— Никакую.
— Так нечестно. Ты вылетаешь! Маргарет, твоя очередь.
— Только по-честному, Маргарет.
Она отвечала по-честному, и в следующий миг Бэзил с изумлением уставился вниз со своего наблюдательного пункта: он услышал, что нравится ей больше всех.
— Да-а-а уж! — скептически воскликнул он. — Да-а-а! А Хьюберт Блэр как же?
Они с Рипли Бакнером возобновили привычную толкотню локтями — и вскоре оба свалились с перил. Теперь под пыткой игры оказалось тщательно оберегаемое сердце Глэдис ван Шеллингер.
— Какой твой любимый вид спорта?
— Крокет.
Это признание было встречено легкими ухмылками.
— Самый симпатичный мальчик?
— Тэрстон Колер.
Разочарованный шепоток.
— Откуда такой?
— Из Новой Англии.
Она явно увиливала.
— А здесь кто тебе больше всех нравится?
Глэдис заколебалась.
— Бэзил, — в конце концов решилась она.
Лица, воздетые к балюстраде, вмиг лишились изрядной доли лукавства и смешливости. Бэзил отделался своим «Да-а-а уж! Конечно! Да-а-а уж!». Но его согревало приятное чувство одобрения — уже знакомое удовольствие.
Место Глэдис заняла Имоджен Биссел, миниатюрная красавица-брюнетка, которая в их компании пользовалась самым большим успехом. Инквизиторам надоело выяснять гастрономические предпочтения — первый же вопрос попал прямо в точку:
— Имоджен, ты целовалась с мальчиками?
— Нет. — Общий возглас изумленного недоверия. — Не целовалась! — с негодованием подтвердила она.
— А тебя кто-нибудь целовал?
Зардевшись, но сохраняя самообладание, она кивнула и добавила:
— Я ничего не могла поделать.
— И кто это был?
— Не скажу.
— Ага! Хьюберт Блэр, не иначе!
— Какую ты выбираешь книгу, Имоджен?
— «Беверли из Гростарка»[15].
— А какую девочку?
— Пэшн Джонсон.
— Кто такая?
— Ну, из школы.
К счастью, миссис Биссел уже отошла от окна.
— А какого мальчика?
Имоджен ответила недрогнувшим голосом:
— Бэзила Ли.
Тут уже последовало уважительное молчание. Бэзил не удивился — нас никогда не удивляет собственная популярность, — но он отдавал себе отчет, что эти признания исходят не от тех умопомрачительных девушек, каких воображаешь себе по книжкам и мимолетным встречам, не от тех, чьи голоса на мгновение послышались ему в песне Джо Гормана. И когда в скором времени из дома послышался первый родительский звонок и девочки с птичьим щебетом дружно втиснулись в лимузин Глэдис ван Шеллингер, Бэзил остался в тени, чтобы никто не сказал, будто он лезет вперед. А потом он — видимо, подталкиваемый смутной надеждой, что можно научиться петь, как Джо Горман, если с ним закорешиться, — подошел к нему и позвал в «Ламберт» выпить содовой.
Джо Горман, рослый парень с непроницаемой белобровой физиономией, совсем недавно вошел в их «компашку». Бэзила он на дух не выносил, считая, что тот «заедался» перед ним в прошлом году, однако, восприимчивый к полезным сведениям, он поразился такому успеху Бэзила у девочек.
Атмосфера в «Ламберте» была оживленной; в дверь, забранную противомоскитной сеткой, бились жирные ночные бабочки, а за столиками тут и там сидели никуда не спешившие пары: белые платья, легкие костюмы. За бокалом содовой Джо сказал, что Бэзил мог бы заночевать у них дома; Бэзил тут же испросил разрешения по телефону.
Выйдя из сверкающего заведения в темноту, Бэзил погрузился в какой-то нереальный мир, где можно было увидеть себя со стороны, и приятные события минувшего вечера стали обретать новую значимость.
Обезоруженный гостеприимством Джо, он принялся их смаковать.
— Занятная сегодня вышла штука, — начал Бэзил с небрежной усмешкой.
— Какая?
