Было бы неплохо попадать иногда в будущее, где проблемы с общением и выбором профессии уже решены «без меня». Но так нечестно — нужно сначала построить, а потом наслаждаться. А то будет как в рассказе про изобретателя, который изобрел машину времени, перенесся назад и отдал все чертежи себе прежнему: вроде бы, все сделано, хотя никто пальцем о палец не ударил.
В общем, не могу я больше так. И вот я стою на балконе и готовлюсь сделать глупость. На этот раз — не из любопытства. Потому что эгоистичный голосок в голове подсказывает, что не только вытащат, но и что–нибудь изменят к лучшему.
Задняя часть головы раскалывается, еще и ноги что–то немеют. Пора, а то не решусь.
Опять полет, опять страх, опять ощущение, что меня надули. А потом…
***
Следующее, что осознаю: я сижу на стуле и пью чай. Причем и чашку поднимаю, и глотаю не я. Просто наблюдаю, как мое тело это делает. Нет, это нельзя списать на рефлексы, ощущение совершенно другое.
В голове монотонно: «Дура ты!».
— Знаю, — произношу вслух, благо дома никого. — Но тот круг был тоже по дурости, может, так выйду из него.
— Ага, микроскопом гвозди забивать, — произносит мой же рот.
— Ага. А ты знаешь другие пути? Да, кстати, что вообще за «ты»? Это мое второе я или пришелец?
— Привыкай, — сказала мне я (со стороны это выглядело бы именно так). — В тот момент, когда ты собиралась сделать глупость, меня подселили к тебе. Гордись, ценный кадр.
— А падение — иллюзия? И что в первый раз было?
— В первый раз все было по–настоящему, потом тебе устроили что–то типа исполнения желаний, а когда это привело к тому, к чему привело, позвали меня.
— И надолго такое соседство?
— Надолго. Ценные кадры ценны всю жизнь, и жизнь эту надо спасать.
— Ладно, поняла. Я дура, поэтому за мной теперь будут приглядывать, чтобы не натворила чего. Не лестно, но кто же на правду обижается. А теперь рассказывай, личность, откуда таких вот приглядывающих берут.
— Ты точно хочешь это узнать?
— Точно.
— Хорошо. Тогда попрошу у Бога позволения вспомнить.
— В смысле?!
— Понимаешь, — сказала сущность внутри меня, — чтобы целиком и полностью брать на себя ответственность за живое существо, нужен опыт. Опыт длиной в жизнь. Лучше — не в одну, потому что никогда ничья жизнь не повторится полностью, а готовым нужно быть ко всему. А много жизней — это много боли. Поэтому мы и забываем все. Только в нужный момент получаем отрывок воспоминаний, которые подсказывают нам решение. Но если ты хочешь, могу рассказать.
— Нет… Не надо! — Кажется, мой голос дрожит. Вот только за кого я боюсь: за древнее существо, которому пришлось бы вспоминать десятки смертей, или за себя, что потом не смогу спать по ночам? Скорее всего второе.
— Ну вот и договорились, — произносит «напарник» (а как иначе его называть?). — А теперь начинай реализовывать свои возможности, ради которых тебя так цепляют за жизнь.
— Какие возможности?! — прорывает меня. — Я не знаю, ради чего меня столько вытаскивали! Максимум — математику неплохо понимаю, да рассказы писать могу. И то не издают нигде.
— Пока продолжай этим заниматься, а там посмотрим, — говорит существо. — Что–то мне подсказывает, что издатель скоро найдется.
Послушно иду к компьютеру, записываю какую–то мысль. Что поделаешь, если рассказы уже несколько месяцев не придумывались? Надо над этим работать. И еще пару олимпиад хочется выиграть. Если я не совсем запуталась в календаре, через недельку начнутся. Семь… или восемь. В этот месяц мне не дадут задумываться о том, что я никуда не гожусь и никому не нужна.
— Наконец–то правильно мыслишь, — поддерживает меня «квартирант».
— Спасибо, Вещь, — цитирую «Семейку Адамс».
Кажется, уже начинаю воспринимать своего надзирателя (в голову приходит: душехранителя) как должное. Многие мои сверстники бы воспротивились: для нас и родительский контроль — это что–то совершенно лишнее. А мне нормально. По крайней мере, глупостей не наделаю, да и решений надо будет меньше принимать.
Месяц спустя.
— Извините за опоздание! — произношу я, вламываясь на русский.
Любого другого бы убили на месте (ну или нотацию читали бы пол урока: падение нравов, всеобщее отупение, мы играем в школу…), но мне можно, да и первый раз за год опаздываю, поэтому учительница только улыбается:
— Победительница наша идет. Проходи, Сашка. Вот незадача, только «н» поставила.
