– Я гребаный Робин Гуд без яиц, который отбирает поганые жизни и превращает их в лекарства для обездоленных. Посмотри на эти полки, каждая склянка – экстракт из тела грешника. Экстракты, отвары, мази, порошки – я знаю сотни рецептов, как переработать грех на пользу тем, кто заслуживает помощи… Это очень жестокая медицина, но она того стоит, поверь мне. Пропорция один к одному: один сдохший – один спасенный. Кто-то должен хорошенько помучиться, чтобы избавить от мук достойного…
Внезапно все заканчивается и жар уходит.
– Не стыдись, Солдатик, – я больше не вижу свою мучительницу, все как в тумане, предательские слезы застилают глаза. – Соль очищает и лечит. Если есть еще, что лечить… Однажды ты умер, но вновь вернулся к жизни. Смертью ты искупил свои грехи, а куда повернешь вновь полученную жизнь – решать только тебе. Здесь и сейчас я не имею над тобой власти.
Сознание уходит, а вместе с ним и силы. Проваливаюсь в никуда.
* * *– Твой друг Зулук давно уже парится в бане, – голос ведьмы я узнаю даже сквозь сон. – Не теряй времени, Солдатик, выспаться еще успеешь.
– Ты не убила его? – свой голос узнаю с огромным трудом, настолько он слаб. Настолько я слаб.
– Нет, не убила. Из него получились бы на редкость мощные препараты, однако Зулук слишком эгоистичен, чтобы жертвовать собой ради высоких медицинских целей, – Регина смеется. – Я рада, что вы остались моими гостями, а не пленниками и «донорами».
– Ты маньячка…
– Нет, это вряд ли – я не получаю удовольствия от разделки туш всяких мразей. Считай, что у меня обостренное чувство справедливости, помноженное на некоторое способности, дарованные Узлом силы.
– Судья и палач, да?
– И лекарь – ты забыл самое главное.
Шевелю пальцами, они слушаются.
– Я вколола антидот, так что наслаждайся свободой движения, – ведьма слишком игрива, и для своих лет, и для своей «профессии».
– Не боишься, что придушу тебя?
– Зачем? – она искренне удивляется. – Обиделся, что ли? Но это мой Узел силы, – с нажимом на «мой» говорит хозяйка. – Здесь мне вряд ли стоит кого-нибудь опасаться. Ты не праведник и не грешник, но ты и не убийца женщин, пожалуй, я не буду тебя бояться.
У ведьмы хорошее настроение, гораздо лучше, чем было, когда мы появились на пороге ее Дома Правды. Неужели действительно радуется, что не пришлось нас резать? Ох, сомневаюсь!
– Как называется твой Узел силы?
Регина задумывается:
– Да никак, мне сам термин очень нравится, люблю помпезности и эпичность. Но если хочется сохранить для истории – запоминай, как Березовая Гора. В честь деревни нашей.
Я бы уехал отсюда немедленно, не по нраву мне садистки, прикрывающиеся словами о справедливости и спасении невинных. Но баня… Рискнуть, что ли? Ведь тысячу лет не был, и в следующую тысячу вряд ли шанс снова выпадет.
– Показывай, где у тебя помыться можно.
Ведьма довольно хихикает.
* * *Зулук весь красный и потный, но донельзя счастливый.
– Солдатик, там охренительно! – маркиз тычет рукой в сторону парилки.
Кто о чем, а вшивый о… о ней самой.
– Ты осознаешь, чего мы только что с тобой избежали?
– Долгой и мучительной смерти под скальпелем сумасшедшей деревенской бабы с повадками фармаколога-вивисектора.
Похоже, ответ он готовил заранее.
– И тебя это не напрягает?
– Отчего ж, напрягало и еще как. Но я сумел расслабиться, чего и тебе желаю. Раздевайся, не стой истуканом. Там чертовски райское пекло!
* * *От ночевки и еще одного – уже очень позднего – ужина мы отказываемся. Баня баней, а испытывать судьбу не стоит.
Броня не разделяет нашу решимость продолжить путешествие. Регина не только нас накормила до отвала, и теперь Зверюга на ходу борется с ленью и желанием немедленно забыться сладким динозавровым сном.
– Девочка, не упрямься, иначе ведьма пустит тебя на микстуру от метеоризма для праведных засранцев.
Доводы почти не действуют, Броня громко ворчит, гневно порыкивает, а после жалуется на судьбу-злодейку и пару изуверов наездников, не ведающих пощады.
– Ты серьезно поверил, что баба-рентген играет в Декстера?[8] – маркиз ухмыляется мне в лицо, но без соответствующего случаю самодовольства.
– А у меня был повод усомниться? У ведьмы чертовски убедительная коллекция живодерских медикаментов.
