Довод звучал убедительно, и мы спокойно вошли в подъезд, стойко сохранявший запах новостройки. Лифт довез нас почти до шестого этажа и встал. Диспетчер вежливо поинтересовалась:
– Застряли?
– Безобразие! Конечно застряли, – возмутилась Наталья.
– Потерпите. В течение получаса выйдете на свободу. – Диспетчер отключилась.
Через пару минут я поняла, что хочу пить. Жажда катастрофически нарастала с каждой последующей минутой. Потом заболела поясница и появилось желание сесть на корточки. Наталья, очевидно, испытывала сходные мучения, поскольку, решительно опустив пакет с подарком на пол и не обращая внимания на жалобный звон, съехала по стенке лифта и села на корточки. Я попробовала последовать ее примеру, но неудачно. Не успела вовремя притормозить. О чем, впрочем, рассуждала уже сидя на полу на собственной шубке из кусочков норки. Дома я обнаружила, что часть кусочков предпочла оторваться от основного коллектива. Хотя и не покинула его совсем. Наташку мое положение жутко развеселило, что она и не замедлила продемонстрировать. Веселый хохот оживил шахту лифта. От смеха фигура подруги ходила ходуном. В результате ноги не выдержали нагрузки, и Наталья весомо шлепнулась рядом. Тут прыснула и я.
Раздавшийся с воли густой бас поинтересовался:
– Сидите?
– Сидим, – хором, сквозь смех ответили мы, и это было истинной правдой.
– Ну сидите, сидите пока. Сейчас освободим…
И освобождение пришло. Кабина, вздрогнув, поехала, зато погас свет. Как только открылись двери, мы подхватили сумки и мигом вылетели из лифта.
– Э! – раздался возмущенный бас механика. – Вы че там хулиганите!
– Не виноватые мы! – радостно проорала Наташка. – Он сам взбрыкнул и поехал! Кстати, мы там вам пол протерли!
В двести восьмой квартире открывать не торопились. После пятой попытки заявить о себе стало ясно: хозяев нет дома и нас не ждут. Призрак запотевшей литровой кружки с холодной водой стал навязчивым видением. Как мираж в пустыне. Звонок в соседнюю квартиру облегчения не принес. Там тоже никто не отозвался. Наталья решительно развернулась, прошла в другой конец коридорчика и позвонила в квартиру номер двести семь. Открыли нам сразу. В дверях, мило улыбаясь, стояла молодая женщина. Складная фигурка. Красивое лицо. А волосы… Боже мой, наверное, именно этот цвет имел в виду Голсуорси, когда описывал в «Саге о Форсайтах» волосы Элен – цвет осенней листвы. На щеках играли забавные ямочки. Светло-карие глаза смотрели ласково и доверчиво. Мы сразу же почувствовали себя зваными гостями. Не задавая вопросов, женщина предложила нам войти и посторонилась.
Причину нашего визита объясняли вдвоем. Перебивая друг друга. В конце концов я ухитрилась вклинить пару фраз о воде. Женщина охнула:
– Что же вы сразу не сказали, – выскочила на кухню и через секунду вернулась… с литровой запотевшей банкой.
Поллитра я точно маханула разом.
– Извините, что в банке, – смущенно сказала спасительница. – Только вчера вечером переехала. Вещи еще толком не распакованы. Да и посуду… – она замялась, потом весело махнула рукой: – А, на счастье! Муж перебил… – Лица у нас вытянулись. – Да нет, он не дебошир. Просто очень неловкий. Помогал упаковывать. Знаете, а давайте чайку попьем! Вы не торопитесь?
