— Извините, но мне надоела ваша планета! — Его голос раздался, не успел я подумать последнюю строчку. Точно читает!
— Потерпи, ты же еще ничего толком не видел! — успокаивает его Андрей–младший.
— Андрей, мы не можем поехать за границу раньше, чем летом! — напоминаю ему.
— Потерпишь до лета? — Я вою в голос. Он–то потерпит, но я…
— Посмотрим. Извините! — Третий затыкается.
Не могу понять, почему он меня раздражает. Неужто я ревную? Или мне просто тесно? А может быть, предчувствие или просто перечитал книг об инопланетянах–захватчиках нашего мира. Жизнь так нелегка!
Запись третья.
Андрей с утра злой, отсиживается внутри и ни с кем не разговаривает, я же, наоборот, улыбаюсь до ушей и со всеми болтаю. Дело в том, что Третий ночью просто исчез, оставив записку: «Извините, ухожу обратно. Надоело. И потом, меня же здесь не выдержат столько времени. Я все понимаю». Андрей обвинил меня в непонимании и прочем, я раз десять извинился (не попросил прощения, а именно извинился: я не был искренен), а он замкнулся в себе и не выходит. Ладно, люди его возраста прощать умеют. Не то что я.
Да, Андрей, я с тобой абсолютно и полностью согласен. Я эгоистичный чудак на ту самую букву, я не умею ладить с людьми, я не толерантен, я невыносим и вообще я неуравновешенный тинейджер с наклонностью к суициду. Это не угроза была, это голая правда. Просто мне вовремя попался Админ. Все понял? Вылезай давай, а то я почти отбил у тебя Аню!
Это подействовало:
— Какая разница? — засмеялся он, вылезая на свет Божий. — Мы все равно одно и то же.
— Да, конечно, только я ем на завтрак кашу, а ты нос воротишь! — не удержался от подколки.
— Долбоежик колючий!
— Эй, это мое ругательство!
Мы так дружно и заливисто ржем, что наше тело тоже смеется, и учительница пытается рассадить нас с Сашей.
— Ты кусок твердых органических отходов! — набрасывается на нас последний.
— Иди ты к… русичке стихи сдавать! — Теперь хохот уже общий, правда, очень тщательно сдерживаемый.
Запись четвертая.
Как–то незаметно, за разговорами с Сашей и Аней, сидением Вконтакте, изготовлением домашних заданий, информатикой и спорами с учителями, наступил апрель. Погода, к счастью, не была похожа на мою последнюю весну в той жизни (пафос, блин!): тогда до конца месяца лежал снег, было мокро и противно, а сейчас в марте уже все растаяло, и теперь мы наблюдаем за распусканием почек. А как пахнет! Не «весной», как мы это чуем в конце февраля, а уже почти что летом.
Каникулы нынче начались попозже (машинально благодарю Админа: вроде не за что, но кто его знает), поэтому четвертая четверть будет совсем короткой. Но пишу я вовсе не про это.
У нас обоих замечательное настроение, потому что ЗАВТРА МЫ ГУЛЯЕМ С АНЕЙ. Я говорил, что физически не могу влюбиться в человека, который на два года меня младше? Ну, теперь она младше меня на год (я-старый исчез в пятнадцать и не хочу взрослеть раньше Андрея–младшего, поэтому пока не буду прибавлять себе годы жизни и буду считать себя по–прежнему пятнадцатилетним)… и, надеюсь, у нас с Андреем не случится соперничества. С тех пор, как он (точнее я) отправил ей те три слова, об этом мы не заговаривали. Мы с Андреем иногда по вечерам вспоминаем об этом, но обижать даму сердца никому не охота, так что рты держим на замке и стараемся быть друзьями. Тем более, она все уже знает и вряд ли забыла.
Итак, завтра мы с ней гуляем. Не думайте ничего, это обычная прогулка. Ничего такого не случится, еще по той жизни знаю. (Хотя тогда мы гуляли еще до того, как…) Но настроение замечательное у обоих. Аня замечательная девочка, Андрею повезло, да и я вовремя подвернулся. Еще раз благодарю Админа (это никогда не лишне, потому что я его в первое время достаточно много и нелестно упоминал). Если ему икается, то простит.
Да уж, за это время (полгода, что ли? быстро время летит!) я серьезно изменился. Снял наконец защитную броню цинизма, стал добрее и уже не бросаюсь на людей. И еще мне перестало все надоедать — появилась куча новых собеседников, новых книг и групп, новых привычек и новое меню (что тоже немаловажно). Наверно, потому я и взъелся на Третьего — я заметил, что когда меняюсь, начинаю нетерпимо относиться к людям с моими старыми недостатками. Снобизм, однако. На пару с интеллектуальным.