– Она всего лишь травница, несчастная женщина с весьма своеобразным чувством юмора.
Начинаю злиться, меня раздражает, когда чертов шизила корчит из себя всезнайку:
– Ты-то откуда…
– Мы с ней мило побеседовали, пока ты валялся в отключке, – Зулук задумчив и сосредоточен, он вовсе не пытается меня подколоть. – Рассказываю тебе для отчета, чтобы Виту ты не наплел всяких небылиц.
– Хочешь сказать, мне опять пора садиться за хреновы письмена?! – раздражающая обязанность, если честно. Меньше всего мечтаю сейчас об эпистолярном жанре.
– Тебе надо выспаться, отчет отправим завтра, на свежую голову. А чтобы продуктивней спалось, даю историческую справку о деревне Березовая Гора: она благополучно пережила Катастрофу, но отряд переселенцев, проходивших через эти места в двадцать четвертом году, пережить не смогла. Все жители были вырезаны, а дома разграблены. Повезло исключительно Регине… ну как повезло, потеряла всю семью, сохранила только собственную жизнь… Не самый лучший расклад, да?
Пытаюсь, представить, что выпало на долю странной женщине, но быстро гоню прочь нездоровую жалость:
– Мы все потеряли кого-то, но за скальпель не взялись!
– Ты меня не слушаешь, – разочарованно вздыхает Сумасшедший Люк. – Она обезумела от горя, это факт, только безумие обратилось не на месть, не на уничтожение и отрицание, а…
Маркиз не может найти нужных слов, прихожу к нему на помощь, демонстрируя, что являюсь не законченным кретином и тугодумом:
– Она мечтает всех исцелить и спасти, правильно? Отсюда залежи порошочков, микстур и прочих лекарств.
– Ты умнее, чем кажешься! Окажись мы мразями, а она бы это обязательно увидела, нас бы не разобрали на ингредиенты. Регина – врачевательница душ, уникальное дарование… Нас бы вылечили, вычистили всю накопившуюся погань и даже отпустили грехи, если, конечно, это в ее компетенции. Однако беда Регины в том, что вокруг, в радиусе десятков километров, совершенно некого лечить. А дар, не имеющий приложения, – это проклятье. Несчастная женщина…
Зулуку удается меня озадачить.
– Если все, что ты говоришь, правда, почему же мы отказались от ночлега?
Маркиз пожимает плечами:
– Наверное, потому, что я боюсь людей, которые видят меня насквозь, знают всю мою подноготную – от и до, понимают меня лучше, чем способен понять я сам… А еще я боюсь тех, кто способен меня изменить, даже улучшить…
– Зу, я не готов разбираться в твоих фобиях! Что плохого в том, чтобы стать лучше?
– Я хочу меняться сам, иначе как остаться собой?
Я устал и засыпаю на ходу, но, как ни странно, словам маркиза удается до меня достучаться. Я понимаю, что он имеет в виду.
– Может, ты и прав… нет сил для споров. Я учту твои слова, обещаю.
– Спасибо, солдатик. Мастеру Виту нужен правдивый отчет.
* * *Мне снится неправильная ведьма Регина, она мечтает исцелить весь мир, но в глазах ее вселенская тоска. Она не может вылечить даже себя – у нее нет лекарств от бессилия и отчаяния.
– Однажды ты умер, но вновь вернулся к жизни. Смертью ты искупил свои грехи, а куда повернешь вновь полученную жизнь – решать только тебе. Здесь и сейчас я не имею над тобой власти, – настойчиво повторяет единственная обитательница Березовой горы.
Ведьма, умеющая лгать в Доме Правды, на этот раз не врет. Я умер, когда остался один, я вернулся к жизни, когда увидел сына. И возвращенной жизнью я распоряжусь сам.
– Солдатик, проспишь весь световой день, впотьмах отчет будешь писать, – черт бы побрал всех тех, кто мешает хорошему человеку отдыхать!
Нелитературно высказываю Зулуку свою претензию, он только лыбится.
– Солнце, однако, высоко, белая господина, не извольте гневаться на презренного…
Тычу кулаком в зубы болтуну, но спросонья попадаю в глаз. Не знаю, как орган зрения связан с речью, однако маркиз немедленно умолкает.
– Злой ты, солдатик, – после паузы цедит он, причем не особенно-то и до́бро! – надо тебя Регине на доработку отправить.
Регина… Надо садиться и писать, пока впечатления свежи, пока остались эмоции. Придется послушаться мерзопакостного будилу.
* * *Новый отчет дается мне нисколько не проще предыдущего. Трудно писать об абстрактных, сложных для восприятия вещах. А если тупо описывать исключительно голые факты – получается полный бред, я знаю, я пробовал!