Мы не торопились. Точнее, уже не торопились. Сидя на полу с поджатыми под себя ногами в единственной комнате, по разным углам которой были навалены многочисленные коробки и тюки, чувствовали себя прекрасно. В ход пошли чудом уцелевшие чашки из подарочного сервиза. Ревизия показала, что тесного соседства не выдержали только два предмета: молочник и крышка от сахарницы. Татьяна, так звали хозяйку квартиры, достала из какой-то коробки собственную клюквенную настойку, пару упаковок с нарезкой. А мы вовремя вспомнили про торт. Праздничная часть пола была накрыта… Вот так мы и познакомились. С тех пор частенько встречаемся, а сейчас уже и перезваниваемся: Танюшке установили телефон.
Домой мы отправились только после восьми вечера, оставив Татьяне в подарок сервиз. Уже на лестничной площадке столкнулись с жильцами, оказавшимися соседями Галки. Как выяснилось, сегодня утром она улетела навстречу новой «последней любви» в Санкт-Петербург. Очевидно, в Москве лимит претендентов на звание человека «редкой души» был исчерпан.
– Санкт-Петербург? – задумчиво протянула я. – Ну да. А оттуда через окно – в Европу.
На мой взгляд, Танюшка – чудный человек. Добрый, бескорыстный, абсолютно лишенный чувства зависти. Таких, как она, просто необходимо заносить в Красную книгу. Долгое время они с мужем, его родителями и старшей сестрой ютились в малогабаритной двушке. Много лет стояли в очереди на улучшение жилищных условий и уже почти потеряли надежду. Вот тут и возник вариант получения супругами Корольковыми однокомнатной квартиры в Бутове…
Муж Татьяны по роду своей работы часто бывал в командировках. Нас с Наташкой не особенно интересовало, кем и где работает Сергей, зато это обстоятельство вплотную занимало наших мужей – и Димона, и Бориса. С Сергеем они вели задушевные беседы по вопросу коммуникаций и оборудования для централизованного отопления дач и отзывались о нем как о хорошем специалисте. С момента первого знакомства он показался веселым, компанейским парнем. Это впечатление не менялось и с каждой последующей встречей. То, что он обожал Танюшу, было заметно невооруженным глазом и совсем не удивляло. Сама Танюша работала переводчиком в фирме «Фарм». Фирма была официальным дилером одной известной зарубежной фармакологической компании и, кроме того, занималась производством лекарственных препаратов из отечественного сырья. За границу Танюшка не выезжала – вся работа осуществлялась на месте. Перевод медицинских статей, аннотаций к лекарственным препаратам и прочая мелочь приносили не очень большой, но стабильный заработок.
Воспоминания о знакомстве с Татьяной расслабили. Я опять сидела на табуретке в кухне и пялилась на оттаявшие куриные грудки. Записная книжка сиротливо лежала на пустом столе. «Надо сбросить оцепенение и позвонить Татьяне», – уговаривала я себя. И уговорила.
Трубку сняли после третьего звонка, но облегченно перевести дух мне не удалось – ответил совершенно чужой, не Танюшкин голос.
– Здравствуйте, будьте добры Татьяну, – выпалила я скороговоркой.
– Здравствуйте. – Женщина на том конце провода то ли всхлипнула, то ли неудачно вздохнула. – Простите, кто ее спрашивает?
– Меня зовут Ирина. Я близкая знакомая Танюши.
– У нее нет больше близких знакомых… – В трубке послышались сдержанные рыдания. – Потому что ее самой… больше нет. Танечка умерла… – Рыдания усилились, перемежаясь междометиями «ох!» и «ой!».
– Простите меня, ради бога! Я, то есть мы… ничего не знали. Можно к вам приехать? – Совершенно растерявшись, я не могла подобрать слов утешения.
– Только не сегодня. И не в ближайшие дни. В субботу будет девять дней, вот и приезжайте. Часам к десяти… – Трубка разразилась частыми гудками, но я никак не решалась нажать на злополучную кнопку и прекратить это настырное гудение. Рука, судорожно сжимавшая телефон, не разжималась, костяшки пальцев побелели.
– Опять к табуретке приклеилась? Давно проснулась? Что ты на меня с таким ужасом смотришь? Напугала? Ну извини. А зачем ты вообще встала?
