– Вы готовы, командир? – спросил Мутт.
– Насколько вообще можно быть готовым. Ждать труднее всего, верно?
– Да, – проворчал его помощник. – Пусть уж все поскорее начнется.
Ганнон хлопнул Мутта по плечу и пошел дальше. У конца своей фаланги он увидел Бостара, который говорил с Сафоном и их отцом. Заметив Ганнона, они поманили его к себе.
– Отец. – Он кивнул Бостару и Сафону. – Братья.
Малх посмотрел на сыновей.
– Это счастливый день, дети мои, – сказал он.
Все одновременно улыбнулись, но Бостар и Сафон не смотрели друг на друга.
– Кто бы мог предположить, что нам доведется стоять в Северной Италии в рядах армии Карфагена? – спросил Малх. – И что римская армия уже готова войти в нашу ловушку…
«Да, все это кажется невозможным», – подумал Ганнон. Еще совсем недавно он был рабом. На него нахлынули воспоминания. Не думай о Квинте.
– Не нужно искушать богов, отец, – сказал Бостар, глядя на небо. – Мы еще не одержали победу.
Сафон бросил на брата презрительный взгляд.
– Ты боишься, что мы проиграем?
Бостар не стал отвечать, лишь стиснул челюсти.
– Чрезмерная самоуверенность не нравится богам, – вмешался Малх, – тут Бостар прав. Проявление гордости может предшествовать падению. Лучше просить о победе, укротив свое сердце.
– Я прошу лишь о том, чтобы кровожадные галлы молчали до тех пор, пока авангард римлян не доберется до нас. Остальное мы сделаем сами, – заявил Сафон. – Ты согласен, брат? – Он ткнул Ганнона в бок.
«Не пытайся использовать меня в своей борьбе с братом», – сердито подумал Ганнон.
– Я уверен, что каждый из нас сыграет свою роль. И исполнит долг перед Ганнибалом.
Издалека донесся зов труб, и волосы на затылке у Ганнона встали дыбом. Да, сегодня битва состоится.
– Они идут! – выдохнул Бостар.
– Слепо, в туман. Возблагодарим Баал Хаммона за их заносчивость. – Малх оскалил зубы. – Возвращайтесь к своим фалангам. Мы увидимся, когда все закончится, если того пожелают боги.
Они обменялись улыбками и разошлись.
Крошечные капли влаги покрывали железо дротиков Квинта и край его щита. Его кожа стала липкой, туника – влажной, а из-за сырой травы промокли ноги. Пустой желудок напоминал, что он ничего не ел, и Квинт пожалел, что не съел хотя бы кусок хлеба во время марша, как это сделали многие его товарищи. Однако сейчас физические неудобства тревожили его меньше всего. Видимость становилась все хуже, серый туман окутывал землю тяжелым одеялом. Рутил и Урс находились в нескольких шагах слева и справа, но остальных Квинт уже разглядеть не мог. К счастью, Мацерио шагал максимально далеко, в самом конце шеренги. Тем не менее, двигаться вперед в таком плотном сумраке, когда враг всего в полумиле, было страшновато.
– Неужели это разумное решение? – пробормотал он. – Проклятье, ничего не видно…
Урс его услышал.
– Фламин считает, что к середине утра туман рассеется. Коракс и я с ним согласны. Надеюсь, тебе этого достаточно?
– Коракс отдавал приказ о выступлении без особого энтузиазма, – ответил Квинт.
И его не могло радовать, что они находятся всего в пятидесяти шагах впереди авангарда. Обычно это расстояние составляет не менее полумили, а далее должна следовать кавалерия.
– Такой опытный офицер не может испытывать особой радости. Он знает, что часть его людей сегодня погибнет или получит ранения, но его долг – выполнять приказы. Такой же долг лежит на мне. И на тебе, Креспо.
Квинт уловил предупреждение в голосе Урса. Он решил не говорить о своих тревогах относительно кавалерии, не желая рассердить Урса еще сильнее.
