Жандарм, на всем протяжении разговора пятившийся назад, теперь стоял зажатый в угол.
— Угнанный автомобиль даже не объявили в розыск! — добавила Анаис в приливе вдохновения. — По всему выходит, искать его никто не собирался!
— Не надо наручников! Только не это…
Она вскочила на стол. Хрустнули под каблуками хрупкие самолетики. В двенадцать лет она была чемпионкой Аквитании по спортивной гимнастике. Папина гимнасточка. Анаис прыгнула на Дюсара, и тот заорал в голос. Оба упали на пол. Анаис поднялась первой и пригвоздила противника к земле, уперев колено ему в грудь. В мгновение ока она накинула открытый наручник ему на горло:
— Говори, сволочь, мать твою!
— Нет!
— Кто к тебе приходил?
Мужчина яростно мотал головой из стороны в сторону и твердил: «Нет, нет, нет!» На его посиневшем лице пот мешался со слезами. Анаис чуть усилила хватку:
— Кто?
Лицо Дюсара приобрело свекольный оттенок. Дышать он больше не мог. Тем более — говорить. Она немного ослабила захват.
— Их… их было двое… — хрипло выдавил из себя жандарм.
— Имена?
— Не знаю.
— Сколько тебе заплатили?
— Нисколько! Клянусь! Мне не нужны деньги!
— Ага, и кредит за свою развалюху тебе платить не надо! И за машину не надо! И шмотки своим соплякам покупать не надо!
— Нет, нет, нет!
Она снова туже затянула на его горле стальной браслет. Ей самой было страшно от того, что она сейчас делает. Собственная жестокость ее ужасала. Это безумие! Уполномоченным по внутреннему расследованию свидетельство Патрика Дюсара придется как нельзя более кстати!
— Говори! Почему ты согласился составить фальшивый протокол?
— Они… они мне приказали.
Она ослабила зажим наручника:
— Приказали?
— Это были два офицера. Они говорили… Они говорили, что речь идет о деле государственной важности.
— Они были в форме?
— Нет.
— Показали тебе свои документы?
— Нет.
Дюсар приподнялся на локте и отер со щек слезы.
— Господи, да сразу было видно, что они офицеры. Я четыре года прослужил во флоте, ходил на «Шарле де Голле». Я же вижу, когда передо мной воинское начальство…
— Какой род войск они представляли?
— Не знаю.
— Опиши их.
— Серьезные мужики. В черных костюмах. Военного даже в штатском сразу узнаешь.
Это была первая осмысленная фраза, произнесенная жандармом.
— Они приходили в жандармский участок?
— Нет, ко мне домой. Вечером семнадцатого. Сказали, что надо написать в протоколе и какую дату проставить. Вот и все.
Значит, это не могли быть убийцы с пляжа в Гетари. Потому что в тот день они были в Марселе и шли по пятам за Виктором Янушем. Кто же они такие? Коллеги первых? Во всяком случае, она поняла, что свидетельство Дюсара ей ничем не поможет. Он будет все отрицать. А ее упекут за нападение на человека…
Гораздо продуктивнее казалась идея насчет того, что в жандармерии не сочли нужным внести номер угнанной машины в разыскной список, передаваемый дорожным службам, отлавливающим их с помощью радиомаяков. Она поднялась и убрала наручники в карман.
— А что… что со мной будет? — проблеял Дюсар, потирая шею.
— Сиди тихо, и все обойдется, — сквозь зубы прошипела она.
Она вышла, споткнувшись на пороге, ослепленная ярким дневным светом. Одернула куртку, стряхнув с нее обломки деревянных самолетиков. Проходя по дорожке, злобно поддала ногой валявшийся у нее на пути трехколесный велосипед.
Широко шагая, она добралась до калитки. Женщина и двое мальчиков стояли в дверях дома. Все трое плакали.
Она вцепилась рукой в решетку ограды.
У нее по щекам тоже текли слезы.
Долго ей так не выдержать.
* * *Все здесь оставалось нетронутым.
Как будто Нарцисс покинул свою мастерскую вчера.
— Я не сомневался, что ты вернешься, — пояснил Корто.
После обеда он смог наконец попасть к себе в мастерскую. Психиатр настоял на том, чтобы пойти с ним. Площадь помещения не превышала пятидесяти квадратных метров. Стены не были выкрашены черной краской или покрыты карандашными рисунками, но и того образцового порядка, что царил в комнате Ребекки, здесь не наблюдалось.
