Александр Самсонов Добро пожаловать в Накки-ярви
Глава 1. Работа, есть работа
Передвигающиеся по склону долины люди казались маленькими муравьями. Зелено-коричневые камуфлированные костюмы почти сливались с окружающей местностью и иногда просто исчезали в светотенях горного пейзажа. До выхода на назначенный рубеж оставалось достаточно времени, но график графиком, а запас из десятка минут пригодится всегда. Всякое может произойти в горах, к тому же на чужой территории, где официально нас нет, а тут еще на душе гадостное ощущение какой-то предстоящей неприятности. Под словом «неприятность» подразумевается провал операции. Кто-то красиво сказал, что для спецназа нет не решаемых задач, но это всего на всего лишь красивая фраза для амбиционных негодяев и сладкоголосых дураков. А приближающиеся к границе горного плато люди таковыми не считались — дураки, дилетанты и слабаки отсеивались сразу же, кто — без выслуги лет на «гражданку» или обратно к старому месту службы, а кто и в могилу. Специальное подразделение отдела «П» при Генштабе Министерства Обороны выполняло свою «работу» всегда негласно и очень аккуратно, ведь специфика его деятельности шла вразрез со всеми уставами, законами и международными соглашениями, и это — при острейшей конкуренции со смежными «конторами». Нас нет даже в штатном расписании отдела, все мы числимся на различных должностях в разных воинских частях и организациях министерства и в данный момент официально находимся на тренировочных сборах при Центральном Спортивном Клубе Российской Армии. Где-то в маленьком гарнизоне под Архангельском уже несколько лет пустует мое кресло начальника физической подготовки полка, а зарплата и командировочные исправно перечисляются на пластиковую карту, как офицера, находящегося в длительной командировке.
Короткий писк рации дал знать, что наблюдатели заняли позиции по краю склона и приступили к визуальному контролю к подступам в долину. Открытого выхода в эфир не предусматривалось до окончания операции, по этому по накатанной схеме пользовались набором простых сигналов: нажал «вызов» один раз — выполнено такое-то действие, два раза — следующее, три — последующее, и так далее в различных комбинациях. Примитивно, но надежно.
За спиной громко засопел Ходуля, пытаясь обратить на себя какое-то внимание. Для его группы задача стояла специфическая. Несколько «клиентов» обездвиженных специальным препаратом ожидали своей очереди в сложном плане операции, а Генка Ходков должен обеспечить этот этап. Не поворачиваясь, показываю кулак, и сопение тотчас прекратилось. Глупых пустопорожних разговоров мне не нужно, а по делу доклад последовал бы мгновенно. Осторожно спускаюсь к самому склону, где в ожидании моей команды неподвижными валунами застыли бойцы передовой группы, той самой, которую сегодня возглавляю я. Обычно этими головорезами командует Хек, но на этот раз его пришлось поставить на другое место.
Время отсчитывает последние минуты, а я пытаюсь просчитать все возможные и невозможные варианты действий. Мрачные мысли царапают нервы, и успокоить их пока не получается. Что-то не складывается, чую всеми фибрами души, а где при подготовке операции допущена ошибка не понять. Фотографии, переданные со спутника, казались чуть размытыми, хотя умники из управления Военно-Космических Сил клялись, чуть ли стуча не пятками себя в грудь, что смазанным получился только участок долины и местности вокруг нее, а остальное можно рассмотреть без труда. Тогда прождали несколько суток для повторных съемок, но каждый раз получалось то же самое. Смогли кое-что уточнить с помощью визуального наблюдения, но не все. Хорошо, что все сторожевые посты смогли выявить, а что нас ожидает в самой долине, круглой как кастрюля, удалось узнать не много. Но бог с ней, с этой аэрофотосъёмкой, за несколько дней, пока ждали Ходулю с грузом, смогли поднакопить достаточно информации и провести некоторую подготовительную работу. Только вот не в правилах нашей команды слишком долго «тусоваться» вблизи объекта интереса — специфика не позволяет. А тут еще одно отступление от привычного стиля работы: в отряде аж три чужака! Мутные какие-то, другим словом и не назовешь. «Пиджак» с лицом классического «ботаника», ему б в НИИ сидеть и на крысах лабораторные опыты ставить, а не по азиатским горам лазать. С ним, как привязанные, два деятеля из ГРУ, а это — совершенно другая епархия, с нашими делами не связанная. Все это навевало отнюдь не веселые мысли, скорее — печальные. При таком раскладе мы исполняем роль «мяса», а точнее, нашими руками и жизнями берется добыча, а мы с этого имеем шиш с маслом, ну, еще кучу всяких неприятностей.
