Тут только я поняла, что бессовестно проспала всю ночь, даже не вспомнив о сыне.
— Он же, наверняка весь мокрый! — ахнула я.
Саймон отвел взгляд.
— Нет. Я разворачивал его.
— Этого не может быть! — закричала я. — Дай его мне!
Дрожащими руками я принялась раскручивать пеленку, как вдруг зазвенел колокольчик.
— Это Александра и Себастьян. Он осмотрит тебя и малыша. — кинул мне любимый, выходя из спальни.
Я впилась взглядом в маленького Адриана. Худенькое безжизненное тельце, плотно закрытые глаза с длинными темными ресницами. Я погладила маленькую, еще мягкую головку, плечики, ручки, сжатые в кулачки — все бесполезно, он не просыпался. Сердце пронзили страх и острая жалость.
Дрожащими руками я прижала его к груди, набухшей молоком. Маленькая головка казалась кукольной, лишь по движению выступавших ребер я понимала, что малыш жив и дышит. Я замерла, ощущая теплоту своего ребенка. В наступившей тишине слышно было, как тикают часы.
Потом послышались шаги и в спальню в сопровождении Саймона зашли Александра и Себастьян. Врач бесцеремонно забрал у меня Адриана и передал его Саймону. Попросив их выйти, Себастьян внимательно осмотрел меня и снова взял анализ крови. Глядя на цифры на дисплее, он довольно заулыбался и даже сказал мне что-то, хотя я не поняла ни слова. Зашли Александра и Саймон.
— Сабастьян очень доволен тобой. — перевел Саймон. — Ты восстановилась очень быстро. И он разрешает тебе встать.
Александра за его спиной торжествующе скрестила руки над головой и подмигнула мне. Лицо Саймона озарила радость, но уже через мгновенье его сине-серые глаза стали пасмурными. Он протянул Себастьяну ребенка. Тот в своей обычной сдержанной манере задал несколько кратких вопросов. Я видела, как с каждым ответом Саймона мрачнело лицо врача. Он положил Адриана на кровать рядом со мной и долго осматривал. Он слушал его, делал какие-то анализы, ощупал каждый сантиметр тела. Мое сердце билось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Весь мир сосредоточился в хмуром лице Себастьяна. Наконец, врач заговорил.
— Он говорит, чтобы ты не волновалась. Жизнь Адриана вне опасности. Но он … Себастьян пока не понимает, что с ним. — переводил Саймон — Для полного обследования мы должны поехать к нему в клинику. Если мы обратимся в местную больницу, столь необычный ребенок вызовет излишний интерес, а в его албанской лаборатории есть вся необходимая аппаратура.
— В Албании? — удивилась я. — Так далеко?
— В его лаборатории самое современное оборудование. И там нас никто ни о чем не спросит. Мы поедем сегодня же.
Когда Себастьян и Александра ушли, позвонила Надька.
— Привет, мамаша! — хрипло поприветствовала меня она. — Как самочувствие? Как сынок — не шалит? Спать-то хоть дал тебе?
— Все нормально. — соврала я, хотя сердце разрывалось от боли.
— Полин, а ты своих уже обрадовала? — уже не так бодро спросила Надя.
— Нет пока. Надь, ты не говори никому… — попросила я — Пожалуйста!
— Твое дело, подруга. Надеюсь ты не дотянешь до того времени, когда он пойдет в школу. — сухо возразила она. — Навестить-то вас можно?
— Давай не сегодня. Нам надо врачу показаться, вернемся, наверное, поздно. — эта фраза далась мне с трудом.
— Ладно, завтра созвонимся. — буркнула Надька и отсоединилась.
Отложив телефон, я вскочила и принялась неумело пеленать сына.
— Не спеши так, Полина, у нас еще есть время до вечера… — мягко остановил меня Саймон — В Албанию нет прямых рейсов из Сочи, мы поедем по морю на «Сьюзи».
Этим красивым женским именем он называл свой сверхскоростной скутер фирмы «Сузуки», на котором мы однажды ездили в Турцию. «Сьюзи» могла развивать огромную скорость, преодолевая тысячи километров за несколько часов.
— Нам предстоит пересечь несколько границ, поэтому мы поедем ночью. — пояснил любимый.
Я бессильно опустилась на постель, не представляя как пережить часы ожидания. Прижав малыша к себе, я затихла в горестном отупении — я не могла думать ни о чем, кроме Адриана. Саймон опустился на кровать рядом с нами.
— Ты правда хорошо себя чувствуешь? — спросил он, отбрасывая со лба прядь блестящих русых волос.
— Да. А ты? Как ты себя чувствуешь?
Он понял, что я имела в виду. Грустное лицо на мгновение озарила улыбка.