Слева стояли прислоненные к стене чистые холсты. Пол покрывала пластиковая пленка, вся в пятнах краски. Повсюду громоздились банки промышленной и пакеты сухой краски, валялись перепачканные ванночки и пузырьки с замазкой. На укрепленных на козлах досках лежали высохшие перекрученные тюбики и, как ни странно, несколько больших металлических шприцев. Из пустых консервных банок букетами торчали кисти.
— Ты сам составлял краски, — объяснил ему Корто. — И капризничал ничуть не меньше Карла. Сам смешивал пигменты. Сам измельчал их в порошок и разводил скипидаром и олифой до нужной консистенции. Хорошо помню, что ты всегда требовал особый сорт осветленной олифы. Заказывал ее на одном предприятии, которое вообще-то работает с оптовиками и отгружает заказы тоннами. Затем ты набирал краску в шприц для смазки тракторов — эти шприцы я сам добывал для тебя у местных фермеров…
Нарцисс приблизился к столу, на котором стояли ванночки, покрытые темной, красноватой и фиолетовой коркой засохшей краски. От алюминиевых посудин и пыльных пакетов все еще исходил не до конца выветрившийся резкий химический запах. Он потрогал кисти, перебрал тюбики, принюхался к ним — и не испытал ничего. Он едва не взвыл от досады. Забыл. Все забыл.
Ему попался на глаза блокнот с кое-где склеившимися от краски страницами. Он пролистал его. Бисерный почерк… Списки названий, цифры, проценты…
— Это твой шифровальный блокнот, — улыбнулся Корто. — Ты заносил сюда секретные рецепты смешивания ингредиентов для получения краски нужных оттенков.
Нарцисс сунул блокнот в карман.
— Расскажите, как я работал, — попросил он.
— А я не знаю. В мастерских нет дверей, но ты вешал над дверным проемом занавеску. Вход строго воспрещен. А по вечерам поворачивал картины лицом к стене.
— Почему?
— «Надоело смотреть на свою рожу». Это твои слова.
Даниель Ле-Гуэн, его коллега по работе в марсельском «Эммаусе», говорил, что, увидев мельком репродукцию Курбе, он изменился в лице.
— Я когда-нибудь упоминал имя Гюстава Курбе?
— Разумеется. Ты всегда повторял, что он твой учитель и наставник.
— В каком смысле?
— Не знаю. В принципе твои работы не имеют ничего общего с произведениями Курбе. Но он считается признанным мастером автопортрета. Я не специалист, но автопортрет Курбе, известный под названием «Отчаявшийся», бесспорно, одно из самых знаменитых в мире полотен…
Нарцисс ничего не ответил. Мысленным взором он видел десятки автопортретов, развешанных по стенам воображаемой комнаты. В этом отношении его память нисколько не пострадала. Дюрер. Ван Гог. Караваджо. Дега. Шиле. Опалка… Но, как он ни вглядывался, не мог различить ни одного изображения Курбе. Что за чертовщина! Выходило, что художник, чье творчество оказало непосредственное влияние на его судьбу, тоже стал жертвой его болезни и ухнул в черную дыру амнезии.
— Вот что я вспомнил, — продолжил Корто. — Из всех автопортретов Курбе ты особенно высоко ставил «Раненого человека».
— Что это за картина?
— Художник написал себя возле дерева в позе умирающего, с кровавым пятном на груди, там, где сердце.
— Почему я так интересовался именно этой картиной?
— Я задавал тебе тот же вопрос. И ты мне ответил: «Мы с ним делаем одно и то же дело».
Нарцисс еще раз прошелся по мастерской. Когда-то здесь была его нора, его пещера, его логово. Сейчас все вокруг выглядело чужим и незнакомым. Его охватило отчаяние. Он никогда ничего не узнает.
— Оставайся с нами, — тихо проговорил Корто, словно прочитав его мысли. — Займись живописью. И память к тебе постепенно…
— Я уеду завтра утром. И мне нужны деньги.
* * *— Это вы мне звонили?
— А ты как думаешь?
Анаис стояла в дверях склада, тыча полицейским удостоверением в нос молодому парню с красными глазами и сальной челкой. Пять вечера. Она находилась где-то в пригороде Тулузы, в промышленном районе, застроенном мрачными складскими помещениями без окон. До Тулузы она добралась за каких-нибудь два часа и почти столько же времени потратила, чтобы разыскать в хитросплетении улиц и дорог нужный адрес.
Это был адрес контрольного пункта компании «Камарас», осуществлявшей слежение с помощью радиомаяков за передвижением автомобилей в ряде областей Франции, таких как Аквитания, Юг-Пиренеи, Лангедок-Русильон и Прованс-Альпы-Лазурный берег.
Анаис позвонила дежурному в 14.30. Сотрудник фирмы, ответивший ей, не скрывал удивления. Обычно к ним обращаются через страховую компанию… Она не дала ему договорить:
— Я сейчас подъеду.