Прозвучал третий сигнал — все на исходных рубежах, но до начала осталось несколько минут. По привычке оглядываю ребят, но именно — по привычке, предстоящие действия в долине расписаны и натренированы до автоматизма. Одним глазом кошу на циферблат, не выпуская из поля зрения небольшую деревню — нашу главную цель. Часы, как и все остальное на нас, обезличены, чтобы, не дай бог случись что-либо непредвиденное, нашу принадлежность определить не представлялось возможным.
— Товарищ майор. — Из-за спины донесся голос «пиджака», дай бог памяти — Семена Исааковича Гершвица. — Вон тот дом на возвышении. По моим предположениям именно там находится интересующий нас объект.
Глазастый, однако. С разных сторон подобрались поближе оба гэрэушника, которые демонстративно контролировали каждый шаг яйцеголового балласта. Эта сладкая парочка настораживала больше всего. В них явно ощущалось умение, по повадкам и манере держаться опытный взгляд сразу определит профессионалов высшего класса, из тех, что в одиночку пехотный батальон на портянки распластают, «волкодавы» — одним словом. Но эти в бой не лезут, с «пиджаком» носятся, как курица с яйцом, но мы-то тоже не пальцем деланные, нутром ощущая их равнодушные взгляды, словно нас уже нет, словно мы упакованы в цинковые ящики груза «двести». От такого предчувствия и лезут в голову дурные мысли, а на сердце тяжесть предстоящих непоправимых потерь.
Время! Первыми под убойный огонь снайперов попали собаки, прикормленные около сторожевых постов. Следующими выстрелами уложили часовых и секреты. Группа захвата слетела вниз за считанные секунды, пока снайпера выбивали все, что имело неосторожность шевельнуться или находиться на пути к объекту. Металлическое клацанье затворов оказалось самым громким звуком, слышным этим утром в кишлаке. Глушители, рассчитанные на двадцать-тридцать выстрелов, еще держали какой-то ресурс, но все прекрасно понимали, что через несколько секунд утро взорвется грохотом стрельбы и если сейчас не положим как можно больше возможных противников, то нет гарантии на скоротечный исход операции.
Абориген в расстегнутом халате и непокрытой лысой башкой сунулся из дверного проема и мгновенно исчез. Все. Сейчас пойдет самое веселье — рафаи будут биться до последнего. С секундной задержкой вслед за аборигеном полетела граната. Конечно, американские ручные гранаты — дрянь, по сравнению с отечественными, но по осколкам можно определить страну-производителя смертоносных зарядов, а нас здесь быть не должно. Грохот взрыва совпал с одиноким выстрелом из окна. Бежавшего рядом бойца снесло на пыль короткой улочки. Если гладкоствольный боеприпас бронежилет держит, то винтовочный, да с такого расстояния — верная сквозная дыра. Еще из одного дома огрызнулся автомат, но теперь скрываться нечего — два гранатомета одним залпом разнесли глиняную перегородку и размазали обитателей по перекосившимся стеночкам. Прогоревшие глушители уже тишину не держали: то справа, то слева, выстрелы все громче и громче. Несколько раз во весь голос огрызнулись АКМы и ружья рафаев, но исход боя предрешен.