Вопросы из Наташки сыпались непрерывно. Отвечать я и не пыталась. Просто удивилась, что страха от стремительного вторжения подруги не испытала – может быть, потому, что допрос подруга начала в момент, когда только-только приоткрыла дверь в квартиру.
– А я, представляешь, ключи от своей квартиры в ней же и забыла. Твои схватила, а свои бросила. Постояла у родного порога, послушала Денькины стенания и чуть не всплакнула. От бездомности. Хотела к тебе вернуться, да побоялась разбудить. А тут Анастас Иванович выскочила, я к ней и напросилась… Ой, что сейчас расскажу! Что ты в трубку вцепилась? Она ж частыми гудками питюкает! Дай сюда! Та-а-ак, говори номер, я наберу… – Наташка выжидательно уставилась на меня. А я глаз не могла оторвать от куриных грудок. Проследив за моим взглядом, подруга демонстративно пожала плечами и понюхала полуфабрикат. – Ты же хотела у меня сливки взять. Сейчас принесу. – Последняя фраза донеслась из прихожей. – Вот эти мои запасные? – Ключи звякнули о плитку пола. – Блин! Ключи Анастаса Ивановича прицепились…
Дверь хлопнула, стало тихо. Ровно на минуту.
– Забери ты свою трубку! На фиг она мне нужна? Таскаюсь с ней… Представляешь, Денька, стерва, на кухне лужу надула! И спряталась под стол. Выпороть, что ли? Наверное, поздно. Не поймет, за что. Пойду ее выведу. Ну не зараза, а? Ой, сливки забыла!.. Ну да назад пойду, принесу. А ты не сиди, как репа. Иди полежи до моего прихода. Грудки потом сделаешь…
«У Наташки что-то случилось. – Эта мысль сразу вытеснила все остальные. – Она нервничает. Явный признак – словесная диарея. Такое красивое слово! Вполне подошло бы для женского имени, если бы не его жуткая сущность. – Все! Хватит! С того света еще никто не возвращался». Я решительно встала – это оказалось совсем нетрудно – и подошла к окну. Денька старательно выгуливала Наташку. Время от времени подруга на поводке скакала за собакой, не пропуская ни одного куста, ни одного дерева. Следом, временами делая попытки вырваться вперед и облаять Деньку, семенила пекинесиха Гильза…
«У Наташки что-то случилось. – Эта мысль сразу вытеснила все остальные. – Она нервничает. Явный признак – словесная диарея. Такое красивое слово! Вполне подошло бы для женского имени, если бы не его жуткая сущность. – Все! Хватит! С того света еще никто не возвращался». Я решительно встала – это оказалось совсем нетрудно – и подошла к окну. Денька старательно выгуливала Наташку. Время от времени подруга на поводке скакала за собакой, не пропуская ни одного куста, ни одного дерева. Следом, временами делая попытки вырваться вперед и облаять Деньку, семенила пекинесиха Гильза…
Я с трудом оторвалась от занятного зрелища и переключилась на обед. Готовить, как говорит мой муж, надо с любовью. Иначе будет невкусно. Ему легко рассуждать. При температуре тела тридцать семь градусов он лежит в постели и слабым голосом дает всем членам семьи указания, похожие на завещание. Мы время от времени обязаны скорбно отмечать усиление болезненных проявлений и испытывать чувство великой жалости к неподвижному главе семейства. Независимо от состояния собственного здоровья на данный момент. Больной жалуется на плохой аппетит и тем не менее съедает целиком завтрак, обед и ужин. А в промежутках между ними еще что-нибудь. Вроде как через силу. Телевизор в спальне работает почти постоянно – с небольшим перерывом на ночь. Как средство психотерапии. Но справедливости ради следует отметить, что болеет Димка крайне редко.