— А чего на сей раз победительница? — Позади уже все девять олимпиад, из них выигран только английский, результатов математики я еще не знаю, но, похоже, сейчас мне скажут.
— Сама догадаешься или мне потратить урок на долгие похвалы в твой адрес? — усмехается русичка. Знает ведь, чего я терпеть не могу, и подкалывает. Какое–то у нее сегодня настроение хорошее. А когда у нее хорошее настроение, мне достается сильнее, чем при плохом.
Сажусь на место. Сегодня я сижу с Олегом. Опять болтать будем, ну да ладно. Ему уже никакая дисциплина не поможет, мои же пятерки никто не осмелится заменить чем–то пониже: медалистка же.
— Чего опоздала? — улыбается Олег. — Опять остановку проехала?
— Нет, от тебя заражаюсь. — Он у нас опаздывает всюду: ко врачу, на концерт, даже тупо гулять, и я его частенько этим подкалываю. Но не говорить же правду: слишком долго рассказывать, получу нагоняй за разговоры на уроке.
На самом деле, я опоздала, потому что с утра залезла в «контакт» и увидела сообщение от Максима: «Сборник вышел. Когда можно тебе его отдать?».
Что за сборник? Кто такой Максим? Да, за этот месяц много изменилось… Ну, слушайте.
С Максимом мы неожиданно разговорились на самой первой и нудной олимпиаде — по русскому. Если вы олимпиадник, то знаете не хуже меня, что на русском, математике и обществознании обычно не хватает парт, и участников начинают сажать по двое. Вот нас и посадили. Чуть не выгнали за разговоры, между прочим.
Как только мы нашли друг друга Вконтакте, Максим быстренько вычислил мой блог и написал что–то по этому поводу. Ну, я и брякнула, что у меня был еще один, с рассказами. У Максима оказалась некая туча связей, и через пару дней он предложил мне напечатать с десяток рассказов в каком–то сборнике. И вот результат.
Видите, сколько текста? На уроке и половины не выболтать. Да и доверяю ли я Олегу настолько? Нет, доверяю, но начнутся же вопросы, намеки, подколки. А я слишком «человек в футляре», чтобы не стараться этого избежать.
Это я тут полстраницы набрала, в реальной жизни же разговор продолжался:
— Плохо я на тебя влияю, Сашка–рифмушка! — смеется Олег.
— Ах ты… звезда мирового масштаба!
Мое высказывание, как вам понятно, имеет отношение к его амбициям. «Рифмушка» же — всего лишь эвфемизм. Какая самая распространенная детская дразнилка для Саш, Даш и Маш? Сашка… как Сашка. Вот только без второй «с». Я уж не помню, кого из нас так дразнили, меня или Машу, когда мне пришло в голову поправить Олега. С тех пор и пошло.
Олег произносит еще что–то из нашего арсенала ругательств, мы смеемся, и нам все же делают замечание. Мой сосед по парте тут же изображает примерного ученика: руки сложены на столе, спина прямая, взгляд устремлен на учителя. Никого не обманет, но смешно. Продолжать болтать сразу после того, как на вас обратили внимание, по крайней мере неразумно, но русский язык слишком скучен, поэтому я бужу свою вторую сущность и начинаю трепаться.
За этот месяц мы совершенно срослись и перестали считать друг друга чем–то чужеродным. Несколько дней, когда олимпиады еще не начались, а меня снова начала мучить депрессия, «квартирант» меня даже подменял. Я сидела в отдаленной комнатушке сознания и преимущественно спала и фантазировала (внутри собственного мозга можно даже реализовывать эти фантазии, не прилагая никаких усилий), а мое тело под управлением второй личности успешно справлялось с учебой и общением. Потом я все же вышла на свет Божий и устроила допрос:
— Как это вообще случилось? А то я не помню: сижу, читаю — и оба–на: сижу и читаю в другом месте.
— Просто твой депресняк весьма и весьма опасен, а тебя нужно беречь. А книгу в мозг встроить — это вообще легко.
— Ну хорошо, а как ты справился с копированием моего поведения? — Почему–то мне нравится говорить о нем в мужском роде.
— В меня вживляют все воспоминания «клиента». Это единственное, чего я не могу забыть никогда. А на основе воспоминаний можно сделать очень и очень много. Тут и рефлексы, и «встроенные» модели общения с конкретными людьми, и формулы для решения задач.
— Ты не устал?
— Спал по семь с половиной часов в день, это для меня много. Главное было тебя запереть понадежнее да книгами обеспечить, чтобы точно не пришлось просыпаться.
