- Вот ты, Сергей Миронович, как новый нарком внудел и займись этим вопросом. Разберись в каждом конкретном случае, и где надо - помоги, а где надо - накажи.
- Все что поручает мне Партия - исполню в точности! - несколько напыщенно ответил Киров и так глянул на Литвинова, что тому ужасно захотелось провалиться сквозь пол и убежать через подвал.
Именно в этот момент в кабинет вошел Поскребышев и коротко сообщил:
- Товарищ Сталин, он ожидает у телефона...
Сталин извинился и вышел из кабинета, обронив на прощание: 'Ну, вы пока пообщайтесь товарищи, посоветуйтесь...' Киров немедленно насел на Артузова, настаивая, чтобы тот немедленно бросил свою разведку и переходил к нему в заместители, потому что: '...работы - пропасть, просто пропасть! И на кого я могу положиться? На Медведя ? Положим, а еще на кого? Нет, я считаю, нужно срочно обновлять состав НКВД! Мобилизовать сознательных рабочих - в Москве, в Питере, в Харькове, Сормовчан... Но надо, чтобы были спе-ци-а-лис-ты! Которые обучат, направят, помогут на первых порах... Как ты, товарищ Артузов!'
Литвинов сидел, ни жив, ни мертв, чувствуя, что на этот раз его шашни с британцами могут выйти ему боком... или даже чем-нибудь более серьезным. Внезапно он понял: то, что его пригласили сюда - ловушка! Самая настоящая ловушка! Вот кто здесь сидит кроме него? Куйбышев - народный контроль, Артузов - разведка, Киров - новый нарком внудел, а этот кто? А ведь Сталин называл его фамилию... как там его Налёт, Валет? Нет, кажется что-то связанное с печеньем... Галет? Точно, Галет. И кто этот Крекер? Энкавэдэшник - понятно, а вот что он здесь делает?
Додумать он не успел: Киров громко обратился к Куйбышеву:
- Валериан, а скажи-ка мне, как старый товарищ: давно проводилась проверка Наркомата по иностранным делам?
Куйбышев молча кивнул и тут же достал из кармана френча небольшую записную книжку в серебряном переплете. Щелкнул застежкой, быстро перелистал, просветлел лицом, видимо найдя нужное, и уже собрался было что-то сказать, но Киров не дал ему говорить, быстро перебив:
- Скажи, а у тебя много специалистов по международным отношениям? Ну, чтобы в дипломатических протоколах разбирались там, или... Ну, ты меня понимаешь?
Создавалось такое ощущение, что Литвинова в кабинете уже как будто и нет. Меер Моисеевич понял, ЧТО это означает...
- Нет, - ответил Куйбышев, подумав. - Откуда?
- Я тут вот что подумал, - Киров почесал нос. - Где там у нас Осведомленный ?
Куйбышев удивленно раскрыл глаза и уставился на Сергея Мироновича:
- Да ведь он...
- Знаю-знаю..., ну так что же? Зато специалист, каких поискать! Таких людей надо ценить. Что его слабость -повторять зады , это не беда. Мало ли людей с обратной слабостью на свете!
Куйбышев коротко рассмеялся и посмотрел на Литвинова. Тот закатил глаза и словно мешок с тряпками мягко скатился на ковер...
А в это время Сталин стоя у телефона в маленькой каморке, негромко выговаривал в трубку:
- Я вас очень прошу, товарищ Саша, не вмешиваться сейчас ни во что и обеспечить полную безопасность Таты, Василия и Артема. Я на вас надеюсь. А с врагами мы сумеем разобраться. Ягода уже арестован и дает показания, в ближайшее время будут арестованы остальные заговорщики...
На другом конце провода помолчали, затем напряженный детский голос спросил:
- Товарищ Сталин, а кого вместо Ягоды на НКВД?
- Мы тут с товарищами посоветовались, и была утверждена кандидатура товарища Кирова.
- Замечательно - в детском голосе прозвучало облегчение. - Вы помните, что товарища Кирова?..
- Есть мнение, что ТЕПЕРЬ товарища Кирова очень вряд ли...
Саша положил телефонную трубку и вежливо поблагодарил охранника, который на всякий случай ему козырнул. После чего он очень постарался, правда - безуспешно, выбросить все происходящее сейчас в стране из головы, и отправился к ребятам запускать самолет с резиновым мотором. По иронии судьбы именно в тот момент, когда Александр изо всей силы швырнул самолет вперед и вверх, почти такое же движение сделал широкоплечий оперуполномоченный ГУГБ НКВД. Вот только в руке у него ничего не было, зато его здоровенный кулак со всей силы впечатался в челюсть Григория Евсеевича Зиновьева. Челюсть выдержала, но глаза Григория Евсеевича мгновенно остекленели, и он, бесчувственным кулем повалился на руки двух других сотрудников НКВД, которые приняли его несколько грубо, но аккуратно. Они быстро освободили Зиновьева от маленького 'Браунинга', лежавшего в кармане галифе, ловко надели наручники и выволокли обмякшее тело из кабинета.
