— О, повтори еще раз эти слова, они наполняют мою душу блаженством! Ты будешь моей! Теперь будущее улыбается мне, я буду стараться достичь почестей, чтобы обеспечить тебе жизнь, достойную тебя, моя возлюбленная! Ты одна должна быть моей женой, так как вся моя любовь безраздельно принадлежит тебе.
— Ах, если бы я могла сделать тебя таким счастливым, как я того желаю! — сказала Реция дрожащим голосом. — О, если бы мой отец Альманзор мог видеть счастье, которое ты даришь мне!
В эту минуту влюбленным послышался легкий шум за стеной, как будто шум шагов, но раздавшийся крик петуха, возвещавший о наступлении утра, заглушил этот шум.
Реция быстро оглянулась кругом.
— Слышишь, — прошептала она, — наступает утро!
— Я должен оставить тебя, моя возлюбленная Реция! Восходящее солнце заставляет меня бежать от тебя, но я скоро введу тебя в свой дом навсегда! Тогда мы больше не будем разлучаться!
— О, скорее бы наступило это время!
— Оно недалеко! Скоро я назову тебя своей и отведу тебя в мой маленький домик! А теперь, да хранит тебя Аллах, моя дорогая.
Реция проводила Сади до ворот, где они обменялись еще несколькими словами любви, затем Сади поспешно удалился.
Утро уже наступало, когда Реция затворила калитку за своим возлюбленным и вернулась в дом. Прежде всего она посмотрела, спокойно ли спит порученный ее покровительству ребенок, которого она любила всем сердцем, и только потом отправилась спать.
Но сон бежал от изголовья девушки. Большое счастье так же, как и несчастье, не дают человеку спать.
Реция благодарила небо за посланное ей счастье, которое было так велико, что она не верила самой себе. Благороднейший и красивейший человек на свете полюбил ее, и скоро она станет его женой!
Рано утром Реция уже была на ногах, чтобы позаботиться о маленьком принце и хорошенько спрятать его. Сади привел ребенка к ней! Она и прежде любила мальчика, но теперь он стал для нее еще дороже, как залог любви дорогого ей человека, напоминавший о лучшем и счастливейшем дне ее жизни.
Что касается маленького Саладина, то, проснувшись, он бросился в объятия Реции, которая нежно отвечала на ласки ребенка.
Вечером, когда стемнело, Реция решилась, наконец, выйти из дома за водой. Водоем находился как раз перед воротами. Подойдя к нему, Реция увидела, что около него стоит много женщин и девушек, пришедших за водой, как и она.
Она подождала в стороне, пока те наполнили свои ведра, и затем подошла.
В ту минуту как она хотела пойти назад, из темноты появилась какая-то неопределенная фигура.
Реция не могла различить, кто это, только ускорила шаги, но, пройдя немного, она невольно обернулась и увидела, что незнакомец приближается к ней. У него на голове был повязан по-арабски зеленый платок, а на лице ясно видна была золотая маска.
— Реция! — раздался голос Золотой Маски.
Реция низко поклонилась и приложила руку к сильно бьющемуся от страха сердцу, так как вспомнила, что Золотая Маска, по словам всех, приносил несчастье тому, кому являлся, даже тогда, когда хотел помочь.
Золотая Маска назвал ее по имени, значит, он знал ее!
— Я видел, как ты вышла из дома твоего отца, — раздался вблизи Реции приятный голос Золотой Маски, — я следовал за тобою к водоему, потому что должен был защищать тебя.
Реция была удивлена.
— Ты любишь Сади, молодого офицера капиджи-баши, — продолжал Золотая Маска, — он тоже любит тебя, но он не в состоянии защитить тебя от твоих врагов, покушающихся на твою жизнь и на жизнь принца Саладина, который спрятан у тебя с нынешней ночи.
Откуда мог знать Золотая Маска о любви к ней Сади? Откуда мог он знать, что маленький принц спрятан у нее?
Реция была не в состоянии произнести ни слова! Молча слушала она таинственного незнакомца, знавшего все! Но ее удивление еще увеличилось, когда он продолжил.
— В эту минуту, — говорил Золотая Маска, — гадалка Кадиджа уже знает, что ты оставила прежний дом и переселилась сюда! Она ходила около твоего дома и подозревает, что Саладин у тебя. Теперь она идет в развалины дервишей — Кадри, чтобы погубить тебя и мальчика! Но она придет сегодня слишком поздно и не достигнет своей цели! Но завтра вечером она сможет достичь ее! Поэтому ты не должна дожидаться здесь завтрашнего утра! Ты должна бежать вместе с принцем!
