Майор Сизокрылый (если, конечно, это был он) радости позднего гостя отнюдь не разделял. Проверив какую-то бумаженцию, предъявленную Репьевым, и осветив ручным фонариком салон машины, он недовольно буркнул:
— Одни мужики… Могли бы ради такого случая и парочку бабенок прихватить.
Когда машина была пропущена на охраняемую территорию, Зряхин нервно поинтересовался:
— Ради какого «такого случая»? Что имел в виду дежурный?
— Из ксивы, которую я ему всучил, следует, что мы являемся выездной концертной бригадой гарнизонного офицерского собрания. Певец, аккомпаниатор, артист разговорного жанра и силовой жонглер. — Похоже, что Репьев врал напропалую, но вывести его на чистую воду не представлялось возможным: бумажка, послужившая пропуском, осталась на проходной.
Дикая растительность за ограждением была куда пышнее, чем на воле, и скоро машина уже ехала через густой сосновый лес. Правда, мошкары здесь роилось столько, что иной раз казалось — метель метет.
— Не повезло тем, кто на этой базе служит, — сказал Репьев. — До высокогорной нормы всего десяти метров не хватает. А иначе бы совсем другой паек полагался, и год выслуги за полтора шел. Хоть сам лопатой подсыпай.
— Зато место красивое. — похвалился Жикцырен. — Старики его называют Гнездом Злого Духа. В декабре, когда Байкал замерзает, тут такой ветер поднимается, что на ногах не устоять. Однажды к нам в Тальцы бочка авиационного бензина отсюда прикатилась. Отец ее на трех баранов променял.
— Одно плохо: ракеты, которые отсюда стартуют, иногда падают нам на голову. Степь как свалка сделалась. Скот нервничает. В каждой деревне крыши из казенного дюраля и бельевые веревки из высоковольтного кабеля, — пожаловался Батожап.
За этими разговорами они не заметили, как дорога стала постепенно спускаться в ров с бетонированными стенами, нырнула в просторный капонир, а потом и вовсе превратилась в туннель.
Под землей везде горел свет, было людно, и даже вагончики ходили по узкоколейке. Документы у чужаков никто не проверял, только на выхлопную трубу автомобиля заставили надеть фильтр, якобы поглощавший ядовитые газы.
У бронированной двери с надписью «Входа нет» Репьев велел остановиться.
— Вроде бы добрались, — не очень уверенно сообщил он. — Я когда в прошлый раз сюда наведывался, немного под мухой был, но основные приметы запомнил… Все, выходим! Машину смело оставляй, отсюда не утонят.
— Холодно-то как. — Зряхин поежился.
— Потому что земные недра. — пояснил Репьев. — Преисподняя! Но не царство мертвых, а… как бы это лучше выразиться… логово демонов возмездия. Только нам их бояться не следует. Здесь они вполне ручные и не кусаются.
Дверь, паче чаянья, открылась безо всяких проблем, и начались бесконечные лестничные переходы — иногда вверх, но чаще всего вниз, вниз, вниз…
Репьев радушно здоровался со всеми встречными (а это в основном были офицеры от майора и выше), но ему почти никто не отвечал.
— Послушайте, — сказал Зряхин, не очень-то привычный к долгой ходьбе. — Я согласен признать свой проигрыш. Деньги плачу немедленно. Только давайте, пожалуйста, вернемся.
— Ничего подобного! — возмутится Репьев. — Об этом не может быть и речи. Я не вымогатель какой-то. Имейте немного терпения. Скоро придем.
И действительно, распахнув очередную бронированную дверь (цвет которой вместо опостылевшей болотной тины на сей раз имитировал карельскую березу), они оказались уже не в унылом и пустом бетонном коридоре, порождавшем ассоциации с тюремными застенками, а во вполне обжигом и весьма просторном помещении. Легким полумраком и множеством уютных, изолированных лож оно напоминало зрительный зал оперного театра. Сцену заменял огромный телевизионный экран, разделенный по вертикали на три части.
Средняя часть изображала земные континенты в равноугольной меркаторской проекции. По этим разноцветным континентам, словно вошь по татуированной груди великана, ползла крохотная светящаяся точка, оставлявшая за собой явственный след, похожий на параболу. В настоящий момент точка добралась до долины Ганга, но, похоже, намеревалась плавно повернуть на северо-восток.