P. S. Последний абзац не является концовкой, хотя это и часто бывает так. Конечно, никто не знает, что несет день грядущий, но я учусь быть оптимистом и надеюсь на лучшее.
Запись пятая.
У нас с Андреем жесточайшая депрессия. До конца каникул еще целых три дня, а на новую прогулку с Аней напрашиваться боимся. К тому же ее почти нет онлайн. Мы не в том возрасте, чтобы ревновать, поэтому вместо этого сидим и тоскуем.
В тот раз мы долго гуляли по лесу (десять минут от нашего с Андреем дома, от Аниного — все полчаса), болтали о всякой ерунде и очень хотели, но всячески избегали говорить о самом главном. Да уж, я дожил до пятнадцати, но остался дураком. Поправка: влюбленным дураком. Еще поправка: влюбчивым. Разница? Ноль. Андрею хорошо, ему четырнадцать, у него все в первый раз. А я так и не набрался никакого жизненного опыта. Старший, блин, товарищ.
— Хватит уже самокопанием заниматься! — попросил Андрей. Кажется, я случайно снял пароль. А может быть, от сам снялся давным–давно, очень уж часто это случается. Или не было никакого пароля, просто Андрей нелюбопытный. — Любовь — она такая штука, где никто не виноват. Раньше я только читал о ней, а теперь мечтаю, чтобы она ушла и мы бы смогли стать нормальными друзьями.
— Согласен с тобой, — отвечаю. — Не знаю, когда, но я от тебя заразился. Извини уж…
— Андрей, заткнись уже! Еще раз извинишься, покусаю!
— Из… Ой, пр… Ладно, просто постараюсь это исправить. — Мы некоторое время смеемся, потом к нам возвращается «синдром тупого подростка», как я это в свое время окрестил.
В той жизни, написав эти три слова, я долго хотел после этого написать еще одно письмо, чтобы добиться ясности, но так и не решался. Да уж, надо было там лет до семнадцати пожить, а потом набиваться Андрею в старшие товарищи… Но тогда не факт, что мне бы захотелось переселяться, да и не выдержал бы я там столько.
— Прекрати немедленно! — попросил Андрей. — Можно в принципе ей и напомнить…
— Но только это же некрасиво! — закончили мы в голос. — Ну и пофиг! Она поймет. — На том и порешили.
Часть 3. Душехранитель
Что вам там говорили? Быстро и совсем не больно, так? Так вот, вас надули. К сожалению, я поняла это слишком поздно, когда до земли осталось совсем немного. Эх, дура я была, дура. Зато теперь узнаю, что будет «там».
Самое смешное, что поводов–то никаких не было. Ни несчастной любви, ни предательства, ни даже плохих оценок. То есть три несчастных любви подряд, где–то между ними развод родителей и очень маленькое число друзей меня не сломили, а вместо них это удалось простому любопытству. Знаете, как бывает, когда сидишь за столом, а рядом лежит нож? Сначала начинаешь ковырять что–то на столе, потом свои ногти, потом примеряешься к разным частям руки и уже гадаешь: сможешь ли остановиться вовремя? Так и здесь. Сначала ты просто выходишь на балкон, чтобы немного взбодриться. Потом ты смотришь вниз. Потом ты свешиваешься по пояс. Потом начинаешь, ругаясь на себя последними словами, выжиматься на руках, как будто уже вылезаешь. И в один прекрасный день ты все же перегибаешь палку — и летишь, осознавая, какая же ты дура.
Да, я уже не являюсь жителем Земли. Я где–то… где–то не здесь. Я могу только думать, но ничего не вижу. Меня, кажется, несет куда–то. Продолжение следует.
***
День начинался как обычно, как говорится, ничто не предвещало. Школа, немногочисленные друзья, дорога домой.
По дороге домой вижу сразу несколько целующихся парочек моего возраста. Сейчас что–то у всех отношения и любовь чуть ли не с детского сада. У меня никого нет, хотя я постоянно влюбляюсь, а иногда так хочется к кому–нибудь прижаться. Но не складывается. Оправдываюсь тем, что в пятнадцать еще рано. Но себя–то не обманешь.
Такие мысли посещают меня каждый одинокий пасмурный день, то есть почти всегда, так что то, что случилось потом, случилось никак не из–за них. Просто иногда в программе моего мозга случаются сбои, точнее, случаются–то они всегда, но обычно они безобидны для меня и окружающих. Но не теперь.
Теперь я вот–вот расплющусь об асфальт. Если честно, не знаю, как я успела столько передумать. Наверно, правда, что перед смертью жизнь проносится перед глазами. А может быть, мы просто недооцениваем скорость мысли.
Дура, дура. Ничего–то в своей жизни не успела. Не то что любовь не нашла, даже школу не окончила, даже с профессией не до конца определилась, даже ни одной книги не написала, только несколько десятков стихов и с полсотни рассказов о том, чего ни у меня, ни еще у кого никогда не было.