— В меня вживляют все воспоминания «клиента». Это единственное, чего я не могу забыть никогда. А на основе воспоминаний можно сделать очень и очень много. Тут и рефлексы, и «встроенные» модели общения с конкретными людьми, и формулы для решения задач.
— Ты не устал?
— Спал по семь с половиной часов в день, это для меня много. Главное было тебя запереть понадежнее да книгами обеспечить, чтобы точно не пришлось просыпаться.
— Ах ты…
— Сама такая!
Вот мы и перешли на тот тон, каким я общаюсь с друзьями. Теперь он мне еще ближе.
На олимпиаде по физике я чуть не обратилась к нему за помощью, даже попросила формулу подсказать. На что услышала:
— Тебе так сильно нужно пройти на областной этап или проверить свои знания все же важнее?
На областной тур мне совсем не было надо. Поэтому тогда я набрала всего три или четыре балла и совсем не расстроилась. А «области» что? У меня и так их две штуки на носу. Счастье есть!
— Вот видишь! — откликается «симбионт», которому надо все же придумать имя. — И вовсе не обязательно из окон сигать.
— Я уже понимаю, что была эгоистичной дурой, можешь не напоминать.
— Ну вот, ты стремительно взрослеешь, и мне предстоит лет семьдесят смертельной скуки.
— Не дождешься!
Олег с удивлением наблюдает, как я вдруг ни с того ни с сего начинаю смеяться.
— Ты точно ненормальная! — сообщает он.
— Знал бы ты, насколько! — Эта фраза банальна донельзя, но она очень к месту в качестве окончания повествования. Не, ну а серьезно, что дальше будет интересного? Точнее, будет–то много, но до всего этого еще ждать и ждать. Побуду покамест обычной, среднестатистической школьницей. Ну, не совсем обычной… Вон как раз что–то про меня говорят:
— Да, кстати, оценки за ваши сочинения. Две пятерки — Макеева, пять–четыре…
Дальше идет разочарованный вой получившего «три–два» Олега, всевозможные «йес!» и ругательства остальных. Жизнь продолжает свое мерное и усыпляющее течение.
— Не смей говорить, что жизнь скучна, а то снова запру! — немедленно откликается квартирант.
— Сильно недосплю — свистну.
Как хорошо иметь соседа по мозгу! Интересно, у кого–нибудь из моих знакомых есть такой же или я действительно одареннее их всех?..
Часть 4. Встреча
Темнота, пролетающие мимо звезды. Как старая заставка Windows, только с эффектом присутствия. Странный сон. Пустой, но не холодный. И редко во сне случается вот так вот это осознавать и характеризовать. Скорее это происходит по пробуждении, если что–то остается.
Пространство, быстро меняющее свое положение относительно меня (вычитано в учебнике физики). Сколько меня? Я не один и не одна. Меня много. Нас. Нас много, не меня, хотя учителей здесь нет и некому поправлять.
Голова немного кружится, как когда сильно хочется спать. Или как иногда во сне перед самым пробуждением. Странно, что об этом думается. Странно, что эта странность замечена. Мы куда–то рассасываемся…
Андрей–старший.
Он повернулся на бок и открыл глаза. Какое–то незнакомое место. Может быть, все смены тел и душ ему привиделись, и он в психушке? Нет, банально. Та–а–ак, а это уже интересно.
Его кровать стояла у одной стены, а у другой спал тот, с кем приходилось делить оболочку. «Приходилось» — неправильное слово, но не в этом дело.
— Андрей, просыпайся! — позвал Андрей–старший.
Андрей–младший.
— Андрей, просыпайся!
— Не так же громко! И вообще, сегодня не рабочий день! Я спать хочу!
Слова вылетали сами, скорее по привычке, чем из–за недовольства. Он сел в постели и огляделся. Продрав глаза, увидел говорящего. Потом узнал голос.
— Встань–ка, хочу на тебя посмотреть, — попросил он.
Молодой человек выше его на голову. Медового цвета волосы. Такой же костлявый, но уже заметны мышцы. Лицо широкое, веселое. Уже не такое детское, как у него. Прыщей побольше, опять же.
— Так вот ты какой, старший и опытный тезка… — протянул он. — Не подскажешь, кстати, что происходит?
— Shit happens, — пожал плечами «старший». — Очередные эксперименты где–то там, наверху. Не привыкать.
— Тебе не привыкать. Мне есть, что терять.
Юноша нервно засмеялся:
— Есть что терять? Сколько я знаю, те, кого ты теряешь, о тебе уже и не подозревают, что не мешает им жить припеваючи.
— Не обрисовывай все вот так. У них не было выбора. Это просто другая реальность. Или как там оно называется.