А несколькими минутами раньше такие же бравые широкоплечие ребята арестовали Пятакова. После наступила очередь Радека, Каменева, Рыкова и еще очень, очень многих...
В ту ночь Сталин не приехал на Ближнюю дачу. Работы было слишком много и слишком много новой информации, которой с каждым часом, с каждой минутой становилось все больше и больше. И это было очень хорошо для Белова, Галета и коминтерновцев во главе с Димитровым. Потому что если товарищ Сталин ни за что не простил бы привлечения Саши к допросу Ягоды, то за участие мальчика в допросе Петерса и, особенно, его жены и дочери - он бы просто стер всех в порошок! В пыль, в труху лагерную, на удобрения бы перевел!..
Так что ко всеобщему счастью Иосиф Виссарионович не видел белого лица разоблаченной Мэй Петерс и ее расширенных от дикого ужаса глаз, когда Саша, поигрывая стилетом у лобка девушки, спокойно произнес:
- Говори, сучка! Матку выверну!..
И не слышал товарищ Сталин отчаянного визга девушки и ее захлебывающегося, торопливого голоса, перемежающегося рыданиями:
- А-а-а! Все скажу... Только умоляю... А-а-а! Уберите ЕГО!!!
А на следующее утро, после обязательной физзарядки и занятий с Надмитом, прямо за завтраком Димитров, сидевший за столом вместе со всеми, вдруг сказал:
- А что, товарищ Саша, может быть съездим прямо сейчас к нам? - И заметив удивленные взгляды детей и Веры Степановны, которой Василий и Светлана рассказали Беловскую версию вчерашних событий, добавил - Тут мне двое немецких товарищей звонили: есть что-то новое. Вроде бы дядя твой... - Димитров на секунду замешкался, а затем бухнул, точно нырнул с головой в омут, - Тот самый, что еще с товарищем Либкнехтом работал...
Саша сделал страшные глаза, и, заметив это, болгарин понятливо замолчал.
- Конечно-конечно, - затараторила Вера Степановна. - Поезжай, Сашенька. Вдруг про родных своих что новое узнаешь? - Она поднесла к глазам краешек висевшего на шее полотенца, - Человеку без родни нельзя. Человек без родни - что дерево без корней...
Белов вышел из-за стола и молча пошел вслед за Димитровым. По дороге к ним присоединился Христо Боев, который с немалым удивлением услышал конец негромкой Сашкиной сентенции : '...вы б мне еще Карла Маркса в родню записали...' Все трое уселись в ожидавший их 'Бьюик', который, взревев мотором и выпустив клубы синего дыма, помчал их в Москву.
Автомобиль остановился неподалеку от Кремля, и Саша с удивлением узнал дом, в котором в далеком будущем будет располагаться один из вестибюлей станции метро 'Калининская'-'Александровский сад'. Он много раз проходил мимо этого дома, спеша по делам службы в той, прошлой - будущей жизни, но понятия не имел что здесь когда-то, а именно - сейчас располагался самый мощный в мировой истории центр спецслужб - Исполком Коммунистического Интернационала.
Димитров распахнул тяжелые дубовые двери:
- Прошу... - И обронил охране, - Это - со мной.
А еще через несколько минут Белов вместе с Боевым, Димитровым и улыбчивыми веснушчатыми финнами Куусиненом и Лехтосаари сидел в небольшом кабинете, утопая в огромном кожаном кресле. Димитров вызвал секретаря из приемной:
- Чаю? - спросил он, обращаясь к Саше, скорее для проформы, но неожиданно услышал:
- А что, в этой стране кофе вообще нет? В принципе?
Боев и Куусинен изумленно переглянулись, Лехтосаари уставился на Александра, широко раскрыв глаза, а Димитров только и смог, что переспросить:
- Кофе? Ты, момче, хочешь кофе?
- Да.
Только без, мать его, цикория! И без ячменя с желудями.
Лехтоссари икнул, а Куусинен выдавил сипло:
- Со сливками?
- С кофе, если можно. Был бы постарше - попросил бы ликерчику или коньячку, а так - просто кофе. Черного, как ночь, крепкого, как камень, горячего, как огонь...
