Но имеется в восторгах летописца и некое противоречие… Потому что незадолго до описания мести Ольги есть и рассказ о хороших полянах, которые, по его мнению, имели обычаи красивые и правильные. Поляне противопоставляются гадким диким древлянам, которые жили «звериным обычаем», умыкали жен во время плясок, а самое ужасное — не хотели носить сапог из кожи. Вы себе таки представляете? Кожи у них в земле сколько угодно, а они сапог шить не хотят, ходят в лаптях!
Описание «звериных обычаев» и дикости древлян после живописаний Ольгиной мести выглядит особенно комично. Русская православная церковь канонизировала святую Равноапостольную Ольгу как одну из первых распространителей христианства на Руси. Как сочетается святость с кровной местью, с закопанными живьем послами — трудно объяснить.
Из летописи легко вывести подтверждение — дань не имела четкого размера, брали «сколько получится».
А кроме того, получается — ведь летописец вовсе не считает древлян дорогими сородичами! Древляне для него — это вовсе не «мы», это «они». Наряду с печенегами и византийцами.
Действительно, кто сказал, что на заре Руси все племена считали себя русью? Древляне так вовсе не считали. Тем более не считали уличи и тиверцы, воевавшие с Олегом и Игорем, тем более не считали вятичи, «примученные» только Святославом.[21]
До 964 года южнее волоков из Ловати в Днепр Русь тянулась узкой полосой вдоль Днепра — по обеим сторонам пути из варяг в греки. А на приличном расстоянии от Днепра никакой Руси не было и в помине.
Византийский император Константин Багрянородный в X веке писал, что лишь киевский регион назывался Русью. Все остальное являлось «окраиной Руси» (ехо Rossia), состоящей из славянских племен, которые платили дань киевскому князю» [35. С. 39].
На картах 3 и 4 как раз видно — как целых сто лет увеличивалась Р^сь, прирастала вольными племенами.
Дата призвания Рюрика -862 год — условная дата начала Руси. Но даже и 882-й, год объединения пути из варяг в греки Олегом, — тоже очень условная дата.
От грабежей — к управлениюНа середину X века приходится очень значительный поворот в истории Древней Руси.
Во-первых, на Руси появляются первые князья со славянскими, а не с варяжскими, именами: Святослав и Владимир.
Во-вторых, династия Рюрика заканчивает завоевание всей Руси — при Святославе. Теперь Русь — это действительно все славянские племена и многие финно-угорские.
В-третьих, устанавливается регулярное обложение подданных налогами. Ольга установила «уроки» — то есть размер дани. Раньше брали, сколько могли взять, — как Игорь в Искоростене например. Теперь дань, отбираемая у побежденных, плавно переходит в налог, взимаемый с подданных.
В-четвертых, изменяются отношения Руси с Византией.
В 957 году Ольга впервые едет в Константинополь, где принимает крещение. И не просто так себе принимает: ее крестным отцом становится сам император!
В 967 году начинаются вторжения Святослава в Византию, его попытки основать на Дунае новый город Переслав, завоевать земли южных славян и создать с ними единое государство.
Попытки оказались неудачны, но ведь изменяется сам характер войны. Олег и Игорь устраивали разбойничьи набеги, Святослав пытается вести регулярную войну, основывать города, расширять державу потомков Рюрика. Другой совершенно масштаб.
Так же масштабно действует и сын Святослава Владимир. Крестил Русь? Да, но на каких условиях крестил! В 988 году Владимир захватывает Херсонес, который русские называют Корсунью. Захватил и направил императорам Византии Константину и Василию такое вот вежливое письмецо: «Слышал, что имеете сестру девицу. Если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то, что сему городу сделал».
Ну что ж… честное предупреждение. Герои «Крестного отца» называют такого рода послания «предложение, от которого невозможно отказаться». Императоры и не отказались… Наверное, они очень хорошо представляли себе возможные последствия, если откажутся. Императоры только просили Владимира приехать в Константинополь — мол, надо же познакомиться с дорогими будущими родственниками. И обвенчаться в Софийском соборе будет совсем даже неплохо…
Вот на эти предложения Владимир ответил категорическим отказом! Он потребовал (хотя и в вежливой форме) доставить царевну Анну в Херсонес. Что и было сделано, после чего Владимир крестился, получив в крещении христианское имя Василий. Он женился на Анне по христианскому обряду, но сохранил при этом выводок других жен, с которыми был женат по обряду языческому или вообще не утруждал себя формальностями.