— Как человек. — помолчав немного, он добавил — Который переживает за самых любимых. Мне страшно сейчас. И больно. И все же я счастлив, что вы у меня есть.
Я с трудом дождалась вечера. Мне казалось, что все долгие часы, поведенные в джакузи перед родами — мгновенье по сравнению с одним этим бесконечным, томительным днем. Наконец окончательно стемнело, силуэты гор почти слились с темно-синим небом. Мы вышли из дома, за воротами уже ждали Александра и Себастьян. Мы отправились к морю. В лицо дул прохладный, неприветливый ветер. Малыш был укутан в теплое одеяльце, но мне все равно казалось, что ему холодно. Расстегнув ветровку, я прикрыла его полой.
Саймон, обогнав нас, пошел к гроту в скале, где был спрятан скутер.
Когда мы остановились у кромки моря, Александра взяла меня за руку.
— Не волнуйся, Себастьян очень хороший врач, он сделает все, что можно…
Со стороны скал медленно появилось огромное черное чудовище. Это Саймон вывез из пещеры «Сьюзи». Массивная черная машина, покачиваясь на волнах, ждала пассажиров. Саймон стоял рядом по пояс в воде — ближе подогнать скутер было нельзя. Он махнул рукой и Себастьян, приподняв свою сумку, прошел к «Сьюзи» и уселся сзади. Саймон пошел за нами: он легко подхватил меня с Адрианом на руки и понес. У самого скутера любимый вдруг споткнулся и мы все трое оказались в воде. И тут же словно какая-то живительная сила влилась в меня, одновременно успокаивая и окрыляя. Я ощутила уверенность, силу, спокойствие. И еще что-то вполне осязаемое. Какое-то легкое прикосновение, едва уловимое движение.
— Прости, Полина! — раздался виноватый голос Саймона. Он что-то еще говорил, но я не слышала. Не веря себе, я смотрела на Адриана: он открыл глаза! Даже в темноте было видно, что они у него огромные, ярко-синие.
— Саймон, он проснулся… — прошептала я, не отрывая взгляда от сына. Мне казалось, что если я отведу от него глаза, то окажется, что я ошиблась и он по-прежнему спит.
Любимый склонился над малышом. Несколько секунд они смотрели друг на друга. С мокрых волос Саймона на лицо сына упала большая капля. Нежные розовые губки дрогнули: сын улыбался!
— Кажется, морская вода пошла ему на пользу. — сдавленно произнес Саймон. Я взглянула на него, удивленная интонацией. Любимый ответил мне виноватым взглядом. Он взял у меня Адриана и погрузил в воду по плечи.
— Смотри!
Но я уже видела все сама: улыбка малыша сделалась еще шире, на щеках проступили ямочки.
— Тоже мне родители! — возмущенно завопила с берега Александра и кинулась к нам — Разве можно быть такими… — остановившись рядом со мной, она пристально вглядывалась в маленькое личико.
— Он не человек. Или не совсем человек. — тихо сказал Саймон.
— Зато он здоров и с ним все нормально. — бодро констатировала морская.
…Удостоверившись, что его помощь больше не нужна, Себастьян отправился к себе. В очередной раз я подивилась легкости, с которой морские совершают путешествия по воде: он просто скинул с себя одежду и шагнул в волны. Спустя несколько секунд уже совсем далеко от берега показалась его голова, он махнул нам рукой и скрылся.
— Я искупаю малыша, похоже, это ему очень нравится… — сказал Саймон — а ты беги домой, Полина, а то простынешь!
Только сейчас я поняла, что совсем не ощущаю холода, невзирая на мокрую одежду и волосы, которые трепал холодный ночной ветер.
— Саймон, мне не надо домой… Кажется, я тоже могу купаться вместе с вами…
Любимый наклонился, его глаза оказались вровень с моими.
— Давай попробуем… — чуть слышно прошептал он.
Мы шагнули вперед и поплыли, легко рассекая темную толщу воды. Тихо моросил мелкий дождик, низкие тучи были подсвечены серебряным светом луны. Я все время смотрела на личико Адриана, которого Саймон держал перед собой — казалось, оно сияет от удовольствия. Я думала, что Саймон плывет медленно, чтобы держаться рядом со мной. Но когда оглянулась, обнаружила, что берег очень далеко. Что-то произошло: раньше я не могла плавать так быстро. Я остановилась и сделала глубокий вдох. Потом нырнула под воду как можно глубже, наслаждаясь чувством свободы и невесомости. Я медленно плыла сквозь морские потоки: все они были разными, одни теплее, они шли от жарких берегов, другие прохладные, прибывшие с севера. Я двигалась через них и в тоже время вместе с ними. Это был медленный, завораживающий танец, в котором я стала равноправным участником. Неожиданно передо мной возник Саймон с Адрианом. Я схватила любимого за руку и мы втроем закружились в волшебном вальсе моря…
Купание наполнило меня упругой силой, когда мы возвращались домой, хотелось петь, кричать, смеяться. Но глядя на насупившегося Саймона, я сдерживалась и лишь ноги то слишком ретиво устремлялись вперед, то вдруг начинали подпрыгивать на ходу.