На боковых экранах картинки постоянно менялись: то это была просто космическая пустота, расцвеченная звездами, то поверхность Луны с куполами и башнями станции Новый Тамбов, то какие-то чрезвычайно сложные металлические конструкции, опять же запечатленные на фоне черной вселенской бездны. Живое существо появилось лишь однажды и скорее всего чисто случайно. Это был человек в космическом скафандре, явно не подозревавший, что за ним наблюдает такое количество зрителей. Звук его голоса сюда не доносился, но простые и доходчивые матерные слова легко читались по губам.
— Наш человек, — констатировал Репьев.
Повсюду — длинными рядами и отдельными группами — сидели люди в военной форме, и перед каждым светился экран компьютера.
В первых рядах поблескивали золотые генеральские погоны и бледные лысины, увенчанные седым пухом. Если кто-то в зале и разговаривал, то исключительно шепотом.
— Знаете, где мы сейчас находимся? — Репьев толкнул Зряхина локтем.
— Догадываюсь. — буркнул тот. — Не вчера родился.
Репьев отыскал для своей компании пустую ложу, расположенную на самых задворках, у аварийного выхода. Компьютеров здесь было больше, чем кресел, и все как один дружно демонстрировали миловидную косоглазенькую дикторшу, судя по высокопарно-торжественному тону, делавшую какое-то важное заявление.
— По-китайски чешет, — одобрительно произнес Репьев. — Вы нам, Матвей Ильич, не переведете?
— Увы, восточными языками не владею. — Похоже, Зряхина ничуть не удивило, что подвыпивший Репьев помнит его имя и отчество.
— Мне с китайскими поварами случалось общаться. — Жикцырен даже засопел от смущения. — Кое-что усвоил… Я так понимаю, что эта дамочка делает кому-то последнее серьезное предупреждение. Дескать, в противном случае наглые агрессоры получат по заслугам и навсегда зарекутся посягать на суверенитет и безопасность великого народа.
— Ай-яй-яй, какая грубиянка! — опечалился Репьев. — Хотя по виду не скажешь. Прическа — волосок к волоску. И ноготки накрашены. Натуральная принцесса Чумиза.
Зряхин, вытащив свой роскошный портсигар, попытался было закурить (нервы-то не железные), но неведомо откуда взявшийся офицер зловеще зашипел:
— Прекратить! Никакого курения, или я выставлю вас вон!
Зряхин, не привыкший к подобному обращению, хотел что-то возразить, однако офицер, вырвав у него уже зажженную сигарету, а заодно и весь портсигар, исчез столь же стремительно, как и появился.
— Ничего страшного, — успокоил журналиста Репьев. — После покурим. А вещи ваши непременно вернут. Ни одна сигаретка не пропадет.
Светящаяся точка на карте между тем уже двигалась над Тибетом. Изображения на боковых экранах более или менее стабилизировались. Слева на фоне звезд маячил какой-то космический летательный аппарат, формой напоминавший пивную бутылку. Справа давалась крупномасштабная панорама лунной поверхности, где среди дикого нагромождения скал выделялся комплекс громадных антенн, расположенных кольцом.
Внезапно бутылкообразный спутник пропал, и на его месте появилось человеческое лицо, отягощенное громадным числом малосимпатичных деталей, в обычных условиях почти незаметных. Так, например, каждый волос, торчащий из ноздри, был толще бревна, а каждая пора напоминала лунный кратер.
— Узнаете? — прошептал Репьев — Сам командующий аэрокосмическими силами генерал Kорнилов… Потомок спасителя России Лавра Георгиевича… Принял, так сказать, славную эстафету от великого предка.
Человек на экране заговорил, и по всему залу разнесся властный голос, усиленный многочисленными динамиками:
— Продолжаем работать по заключительной стадии проекта «Пхур-ту».
Всезнающий Репьев немедленно пояснил:
— «Пхур-ту» — это такой ритуальный кинжал, которым буддийские монахи изгоняют злых духов. Подходящее названьице, не так ли?
Никто не успел ответить ему, потому что громоподобный голос генерала Корнилова вновь оглушил всех:
— Командно-измерительным комплексам, задействованным в проекте, доложить о готовности.
Первыми откликнулись из космоса:
— Луна-один к работе готова. — Впечатление было такое, что говорящий находится где-то прямо в этом зале, а не за четверть миллиона километров от Земли.
То же самое слово в слово повторили и другие станции, скрывавшиеся под кодовыми названиями типа «Алебарда» и «Гарпун».
— Жду доклада синоптиков. — Глаза генерала Корнилова, на желтоватой склере которых просматривался каждый сосудик, уставились куда-то вдаль.
Лунный пейзаж на правом экране замигал и резко сузился, и на освободившемся месте появилось изображение миловидной женщины, чей весьма достойный бюст был — увы — затянут в офицерский мундир.