Историки давно считают, что Владимир действовал так вовсе не из самодурства и не из природной жестокости. Он делал важное государственное дело: поставил периферийную дикую Русь на равных с громадной и древней Византийской империей.
Его отец Святослав вел с Византией большую серьезную войну — не устраивал разбойничий набег за добычей, как дедушка Игорь, а воевал уже всерьез. И все-таки Святослав оставался варваром, вторгшимся в пределы империи. Мало ли их было, варваров? Гунны, авары, готы, гепиды, печенеги… Ну еще один варварский царек. Славяне даже завоевали часть имперских земель и поселились на них навсегда. А потом тюркское племя болгар прочно завоевало часть отхваченных славянами земель и устроило на них свое государство.
Бабушка Ольга крестилась, но даже при том, что крестным отцом Ольги был император, получалось — Византия главнее и важнее. Византия дает, а Русь принимает христианство. Этот нюанс прекрасно был понятен современникам, и Византия совершенно откровенно требовала от Ольги подарков, услуг, знаков внимания.
Владимир хочет крестить Русь. Но если он попросит Константинополь об этой маленькой услуге, — Византия будет попросту считать его своим вассалом, неравным союзником. Русь будет должна за крещение не только при Владимире, а, пожалуй, еще несколько поколений.
Ну, так Владимир не просто крестил Русь, он сделал это при таких обстоятельствах, чтобы сама мысль о зависимости не могла бы прийти в голову. Приставил нож к горлу священнику и вежливо так просит: «Батюшка, окрестите меня!»
С конца X века прежний разбойничий порядок даже не то что исчезает… Он скорее делается частью более широкого государственного порядка на Руси. Дань собирается, собранное продается в Византию, но на престоле сидят люди со славянскими именами, и они уже не считают Южную Русь своей добычей. Сама же Русь становится частью христианского мира, и притом вовсе не подчиняется Византии.
988 год сияет в русской истории как дата крещения Руси…
Позволю себе считать этот год годом, когда Русь окончательно перестала быть торговой факторией Византии.
Глава 7 Две Руси
Две части одной страныРазумеется, Северная Русь тоже платила дань. Словене, кривичи, меря платили дань… Но платили в совершенно другой форме, чем это делалось на юге. Не проходило полюдье, не ездили по городам и весям вооруженные дружинники, не выколачивали из населения все, что можно продать в Византии. На Севере не доходили до отчаяния, не убивали князей, возвращавшихся за новой порцией дани.
Северная Русь платила князьям, платила много — две тысячи гривен, то есть 400 килограммов серебра в год. Огромная сумма даже для наших времен. Но на Севере давно уже дань стала обычнейшим налогом, а не ограблением побежденного. На что имелись сразу две причины: моральная и материальная.
Моральная состояла в том, что именно Северная Русь призвала династию Рюрика. Считать Рюриковичей своими князьями по выбору имели право четыре племенных союза — два славянских (словене ильменские и кривичи), два финноугорских (весь и чудь). Но ведь и князья из династии Рюрика считали эти племенные союзы самыми «своими» и самыми надежными.
Судя по многим признакам, князья Древнерусского государства относились к Северной Руси примерно так же, как французские короли относились к Иль-де-Франсу — буквально «острову французов». На этой небольшой территории сложились и французский этнос, и французская государственность. Отсюда Франция постепенно расползалась, завоевывала сначала совсем родственные Овернь и Шампань, потом более далекие Лангедок и Прованс, совсем чуждую французам кельтскую Бретань…
Материальная причина состояла в том, что волочить через волоки собранную дань было трудно, дорого, да к тому же и не очень надо. Ведь из Новгорода и Ладоги водные, удобные пути вели на запад, в Данию и Германию, во Францию и Британию, в Скандинавию и в земли фризов, будущую Голландию. Зачем долго и трудно везти в Византию, если сбыть можно и поближе, а князю отдать серебром? Так и удобнее, и легче, и выгоднее — ведь если отдавать шкурки бобра или куницы, то учитывается их стоимость на Руси… Низкая стоимость. Князь все равно загонит шкурку в Константинополь и получит другую цену, высокую; разница пойдет, конечно, князю.