— Саймон, не хмурься! — прервала молчание Александра — Пока мы лишь знаем, что Полина и малыш чувствуют себя в воде как дома. Но это не значит, что они морские.
— Я чувствую себя хорошо как никогда! И все мои эмоции при мне! — не выдержала я.
Саймон лишь сокрушенно вздохнул. Он никак не ожидал, что изменения коснутся не только его.
Проснувшись рано утром, я услышала, что из ванной доносился плеск воды. Рывком вскочив с постели, я побежала туда. Весь пол был залит водой, Саймон сидел на корточках перед джакузи и поддерживал Адриана над бурлящим водоворотом. Малыш выглядел очень довольным, его крошечные прозрачные пальчики шевелились, как будто он хотел схватить бегущие снизу пузырьки. Я сделала шаг к ним, но вдруг замерла у зеркала. Сначала я не поняла, что именно меня так поразило. Отеки спали, лицо уже не казалось невыразительным и заспанным. Но почему такое странное чувство, будто смотришь на незнакомого человека? И как мог так быстро сойти загар? Кожа выглядела жемчужно-матовой, бледной, как будто я не провела у моря целое лето. Я приблизилась к зеркалу, пытаясь уловить изменения. Ресницы действительно стали гуще или так кажется? Одно было несомненно: эта новая девушка в зеркале уже не была испуганным ребенком. Но кем?
Я тихо опустилась рядом с Саймоном. Он легко поцеловал меня в губы, потом провел рукой по волосам.
— Мне кажется, во мне что-то… не так как обычно… — неуверенно пробормотала я.
Он молчал, вглядываясь в мое лицо. Потом нехотя произнес:
— В тебе появилось что-то опасное. Как будто пушистый котенок стал пумой. С человеческой точки зрения ты стала красивее.
— А для тебя?
— Для меня ты как печать на сердце!
— Как это?
— Как в «Песне песней»: положи меня как печать на сердце свое, ибо любовь крепка как смерть, стрелы ее стрелы огненные… Твой образ в моем сердце как печать. Для других ты можешь измениться. Но только не для меня…
Глава 7
Весь следующий день я старалась не выпускать из рук Адриана, заранее переживая, что придется оставить его вечером. Но я клятвенно обещала Александре пойти с ней на концерт Николая Пинежского.
Ровно в пять, как и договаривались, я стояла у дома морской. Я еще никогда не была здесь и жилище поразило меня. Весь первый этаж занимал огромный холл, который, похоже, никогда не убирали. На диване, журнальном столике, пышном белом ковре были разбросаны одежда и модные журналы. На полу — включенный айпад, рядом с ним потертая книга в ядовито-желтой обложке: «Стихи о любви».
Александра схватила со спинки дивана кусок переливающейся сиреневой ткани, оказавшийся маленьким платьем.
— Вот — из последней коллекции Бонетти — сутки не вылезала из интернета — ему нравятся девушки в маленьких платьях — его любимый цвет сиреневый — трандычала она в телеграфном стиле — тебе тоже заказала — вон на диване — да не тут — оно под «Космо» — правда шикарное?
Я вытащила из под «Космополитена» длинное черное платье, похожее на монашеское одеяние. Однако, надев его, я обнаружила в легчайшем шелке вставки из черных прозрачных кружев. С бельем телесного цвета платье выглядело так, словно его одели на голое тело. Еще несколько месяцев назад я бы не посмела надеть такое. Но сейчас я спокойно рассматривала себя в зеркало, удивляясь, как это платье подходит к моему новому облику. Пожалуй, Саймон прав: во мне появилось что-то опасное. Остановившись за моей спиной, Александра внимательно оглядела меня:
— Черт! С ростом ошиблась! Или ты выросла за последний месяц?
…Рядом со входом в дом культуры под мелким дождиком колыхались разноцветные зонтики. Фанатки сновали вокруг здания, надеясь перехватить Пинежского на входе. Когда мы вышли из такси и прошествовали к дверям, нас проводили завистливым вздохом. Все-таки платья от Бонетти — это сила! В зале мы прошли в первый ряд и заняли пыльные бархатные кресла в самом центре. По обе стороны от нас уселись какие-то важные толстые дядьки, наверное, из местной администрации. Ближе к концу зала публика была ярче и беспокойнее, большинство девушек разместилось там. Шелестели обертки букетов, то и дело раздавались взрывы девчачьего смеха.