И вот она стояла перед гиком, одетым в растянутый свитер и мешковатые джинсы. Должно быть, студент, подрабатывающий по выходным. А что, работенка непыльная — сиди себе читай учебники, а денежки капают. Впрочем, Анаис поняла, что наука интересует парня в последнюю очередь. Расширенные зрачки, опухший нос, расшатанные зубы. Парнишка сидел на коксе.
Он отступил, пропуская ее внутрь. Перед ней открылось просторное и практически пустое помещение. Приглядевшись внимательнее, она заметила, что стена справа была вся уставлена мониторами. Нечто подобное она видела в Ницце, в отделе наблюдения за обстановкой в городе.
Парень достал из кармана аптечный пузырек, запрокинул голову и закапал поочередно оба глаза.
— Я по телефону не совсем понял…
Анаис опустилась в кресло на колесиках и развернулась к парню:
— Сядь.
— А в чем дело-то? — Он послушно присел.
Она ногой развернула его в сторону мониторов и прошептала ему на ухо:
— Двенадцатого февраля в жандармский участок в Брюже поступило заявление об угоне внедорожника марки «ауди», модель Q7 Sline TDI, номерной знак 360 643 АР 33. Ты об этом что-нибудь слышал?
— Не, ничего. Я же только по выходным работаю. Вообще-то я учусь…
— Это был формальный вопрос. Я хочу, чтобы ты настроился на радиомаяк, которым оборудована эта машина.
— Это не радиомаяк. Это GPS-навигатор.
— Не важно. Давай, за дело!
Парень заерзал на месте:
— Так не делается! Жандармерия должна прислать в наше управление копию протокола о том, что заявление об угоне принято, а также копию страхового полиса на машину и…
Она крутанула кресло, в котором он сидел:
— А еще я могу позвонить коллегам в Тулузу и потребовать, чтобы у тебя взяли слюну на анализ. У нас есть методики, позволяющие распознать многие виды наркотиков. Как тебе такая идея?
— У вас… у вас есть номерной знак? — залепетал он.
Анаис достала из кармана листок, на котором записала номер машины, и шлепнула его перед парнем. От ее движения загорелся один из спящих экранов компьютера. Появилась картинка — тесно переплетенные между собой обнаженные тела. Открылись и другие окна. Лицо женщины во время акта фелляции. Крупным планом — анус. В углах экрана замелькали рекламные баннеры самого красноречивого содержания…
— Уроки учишь? — усмехнулась Анаис.
Парень залился краской и неловким жестом выключил компьютер. Прочистил горло и забарабанил по клавишам другого. На мониторах возникли спутниковые карты Франции. Парень щелчком мышки увеличил масштаб одной из них. Анаис не успела даже сообразить, какая именно часть страны мелькнула на экране.
— Это что, так быстро делается? — удивилась она.
— А то! — похвалился он. — Любого угонщика можно сцапать!
— Где они? Я имею в виду: где сейчас эта машина?
— На шоссе D2202. В долине Вара.
Анаис наклонилась к экрану:
— А точнее?
Он покрутил колесико мышки, и картинка стала еще крупнее.
— Вот! Неподалеку от Ниццы.
— Машина в движении?
— Ага. Подъезжает к мосту Дюранди.
Она задумалась. Возможно, они идут по следу Януша. Но как им удалось вычислить, где он скрывается? Каким образом они сумели сделать то, что оказалось не под силу десяткам профессиональных сыщиков? Или они просто возвращаются на некую базу?..
Она порылась в кармане и выложила на стол свой айфон. Взяла лист бумаги и нацарапала на нем несколько цифр:
— Набери этот номер и перешли мне программу, с помощью которой я смогу в реальном времени следить за машиной.
— Нельзя! Я не имею права! На программе стоит защита!
— Ты что, еще не понял, что мы с тобой оба — и ты, и я — действуем не по правилам? Короче, давай шевелись. Набирай номер и отправляй мне через Интернет программу. Усек?
Он замолотил по клавиатуре. Стук клавиш напоминал ритмы макабрического танца.
Айфон задребезжал. Анаис проверила — на почту пришел мейл. В прикрепленном файле была программа слежения.
Она протянула парню свой мобильник — техника никогда не была ее коньком:
— Установи программу и выведи на экран.
Через несколько секунд она уже рассматривала карту пригородных районов Ниццы. По дороге перемещалась, мигая, точка — это был внедорожник. Анаис каким-то шестым чувством поняла, что ей надо спешить.