Теперь я вот–вот расплющусь об асфальт. Если честно, не знаю, как я успела столько передумать. Наверно, правда, что перед смертью жизнь проносится перед глазами. А может быть, мы просто недооцениваем скорость мысли.
Дура, дура. Ничего–то в своей жизни не успела. Не то что любовь не нашла, даже школу не окончила, даже с профессией не до конца определилась, даже ни одной книги не написала, только несколько десятков стихов и с полсотни рассказов о том, чего ни у меня, ни еще у кого никогда не было.
Внимание, момент истины. Сейчас я наконец–то узнаю, есть ли Бог и что такое «абсолютное ничто».
И вот, за миллисекунду до встречи с землей я вдруг куда–то исчезла с траектории. «Интересненько! — удивилось подсознание. — Неужто правду говорят, что падающий человек умирает не от падения, а от страха? Но нет, это что–то совсем другое».
***
Нет, я не исчезла безвозвратно. Бог, увидев меня, только улыбнулся сочувственно и сказал:
— Что, подвело любопытство? — Я не знала, куда деться от стыда. — Придется тебя вернуть, ты слишком важна.
— Только не в мою старую жизнь! — неожиданно вырвалось у меня. — В смысле, наоборот, в нее. О, черт, я запуталась. Ой, простите… Или прости…
Дальнейший мой монолог продолжался мысленно и состоял исключительно из мата.
— Так назад или не назад?
— Пожалуй, все же да, — говорю после долгих размышлений. — Друзей не хочу терять. Вот только там все как–то серо.
— Острых ощущений не хватает? — спросил в моей голове голос мамы (как она говорила, когда меня поймали на воровстве, а я не придумала другой отмазки). — С кем говоришь, идиЁтина?
Я думала, как бы оправдаться перед внутренним голосом (есть у меня такая привычка) или перед Богом (да, такая вот я дура), когда снова куда–то исчезла.
***
И вот я снова лечу. Стоп, меня же вернуть собрались, нет? Я что, должна чудесным образом выжить? Даже если и так, у меня ключей нет! Сбой программы!! Restart, restart!!!
***
Я лежу на кровати, свернувшись калачиком. Тихо, тепло, темно. Хорошо–то как! Судя по тому, что я проснулась, до будильника еще минут пять, поэтому можно поваляться и помечтать.
Вдруг я вспоминаю свой сон. Или это не сон был? Непонятно зачем лезу смотреть число на телефоне. Включаю телефон и перестаю что–либо понимать. На меня смотрит знакомая до боли модель, которую у меня вытащили больше года назад. Я еще сплю? Или происходит какая–то чертовщина?
Первое апреля две тысячи десятого года. Первое апреля? Десятого года?! Мне казалось, только мой новый телефон может так заносить. Нужно вылезти в Интернет.
Ноутбука на месте не оказалось. Это что, не глюки? Открываю рюкзак, достаю дневник. «Дневник ученицы 7 класса Макеевой Александры». Oppa gangnam style, вот это номер.
Звенит будильник. Beatles — Back in the USSR. Самое громкое, что у меня тогда, то есть сейчас, водилось на телефоне.
***
В двенадцатом году мама будет куда лучше готовить, но зато сегодня за завтраком нас трое. Точно, папа переедет через полгода, а сейчас я даже не знаю о том, что они разводиться собрались. Меня поставят в известность за пару месяцев.
«А может быть, мне удастся что–нибудь изменить, чтобы они не разводились?» — спрашивает подсознание. Не, на фиг надо. Во–первых, если люди друг друга не любят, то нечего им вместе делать. Во–вторых, с уходом папы дома станет свободнее, либеральнее и вкуснее. Да, я эгоистка, но разве не была я еще большей эгоисткой, когда устраивала истерику, умоляя родителей не разводиться? А я ведь так и поступала. Ну нет, не в этот раз. Сейчас я уже взрослее (и испорченнее).
— Саш, а что ты молчишь? — спрашивает мама. Ну ясно, я же любила за завтраком поговорить, а сейчас сижу и думаю.
— А чего говорить? — отвечаю. — Я сосредоточена на усвоении пищи и слушаю разговоры умных людей. Зачем еще что–то свое вставлять?
М-да, загнула. В седьмом классе я бы такого ни за что не сказала. Тогда я тоже любила умно выражаться, но совершенно иначе думала.
Мама удивляется, но решает не выяснять, с какой ноги я встала. Одеваюсь, иду в школу.