- И сладкого, как грех, не так ли? - улыбнулся Димитров. И снова не угадал.
Саша поморщился:
Саша поморщился:
- Вот не люблю я сладкий кофе. Приучали арабы... то есть, отец приучал к кофе по-арабски, а я так и не оценил. А вот если найдется холодная вода и балдъя - это было бы здорово...
Боев переглянулся с Димитровым и вышел. А хозяин кабинета велел принести воды, достал из шкафа медный таганок, турку, спиртовку, кофейные чашечки в латунных подставочках на таком же подносе, пакет кофейных зерен, бронзовую меленку и принялся священнодействовать. Он тщательно отобрал зерна, бросил их в меленку и принялся вращать ручку, приговаривая:
Меленем кафе
Меленем на прах
Заварим кафе
Всичко за радост
Всичко за учудващо
Нас на полза
Вернулся Боев с пиалой, полной густой желтоватой массы, и кувшином воды, в которой позвякивали кусочки льда. Следом за ним вошел секретарь с большим чайником в руках. Димитров разжег спиртовку, подставил ее под таганок, высыпал смолотый кофе в турку и долил горячей воды из чайника. Затем забрал у секретаря ложечки, воткнул их в пиалу так, что они встали по концам лучей невидимой правильной пятиконечной звезды. Тем временем на столе появились стаканы, которые Христо Боев наполнил ледяной водой.
Секретарь вышел, а Димитров снял турку с огня, покачал в руке, и снова поставил на таганок. Через несколько минут он повторил это действие, и только потом разлил благоухающий напиток по чашечкам.
Белов аккуратно принял чашку из рук Боева, сделал глоток, бросил в рот кусочек балдъя и запил холодной водой. По его лицу разлилось выражение неописуемого блаженства, он сладко зажмурился, и все повторилось в том же порядке: кофе-балдъя-ледяная вода...
Куусинен и Лехтосаари едва заметно морщились, дегустируя крепчайший несладкий кофе, но болгары пили божественный напиток с таким же, как и Белов, удовольствием. Когда Саша допил первую чашку, Боев тут же налил ему новую.
- Добрый кофе?
- Млять, товарищ Христо! Если б ты только знал, как давно я не пил нормального кофе. А уж про настоящий, правильный - вообще молчу... - Александр уселся поудобнее. - Я боялся, что будет Бразильский, а у вас, товарищ Димитров - Йеменский. Роскошь, честно... - Он снова отхлебнул кофе, зацепил ложечкой сладость из пиалы, глотнул из стакана, - Э-эх... Я чумею, дорогая редакция... Лет двадцать так не сиде... Упс!
Четверо сотрапезников резко повернулись и уставились на него в упор. Саша исподлобья поглядел на них, медленно переводя взгляд с одного на другого, затем широко улыбнулся, но улыбались только его губы...
- Черт, совсем постарел. Расслабился... - Чашка со звоном брякнулась на стол, а Саша уже стоял готовый к броску. - И что, интересно, мне теперь с вами, товарищи дорогие, делать? А?
Куусинен откинулся назад на стуле, словно ненароком откинув полу пиджака. Лехтосаари застыл как изваяние, но его рука осторожно, по миллиметрам, двинулась к брючному карману. Христо Боев зримо напрягся, точно приготовившись к свирепому, тигриному прыжку. В кабинете висело гнетущее молчание, и с каждой секундой оно становилось все тягостнее и тягостнее. Казалось, что тишину можно резать ножом...
На самом деле голова Александра подстёгнутая адреналиновым штормом думала немного о другом. Что ЕМУ теперь с этим делать? Ведь поступки его и даже слова никак не тянули на пятнадцатилетнего подростка даже прошедшего Крым и Рым. И решение простое как кирпич, мгновенно кристаллизовалось и начало обрастать подробностями.
- Как говорил один мой давний знакомый Шарль Талейран: 'Это больше чем преступление, это ошибка'. Давно живу, товарищи, вот и расслабился.
- Ну-ну, - раздался успокаивающий низкий голос с болгарским акцентом. - Успокоились, товарищи, успокоились.
Димитров вышел на середину кабинета и повернулся к Белову:
- Ты уж нас извини, товарищ Белов, но то, что ты - не ребенок, мы поняли еще вчера утром. Обсудили с товарищами, ну и вот...
- Понятно, - продолжая фиксировать глазами всех, сказал Саша. - И что решили?
Боев кашлянул:
- Юнак, мы не воевать собрались. Мы просто спросить хотим...
- Спрашивайте. Если смогу - отвечу...
...Через час все пятеро снова сидели и мирно попивали кофе.