Если продать те же шкурки в Дании, а князю отдать серебро… Тогда, конечно же, часть серебра останется в руках предприимчивого человека. Разницу тогда получит он и все те, с чьей помощью он будет доставлять шкурки в Данию. В результате часть жителей Севера станут гребцами на кораблях, корабелами, купцами, писцами, кузнецами, выковывающими якоря. И так далее, и тому подобное.
Конечно, две тысячи гривен доставлялись в Киев не обязательно в виде слитков серебра и монет. Какие-то ценности имели свою товарную стоимость, и притом в Киеве совсем другую, чем в Константинополе. Можно было отдавать товар в счет денег — во все Средневековье это была обычнейшая практика.
Но все же Север по-другому платил дань, и это совершенно принципиально. Учтем еще и северный тип ведения хозяйства… Богатство Новгорода более стабильно. Оно держалось на внутренних источниках, а не на полюдье и поборах.
Вот и получается, что Северная и Южная Русь — это не только самостоятельные центры государственности, из слияния которых и родилось Древнерусское государство. Это области с разной экономикой, разными типами общественных отношений, разными способами управления. Даже княжеская власть проявляется по-разному в этих двух областях.
Северная Русь имела экономику более свободную, более гибкую, более сложную, чем Южная. Северная Русь была независимее и активнее. Северная Русь развивалась без таких рывков и крутых поворотов, как Южная.
В истории бывали и другие государства, состоявшие из разных исторических областей. Самый известный пример — Древний Египет, фараон в котором даже на троне сидел в особой шапке-тиаре. Одна половина тиары была красная, другая — белая. Одна символизировала Верхний Египет, узкую долину Нила, зажатую между песков. Другая половина символизировала Нижний Египет, дельту Нила с ее пастбищами и стадами.
У русских IX–XIII веков не было особых сомнений в том, что их страна состоит из двух разных частей, с разной природой и с разными условиями жизни.
Какая из этих двух частей «главнее»? Как-то всегда полагалось считать, что «главнее» южная часть. Так считалось в Российской империи, так (и даже с большей уверенностью и силой) считалось в СССР. Но так считали далеко не все на Древней Руси.
Две столицыСвита играет короля, а столица представляет всю страну — старые истины. Киев и Новгород — два самых крупных, самых значительных, самых богатых и сильных русских города IX–XIII веков. Каждый из них воплощает «свою» часть Руси, северную и южную. По облику этих городов можно судить и о странах.
Читая учебники по истории, легко сделать вывод, что Киев был город огромный и замечательный, а Новгород — так себе, один из важных, значительных русских городов… Но очень, очень уступает Киеву во всех отношениях.
Но такой вывод был бы глубоко несправедливым.
Новгород IX–XIII веков практически не уступает Киеву размерами, богатством, численностью населения и красотой. Судите сами: население Киева в X–XI вв. — порядка 10–12 тысяч человек. Новгорода -7–8 тысяч. Вполне сравнимые величины [49].
Если о богатстве… Киев был богаче в том смысле, что в нем жила княжеская династия.[22] Но в Новгороде гораздо больше богатств было сосредоточено в руках рядовых, «простых» людей. Богатства династии и высшей знати хранились не в Новгороде, а в Киеве. Но новгородец был богаче киевлянина. И не только в том смысле, что накопил больше богатств — новгородец лучше умел зарабатывать. Он был свободнее, самостоятельнее, активнее.
Город, столицу, характеризуют громадные и прекрасные архитектурные сооружения. Сравним два Софийских собора в Новгороде и в Киеве! Оба эти собора построены в откровенном подражании другому собору — храму Софии в Константинополе. Существует еще версия, что новгородцы собезьянничали с киевлян, попытались дотянуться до киевских образцов.
Насчет того, кто у кого обезьянничал… Стоял в Новгороде до конца X века деревянный храм с тринадцатью главами. Главы церквей — это вообще типичный элемент именно русской церковной архитектуры, нигде больше этого нет.
Деревянная София в Новгороде сгорела в конце X столетия. В Киеве Софийский собор завершен в 1037 году. Он «представляет собой 13-купольный пятинефный храм крестово-купольного типа, видоизмененного на основе традиций народного деревянного зодчества» [50. С. 137].
Простите… кто и у кого что собезьянил?