– Не беспокойся, – сказал Квинт. – Я все сделаю, как надо.
Урс что-то недовольно пробурчал в ответ и посмотрел в другую сторону.
– Передай остальным: двигайтесь медленно. Держитесь поближе друг к другу, расстояние не более пяти шагов. Я не хочу, чтобы кто-то из вас потерялся, слышишь?
Квинт повторил слова Урса Рутилу, а тот передал приказ соседу справа.
Сзади до них доносился тяжелый шаг тысяч легионеров, идущих следом. Снова и снова трубили трубы, к марширующей колонне присоединялись новые солдаты. Шум усиливался горным склоном, к которому приближались велиты, оставив озеро слева. Вскоре грохот стал таким оглушительным, что перекрывал все остальные звуки. Он вызывал тревогу, но громкий ритм внушал еще и уверенность. И ужас. «Он должен вызвать страх у карфагенян», – подумал Квинт. Если они, конечно, не ушли.
Какая-то часть его сознания отчаянно надеялась, что враг остался наверху. Карфагеняне слышали, как приближаются римляне, но не могли их видеть. Такое не может не пугать. Они не настолько безумны, чтобы выйти нам навстречу в тумане. Они будут ждать на склонах, пока мы не подойдем ближе. А к этому моменту туман начнет рассеиваться, и все вокруг прояснится.
Они шли вперед, оставляя темные влажные следы в высокой траве, растущей по обе стороны дороги. Никто не разговаривал. Внимание каждого легионера было сосредоточено на земле под ногами и на плотном тумане, сквозь который они пытались разглядеть врага. Но бойцы ничего не видели и ничего не слышали. Они оставались одинокими в этом сыром полумраке. Квинту стало не по себе, и он порадовался, что рядом с ним его товарищи. Ему никогда не доводилось так долго идти в тумане. Если бы не другие велиты, он мог бы не справиться с сомнениями.
В отсутствие солнца полностью исчезло ощущение времени. Постепенно начало светлеть, наступило утро, но лучше не стало. Сначала Квинт пытался считать шаги, но мысли о карфагенянах и Ганноне мешали ему сосредоточиться. Вскоре он бросил это занятие. Говорить вслух о том, как много они прошли, не стоило, поэтому Квинт помалкивал. Наконец терпение у него закончилось, и он спросил об этом у Рутила.
– Понятия не имею. Может быть, милю, – последовал ответ.
– А ты что думаешь, Урс?
Командир их пятерки откашлялся и сплюнул.
– Я бы сказал, около мили. Мы уже совсем близко.
Они с подозрением всматривались в туман.
– Ничего, – прошептал Квинт.
– Возможно, они ушли, – предположил Рутил.
– Или остались, – прорычал Урс. – Держите глаза открытыми и не отвлекайтесь.
Казалось, Урс подслушал мысли Большого Теннера и идущих позади центурионов. Не позднее чем через пятьдесят биений сердца по цепочке до Урса пришел приказ, и он тут же его повторил.
– От легиона пришел гонец. Готовьтесь метать дротики. Передай дальше.
В животе у Квинта все сжалось, но он улыбнулся Рутилу.
– Готов?
– Да. – Тот посмотрел на соседа справа и поднял копье.
– Иди медленнее. Готовься к броску. Передай дальше.
Приказ усилил напряжение и страх. Рутил хмурился. Квинт заметил кончик языка, торчащий изо рта Урса. Юноша подвигал правым плечом, проверяя балансировку дротика, и прислушался. Единственные звуки, которые ему удалось различить, были тяжелые шаги легионеров, но их ритм замедлился. Еще несколько биений сердца… Бум. Квинт поднял глаза к небу. Туман все еще окутывал все вокруг. Бум. Нет, что-то менялось. Серая пелена над головой начала понемногу светлеть. Проклятый туман! Юпитер, Величайший и Лучший, пожалуйста, сделай так, чтобы туман рассеялся, молился он.