- Значит, война? - медленно спросил Куусинен. - И ничего нельзя сделать?
- Можно, наверное, - сделав новый глоток, задумчиво произнес Саша. - Но война все равно будет. На год-два позже - может быть, но будет. А то и на год-два раньше... Да вы и сами знаете.
Боев налил еще кофе, придвинул чашку Александру, а сам закурил:
- Возможности оттянуть войну лет на десять-пятнадцать совсем нет?
- Нет. Американцы... - Он сделал глоток и с минуту медитировал, - Понимаешь, Христо, янки война нужна как воздух. Экономически они малоэффективны, а значит им необходим способ ограбить ближнего. Сейчас план строится на немцах. Гитлер может быть и гениальный тактик, но как стратег он - нуль. Абсолютный. Его выкармливают на нас.
- Но у Германии сейчас ничего нет, кроме долгов, - рассудительно произнес Димитров, цепляя ложечкой балдъя из пиалы. - Их придется долго выкармливать.
- Не так уж и долго, - хмыкнул Куусинен и тоже закурил. - У них остались мощная промышленность и обозленный народ, из которого получаются замечательные солдаты...
Снова воцарилось молчание. Димитров встал и принялся молоть новую порцию кофе.
- Реваншистов возглавляет Гитлер, - задумчиво произнес Лехтосаари. - Если с ним что-нибудь случится...
- То придет кто-то другой вместо него, - рассудительно заметил Боев. - Еще как бы не хуже...
- Рём придет , - сказал Димитров, ставя турку на таган. - А после Рёма - Геринг, вероятно...
- Сказка про репку, - прокомментировал Белов. - Жучка - за внучку, внучка - за бабку, бабка - за дедку...
Следующие две минуты он объяснял присутствующим, что это за сказка. Посмеялись...
- Личный террор тут ничего не даст, - проговорил Куусинен, закуривая новую папиросу. - Не стоит уподобляться анархистам прошлого века...
- Хорошо бы угробить ВСЮ верхушку нацистов, - задумчиво произнес Саша, склонившись над чашкой. - Технически это вполне осуществимо, вот только как их собрать в одном месте?..
Тут он поднял голову и вздрогнул: все четверо замерли и смотрели на него, точно кролики, загипнотизированные удавом.
- Товарищ Саша, - медленно, выделяя каждое слово, начал Димитров. - В начале сентября в Нюрнберге запланирован съезд НСДАП. И на него они соберутся ВСЕ...
По лицу Белова вихрем промчался калейдоскоп самых разных эмоций, чувств и реакций - от 'Какого ж вы молчали?!!!' до 'Песец, приехали!!!' Наконец он справился с собой и очень вежливо спросил:
- А скажите, товарищ Димитров: когда точно он будет проходить? И где конкретно? Поподробнее попрошу...
Димитров недоверчиво покачал головой:
- Ничего не выйдет - безопасность этого места обеспечивается очень плотно. Собаки, сапёры, штурмовики и вообще не подойти...
Белов напрягся, мысленно досчитал до пятидесяти по-китайски, а потом обратно - от пятидесяти до нуля, но уже по-испански. И лишь тогда снова очень вежливо ответил:
- И все же я прошу вас, товарищи, предоставить мне подробные планы здания, в котором будет проходить съезд, а также планы города и крупномасштабную карту его окрестностей... - Он снова улыбнулся одними губами, - Я полагаю, что будет лучше, если окончательное решение о возможности акции будет принимать специально подготовленный профессионал...
При этих словах Боев чуть заметно дернулся, но промолчал. Однако Саша заметил его движение...
- Христо, а сколько видов взрывчатки ты знаешь, и со сколькими тебе лично доводилось работать?
- Ну, примерно... двадесть ...
- Ну вот. А я - восемьдесят два, из которых около двух десятков могу изготовить своими руками. На месте, из подручных материалов...
Димитров и Куусинен изумленно переглянулись, Лехтосаари удивленно сглотнул, а Боев секунду ошарашено смотрел на мальчика, затем хлопнул себя ладонью по бедру:
- Сдаюсь, юнак...
11
Вечером того же дня коминтерновский 'Бьюик' высадил Сашу у дверей Ближней дачи. Белов сразу же заметил, что охрана уменьшилась до штатной численности: курсанты и коминтерновцы исчезли, равно как и пропали с глаз пулеметные гнезда и огневые ловушки. Жизнь возвращалась в нормальную колею...
- О, товарищ Белов! - перед ним вырос рязанец Алексей. - Тебя тут товарищ Власик искал. Искал-искал, потом плюнул и уехал.