То есть вполне возможно, и новгородцы что-то заимствовали из Софии Киевской. Собор в Новгороде строился в 1045–1052 годах, готовый образец в Киеве был налицо. Но речь идет никак не о попытках одного города «примазаться» к славе главного храма другого. Ох, взаимно они обезьянили друг у друга, эти ревнивые киевляне и новгородцы!
Считается, что София Киевская намного больше Новгородской. Но сравним их размеры, раз так.
Размер основной части Софии Киевской -47,7x54,6 метра; высота -28,5 метра; диаметр купола -7,7 метра.
Формирование государственной территории и древнейшие города Руси
а) восточнославянские племена; б) — неславянские племена; в) территория Славии (внешней Руси, не входившей во владения Рюриковичей); г) Внутренняя Русь, собственно Русская земля; д) границы Русского государства в конце IX века; е) границы Древнерусского государства в 70-е годы X века; ж) границы Волжской Болгарии к 980 г.; з) древнейшие русские города
Впечатляет! Но размеры основной части Софии Новгородской -34,5x39,3 метра, высота храма -30,8 метра, а диаметр купола -6,1 метра [51. С. 250–251].
В общем, не особенно уступает Новгородская София Киевской, а по высоте так даже чуть-чуть, но превосходит. Так что размеры — сравнимые. И здесь Новгород как-то не уступил.
Приходится сделать вывод — представление о преимуществах Киева… ну, скажем вежливо, — они сильно преувеличены. Это если выражаться очень вежливо.
Семья городов«Матерью городов русских» назвал Киев Олег; он сделал это по совершенно конкретному политическому поводу. Но ведь и после Олега это определение повторяли тысячу раз. Видимо, Киев и правда вызывал ассоциации с чем-то женским, представлялся своего рода пышной южной красоткой. Ассоциация такого рода связывает город даже с чем-то почтенным, приятным, уважаемым… Но вполне определенно — с женским, пассивным, сдающимся.
А Новгород — он Господин Великий Новгород. Уж Новгород-то определенно мужчина. И не пацан, а зрелый муж, глядящий на «мать городов русских» если и с вожделением — то уж, конечно, не как на ровню.
Если в семье городов русских есть мать, то Новгород по справедливости следует назвать «Отец городов русских». Что удивительно — в отношениях этих городов и правда есть нечто от отношений мужского и женского начал.
Как и подобает отцу, Новгород активнее и бойчее матери-Киева.
Он отец, глава семьи, который учит, навязывает свое мнение, завоевывает, заставляет принять свою династию князей. В духе того времени, папа без зазрения совести поколачивает маму (пять раз на протяжении двух веков задает ей изрядную трепку).
Причем интересно — вот к середине XI века Новгород как-то отступается от Киева. Перестает играть по отношению к нему эту мужскую — активную, наступательную роль… Папа то ли разочаровался в маме, то ли нашел другие объекты для занятий.
И тут же Киев начинают теребить, поучать… подгребать под себя, подводить под свою державную руку владимиро-суздальские князья. Владимир и Суздаль тоже регулярно устраивают трепку матери городов русских. Уважают, ценят, хотят захватить, овладеть… А что? Красивая матрона, видная, вызывает уважение, помимо всяких прочих чувств. А кто овладел — тот кичится и задирает выше голову.
…Но овладевший ведь еще и лупит ее регулярно, эту самую «мать городов русских», вот в чем дело.
Если строить и дальше ассоциации с эдакой средневековой семьей городов русских, то у них появляется и бабушка городов русских — Старая Ладога. Отсюда все началось, из лона Старой Ладоги вышла древнерусская государственность.
В этом случае дружина Рюрика должна выступать в роли коллективного дедушки городов русских… Набегавшись, нагулявшись по всей Балтике, дедушка решил остепениться, сделаться приличным членом общества. С этой целью поял дедушка бабушку, и родился от них немного разбойный, в духе Средневековья, но все же весьма привлекательный Новгород с династией Рюрика во главе. Вырос Новгород, окреп, огляделся, нашел на юге подходящую маму…
Можно еще порассуждать о своеобразной роли поляков в истории «матери городов русских». То появятся, ненадолго овладеют Киевом, опять же отлупят — и сразу назад, едва приблизятся законные владельцы: сначала Новгород, потом Суздаль с Владимиром.
Но боюсь, эти сексуально-исторические описания покажутся читателю уж совсем непристойными и даже обидными для Киева.