***
Сидим с Аней на русском. Задания уже сделаны, поэтому можно поговорить. Мы выбираем крайне актуальную сейчас тему, которая только вошла в моду, — конец света 21 декабря 2012 года. А ведь обидно, я ведь меньше месяца не дожила до разгадки, будет он или нет. Теперь ждать бог весть сколько. Ах, да, не время погружаться в свои мысли, надо ответить подруге:
— Я думаю, максимум, что будет, это какие–нибудь террористы устроят пару–тройку локальных апокалипсисов, подорвав все, до чего дотянутся. А если мир когда–нибудь и накроется, это будет не в двенадцатом году, а через несколько десятков лет. Либо из–за загрязнения, либо взорвут что–то, либо плодиться перестанем.
Аня начинает что–то возражать, а я погружаюсь в свои мысли. С Аней мы дружим с первого класса, и сейчас эта дружба еще ничем не омрачена, хотя мне иногда и кажется, что с другими было бы интереснее, чем с ней. Отдаляться друг от друга мы начнем через полгодика, через годик крупно поссоримся, а потом будем еще полтора года общаться, делая вид, что нам обеим это сильно надо. Грустно и неохота на это тратить время. В той жизни она ушла в другую школу после восьмого класса. После седьмого ее родители хотели перевести ее, но мы их отговорили. Потом я раскаивалась, так зачем повторять ту же ошибку сейчас?
***
— Извините, а можно что–нибудь посложнее порешать? — спрашиваю я у учительницы алгебры. Вдруг приходит осознание, что, если я не найду какого–нибудь чудодейственного способа все изменить, мне придется еще два с лишним года решать задачи не моего уровня. А я далеко не гуманитарий, точнее, не только гуманитарий.
— Номер такой–то.
— Да это же легко!
— Твое дело, но ты реши сначала.
— Слушайте, а дайте что–нибудь из программы класса этак десятого! — Я в седьмом классе не была такой наглой, как сейчас, поэтому все в шоке. К счастью, учительница очень добрая, поэтому, может быть, даже орать не будет.
— Ну ладно, дам из десятого, — говорит учительница. — Не поймешь — извини.
Она дает мне задачник десятого класса:
— Решай, умная ты наша.
Я открываю задачник, вижу там задачи на родные формулы приведения, решаю парочку самых сложных и возмущаюсь:
— Это тоже слишком легко! Задачника Саакяна с Гольдманом не найдется?
— Иди у десятых проси, как раз рядом с вами. Только сначала дай задачи проверю, а то неправдоподобно это как–то.
— Саш, что с тобой? — спрашивает Аня.
— Ничего, просто я немножко опережаю свою программу.
— На два года, ага. Ты никогда не говорила мне, что занимаешься дополнительно.
— А я и не занимаюсь. — Чистейшая правда, кстати. Вот только как ее объяснить теперь?
— Тогда что происходит?!
— Долго объяснять. — Так, сейчас она обвинит меня в недоверии и бог весть знает чем еще. Пока события развиваются удачно.
— Ну, иди за задачником, — произносит учительница. — А потом расскажешь, почему ты так долго скрывала свой уровень знаний.
— Я ничего не скрывала, но вы все равно не поверите, — бормочу я, предвкушая реакцию десятого класса.
***
Первый день в новой (хорошо забытой старой) ипостаси летит быстро. Гуляем с Аней, потом делаю уроки (легко!), сижу в Интернете, закачивая всех приходящих в голову исполнителей. Подумываю: а не завести ли блог? В той реальности я завела его в начале девятого класса, когда Вконтакте уже появились официальные страницы, и именно из–за него мы окончательно рассорились с Аней. Сейчас их нет и в помине, а ЖЖ я никогда не любила. Похоже, придется покорять просторы Привет. ру. Завтра и начну. Сегодня надо накачать музыки и привыкнуть к тому, что я не могу так же грубо и цинично выражаться, как раньше.
Ложусь спать. Приходит в голову книга из иной жизни. Ее название «Прежде чем я упаду». А если я тоже, как героиня книги, завтра проживу все сначала? Хотя она в прошлое не перемещалась, так что вряд ли.
Строю планы: завести блог, закупить книги для подготовки к ЕГЭ по математике и информатике, ненавязчиво отдалиться от Ани (как???) и сблизиться с теми, кто стал мне близок уже в девятом–десятом классе, решить, наконец, как–нибудь проблемы личной жизни (хотя в тринадцать вроде бы еще рано, но психологически мне пятнадцать, поэтому любви ох как хочется; попытаться, что ли, выжать что–нибудь из своей первой влюбленности?). Мысли путаются, я засыпаю.
***
Сон–мечта. Залитый солнцем город, я иду рука об руку с кем–то, кто поочередно оказывается то одной моей влюбленностью, то другой, то третьей. Играют Poets of the fall, песня War. На душе светло и хорошо, я уверена, что это не сон (как всегда бывает во сне).