— Погода в интересующем нас районе характеризуется крайней неустойчивостью, — сообщила дама-синоптик. — Я бы рекомендовала отсрочить осуществление проекта.
— Сие уже не в нашей компетенции, — изрек генерал. — Вы только что слышали официальное заявление китайского правительства. Сейчас все решают минуты, если не секунды… Какие отклонения от штатной ситуации вы прогнозируете?
— В связи с низким коэффициентом прозрачности тропосферы и аномальным геомагнитным фоном возможно рассеивание энергетического импульса в направлении северо-восток и северо-северо-восток. Будут затронуты весь Корейский полуостров и юг Уссурийского края. — Лицо жен шины, даже несмотря на стократное увеличение, выглядело безупречно, лишь в глубине зрачков таился некий изъян, скорее угадываемый, чем очевидный, — то ли подспудный ужас, то ли душевный разлад.
— Группа стратегического планирования слышит меня? В указанных районах есть наши части? — поинтересовался генерал.
На экране женщину-синоптика мгновенно сменил взлохмаченный тип в полковничьих погонах, только что занимавшийся каким-то посторонним делом, о чем со всей очевидностью свидетельствовали его блудливые глаза. После некоторой заминки он доложил:
— Несколько дивизионов связи, до пяти батальонов войск разных родов, ракетно-зенитный комплекс.
— Своевременная эвакуация возможна?
— Попробуем… — Полковник наморщил лоб.
— Что значит — попробуем? — Генеральский рык едва не заставил динамики взорваться. — Вы как отвечаете? Что за расхлябанность на боевом посту? В отставку захотели?
— Прошу прощения, гражданин генерал. Эвакуация маловероятна, — отрапортовал перепутанный полковник.
— То-то же… — Командующий несколько смягчился. — К сожалению, война не обходится без жертв. Погибших представить к наградам. Военные юристы пусть займутся компенсациями… Что может доложить сектор разведки?
Шеф шпионского ведомства не стал афишировать свою личность — предназначенная для него часть экрана покрылась мраком. Да и голос звучал как-то неестественно — так могла бы говорить ожившая деревянная кукла:
— Данные радиоперехвата, визуальные наблюдения и агентурные сведения разнятся в деталях, но совпадают в главном — во вражеском стане царит замешательство. Политическое руководство утратило единство. Генералитет занят внутренними дрязгами. Имеются первые признаки паники. Все мероприятия, направленные на дезинформацию противника, выполнены. В настоящий момент проводится всеобъемлющая операция по окончательной ликвидации вражеской агентуры в восточных и юго-восточных губерниях.
— Пожелаю вам успеха… А сейчас попрошу от всех, кто слышит меня, предельной собранности. Каждая группа работает по своей индивидуальной программе. Запуск исполнительного механизма будет произведен автоматически в заданное время. Да поможет нам бог!
На боковые экраны вернулись прежние картинки: космический аппарат, летящий над Землей, и лунная поверхность, испохабленная человеком. Причем сразу бросалось в глаза, что на обоих спутниках, как искусственном, так и естественном, произошли разительные перемены.
Летающая бутылка, раскрыв свои борта, превратилась в летающую плоскость. На Луне, в центре антенного кольца, разверзлась пропасть, из которой медленно поднималось некое циклопическое сооружение — ни дать ни взять новая Вавилонская башня, на сей раз силой сверхсовременных технологий защищенная как от смешения языков, так и от тяжкого пресса земной гравитации.
— Ох, что будет… — пробормотал Батожап. — У меня аж поджилки трясутся…
— Объясняю для непосвященные — стараясь не привлекать к себе постороннего внимания, вполголоса молвил Репьев. — Сейчас вы видите космическую мину, летящую за пределами нашей атмосферы. Очень скоро она взорвется, но не просто взорвется, а превратится в антивещество. Тот, кто хоть шапочно знаком с теоретической физикой, легко представит себе примерную мощность такого взрыва. Вопрос другой — как распорядиться высвободившейся энергией. Установка, на ваших глазах выползающая из лунных недр, для того и предназначена. Это, так сказать, ловушка-излучатель. Два в одном, как сулит реклама. Она не позволит энергии аннигиляции рассеяться в пространстве, а компактным пучком направит в заранее намеченную цель.
— К нам, на Землю? — с опаской поинтересовался Жикцырен.
— Куда же еще…
— В том месте, наверное, очень светло станет. — осмелился предположить Батожап.