— Куда же я должна бежать? — спросила Реция дрожащим и испуганным голосом.
— Старая Ганнифа еще жива, ищи у нее защиты, пока тебе не представится случай оставить Константинополь вместе с принцем! В настоящую минуту ты думаешь о Сади и боишься, что не увидишься с ним больше!
Реция была поражена. Как мог Золотая Маска проникнуть в самые сокровенные ее мысли?
— Сади найдет тебя, — продолжал таинственный незнакомец, — я скажу ему, где ты будешь! Послушайся моего предостережения и не дожидайся утра в доме твоего отца! Беги вместе с Саладином!
Реция в замешательстве пробормотала несколько слов благодарности.
Золотая Маска слегка кивнул головой и пошел прочь.
Когда, несколько мгновений спустя, Реция пришла в себя и наклонилась за ведром, которое она опустила на землю, а затем снова оглянулась вокруг, Золотая Маска уже исчез во мраке.
Никто не знал, откуда появлялся Золотая Маска и куда он исчезал. Реция в первый раз видела Золотую Маску, о котором в народе ходили такие разноречивые толки и о котором старая Ганнифа рассказывала ей столько сказок. Молодая девушка, полная суеверного страха, поспешила в дом своего отца, тогда как в ее ушах все еще звучали слова ее таинственного защитника.
X. Караван богомольцев в Мекку
Наступил торжественный день ежегодного отправления каравана правоверных мусульман в Мекку, на родину Магомета, где каждый турок считает своим долгом побывать хоть раз в жизни. По случаю отправления этого каравана в турецкой части Константинополя царило сильное оживление.
Путешествие в Мекку — одна из главных обязанностей каждого мусульманина, и прежние калифы совершали это путешествие ежегодно. Но в настоящее время султаны, боясь за свое здоровье, которое могло бы пострадать от такого дальнего пути, только посылают в Мекку драгоценные подарки, а сами ограничиваются тем, что смотрят из окна дворца, как караван отправь ляется в путь.
Уже рано утром все улицы Стамбула оживились. Богатые и бедные пилигримы, женщины и старики, юноши и дети, девушки и дряхлые старухи — все спешили присоединиться к шествию и посмотреть на его отправление.
Окна и крыши домов на тех улицах, по которым должен был проходить караван, были заполнены зрителя» ми, тут и там развевались зеленые знамена, и на всем пути стояли кавассы, чтобы наблюдать за порядком.
Кофейни и гостиницы были переполнены правоверными, которые пришли издалека, а улицы полны нищих дервишей, оборванных пилигримов и чужестранцев.
Уже за несколько дней до этого начали стекаться в Константинополь пилигримы. Впрочем, большая часть народа, с утра наполнявшем улицы, состояла из любопытных зрителей, искавших удобное место, с которого лучше могли бы увидеть шествие каравана.
Солдаты едва могли удерживать любопытных, чтобы сохранить свободной середину улицы для прохода каравана.
В числе зрителей стояла одна старуха в грязном покрывале и в красном широком плаще, около которой стоял Лаццаро, верный слуга принцессы Рошаны, пришедший не только из любопытства, но имевший еще и другую цель.
Лаццаро был молодым человеком лет двадцати, с резкими, неприятными чертами лица. Он был в темной бархатной куртке и красной феске. На его лице были видны следы бурной жизни, особенно заметны были следы курения опиума. Но примечательнее всего в нем были его беспокойные глаза, производившие странное впечатление на того, кто встречался с ним взглядом.
Грек вместе со старухой стояли на ступенях подъезда одного дома, так что могли видеть всю площадь.
Караван должен был скоро появиться. Все взоры были устремлены в ту сторону, откуда он должен был показаться.
— Ты говоришь, что она спряталась у старой служанки Ганнифы? — спросил грек.
— Со вчерашнего вечера она снова исчезла оттуда, — отвечала старуха, — я была вчера в развалинах у дервишей, но не нашла там могущественного Шейха-уль-Ислама.
— Ты думаешь, что у Реции, дочери Альманзора, жил мальчик?
— Я видела его.
— И ты полагаешь, что это принц Саладин?
— Неужели ты думаешь иначе, Лаццаро? — спросила старуха. — Старый Корасанди был приведен к султанше Валиде, где его расспрашивали, куда он дел принца, потому что посланный за ним офицер не нашел ребенка, но старик объявил, что принца украли, пока он был в кофейне, и, несмотря на угрозы и даже пытки, продолжает повторять то же самое.
— Как случилось, что ты нашла дочь Альманзора у старой Ганнифы?
— Как случилось, что ты нашла дочь Альманзора у старой Ганнифы?