А вот и искомый объект. На порог выскочила старуха, и смело шагнула навстречу подбежавшим спецназовцам.
— Осторожнее! — Крик Гершвица из-за спины вряд ли кто услышал, но и старая карга на первый взгляд опасности не представляла.
Какие-то предметы похожие на барабанные палочки в ее скрюченных пальцах брызнули россыпью ярких разноцветных искр. Взмах костлявыми руками, и трое передних бойцов с криками покатились по пыли. Еще один взмах и еще два забились в конвульсиях под ногами старухи. Автомат показался чудовищно тяжелым, но неимоверным усилием навожу ствол в поднявший руки силуэт. Отстраненно понимаю, что нажать спусковой крючок не успеваю, но во лбу старухи возникает красная дыра и, словно надломленный манекен, она падает на землю. Мышцы, прорвав незримую преграду, подбрасывают автомат вверх, короткая очередь уносится в небо, но, совладав с обретшими подвижность руками, перепрыгиваю через старуху и вбегаю в дом.
В единственной комнате тишина и запустение, зато груда тряпья в углу чуть заметно шевельнулась. Очередь в четыре патрона взбила эту кучу наискосок. Легкий скрип за спиной, и с разворота, не оборачиваясь, бью прикладом назад. Достал! Молодая женщина европейской внешности молча летит в угол. Секундой позднее раздается сдавленный стон. Матерчатый полог заменяющий дверь в комнату колыхнулся от движения за ним. Не обращая внимания на валяющееся тело, быстро, но осторожно, смещаюсь к стене, а автомат нацелен в сторону входа.
— Майор, это — я. — Гершвиц, осторожно выглянул из-за полога.
Повезло «пиджаку», еще пол секунды и он наверняка схлопотал бы пулю в свой высокий умный лоб. Видимо поняв это, Гершвиц схватился ладонями за щеки и издал нечленораздельное мычание.
— Ладно, все — нормально. Главное, что живой. — Утешать или говорить добрые слова времени нет, хотя за несколько минут «мясорубки», что мы устроили в кишлаке, у многих «крыша съехала» бы напрочь. — Давай, ищи свои причиндалы. Пора уматывать отсюда и как можно быстрее.
Пока ученый муж с дотошностью следователя осматривал комнату, начала подавать признаки жизни женщина. Хиджаб салатного цвета местами пропитался темно-красными пятнами, сквозь загорелое веснушчатое лицо наливался яркий кровоподтек — да, приложился я со всей силы, в расчете на нормального здорового мужика.
— Хелп ми. — Сдавленно прошептала она, ярко-зеленые глаза блестели слезами, и повторила по-русски. — Спасите меня. Умоляю, заберите меня отсюда.
Вот, блин, незадача! По замыслу командования, после нас живых людей в долине остаться не должно — слишком велики ставки хитроумной многоходовой операции и чересчур громким может получиться ее политический эффект. Вот только деваху жалко. Наверняка из тех дурочек, что выскочили замуж за иностранца-студента в надежде на благополучное существование за рубежами родной страны, а потом всю оставшуюся жизнь мучаются на положении то ли пятой жены, то ли рабыни-наложницы. Конечно, проще полоснуть по горлу ножом и забыть, но где-то в глубине сознания задребезжал колокольчик сомнения. По всем раскладам не может находиться в отдаленной от всего цивилизованного мира деревне европейка — слишком специфичные обстановка и контингент в этом зороастрийском гнезде — чужаки здесь не живут.
— Майор! — Голос Гершвица отвлек от размышлений. — Глянь-ка сюда!
«Пиджак» с горящими глазами прижал к груди расписную деревянную шкатулку. Он уже забыл, что только что его жизнь висела на волоске, его худое лицо расплылось в довольной улыбке, напоминающей волчий оскал. Что ж, пора приступать к завершающему этапу операции.
— Давай, дуй к своим коллегам, сейчас вертолеты подойдут.