— Знаю, — отмахнулся Андрей–старший. — Пытаюсь шутить над ситуацией. Я уже и сам привык к ним ко всем. А к Ане…
— Можешь не договаривать. Я и сам понимаю, что тебе даже тяжелее моего. Что будем делать?
— Сидеть и ждать. Эй, там, я голодный!
Игорь + Саша.
Белая комната. Две кровати. На одной спит Игорь, на другой — Саша.
— Доброе утро! — произносит Саша. — А как мы оказались у тебя дома? Я же вроде не пью, чтобы ничего не помнить!
— И тебе доброе. Только это не мой дом. Больше на какую–то гостиницу похоже.
— Выгляни в окно, а то мне не улыбается разгуливать по комнате в полуголом виде.
Игорь подошел к окну, раскрыл штору и увидел…
— Ё-мазай! — воскликнул он.
Черный квадрат окна, такой черный, как это бывает только в какой–нибудь неудачной игре. И надпись ярко–желтым готическим шрифтом: «Не предусмотрено. Level up за догадливость».
— Похоже на кошмар задр… Ой, прости! — Саша зажала себе рот рукой.
— Именно на это и похоже. Только не геймера, а скорее начинающего юзера Paint.
— Спасибо, ты все объяснил. Впрочем, я тоже хороша.
Саша, плюнув на стыдливость, встала и подошла к имевшейся в комнате двери. Она открылась, открывая взору ванную комнату, где вдобавок имелась чистая одежда.
— Живем! — прокомментировали двое в голос.
Когда Игорь стал надевать джинсы, из кармана раздался протестующий писк. Он сунул туда руку…
— Ну, здравствуй, проныра! — поприветствовал он Ратора. — Не расскажешь, что здесь происходит?
— И где Андра, — добавила Саша.
— Здесь я, здесь! — Андра показалась из–под ванны. — А что здесь происходит, наша интуиция сообщать отказалась. Какой–то эксперимент, и точка.
— Understand, — сказала Саша. — Что ни фига не understand.
— Читал я что–то… — протянул Игорь. — Хотя нет, это фантастика, к делу не относится.
— Вокруг тебя сплошная фантастика, а ты изображаешь не верящего в чудеса программиста! — засмеялась Саша.
— Ты права. Но верить в инопланетян не очень–то хочется. У нас уже есть веселый народец… То есть, два.
Саша + Душехранитель.
Саша лежала в темноте и пыталась сообразить, где она. Под ней явно была кровать, а не давным–давно ее сменивший матрас. Опять, что ли, в прошлом? Но ведь это все давно закончилось.
— Сущность, где я? — обратилась Саша к задней части своего мозга, где с давних пор обитал ее личный хранитель непонятного рода. Мозг молчал. — Эй, там! — сказала она вслух.
— Тут я, — отозвались от соседней стены. Саша повернулась на другой бок и обнаружила там такую же кровать и сидящую на ней… вроде бы девушку. — Почему снаружи, не знаю.
— Ну, вот мы и встретились лицом к лицу. Давай знакомиться. Меня ты знаешь, как облупленную, так что очередь за тобой.
— Кем я только не была… В своем последнем воплощении, так сказать, я была девочкой лет шестнадцати, мечтавшей стать писателем. А потом…
— Накосячила, как я?
— Забрали. Я вспомнила весь опыт своих предыдущих воплощений и получила такую вот работу — охранять угодных Богу людей.
— А когда это было? В каком году?
— Я жила одновременно с тобой. Ты же не думаешь, что мы живем в вашем человеческом времени? Древний мир — это скука, а именно там мне по возрасту полагалось бы родиться.
— А звать тебя как? А то столько проходила «сущностью», да еще и… мужского рода! — Саша нервно рассмеялась.
— Ой, как только меня не называли в последней жизни. Даже паспортистка «молодым человеком» клеймила. И все советовала, когда я анкету заполняла на паспорт, в графе «семейное положение» написать «холост».
— Ну и…
— Я написала «холоста»… — с убитым видом заключила… как ее зовут, блин?
Отсмеявшись, я повторила вопрос.
— Ну, зови Катей, если хочешь. Последнее, как ни крути, имя. Хотя привыкала к нему лет четырнадцать.
— Как любят писать в соцсетях, «а я Саша, очень приятно». А теперь скажи мне, где мы находимся.
— А Бог его знает… — сказала Катя. — Хотя Бог–то, по моему чутью, как раз и знает.
«Внимание! — раздалось вдруг сверху, видимо, из какого–то динамика. — Проследуйте прямо по коридору. Общий сбор».
Игорь + Саша.
«…Общий сбор», — вещало над дверью.