Теперь юноша не терял счет шагам. Десять. Двадцать. Квинт по-прежнему ничего не видел перед собой. Тридцать шагов. Пятьдесят. Сто. Квинт чувствовал, как у него вспотела голова под льняной подкладкой шлема и струйки пота побежали по затылку. Начал чесаться шрам, но сейчас у него не было возможности даже прикоснуться к нему, как и опорожнить внезапно ставший полным мочевой пузырь. Квинт бросил взгляд на своих товарищей. Их напряженные лица и побелевшие костяшки пальцев, сжимавших древки дротиков, отражали его собственное состояние. Через сто пятьдесят шагов туман слегка поредел – вместо всепоглощающей мути возникли белые щупальца, медленно извивающиеся над травой. Затем над головой сверкнуло солнце. Настроение Квинта улучшилось. Наконец.
– Благодарение богам, – облегченно пробормотал Рутил.
– Ш-ш-ш! – свирепо зашипел Урс.
Рутил вздрогнул. «Безмозглый придурок, – подумал Квинт. – Но, если повезет, враг его не услышал».
Впереди из тумана выступали кроны деревьев. Склон холма. Они находились рядом со вторым склоном. Взгляд Квинта обратился к Урсу, который тоже это заметил. Квинт снова стал смотреть вперед и сделал еще один шаг. Ему кажется, или туман раздается в стороны? Еще два шага. Потом он увидел что-то бурое в пятидесяти шагах. Кусты или мертвое дерево?
И тут, без всякого предупреждения, туман исчез. Только что Квинта окружали прилипчивые серые пальцы – и вот уже он оказался на открытом пространстве. Переход и сам по себе получился неожиданным, но его сердце сжалось, когда он увидел многочисленные ряды вражеских солдат, находившихся всего в пятидесяти шагах перед ним. Конические шлемы, большие круглые щиты, длинные копья. Ливийские копейщики, именно такими солдатами командовал Ганнон. Возможно, и он здесь.
Впереди из тумана выступали кроны деревьев. Склон холма. Они находились рядом со вторым склоном. Взгляд Квинта обратился к Урсу, который тоже это заметил. Квинт снова стал смотреть вперед и сделал еще один шаг. Ему кажется, или туман раздается в стороны? Еще два шага. Потом он увидел что-то бурое в пятидесяти шагах. Кусты или мертвое дерево?
И тут, без всякого предупреждения, туман исчез. Только что Квинта окружали прилипчивые серые пальцы – и вот уже он оказался на открытом пространстве. Переход и сам по себе получился неожиданным, но его сердце сжалось, когда он увидел многочисленные ряды вражеских солдат, находившихся всего в пятидесяти шагах перед ним. Конические шлемы, большие круглые щиты, длинные копья. Ливийские копейщики, именно такими солдатами командовал Ганнон. Возможно, и он здесь.
За шеренгами ливийцев Квинт увидел солдат в серых туниках и с пращами в руках. Его взгляд метнулся вправо и влево. Здесь собрались тысячи ублюдков. Они стояли и ждали.
Ждали римских легионеров.
– Смотрите! – закричал Квинт. – Они здесь! Они здесь!
И не дожидаясь реакции товарищей, он бросился вперед. Именно этому и обучают велитов. Чем ближе они окажутся, тем больше шансов, что их дротики поразят цель. Он мог не опасаться ливийских копий, которые не предназначались для метания. Однако уже через несколько мгновений пращники начнут метать камни. Внутри у него все сжалось, когда он начал приближаться к рядам вражеских войск.
– Рим! Рим! – закричал Квинт.
Когда до цели оставалось тридцать шагов, он прицелился в офицера из первой шеренги и метнул первый дротик. Квинт очень надеялся, что это не Ганнон. Даже не проследив за ним взглядом, он переложил второй дротик в правую руку. Его внимание привлек бородатый солдат. Он отвел руку назад, прицелился и метнул дротик – так, как его учили. Третий дротик был уже зажат в правой руке, когда Квинт услышал знакомый свист вращающихся пращей.