Гершвица, и в самом деле, как ветром сдуло. Через узкое окно я видел, как он подбежал к «волкодавам» и, что-то оживленно говоря, представил им находку.
Свято место пусто не бывает. Едва этот, долбанутый наукой в темечко, ученый муж покинул дом, как в комнате появились Ходуля и Хек. Азарт скоротечного боя спал, и их лица выглядели грустными. Когда оба заместителя во время операции уединяются с командиром, жди неприятностей.
— Сергей, — говоря, Хек внимательно окинул взглядом комнату, — по-моему, у нас проблемы.
— Короче. — К манере Харриса Рамазанова подходить к сути дела через словесное вступление я привык, но иногда на выслушивание такого словоблудия времени не хватает.
— Вертолеты прибудут через три минуты, а у нас пять «двухсотых».
— И чего ты ждешь? Быстро готовь на погрузку.
— Их не собрать. Ну, убитых.
— Как это? — До меня начинает доходить несуразность сказанного.
— Нет людей! — Почти выкрикивает Хек. — Одежда есть, оружие, снаряжение, даже волосы и зубы, а тел нет! Все в песок превратилось? Сыпучий сухой песок!
— Ну и что! — Злость ударила в голову, но рационально мыслить не помешала. — Ни чего не оставлять! Быстро подбери сопли и грузи мешки с песком, форму, оружие, и все остальное. У тебя — три минуты и ни секундой больше.
— А ты что скажешь хорошего? — Вопрос, обращенный к Ходуле, застыл в глотке.
Шорох за спиной заставил бросить тело в сторону и вниз. Из груды тряпья выползла еще одна старуха, почти копия той, что подстрелил снайпер. Серый балахон на ней темнел четырьмя неровными пятнами крови. Видно, что ни одна из пуль, выпущенных в кучу, не прошла мимо цели. Темные слезящиеся глаза уставились на нас, и предательская слабость размягчила мышцы. Бросив непонятную фразу из нескольких слов, старуха разжала пальцы и сотни маленьких синих искорок, вылетевших из ее ладоней, закружили в воздухе.
Ходулю и Хека скрючило и бросило на утоптанную глину пола, словно эти искорки огненными жалами поражали бойцов в нервные центры. Старуха заголосила вновь. Искорки закружились в бешеном хороводе, заполняя все пространство в комнате. Дикая боль обожгла кожу в местах соприкосновения с блестящими синими точками, но она заставила мышцы повиноваться выработанным за годы тренировок рефлексам. Автоматная очередь отбросила старуху к стене и та медленно сползла вниз, оставляя на гладкой разрисованной узорами глине брызги крови и мозгов. Почти сразу же искорки вспухли яркими слепящими огнями и исчезли.
— Вот, сука. — Хек, пьяно покачиваясь, подошел к телу старухи и разрядил автомат в мертвое тело.
— Зря, только патроны потратил. — Оценил действия товарища Ходуля. — Пошли к посадке готовиться — времени почти не осталось.
Подхватив под руку Хека, он выскочил на улицу.
От стены, где лежала сбитая прикладом молодуха, донесся стон. Теперь эта незадача! С девкой нужно срочно определяться — гул «вертушек» слышался все громче и громче. Что ж, самое правильное решение то, что принято мгновенно и во время.
Появление с женщиной на плече фурора не произвело, лишь гэрэушники как-то искоса взглянули, но тотчас запрыгнули на борт вертолета, куда сложили песчаные останки моих бойцов.
Старенький, но вполне рабочий, «Чинук» Ходуля «увел» с американской базы еще несколько дней назад, когда шел первый этап операции. Точнее, сперли два вертолета. На один сели Хек, «пиджак» с добычей и телохранителями, погрузили останки погибших спецназовцев, раненых с доктором и аппаратуру, а на другой — оставшиеся бойцы отряда, туда же засунули и трофейную девку.