Краем уха я слышала, как вернулась Наталья, – кухня стеной примыкает к шахте лифта. Я вовремя выскочила в коридор – напомнить про сливки и замерла, пораженная чудным видением: Анастас Иванович, тоже просекшая момент возвращения Наташки, выплыла в коридор. Мама дорогая! Представьте себе танк, одетый в нежно-розовый брючный костюм… Моя реакция, по всей вероятности, была воспринята как проявление восхищения. Пятидесятивосьмилетняя дама слегка засмущалась и потупила взор. Я невольно посмотрела на ее ноги. Изящные туфли на огромном каблуке подняли Анастас Ивановича на недосягаемую высоту – два метра. «В дверь она будет проходить с трудом», – мысленно отметила я и шмыгнула носом.
– Отлично! – завопила Наташка. – Вы сразу выросли в моих глазах! Так держать и не кукситься! Все мужики – козлы. Ваш – не исключение. Сейчас, сейчас, – забормотала она, роясь в кармане. – Только Деньку запущу и разденусь. Иришка, не уходи. Совет держать будем…
– Заходите, Ирочка, ко мне. Только накиньте на себя что-нибудь потеплее. Наташенька говорит, вы болеете.
Я ошалело кивнула головой и попробовала сослаться на необходимость побыть наедине с собой, своей болезнью и готовящимся обедом. Но неудачно. Вмешалась успевшая переодеться Наташка:
– Десять минут уделить не можешь? Бери свои грудки, кастрюлю и что там еще. Сливки я захватила. У Анастас…сии и приготовим.
Я покорно побрела выполнять приказание, но на полпути развернулась: не до полуфабрикатов, похоже, Анастас Иванович попала в беду и ей действительно нужна наша помощь.
В квартире Анастас Ивановича был легкий беспорядок: на столе стояли две немытые чашки и пахло «Беломором». Обычно везде царит стерильная чистота, от которой любой случайно побывавший в разведке таракан получает инфаркт и мигом отбрасывает лапки. Курит она только на лестничной клетке и с приоткрытым окном. Квартира всегда благоухает запахами какой-то сушеной травки.
Анастас Иванович ковыляла по кухне на непривычных каблуках в попытках взять себя в руки, но руки жили самостоятельной жизнью: зачем-то хватали полотенце, салфетки… Потом все это зашвыривалось в правый крайний угол стола, отчего мне все время хотелось брякнуть: «Аут!» – и… опять все начиналось сначала.
– Анастасия Ивановна! Даже просто Анастасия… Мы столько лет рядом, да и выглядите вы никак не Ивановной. Мы же договорились. – В голосе Наташки звучала легкая укоризна. – Ни один мужик не стоит таких переживаний.
Анастас Иванович суету прекратила, похлопала глазами, подумала и решительно высморкалась в прихватку. Я почувствовала сходное желание и, в очередной раз шмыгнув носом, поняла, что забыла носовой платок.
– Возьми салфетку, – заметив мои судорожные поиски, дала совет подруга.
Анастас Иванович тяжело вздохнула, выдохнула. По кухне пролетел легкий ветерок. Веселые занавески тревожно затрепетали. Я начала догадываться, что произошло…
– Считаю наше экстренное собрание открытым, – взяла решительный тон подруга.
Анастас Иванович деловито кивнула и уже привычным жестом зашвырнула прихватку в облюбованный угол. Наташка подвинула ей табуретку, и она села. Добрая половина того места, которым села, осталась парить в воздухе.
– На повестке дня один вопрос – измена Степана Ивановича.
Глаза Анастас Ивановича подозрительно заморгали, а рот принял скорбное выражение. Я испугалась, что соседка обидится на порядок обсуждения личной проблемы, но, к счастью, ошиблась. Бывший начальник отдела кадров, воспитанный на социалистическом соревновании, трудовых подвигах и строгой производственной дисциплине, она полагала такой порядок естественным.
– Слово предоставляется… – Наташка мельком взглянула на Анастас Ивановича, – мне! А я скажу, что наш сушеный Геракл Степан Иванович, невзирая на сломанные в прошлом году ребра, своими слабыми, набалованными руками сам вырыл себе яму. И сегодняшней ночью свалился в нее окончательно. В смысле, не пришел ночевать.