– Скоро следующая остановка, – Зулук готовит очередного почтового «голубя» к полету, цилиндрик с письмом уже запечатан и готов к пересылке домой. – Регина предупредила, что нас обязательно вынесет к Чернушке.
Новый отчет дается мне нисколько не проще предыдущего. Трудно писать об абстрактных, сложных для восприятия вещах. А если тупо описывать исключительно голые факты – получается полный бред, я знаю, я пробовал!
– Скоро следующая остановка, – Зулук готовит очередного почтового «голубя» к полету, цилиндрик с письмом уже запечатан и готов к пересылке домой. – Регина предупредила, что нас обязательно вынесет к Чернушке.
– Я был там несколько раз, это небольшой городок фактически на границе Пермского края и Башкирии, – не часто мне удается блеснуть эрудицией, но если выпадает шанс, то блистаю я на полную катушку. – Население тысяч тридцать—сорок; естественно, до войны много нефтяников – и нормальных, и «черных», врезающихся в чужую трубу…
– Нет больше никаких нефтяников, ни черных, ни белых, – гадостный маркиз не в силах оценить мои энциклопедические познания. – Зато есть Узел силы с более чем странным обитателем.
– Не томи, рассказывай, – требую я, когда пауза затягивается.
– Тебе не понравится, ты не любишь абстракций, – берется судить обо мне Сумасшедший Люк. С какой это, интересно, стати?
– А ты попробуй.
– Регина утверждает, что Узлы силы порождает Мертвая река. Не забыл, что о реке Мастер Вит говорил?
– Не забыл, правда, и понял тогда немного. Спешка и бред – друг другу ни фига не помощники.
– Забей на Реку, зря я ее упомянул. Смысл такой – обычные, нормальные Узлы появились сами и уже после обрели хранителя. Пояс Щорса и Мастер Вит – самый что ни на есть классический случай. С Березовой горой и Региной тот же случай. Но Чернушинский узел появился наперекор установленному порядку, его создал (случайно или намеренно, Регина не в курсе) человек! Хранитель породил Узел.
– Это плохо? – мне действительно не хочется разбираться в хитросплетениях появления всякой чертовщины, к которой я отношу все без исключения Узлы, и уже виденные, и те, что предстоит посетить в будущем.
– Это необычно и ненормально.
– Если место необычно по определению, а Узлы аномальны по своей сути, то необычное необычное место по закону двойного отрицания должно превратиться в самое заурядное, то есть обычное! Математика с ее «минусом на минус» подтверждает мой вывод, – иногда я люблю поумничать, есть такая простительная, в общем-то, слабость. Всяко лучше, чем тупить.
– Посмотрим, солдатик, посмотрим, – Зулук не выглядит сраженным моими логическими выкладками наповал, но крыть ему нечем.
Если по совести, я и сам не особенно доверяю логике в делах, касаемых чертовщины, но лишний раз ткнуть всезнайку лицом в каку не помешает.
* * *Снег прекратился, и я узнаю места, по которым когда-то путешествовал на машине. Вот село Красногорка, памятное извечно раскуроченным до удивительного состояния перекрестком, в местных ямах мог исчезнуть с лица Земли недетских размеров лэндкрузер. Вот дорога, упирающаяся в Т-образный перекресток: если свернуть здесь направо, то через двести с чем-то километров попадешь в Пермь, но Зверь уверенно выбирает противоположное направление и везет нас к Чернушке, расстояние до которой в десять раз меньше.
А вот и легендарное Деменево, небольшая деревня с тремя дежурными постами ДПС: на въезде, в середине и в конце. Но нынче нас никто не остановит и не проверит документов, суксунские гаишные чудеса остались там, где им и полагается. В Суксуне.
– О чем задумался, камрад Зулук? – часа два назад он уходил спать, но быстро вернулся, жалуясь на бессонницу. Я все жду, когда его сосредоточенный взгляд затуманится и бедняга наконец вырубится. Но пока маркиз держится, хоть и не очень бодро, что-то его не на шутку беспокоит. – Испугался Регининых рассказов? Ну и зря, Чернушка вполне милое место на карте, не хуже других районных центров.
– Двадцать лет назад, уверен, так оно и было. Сейчас – не уверен.
Мне не нравится серьезный Зулук, лучше бы дурковал.
– Ты опять что-то чувствуешь, как с Суксуном?
– Нет, – он энергично трясет головой. – Никаких предчувствий, ни малейших. Что и напрягает…
– Бро́ня устала, нам в любом случае придется останавливаться на ночлег.
– Я и не спорю. Отдых нужен всем нам.