Вертолет резко взмыл над долиной. Сверху деревня выглядела, как и планировалось: разрушенные дома, тела местных жителей и несколько трупов натовских солдат из миротворческого подразделения, что базировалось в семидесяти километрах отсюда. Именно их мы называли «клиентами». Бойцы из группы Ходкова за сутки отловили несколько человек в форме восемьдесят второй десантной дивизии, которая рассылала свои подразделения почти по всем «горячим точкам» планеты, продвигая в жизнь штатовские «общечеловеческие» ценности. Порою у меня возникало сомнение в адекватности америкосов, которые считали, что только они знают, как правильно жить, а тех, кто с ними не согласен, «учили» с помощью боевой авиации или военным присутствием. Отловленных американцев накачали специальными медикаментами, чтобы они оказались обездвижены и, самое главное, живыми, затем их разбросали на месте боя, расстреляв из подобранного в кишлаке оружия. Пускай теперь умники из различных международных комитетов, объединенных штабов и Лэнгли ломают головы, зачем и почему их военнослужащие оказались в закрытой от миротворческих действий зоне.
Неровный светло-коричневый рельеф уплывал назад, пилоты знали маршрут наизусть, но мы летели не домой, а в обратную сторону. По расчетам, через два часа под нами заплещут волны Индийского океана, в нужной точке мы снизимся к воде, где уже ждет подводная лодка, и на этом существование вертолетов прекратится — глубины в точке рандеву большие.
Места в грузовом отсеке оказалось достаточно, чтобы все разместились более-менее комфортно, да расслабляться еще рановато. Сколько удачно проведенных операций кончались плачевно лишь по одной причине: слишком рано посчитали задачу выполненной и расслабились. Для нас отсчет времени закончится лишь тогда, когда над нашими головами задраят люки подлодки.
Зеленые оазисы изредка оживляют горную пустыню в иллюминаторах, но посматриваю в них по привычке. Теперь до точки встречи все зависит только от умения пилотов, а сейчас мы — пассажиры.
На войлочной подстилке зашевелилась женщина и со стоном попыталась сесть. Глаза ее стали принимать осмысленное выражение, и тотчас на лице выступила маска испуга. Болезненно промычав, она схватилась за разбитую щеку и затравленно посмотрела на бойцов. Вид у нас еще тот: американские вояки из рекламных роликов, суровые носители и распространители демократии и общечеловеческих ценностей по всему миру. Разрисованные, как у индейцев, лица безразлично взирают из-под надвинутых на брови сферических касок, расстегнутые на одну пуговицу воротники, по локоть засученные рукава, приклады автоматических винтовок зажаты каблуками высоких ботинок, и презрительно-ленивый взгляд на особей нецивилизованных территорий. Ситуацию женщина осознала. Прикрыв хиджабом лицо, она прижалась к дрожащей от вибрации переборке и неуверенно произнесла несколько слов на английском языке. С одной стороны челюсть у нее наверняка оказалась сломанной, да и произношение тянуло максимум на тройку в аттестате за среднюю школу какого-нибудь провинциального городка, но смысл сказанного, тем не менее, я уловил. Протянутую флягу она выхватила из рук и надолго присосалась к узкому горлышку соска. Разговаривать с пленной ни кто не собирался, хотя она, утолив жажду, немного освоилась и, стреляя глазками по нашим лицам, пыталась задавать вопросы. Конечно, наверняка ее очень интересует, куда же мы летим, и что будет с ней самой, но сейчас в какую-либо беседу вступать нельзя. Меньше знаешь — крепче спишь. И так нарушил приказ, взяв пленницу, а если какой участливый доброжелатель «стукнет» кому надо о разговоре? Тут уж простым выговором в приказе не отделаешься, затаскают по инстанциям, где начнут задавать много вопросов, на которые нет ответов, и затеряешься в бесчисленных переходах здания министерства или, еще хуже, в подвалах какой-нибудь федеральной службы.