— Я вам еще закачал программу GPS, — добавил парень. — Если вы их потеряете, подключите ее. Она вам подскажет, куда ехать.
Она кивком поблагодарила его. Он опять схватил свой пузырек и привычным жестом закапал глаза.
— Что надо сказать?
— Я вас никогда не видел, — улыбнулся гик. — И никогда ничего не слышал ни про какой внедорожник.
— Хороший мальчик, — одобрила она и подмигнула ему.
Уже на полпути к выходу Анаис еще раз обернулась и жестом изобразила, будто теребит воображаемый пенис:
— Смотри мозоль не натри!
Парень залился краской, но ничего не ответил.
* * *Бегом устремляясь к машине, Анаис прикинула свои силы. Придется еще раз пересечь Францию с запада на юг. Это она сможет. От Ниццы ее отделяло примерно шестьсот километров. Она проделает их часов за пять. Но потом надо будет свернуть с шоссе и пуститься по местным дорогам. А вдруг она заплутает? Даже несмотря на GPS-навигатор?
Она направилась к выезду на главную дорогу. Настоящая ее проблема сейчас заключалась в другом. Этой ночью она спала всего пару часов, прошлой — вообще не сомкнула глаз, а позапрошлой — не больше трех часов. Она еле держалась на ногах, и то лишь благодаря нервному возбуждению.
Она набрала номер Закрауи. Самого опасного и самого обворожительного из своих подчиненных. Тот ответил после второго звонка.
— Зак? Это Анаис.
— Как дела, красотка? — Единственный из всех он позволял себе с ней фамильярничать. — Все еще отдыхаешь? Слыхал про твои приключения в Ницце!
— Я хочу, чтобы ты мне помог. Мне нужны колеса.
— Колеса? Какие еще колеса?
Анаис не ответила. Она уже поняла, что он ей не откажет.
— Уточни, пожалуйста, что ты имеешь в виду, — бархатным голосом попросил он.
— Спид.[27]
Закрауи прежде работал в местном наркоотделе. Он наперечет знал все каналы доставки дури во всей Аквитании и ее окрестностях. Держал на примете всех дилеров. Как никто разбирался, кому верить можно, а кому нельзя. По одной очень простой причине: когда-то он сам баловался наркотой. Сейчас он утверждал, что завязал с этим делом. Все делали вид, что так оно и есть.
Коллега объяснил ей, где именно раздобыть лучшие в данном районе амфетамины. Она остановилась возле обочины и торопливо записала: «Гран-Мирай, квартал Ренри, жилой комплекс Турнель». Эти названия навевали ей какие-то смутные воспоминания. Что-то связанное с городскими драками и сожженными машинами…
— Могу сделать пару звонков, — предложил Зак.
— Спасибо. Как мне найти этих ребят?
— Их не надо искать. Турнель — это такое длиннющее здание в форме буквы «Y». Ты просто должна очень медленно ехать мимо. Если тебе удастся прикинуться обычной чувой, пташки сами к тебе слетятся.
Она бросила блокнот на пассажирское сиденье, включила скорость, прижала мобильник к уху и газанула.
— Что в конторе слышно?
— Ну, награду за твою голову еще не объявили, но, думаю, со дня на день объявят.
Она нажала отбой, мысленно представив себе Зака. Его маленькую шляпу и тунисскую улыбку. У него тоже хватало неприятностей — и не только из-за наркотиков. Отдел внутренних расследований давно приглядывался к нему, потому что его подозревали в многоженстве. Если вспомнить Джафара, бегавшего от судебных исполнителей за неуплату алиментов бывшей жене, и Ле-Коза, существовавшего за счет уже немолодой баронессы, приходилось признать, что вся ее группа состоит из тех еще донжуанов. «И это единственные мужчины в моей жизни», грустно сказала себе она.
Часом позже — лил дождь, и она несколько раз сбивалась с дороги — она уже торговалась с низеньким, от горшка два вершка, арабом в блескучем зеленом плаще, лица которого, скрытого капюшоном, так и не увидела.
— Бабки вперед.
Анаис по дороге останавливалась возле банкомата. И протянула бумажку в сто евро. Деньги мгновенно исчезли под зеленым плащом, а в ладони араба как по волшебству появилось десять таблеток.
— Смотри, осторожней там. Убойная штука. Одну за раз — не больше.
Анаис убрала восемь таблеток в карман, а две оставила в руке.
— У тебя запить ничего не найдется?
Карлик протянул ей банку диетической колы.
— Без коки, с гарантией, — пошутил он.
Анаис проглотила две таблетки сразу. Собралась вернуть банку, но парень уже растворился в вечерней тьме.
— Подарок от фирмы, — послышался его голос. — Пока.