– Подождите, – сделала я попытку остановить поток красноречия, – может быть, с ним что-то случилось? Ну перешел дорогу в неположенном месте и…
– Перешел, – согласилась подруга. – Именно в неположенном месте. И этот маршрут завел его слишком далеко – в подмосковную Апрелевку. Помнишь, раньше пластинки были? На каждой написано: Апрелевский завод грампластинок. Их по блату доставали. Ну не будем отвлекаться от темы. Анастасия вместе с мужем Степаном ежегодно снимали летнюю пристройку где-то на окраине этого городка. Все было хорошо, пока в прошлом году у хозяйки не умер муж. Это ужасно! Не в том смысле, что умер, – сам вперед ногами в могилу лез, алкоголик, а в том, что хозяйка лишилась рабочих рук. В редкие минуты трезвой, а поэтому неполноценной жизни муженек работал не покладая их. Пахал, сеял, строил… Анастасия не сразу заметила, что хозяйка положила глаз на Степана: во-первых, в отличие от нее его трудно разглядеть, во-вторых – кому он, кроме нее, нужен. – Анастас Иванович беспокойно заерзала на табуретке. – Я хотела сказать, – поправилась подруга, – что он слишком набалован безмерной любовью и заботой жены. Она его так выхаживала после того, как села ему на ребра! У меня бы терпения не хватило. У тебя бы, Иришка, и подавно. Так вот. Дачный сезон закончился, а Степан Иванович продолжает мотаться в Апрелевку почти каждый день. Сегодня на ночлег не вернулся.
– Похудел, – всхлипнула Анастасия Ивановна, – совсем избегался. Стал хуже одеваться. Раньше я за ним следила, а сейчас все мои попытки одеть его в приличные вещи отвергает. И галстук не надевает, шляпу поправить не дает. А вчера эту шляпу вообще дома оставил. Овсяную кашу съел, а ее оставил… – Скорбные рыдания сотрясли розовый брючный костюм.
– А почему вы решили, что он в Апрелевку катает?
Мой вопрос вызвал издевательскую улыбку Натальи. Анастас Иванович прекратила рыдать.
– А железнодорожные билеты?! – разом вскричали они с возмущением.
На некоторое время установилась плодотворная тишина. Все задумались. Результат не замедлил сказаться. Решение послать Степана Ивановича к чертовой матери было отвергнуто сразу. Не для того воспитывали и лелеяли много лет, чтобы подарить готового мужа чужой нахальной бабе. План на ближайшее время был таков: через пару дней, в зависимости от моего самочувствия, выбрать время и съездить в Апрелевку на разведку. Анастас Ивановича не брать. Может испортить все дело. В основном габаритами. В полном смысле слова – женщина видная. В разведке действовать по обстоятельствам. Самой Анастасии сделать новую прическу. Наташка решила этим заняться сама: в парикмахерской пенсионерку обдерут. Затем подобрать подходящий вариант макияжа и прикупить еще один, не брючный – костюмчик. В этом деле подруга тоже обещала помочь. Розовый брючный костюм лучше пока не надевать. До будущей весны. Степана особо не кормить. Анастасии Ивановне принять томный, загадочный вид и временами таинственно исчезать из квартиры, оставляя мужа без обеда. Дальше будет видно.
Разработанный план мероприятий коренным образом изменил настроение соседки. Она вскочила и захлопотала, раскладывая по местам полотенце, прихватки, салфетки, мгновенно убрались в мойку использованные чашки. Наша миссия была завершена. От чая мы категорически отказались: дома меня заждались куриные грудки.
В коридоре Наташка торопливо бросила: «Зайду позже» – и исчезла за дверью своей квартиры. Как раз в тот момент, когда я собралась поделиться с ней страшной новостью. Конечно, не время и не место… Но что делать, если решение возникло стихийно. Не сложилось!..