ока начал стаскивать с меня одежду. Возьмись я с ним соревноваться в этом виде спорта, наверняка бы проиграла. В общем, чувствовалось, что в данной области у него колоссальный опыт. Я отчаянно взвыла, продолжая сопротивление, по большей части бессмысленное, и тут в дверь позвонили. Весьма настойчиво. Парень замер, и я вместе с ним, хоть и собралась заорать погромче, но он успел закрыть мне рот ладонью, причем так, что я и мычать-то не могла. Кто бы ни был звонивший, но он твердо вознамерился попасть в мою квартиру. Он звонил, дважды стучал и опять звонил, потом ожил телефон, и стало ясно: кому-то я необходима, и этот кто-то уверен, что я в квартире.
— Милицию вызвать ты не успеешь, — покачал он головой, чем утешил меня не столько, впрочем, заявлением, сколько взглядом, которым оно сопровождалось. Я сразу поняла: точно не успею и, чтобы как-то себя подбодрить, сурово нахмурилась и спросила:
— Вас откуда черт принес?
— Оттуда, — неопределенно пожал он плечами. — Хотел взглянуть.
— На меня? — опускаясь в кресло, спросила я. Парень не делал резких движений, и это меня немного успокоило.
— Конечно. Говорят, он по тебе с ума сходит.
— Кто?
— Ты знаешь, — опять хихикнул он, неожиданно легко поднялся и шагнул ко мне, а я вцепилась в подлокотники и приготовилась орать. Он наклонился, так что теперь я хорошо видела его глаза с узким зрачком, в глубине которого обнаружила свою физиономию. Парень раздвинул в улыбке губы и задушевно сказал:
— Может, нам лучше подружиться? В самом деле, а?
Не знаю, на что он рассчитывал, но его надежд я не оправдала, потому что сделала то, чего он явно не ожидал, — пнула его ногой, и он вновь оказался в кресле напротив, а я рванула к входной двери. Я ее уже видела, что в квартире такого метража, как моя, вещь неудивительная, все рядышком. Но, несмотря на это, достигнуть двери я не успела, парень Догнал меня, толкнул в спину, и я, заорав, упала, а он навалился сверху. Широтой плеч он не поражал и казался скорее хрупким, но тут же выяснилось, что впечатление это обманчивое: сила в нем была прямо-таки фантастическая, да еще обезьянья ловкость, с которой он в мгновение ока начал стаскивать с меня одежду. Возьмись я с ним соревноваться в этом виде спорта, наверняка бы проиграла. В общем, чувствовалось, что в данной области у него колоссальный опыт. Я отчаянно взвыла, продолжая сопротивление, по большей части бессмысленное, и тут в дверь позвонили. Весьма настойчиво. Парень замер, и я вместе с ним, хоть и собралась заорать погромче, но он успел закрыть мне рот ладонью, причем так, что я и мычать-то не могла. Кто бы ни был звонивший, но он твердо вознамерился попасть в мою квартиру. Он звонил, дважды стучал и опять звонил, потом ожил телефон, и стало ясно: кому-то я необходима, и этот кто-то уверен, что я в квартире.
Блондин приподнялся, давая мне возможность пошевелиться, и, сделав предупреждающий жест рукой, убрал ладонь с моего лица. Я торопливо приподнялась и теперь сидела на полу. Блондин шагнул к двери, неожиданно схватил меня за плечо и прошептал, широко улыбаясь:
— Тебе повезло. А это на память.
Пальцы его стремительно приблизились к моему лицу, а я, еще не успев сообразить, в чем дело, инстинктивно дернулась, защищая лицо. Острая боль мгновенно обожгла мне шею, я закричала, хлопнула дверь, и вдруг сделалось тихо, никто не звонит, не стучит, а я сижу на полу, и от шеи по ключице на грудь стекает что-то теплое. Я вскочила и бросилась к зеркалу. Шея была залита кровью, от уха до ключицы алел надрез, в настоящее время казавшийся смертельным. У этого придурка между пальцами было лезвие. Господи, да что ж это такое?..
Я бросилась к телефону и вызвала милицию и «Скорую», не надеясь дожить до ее приезда. Однако рана оказалась пустяковой, то есть это она врачу такой казалась, я-то не пришла в восторг от этого украшения: вдруг шрам останется? Не слышала, чтобы шрам прибавлял женщине шарма… Однако когда появилась милиция, я и про это забыла, потому что начались вещи воистину фантастические. Только я, понемногу приходя в себя, стала рассказывать, как все было, меня перебил мужчина с отекшим лицом (приехали они втроем, но беседовал со мной в основном именно этот, представляться он не стал, забыл, наверное):
— Как он вошел в вашу квартиру?
— Понятия не имею, — ответила я. — Говорю, он сидел в кресле.
— Юра, посмотри замок. — Юра направился к двери, а я попыталась продолжить свой горестный рассказ, но тут Юра вернулся.
— Не похоже, чтоб его взламывали.
— Дверь была заперта, когда я пришла, значит, замок не взламывали, — стараясь быть терпеливой, сообщила я.
— Тогда как он вошел? У него что, ключ был?
— Откуда мне знать?
— И вы этого типа никогда раньше не видели?
— Нет.
— Что из вещей пропало?
— Не знаю, — растерялась я, — по-моему, ничего.
— Посмотрите как следует.