— Светло, — кивнул Репьев. — И очень жарко. Температура на поверхности грунта достигнет нескольких тысяч градусов. Все органические вещества, естественно, мгновенно испарятся или обуглятся. Тех, кто скроется в глубинах планеты, достанет жесткое излучение невиданной интенсивности, а окончательно добьет ударная волна, способная превратить в крошево самый прочный базальт и самый толстый бетон. Диаметр зоны поражения составит приблизительно три тысячи километров. То, что не сделает первый аннигиляционный заряд, довершит другой. Вон он, родимый, на подходе…
Репьев кивнул на демонстрационный экран, по которому уже ползла новая светящаяся точка, в точности повторяющая путь предыдущей.
— Грандиозно! — сказал Батожап. — Шашлык из миллиарда душ.
— А я овец в кошару не загнал. — приуныл Жикцырен. Зряхин ничего не сказал, но, похоже, скрипнул зубами.
В следующее мгновение раздался тревожный гудок сирены, и на всех экранах сразу возникло слово «Пуск».
Первая светящаяся точка, достигшая мест слияния двух великих рек Хуанхэ и Вэйхэ, исчезла. Тут же полностью пропало изображение на левом экране — только помехи заплясали. По поверхности Луны стремительно пробежали длинные черные тени, а потом все там окуталось пылью, чего, наверное, не случалось уже несколько миллионов последних лет.
— Дайте изображение Земли из космоса. — потребовал через динамики генерал Корнилов.
— Придется подождать. — ответили ему. — Вся следящая аппаратура на Луне и космических станциях отказала. Очень сильный электромагнитный импульс. Может так случиться, что компасы людям уже больше не понадобятся. Сейсмическая служба регистрирует в юго-восточном направлении землетрясение силой до десяти — двенадцати баллов по шкале Рихтера. Имеются также…
— Хватит, — отрезал командующий. — Сделаем небольшой перерыв. Надо выпить шампанского..
— Я бы тоже выпил, да жаль, нечего. — Репьев задернул шторку, отделяющую их ложу от остального зала. — Ну вот и все, Матвей Ильич. Представление закончится уже без нашего участия. Кто выиграл пари?
— Вне всякого сомнения, вы. — Зряхин вел себя спокойно, только пальцы его дрожали, и, дабы скрыть это, он попытался сунуть руки в карманы.
— А вот не надо! — Жикцырен, все последнее время проведший на ногах (кресла ему не хватило), положил свою огромную лапу Зряхину на плечо. — Руки держать на виду.
— Что это еще за новости! — возмутился журналист. — Да как вы смеете!
— Закрой хайло, свояк. Можно подумать, что тебя в первый раз вяжут.
Бритвой он ловко оттяпал Зряхину лацканы пиджака, а потом вместе с Батожапом провел тщательный обыск. Добыча оказалась небогатой — бумажник, перстень, булавка для галстука, связка ключей, носовой платок.
— Все на экспертизу, — приказал Репьев, наблюдавший за обыском со стороны. — Тут электроники на миллион рублей.
— Сотенку-то возьмите, — процедил сквозь зубы Зряхин, которому как раз в этот момент надевали наручники. — Заработали.
— Непременно возьму. Но попозже. В рамочку ее вставлю и на видном месте повешу.
— Рядом с моим скальпом? Или вы, по примеру папуасов, высушиваете головы своих врагов?
— Не беспокойтесь, смертная казнь у нас отменена.
— Кому вы это рассказываете! Я не сявка дешевая.
— Верно, вы волк матерый. Не познакомиться ли нам снова?
— Хватит и одного раза. И вообще, мне осточертели ваши низкопробные шуточки. Поэтому от разговоров воздержусь.
— Тогда мне придется пообщаться с бездушной, хотя и весьма эрудированной машиной. — Репьев потыкал в клавиши стоявшего перед ним компьютера, и на экране появился портрет мнимого журналиста, снятый в казенном ракурсе «профиль — фас». — Вот видите… Никакой вы не Зряхин, а тем более не Матвей Ильич. Врать нехорошо.
— Людям врать — нехорошо. А всякой мрази — просто необходимо, — огрызнулся арестованный.
— Ваши оскорбления пропускаю мимо ушей. Зря стараетесь… — Репьев продолжал всматриваться в экран компьютера. — А зовут вас на самом деле Николаем Михайловичем Скрябиным. Вы правнук того самого бунтовщика-марксиста Скрябина, который после известных петроградских событий прошлого века бежал в Китай, где сначала примкнул к партии Гоминьдан, а впоследствии переметнулся к коммунистам. Хороша семейка! Все как один, включая женщин, активно участвовали в подрывной работе против России.