Пинежский опоздал на сорок минут. Но когда он вихрем вырвался на сцену, задние ряды взвыли от восторга, мигом забыв про томительное ожидание. Певец был ярко накрашен, на нем был костюм пирата, придававший его гламурной красоте что-то брутальное. Я оглянулась в зал и увидела десятки счастливых девичьих лиц. Казалось, фанатки находятся в трансе: они блаженно покачивались в такт песням, не отрывая остекленевших глаз от кумира. Если бы прямо сейчас на них рухнул лепной потолок, они, наверное, продолжали бы свое зачарованное движение под грудой извести и досок. Лишь Александра следила за своим избранником цепким взглядом охотника. Она была похожа ни хищника, готового к прыжку. Толстые дядьки ворочались в креслах, кашляли, сопели, стараясь привлечь ее внимание. Но ее головка с гладко зачесанными волосами, поворачивалась за Пинежским как подсолнух за светилом. Вот, наконец, Пинежский исполнил на бис свой хит: «Любовь на голову свалилась» и задние ряды пришли в движение. На последних аккордах песни девушки разом вышли из транса и ринулись к выходу. В дверях мгновенно образовалась давка. Негодующие крики фанаток утонули в аплодисментах — Николай раскланивался. Александра дернула меня за руку:
— Пошли!
Но не тут-то было! Толстые дядьки с соседних кресел никуда не спешили. Один из них перекрыл проход своим огромным пузом. Оглаживая черные тараканьи усы, он сообщил нам, что весь концерт смотрел не на сцену, а на своих прекрасных соседок. Неожиданно посреди фразы толстяк застыл соляным столбом. На лице у него был написан ужас. «Так-то, дружок, не забывай: если пошевелишься, под ногами у тебя взорвется мина.» — пробормотала Александра, обходя незадачливого поклонника. — «Внушение — лучшее оружие против дураков!» — сообщила она мне.
Когда мы вырвались, наконец, из зала, Александра потянула меня к лестнице:
— Гримерка на втором этаже! — крикнула она, устремляясь вверх.
Но неожиданно навстречу нам вывалила толпа фанаток. Они с визгами бежали к выходу. Александра схватила за локоть девчонку в розовых гетрах выше колена.
— Куда все бегут?
— К машине! Он ушел через черный ход и сейчас уезжает!
— Черт! — завопила морская и мы кинулись к выходу. На улице стеной лил дождь, свет фонарей отражался в огромных лужах. Мы кинулись с толпой девчонок за угол здания. В считанные секунды мы промокли насквозь, мое черное платье стало тяжелым, подол волочился по земле.
— Коля! Я люблю тебя! — вдруг раздался отчаянный крик.
В нескольких метрах от противоположного конца здания я увидела темный длинный силуэт машины. К нему быстро шел Николай Пинежский. В свете фар я разглядела, что он в том же бутафорском пиратском костюме, что был на нем на сцене — значит, не заходил в гримерку, поклонницы напрасно караулили его там. Девушки рванули к машине с удвоенной скоростью, но было понятно, что им не успеть.
— Уйдет! Сейчас уйдет, зараза! — взвыла Александра как охотник, упустивший зверя.
Мне было и смешно и жалко ее одновременно. Николай уже подошел к машине и складывал зонтик. Я повернулась к Александре, чтобы сказать что-нибудь утешительное, и, встретившись с отчаянным взглядом серых глаз, замерла. Морская что-то кричала, но я вдруг оглохла. Тишина свалилась на меня неожиданно, от удивления я задержала дыхание и вдруг все вокруг остановилось, как в детской игре «Море волнуется раз». Фанатки в неестественных позах застыли на бегу с открытыми ртами и вытаращенными глазами. Застыл Пинежский, держа в руках полусложенный зонт. Капли дождя больше не падали на мое лицо: взглянув вверх, я увидела, что они висят в воздухе.
Что это? — в ужасе подумала я. И тут увидела, что Александра движется к машине Пинежского. Значит, время остановилось только для людей.
Морская подошла к Николаю и дотронулась до его плеча. Я с облегчением выдохнула и тут же множество звуков ворвалось в уши. Визг, шум дождя, лай собак где-то далеко — раньше я и не замечала, сколько всего могу слышать. Дождь снова полил с неудержимой силой, девчонки ожили и рванулись к машине, но Александра уже садилась в черный лимузин вместе с Николаем.
— Быстро бегает, стерва! — смачно сплюнула на мокрый асфальт длинная девица, похожая на цаплю.
Я взяла такси и поехала домой. Когда машина притормозила у наших ворот, пришла смс-ка от Александры: «Не знаю, кто ты теперь, но ты можешь останавливать время! Поздравляю!».