Я с трудом поднялась и для очистки совести осмотрела квартиру, хотя доподлинно знала, что никаких ценных вещей, способных привлечь грабителя, здесь нет, все, что было можно, я продала, пока болела мама. Исправно заглянув во все шкафы, я вернулась в гостиную и сообщила:
— Все на месте.
— Это что же получается? — нахмурился милиционер с опухшим лицом. — Влезли в квартиру и ничего не взяли?
— Я же не виновата, — развела я руками.
— Какие-то вы чудеса рассказываете.
— Ничего чудесного я здесь не вижу, — огрызнулась я. — Я пришла, увидела, что в кресле сидит незнакомый мне человек, испугалась, спросила, как он вошел… — Словом, довольно подробно описала произошедшее, умолчав лишь об одном: как этот тип, догнав меня в прихожей, стаскивал с меня одежду. Вопросов на эту тему я бы просто не выдержала, даже покраснела при одном воспоминании о недавних событиях, стиснула зубы, но их пришлось разжать, потому что от меня ждали продолжения. Когда я закончила рассказывать, все трое выглядели совершенно несчастными.
— Это что ж выходит, — вздохнул ранее скромно молчавший молодой человек, — маньяк какой-то?
— Какой маньяк? — повысил голос опухший. — Маньяка нам только не хватало.
— Слушайте, я не знаю, маньяк он или нет, — разозлилась я, — но мне жить в этой квартире, так что было бы здорово, если вы его отыщете поскорее.
— Отыщешь тут, — пробубнил себе под нос опухший, но я его прекрасно слышала. Самый молодой засел за бумаги. Мне задали еще массу вопросов, по большей части бестолковых. — Что у нас выходит, — подытожил опухший. — Мужчина проникает к вам в дом, сидит себе в кресле и дожидается вас. Вы приходите, он вынимает лезвие и — чик вам по шее, а потом уходит. Так? А что он сказал при этом? Или молчал?
— Говорил, — без энтузиазма ответила я.
— Что?
— Сказал, что хотел взглянуть на меня.
— Что? — не понял опухший.
— Хотел меня увидеть, — вздохнула я.
— Так вы знакомы, что ли?
— Я первый раз в жизни его видела.
— А он вас?
— Откуда мне знать?
— Дальше что?
— В дверь позвонили, а потом еще по телефону, он, видимо, испугался, решил убраться отсюда, пошел к двери и ударил меня лезвием.
— Точно — псих. Он что же, к двери пошел сразу после звонка?
— Нет, подождал немного.
— А вы чего в это время делали?
— Орать пыталась, но он мне зажал рот.
— Ну и дела, — с тоской заметил опухший. — Может, вы чего-то не договариваете? Может, виделись раньше? — Он вновь вздохнул. — Описать его внешность сможете?
— Конечно. — Я добросовестно поведала о том, как выглядел мой недавний гость, а молодой человек все добросовестно записал.
— Может быть, есть кто-то, кому вы… ну, понимаете… чем-то не угодили, — вступил в разговор Юра, глядя на меня как-то странно, с подозрением, что ли. — Есть у вас враги?
Я разглядывала свои руки, прикидывая, стоит ли говорить или нет, и сказала правду — как видно, предыдущий опыт так ничему меняй не научил.
— Есть.
— И кто это? — оживился опухший.
— Мелех Николай Петрович. Домашнего адреса я не знаю, но телефон у меня записан.
— Это какой Мелех? — заметно насторожился опухший, и все трое быстро переглянулись.
— Что значит какой? — разозлилась я.
— И чего этот Мелех? Угрожал вам?
— Нет, — честно ответила я и даже головой покачала.
— Тогда при чем здесь он?
— Вы про врагов спросили, вот он враг и есть. И этого типа наверняка он послал. Попугать немного. Тот и напугал. — Я машинально коснулась рукой шеи, прикидывая, как выглядела бы сейчас моя физиономия, не успей я отдернуть голову.
— Вы уверены или у вас есть доказательства? — взъелся опухший.
— Уверена, но доказательств нет.
— Ага. И чего нам с этим делать? Пригласить гражданина Мелеха и сказать: так, мол, и так, гражданка Лунина обвиняет вас в покушении на свою жизнь?
— Я его в покушении не обвиняю, я только хочу…
— Но вы же заявили, что вам угрожали…
— Он не угрожал, он ударил, когда собрался уходить.
— И послал его якобы Мелех?
— Я так думаю.
— А я знаете, что думаю? Я думаю, вы со своим дружком поскандалили, вызвали сгоряча милицию, он сбежал, а вы малость очухались, дружка жалко стало, и теперь морочите нам голову всякими сказками. Мы будем искать несуществующего блондина, а вы вдвоем над нами посмеиваться.
— Ясно, — кивнула я, сгребла со стола протокол и разорвала. — Извините, что побеспокоила.
— Вы как себя ведете? — возмутился опухший, от избытка эмоций начав заикаться. — Вам это что, игрушки?
Кончилось тем, что они, в конце концов, убрались, а я, заперев дверь на задвижку, рухнула на диван и попыталась решить, что делать. Через пять минут стало ясно: сматываться из города. Если мой враг от пакостей перешел к военным действиям, у меня нет никаких шансов. Признавать это ох как не хотелось, то есть не признавать, а уступать. Сцепив зубы, я лелеяла мечты о мести и дошла в своем рвении даже до самых кровавых способов, но как только вспоминала сцену в прихожей, покрывалась мурашками. Не приведи господи пережить еще раз такое. Так что же, уезжать?