— Сирра должна была знать об этом. На днях, вечером, она тихонько ушла из дома, я увидела это, случайно проснувшись. Очень может быть, что она и каждую ночь уходила таким образом. Я поспешно вышла из дома и успела увидеть, как она села на берегу в каик. Я последовала за ней так, что она не заметила меня, и я увидела, что Сирра вошла в дом старой Ганнифы. Я стала наблюдать за домом и вчера утром увидела во дворе Рецию, которая вела за руку восьмилетнего мальчика.
— Черт возьми! Это недурная находка! — прошептал Лаццаро.
— Да, милый мой, особенно, если этот мальчик принц. О, если бы я вчера увидела Шейха-уль-Ислама! А теперь опять все пропало! Она убежала, потому что, вероятно, заметила что-нибудь и нашла себе другое убежище.
Лаццаро молчал и задумчиво глядел вперед, казалось, что у него в голове появился какой-то план, которого не должна была знать старуха-гадалка.
— Ты тоже имеешь вид на прекрасную Рецию, — продолжала гадалка с едва заметной улыбкой, — она тебя околдовала, Лаццаро, не так ли? Но она смотрит выше; она думает, что происходит от великого калифа, и считает себя важнее всех лругих правоверных. Не думай больше об этом, мой милый, ей тебя не надо. Я думаю, что ее очаровал какой-нибудь гвардеец или баши из сераля, а в таком случае тебе тут нечего делать.
Грек побледнел, услышав эти слова.
Вдруг на улице послышался сильный шум, который быстро приближался.
— Идут, идут! — кричала нетерпеливая толпа, приветствуя громкими криками долго ожидаемое бесконечное шествие.
Впереди, чтобы очистить дорогу каравану, ехал отряд турецкой кавалерии в пестрых мундирах, за ними следовали эмир и другие последователи пророка в новых зеленых одеждах и зеленых вышитых золотом чалмах. Все были верхом на великолепных лошадях.
Позади них ехали эфендасии всех частей городов Стамбула, Галаты и Перы, правители Румелии и Анатолии и муллы.
Затем следовали чиновники султана в зеленых и синих вышитых золотом и серебром мундирах. Одни из них несли серебряные украшенные янтарем бунчуки, другие пели хвалебные гимны, время от времени прерываемые криками толпы: «Аллах! Аллах!»
Шейх-уль-Ислам, окруженный своими приближенными, с довольным видом смотрел на пилигримов и провожавшую их шумную, празднично разодетую толпу.
Потом ехали многочисленные важные сановники, которые везли в Мекку собственноручное письмо султана, лежавшее в богато украшенном сундуке.
Затем следовали два священных верблюда, называвшиеся «Махними-Шерифи» и игравшие главную роль в церемонии.
Эти животные не должны ничего перевозить и должны происходить по преданию от того верблюда, на котором ехал пророк во время своего бегства.
Первый верблюд был великолепно украшен. Сбруя из зеленой кожи осыпана драгоценными камнями, шея и хвост обвешаны амулетами, на голове пучок страусовых перьев. Он нес на спине украшенный золотом и перьями сундук со священным покрывалом, которое султан посылал в подарок храму в Мекке.
На другом верблюде было только седло, сделанное наподобие того, на котором некогда сидел Магомет. Оно, как и вся сбруя, было из зеленого, вышитого серебром, бархата.
За верблюдами ехал начальник каравана в сопровождении своих помощников — кавассов. Дикая, оглушающая музыка и толпы оборванных дервишей возвестили о приближении пилигримов.
Опираясь на длинные дорожные палки, с криками «Аллах! Аллах!» шли пилигримы, принадлежавшие по большей части к низшим классам населения столицы. За ними шел отряд пехоты и семь мулов, нагруженных дарами для храма.
Второй оркестр музыкантов и вторая толпа пилигримов завершали это шествие.
С берега раздавались пушечные выстрелы, возвещавшие всей столице об отправлении каравана богомольцев.
В числе пилигримов была одна турчанка. Боязливо шла она в толпе, закрыв лицо покрывалом и оглядываясь по сторонам, как бы отыскивая кого-то среди окружавшей богомольцев толпы.
Она вела за руку маленького мальчика, едва, казалось, достигшего восьми лет, и все внимание которого было поглощено окружавшей его пестрой толпой.
Вдруг турчанка вздрогнула. Она была у того места, где Лаццаро и гадалка наблюдали шествие пилигримов. Схватив поспешно ребенка, она попыталась спрятаться за кого-нибудь из богомольцев.
Но гадалка уже увидела ее.
— Смотри же, — сказала Кадиджа вполголоса, обращаясь к Лаццаро, — смотри же, это она, она хочет бежать! Принц тоже тут!