— Ну, когда девчонки стали признаваться, что на меня запали. — (Джо покоробила эта фраза.) — Занятно, — повторил Бэзил, — в школе меня одно время в грош не ставили — может, потому, что новенький был. Но дело, наверное, в том, что к одним парням тянутся парни, а к другим тянутся девчонки.
Он раскрылся перед Джо, хотя и не понял этого; да и сам Джо испытывал лишь некоторое желание сменить тему.
— Когда у меня будет автомобиль, — сказал Джо, как только они поднялись к нему в комнату, — можно будет ездить кататься с Имоджен и Маргарет.
— Точно.
— Ты будешь с Имоджен, а я — с Маргарет или еще с кем-нибудь. Естественно, меня они не так высоко ставят, как тебя.
— Скажешь тоже! Просто ты в нашей компашке еще не освоился.
Для Джо это был больной вопрос, и такая реплика его не обрадовала. Но Бэзил не останавливался:
— Если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез, будь повежливей со старшими. Ты сегодня даже не поздоровался с миссис Биссел.
— Что-то я оголодал, — поспешно вставил Джо. — Айда в буфетную, возьмем чего-нибудь на зуб.
В одних пижамах они спустились вниз. Главным образом для того, чтобы отвлечь Бэзила он неприятной темы, Джо тихонько запел:
Но этот вечер, после месяца вынужденного смирения в школе, слишком сильно подействовал на Бэзила. В нем прорезались кое-какие отталкивающие черты. На кухне, решив, что от него ждут совета, он завел ту же пластинку:
— Послушай, зря ты носишь этот белый галстук. Кто учился в Новой Англии, никогда такой не нацепит.
Джо, слегка вспыхнув, повернулся к нему от холодильника, и у Бэзила шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Но он не унимался:
— Послушай, скажи предкам, пусть отправят тебя учиться в Новую Англию. Тебе полезно будет. Тем более, если ты собираешься туда в колледж, сперва невредно в тех же краях и в школу походить. С тебя там живо стружку снимут.
Отнюдь не считая, что с него так уж необходимо снимать стружку, Джо воспринял этот намек с отвращением. Более того, ему даже показалось, что сам Бэзил не особенно выиграл от этой процедуры.
— Тебе холодную курицу или ветчину? — Они придвинули стулья к кухонному столу. — Молоко будешь?
— Давай.
Приятно одурманенный тремя полноценными перекусами, не считая ужина, Бэзил потеплел к своему предмету. Он, по сути дела, шаг за шагом расписал для Джо всю его дальнейшую жизнь, лучезарно преобразуя деревенщину со Среднего Запада в столичного щеголя и балагура, неотразимого для девушек. По пути в буфетную, собираясь убрать молоко, Джо помедлил у открытого окна, чтобы вдохнуть неподвижный воздух; Бэзил следовал за ним по пятам.
— Ты пойми: если с парня не снять стружку в школе за него возьмутся в колледже, — продолжал он.
Повинуясь какому-то отчаянному инстинкту, Джо распахнул дверь и вышел на заднее крыльцо. Бэзил не отставал. Дом стоял на верхнем краю склона, застроенного жилыми кварталами, и мальчики немного помолчали, вглядываясь в россыпь огней протянувшегося внизу города. Перед лицом тайны неведомого бытия, прокладывающего себе путь по этим улицам, Бэзил ощутил, как смысл его слов испаряется и меркнет.
Он вдруг перестал понимать, что здесь наговорил и кто его тянул за язык; когда Джо опять стал тихонько напевать, к Бэзилу вернулось состояние успокоенности, в котором он встретил наступление того вечера, и как-то незаметно им овладело все лучшее, рассудительное и терпеливое, что в нем только было. Лесть, тщеславие, глупость последнего часа отступили, и, когда он заговорил, голос его не поднялся выше шепота:
— Давай пройдемся вокруг квартала.
Тротуар согревал их босые подошвы. Пробило всего лишь полночь, но площадь уже опустела, за исключением их бледных фигур, неприметных в звездной темноте. Они фыркали от смеха, гордясь собственной выходкой. Один раз далеко впереди протопала через дорогу какая-то тень в жесткой человеческой обуви, но этот звук только добавил им бестелесности. Быстро скользя под деревьями по просекам газового света, они обогнули квартал и еще прибавили шагу вблизи дома Джо Гормана, будто их больше не держал сон в летнюю ночь.