Он вздрогнул. Ему потребовалась вся его воля, чтобы не смотреть вверх. Первые броски никогда не бывают точными. Они нервничают, как и мы, сказал себе Квинт. Бум. Бум. Бум. Камни начали падать вокруг него. Он выбрал новую цель, метнул дротик, перехватил последний и бросил его в сторону врага. Теперь воздух был полон гулом, словно к ним приближался огромный рой пчел. Квинт с трудом поборол панику и повернулся, чтобы бежать. Обратный путь будет очень опасным. Пращники способны делать точные броски на расстоянии в сто шагов. Он видел это собственными глазами в сражении при Требии. Прекрати.
Юноша повернулся и увидел Рутила, Большого Теннера и остальных своих товарищей, которые метали дротики и уклонялись от летящих камней. Квинту сразу стало легче. Он не один, враг охотится не только за ним.
Но теперь пришло время бегства. Когда они тренировались, Квинт часто задавал себе вопрос, каково это – отступать от врага пешком, а не верхом на лошади, как он делал прежде. Теперь юноша знал. Сердце его отчаянно колотилось, во рту возник ядовитый вкус страха. Действительность оказалась гораздо хуже, чем он представлял. Все его существо было охвачено ужасом. Не раздумывая, он поднял щит над головой, чтобы защитить затылок и плечи. Он понимал, что выглядит смешно для наступающих легионеров, но ему было все равно. Бум. Бум. Бум. В ушах звенело от жутких звуков. Квинт видел, как рядом на землю падают камни: впереди и сзади, справа и слева.
Он пробежал около пятидесяти шагов, когда громкий крик заставил его оглянуться. У него за спиной Рутил упал на одно колено, держась рукой за правое бедро. Возвращаться за ним под градом камней было настоящим безумием, но он не мог оставить товарища погибать. Стиснув зубы и держа перед собой щит, Квинт метнулся обратно. Его рука дернулась. Одновременно юноша ощутил жгучую боль в левой голени. Он выругался и остановился рядом с Рутилом.
– Вставай!
Рутил застонал.
– Ты собираешься погибнуть?
– Заткнись и вставай.
– Мы не выберемся.
– Клянусь членом Юпитера, ты хочешь жить или нет?
Рутил поднялся на ноги, но его лицо исказилось от боли.
– Положи руку мне на спину, – сказал Квинт, обнимая соратника за плечи. – Пошли, будь ты проклят! Я не хочу впустую рисковать жизнью!
– Теперь они будут целиться в нас с особым старанием, – сказал Рутил.
– Я знаю.
Чтобы не позволить страху окончательно им овладеть, Квинт стал смотреть на землю, выверяя каждый шаг. Они были обречены, но это позволяло ему чем-то себя занять. Куда лучше, чем размышлять о том, что он погибнет в первом же сражении, в котором принял участие как велит. Левой, правой. Левой, правой. Четыре шага. Левой, правой. Левой, правой. Восемь шагов. Квинта била отчаянная дрожь. Да, такое отступление намного хуже, чем бегство верхом на лошади.
Но они сделали пятьдесят шагов и продолжали двигаться. Потом Квинт насчитал сто. Мышцы ног у него горели от усталости, и тащить Рутила, чья хромота усиливалась, становилось все труднее. Квинт не знал, как долго сможет идти дальше. Камни из пращей продолжали падать вокруг них, ударяясь о его щит. Пройдет совсем немного времени, и очередной удар окажется смертельным.
– Смотри, – простонал Рутил.
Квинт поднял голову и заморгал. Из тумана выходила основная колонна. Там, в первой шеренге, Квинт разглядел Коракса. Центурион отдавал приказы, а его люди перестраивались в боевой порядок. Квинта охватили радость и облегчение. Он видел, что пращники перестали метать камни в велитов, и стал уходить вправо от марширующих легионеров. Если б они устремились влево, их могли бы столкнуть в озеро.