В глаза бросается большое количество мутантов, водящихся в местных лесах, – от их криков, рыков, гогота и визгов, отчетливо слышимых даже под резиной противогаза, трещит голова. Мы защищены Фарватером и никто не посягает на наши жизни, однако близкое соседство с расплодившимся бестиарием нового мира не радует ни меня, ни Зулука, ни, кажется, Броню. Задумай Зверь сменить маршрут, как случилось под Суксуном… Об этом лучше не думать, слишком неравны силы, да и лошадка наша, при всей ее крутизне и мощи, к сожалению, ни всесилием, ни бессмертием не «страдает». А уж насколько хрупки и беззащитны люди на ее хребте…
Тревога Зула передается и мне. Гостеприимный город со смешным названием изменился за два десятка лет далеко не в лучшую сторону, по крайней мере, «обитатели» пригорода оптимизма не внушают.
– Тут были стратегические объекты? – маркиз вдруг вспоминает о моей незаурядной географической эрудиции. Очень локальной и ограниченной эрудиции, но тем не менее…
– Да нет, – для ответа я использую уникальную русскую формулу, делающую наш язык воистину великим и пугающим для иноземных супостатов. Для максимального поражающего эффекта добавляю, – наверное…
– Значит, бомбить не должны были! Но мутировавшей живности столько, будто мы в центре охренительного взрыва.
– На Фарватере не измерить радиацию, она здесь нулевая, – ощущаю себя Капитаном Очевидность, но молчать не могу, даже риторические вопросы порой требуют обсуждения.
Небо ничуть не лучше леса, крылатые гады всевозможных размеров и масс (есть и мелочь, не крупнее «старорежимного» орла, но чаще попадаются «гиппопотамозавры») чувствуют себя вольготно.
– Оживленное местечко, – бормочет себе под нос маркиз. И матом – уже отчетливым – характеризует свое отношение к разнообразию местных видов.
В кои-то веки разделяю его лексическую экспрессию.
Небеса не остались глухи к нашим воззваниям, вскоре повалил сильный снег и скрыл окружающее непотребство от наших очей. На душе становится легче: раз я не вижу уродов, значит, их нет – самообман великая силища!
– Вот мы и в городе, – Зулук неприязненно тычет пальцем в огромную стелу с щербатой надписью «…ерну…ка».
– От Ебурга до Чернушки четыреста верст, – заявляю я невпопад, но как-то же нужно отвлечься от мрачняка и депрессухи. – Значит, в день мы делаем в среднем по сто тридцать километров.
– Фарватер не терпит точных цифр и средних значений, – маркиз принимает игру. – Можно идти вперед, а оказаться далеко позади, либо за час покрыть расстояние в полтысячи километров… Не трать время на бессмысленные подсчеты.
– Мне спокойнее с математикой. Пусть лукавой, но…
Зверь сворачивает с дороги и останавливается у крохотной двухэтажной башенки невнятного происхождения. Не могу вспомнить, видел ли ее раньше, настолько она сера и безлика: уродливые стены из не защищенного штукатуркой, а потому изъеденного непогодой пеноблока, крыши нет вовсе, окон тоже. Из всех архитектурных «излишеств» только хилая дверка, усиленно дышащая на ладан.
Приехали.
Глава 14 Хьюстон, у нас проблемы
Прощания с Донской не получилось. Пожалела Летиция и Ника, не став будить крепко спящего молодого человека. Шебутной племянник антиквара ей понравился, и уходить по-английски (или по-хамски?) совершенно не хотелось. Однако старший Кузнецов торопил и времени для сентиментальностей не оставил.
– Идем, Лю. Начстанции пока врубил бюрократа и держит бандюков на «паспортном контроле», но долго это не продлится.
Два ОЗК и оружие с боекомплектом беглецы получили у самых гермоворот. Заранее извещенный караул выдал им также сухпай на несколько дней, фляжки с питьевой водой и канистры с солярой.
– Алекс, ты нынче надолго? Когда ждать обратно? – сурового вида охранник мрачно разглядывал спутницу Кузнецова. – Из-за этой пигалицы весь сыр-бор?
– Слышь, урод, – и без того напряженная Летиция завелась с полуоборота. – Огребешь сейчас за пигалицу…
– Тише, тише, – Александр в последний момент перехватил бросившуюся в атаку «пигалицу» и крепко прижал к себе. – Не стоит кидаться на своих, побереги силы для врагов.
Когда Лю перестала брыкаться, Кузнецов, наконец, смог ответить на вопросы охранника:
– Ухожу дня на четыре минимум, скорее всего, получится дольше. А сыр-бор… так без двихужи вы здесь совсем заплесневеете, скажи спасибо девчонке, навела шороху в сонном царстве!
– Спасибо, ага, – по лицу караульного трудно было судить, издевается он или нет. – Заходите к нам еще… на огонек… чтоб никто не уволок.
* * *Гермодвери с лязгом раскрылись, а спустя минуту, выпустив путников, закрылись – уже с грохотом. Метро осталось с той стороны.