В комнате Джо Гормана оба лежали без сна, не зажигая света.
«Кто меня за язык тянул? — думал Бэзил. — Раздулся, можно сказать, от важности, достал его своими поучениями. Но он, наверное, все забыл, пока мы вокруг квартала шатались».
Увы, Джо ничего не забыл — кроме тех советов, которыми Бэзил намеревался его облагодетельствовать.
«В жизни не видел такого баклана, — в сердцах рассуждал он сам с собой. — Думает, он пуп земли. Думает, девчонки по нему сохнут».
III
С приходом лета всплыл один кардинальный момент: в кругу друзей Бэзила главной фишкой сделалось обладание автомобилем. Как-то вдруг оказалось, что вблизи от дома оттянуться невозможно — надо ехать на дальние озера или в загородный клуб. Прогулки по центральным улицам остались за рамками допустимого. Более того, путь от своего дома до приятельского теперь, как выяснилось, можно было преодолеть исключительно в автомобиле. Вокруг владельцев сложились группы прихлебателей, которые, по мнению Бэзила, забрали себе неоправданную власть.
III
С приходом лета всплыл один кардинальный момент: в кругу друзей Бэзила главной фишкой сделалось обладание автомобилем. Как-то вдруг оказалось, что вблизи от дома оттянуться невозможно — надо ехать на дальние озера или в загородный клуб. Прогулки по центральным улицам остались за рамками допустимого. Более того, путь от своего дома до приятельского теперь, как выяснилось, можно было преодолеть исключительно в автомобиле. Вокруг владельцев сложились группы прихлебателей, которые, по мнению Бэзила, забрали себе неоправданную власть.
Утром того дня, когда на озерах намечались танцы, он позвонил Рипли Бакнеру:
— Здорово, Рип, как думаешь сегодня добираться до Конни?
— С Элвудом Лимингом.
— У него найдется место?
Рипли немного смешался:
— Слушай, по-моему, нет. Понимаешь, он пригласил Маргарет Торренс, а я — Имоджен Биссел.
— Так-так!
Бэзил нахмурился. Этот вопрос надо было решить неделю назад. В следующую минуту он позвонил Джо Горману:
— Сегодня собираешься к Дэвисам, Джо?
— Ну, собираюсь.
— А у тебя место в машине будет? В смысле — можно мне с тобой?
— Ну, как бы да.
Его голосу явно недоставало теплоты.
— У тебя точно будет место?
— Точно. Мы тебя подхватим без четверти восемь.
Бэзил засобирался в пять часов. Он во второй раз в жизни надумал побриться и, завершая эту процедуру, порезался. Из прямой короткой ранки под носом хлестала кровь, но по совету горничной Хильды он все же сумел унять кровотечение при помощи кусочков туалетной бумага. Таких кусочков потребовалась уйма; для ускорения дела пришлось нарезать бумагу ножницами, и после этого он нетерпеливо расхаживал по дому с нелепыми усами из бумаги и запекшейся крови.
В шесть часов он возобновил исцеление: стал отмачивать бумагу и осторожно подсушивать упрямо краснеющий порез. В конце концов ранка затянулась, но открылась заново, когда Бэзил неосмотрительно поприветствовал маму; пришлось опять бежать за туалетной бумагой.
Без четверти восемь, надев синий пиджак и белые брюки из шерстяной фланели, он напоследок припудрил порез, тщательно смахнул излишки талька носовым платком и поспешил к автомобилю Джо Гормана. Джо был за рулем; рядом втиснулись Льюис Крам и Хьюберт Блэр. Бэзил в одиночестве расположился на просторном заднем сиденье, и они без остановок выехали из города на Блэк-Бэар-роуд, причем сидевшие впереди ни разу не повернулись к нему лицом и лишь вполголоса переговаривались между собой. Вначале Бэзил решил, что они должны забрать еще кого-то из ребят; теперь он возмутился и даже хотел выйти, но тогда они бы поняли, что он обиделся. Слегка посуровев духом, а затем и лицом, он так и просидел всю дорогу в молчаливой изоляции.