— Реция и принц Саладин! Да, это они, она хочет скрыться. Но что ты можешь? Она в безопасности между пилигримами. Ты можешь только спокойно смотреть, как она проходит мимо тебя.
— Нет, нет! — вскричала в бешенстве Кадиджа, бросаясь в толпу пилигримов. — Я знаю кое-что! Они такие же богомольцы, как и я!
В то время, как старая Кадиджа прочищала себе дорогу среди богомольцев, грек тоже старался продвинуться вперед, чтобы не потерять из виду Рецию и Саладина.
Когда процессия подошла к берегу, откуда она должна была быть переправлена в Скутари, гадалке удалось добраться до Шейха-уль-Ислама, соскочившего с лошади, чтобы взойти на ожидавший его пароход.
— Выслушай меня, сильнейший из всех шейхов! — вскричала Кадиджа, падая на колени. — В числе богомольцев скрываются двое, которых ты ищешь и которые хотят бежать из столицы под видом пилигримов! Еще есть время их задержать! Ты один можешь это сделать!
— Кто ты? — спросил, подходя к ней, Шейх-уль-Ислам.
— Кадиджа, — отвечала тихо гадалка.
— Кого же ты обвиняешь в оскорблении святости шествия? Кто они?
— Реция, дочь Альманзора, и принц Саладин! — прошептала Кадиджа, стараясь не быть услышанной никем, кроме Шейха-уль-Ислама. — Не медли, всемогущий Мансур, вся власть теперь в твоих руках! Ты можешь сейчас схватить их, еще час — и будет уже поздно.
При имени Реции глаза Мансура-эфенди блеснули. Видно было, что для него слова гадалки имели важное значение.
— Ступай и ищи их между пилигримами, — сказал Шейх-уль-Ислам Кадидже. — Стой тут на берегу и смотри; когда ты их увидишь, скажи, и кавассы их схватят.
— Будь благословен, великий шейх! — вскричала гадалка и поспешила встать туда, откуда она могла лучше видеть бесконечное шествие пилигримов. Ее глаза искали Рецию и принца. Без сомнения, грек не потерял их из виду, и это должно было облегчить ее поиски.
Реция и Саладин, пытавшиеся под видом богомольцев покинуть столицу, конечно, погибли бы, если бы Кадидже удалось их увидеть и указать на них кавассам.
XI. Ужасное поручение
Сади был очень поражен, не найдя Рецию и ребенка в том доме в Скутари, где они нашли убежище.
— Где же они теперь? Уж не удалось ли им бежать?
Сади никак не мог объяснить себе, что произошло. Все его старания отыскать Рецию были напрасны.
Она и принц исчезли бесследно.
В первую минуту подозрение прокралось в его душу, но он поспешил отогнать от себя эти мысли.
Его товарищи, молодой, изящный Зора-бей и гордый Гассан, с которыми он коротко сошелся, все больше и больше выражали свое удивление по поводу происшедшей с ним перемены, так что ему невозможно было бы скрыть от них истинную причину этой перемены. Он решил притвориться веселым и откровенным и постараться ревностным исполнением обязанностей службы отвлечься от происшедших событий.
На другой день после торжественного отправления в Мекку каравана богомольцев Магомет-бей, начальник султанской гвардии, неожиданно вызвал к себе Сади.
Когда Сади вошел в большой караульный зал, где его ожидал Магомет-бей, то тот был совершенно один и сидел на диване по-турецки, скрестив ноги и куря кальян. Возле дивана стоял небольшой столик.
— У тебя знатная покровительница, да и я доволен тобой, — начал Магомет-бей, — ты хороший солдат, и я очень рад, что тебя так быстро произвели в баши! В настоящее время мне представляется случай дать одному из моих подчиненных возможность отличиться, и я подумал о тебе, Сади.
— Это очень великодушно с твоей стороны, достойный Магомет-бей, — сказал Сади, — скажи, что надо сделать, чтобы получить задание, о котором ты говоришь? Не восстали ли горные жители, и не надо ли потушить пламя восстания? Или…
— Выслушай меня, — перебил Сади Магомет-бей, — я не знаю, какая услуга потребуется от тебя, я знаю только, какова будет награда! Тот, кого я изберу и кто блестящим образом исполнит то поручение, которое ему дадут, получит большое повышение по службе. Если это будешь ты, то тебя сделают беем.
— Где я должен получить поручение, о котором ты говоришь, благородный Магомет-бей? — вскричал с воодушевлением Сади. — Я исполню его, даже если мне придется преодолеть самые ужасные опасности, и никогда не забуду твоего великодушия.