– Шевели ногами, или мы окажемся у них на пути!
Рутил напряг последние силы.
– Им нужно поскорее занять позиции, иначе фаланги их с легкостью разобьют.
– У них еще будет время. Копейщики врага стоят на месте. Они не станут терять преимущество в высоте, – возразил Квинт.
Прежде чем Рутил успел ответить, воздух наполнился новыми неземными звуками.
Парр-парр-парр. Зззеррп. Парр-парр-парр. Зззеррп. Бууууууу.
И тысячи голосов начали скандировать. Очевидно, солдаты стучали оружием по щитам. К горлу Квинта снова подступила тошнота. Звук доносился издалека, справа, оттуда, где был первый склон холма, рядом с берегом реки.
– Гадес, что это такое? – спросил Рутил, и его голос наполнился страхом.
– Карниксы, галльские трубы, – ответил Квинт, который уже слышал их у Требии.
– Они за спинами нашей армии, – прошептал Рутил.
С другой стороны, справа, где горы спускались к одному из концов полумесяца, раздались пронзительные крики, слившиеся с какофонией, устроенной галлами. Земля задрожала от топота копыт.
– Нумидийцы! – Квинт отпустил Рутила и бросился к Кораксу, размахивая руками и показывая назад. – ЗАСАДА, КОМАНДИР! ЗАСАДА!
Несмотря на отчаянный шум, центурион его услышал, и Квинт увидел, что в глазах Коракса появилось понимание. Однако он знал, что уже слишком поздно. Ловушка Ганнибала была готова захлопнуться.
Теперь только боги определят, кому суждено выжить.
Темная радость охватила Ганнона, когда небольшая группа вражеских разведчиков появилась из тумана и заметила ряды ливийский копейщиков, а за их спинами – балеарских пращников. Римляне подошли так близко, что Ганнон видел страх в их глазах. Однако следовало отдать им должное – эти сорок римлян не уклонились от исполнения своего долга. Один из них сразу бросился в атаку, остальные последовали за ним. Но дротики почти не причиняли вреда ливийцам – их огромные щиты обеспечивали хорошую защиту. Все они были ветеранами, а потому не дрогнули, когда на них посыпались вражеские дротики.
Ганнон прекрасно знал, что очень скоро пращники обрушат на римлян ответный удар. Балеарские метатели славились по всему Средиземноморью, но одно дело слышать об их искусстве, а другое – наблюдать собственными глазами. Их совместный удар напоминал мощный град на небольшом участке земли. Несколько вражеских разведчиков были убиты, более дюжины получили ранения, некоторые – довольно серьезные, после чего они отступили под защиту легионеров.
Настоящая схватка началась вскоре после этого. Воодушевленных ливийцев, которые услышали шум, производимый галлами, и нумидийцев, атаковавших римлян сзади, было трудно удерживать на месте. Ганнону и Мутту пришлось пройтись вдоль шеренг, выкрикивая приказы и угрозы, чтобы восстановить порядок. Он видел, что остальные офицеры поступают так же. Мысль об атаке вниз по склону на дезорганизованного врага была очень привлекательной, но фаланги не обладали подвижностью и маневренностью римских манипул. Если легионерам удастся с самого начала разбить строй ливийских копейщиков, то исход схватки может быть совсем другим.
Сражение сразу стало ожесточенным. Некоторые центурионы, находившиеся во главе колонны, проявили настоящую инициативу. Засада означала, что до них доберутся слишком мало солдат, чтобы создать классический тройной боевой строй. Поэтому римские офицеры атаковали сразу три ближайшие к ним фаланги. Ганнон и его копейщики, затаив дыхание, наблюдали, как наступают легионеры и разведчики, сохраняя порядок в шеренгах.