Через полчаса перед ними выплыл дом Дэвисов — огромное одноэтажное строение с верандами, расположенное на небольшом озерном мысу. Свет фонарей, горевших по всему периметру, трепетной линией отражался в золотисто-розовой воде; с лужайки ветер доносил приглушенные ноты труб и дробь ударных.
Войдя в дом, Бэзил огляделся в поисках Имоджен. Вокруг нее уже толпились желающие ангажировать ее на танцы, но она заметила Бэзила; от ее беглой задушевной улыбки у него заколотилось сердце.
— Ты можешь записаться на четвертый, Бэзил, и на одиннадцатый, и на второй дополнительный… Что у тебя с верхней губой?
— Бритвой порезался, — торопливо бросил он. — Поужинаем сегодня?
— Вообще-то, я должна поужинать с Рипли — он ведь меня сюда привез.
— Это не играет роли, — заверил ее Бэзил.
— Еще как играет! — вклинился Рипли, оказавшийся рядом. — Почему бы тебе свою девушку на ужин не пригласить?
Но у Бэзила не было своей девушки, хотя он еще не успел осознать этот факт.
После четвертого танца Бэзил увел Имоджен к оконечности пирса, где можно было устроиться в моторной лодке.
— Что дальше? — спросила Имоджен.
Он не знал. Если б она и в самом деле ему нравилась, он бы не растерялся. Когда ее ладонь мимолетно легла ему на колено, он даже не придал этому значения. Его понесло. Он поведал, как в школе играл за вторую бейсбольную команду и как однажды они разгромили первую команду в пяти периодах. Объяснил, что есть парни, к которым тянутся парни, а есть такие, к которым тянутся девушки, — к нему, например, тянутся девушки. Словом, выговорился полностью. В конце концов, почувствовав, что непропорционально много внимания уделяет собственной персоне он неожиданно заявил, что Имоджен ему очень нравится Под лунным светом Имоджен лишь тихонько вздыхала. В другой лодке, невидимой в темноте, сидела по другую сторону пирса компания из четверых человек. Джо Горман пел:
— Я подумал, ты хочешь знать наверняка, — сказал ей Бэзил. — Я подумал, может, ты решила, что мне нравится другая. Просто когда мы играли «на откровенность», до меня очередь не дошла.
— Что-что? — рассеянно переспросила Имоджен.
Она успела забыть тот вечер и вообще все вечера, кроме нынешнего: ее заворожила магия голоса Джо Гормана, а все остальное вылетело из головы. Именно ему был обещан следующий танец; Джо собирался обучить ее словам новой песни. А Бэзил какой-то нелепый: несет всякую белиберду. Спору нет, он симпатичный, привлекательный и так далее, но… она не могла дождаться, когда закончится этот танец. Такая скучища!
На веранде заиграла мелодия «Так делают все», с нервными, частыми всхлипами скрипок.
— О, послушай! — оживилась Имоджен, распрямляясь и щелкая пальцами. — Ты рэг танцуешь?
— Постой, Имоджен… — Он начал догадываться, что от него ускользнуло нечто важное. — Давай переждем этот танец — потом скажешь Джо, что просто забыла.
Имоджен заторопилась:
— Ой нет, я не смогу!
Нехотя Бэзил поплелся за ней. Глупо вышло: опять у него развязался язык. Он мрачно дожидался одиннадцатого танца, чтобы показать себя с лучшей стороны. Теперь он уверовал, что влюблен в Имоджен. От самообмана у него перехватило горло — в точности как от желания и томления.
Перед одиннадцатым танцем он заметил, что от толпы готова отделиться какая-то группка, определенно избегавшая смотреть в его сторону. Парни перешептывались и спорили, нарочито умолкая при его приближении. Он услышал, как Джо Горман говорил Рипли Бакнеру:
— Всего-то на три дня. Если Глэдис не отпустят, позовешь Конни, ладно? А присматривать за нами будет… — Заметив Бэзила, он резко сменил тему. — И все вместе махнем к Смитам на фруктовую воду с мороженым.
Через некоторое время Бэзил отозвал Рипли Бакнера в сторонку, но так ничего и не вызнал: Рипли запомнил, как Бэзил этим вечером пытался увести у него Имоджен.
— Да ничего такого, — упорствовал он. — Мы к «Смиту» собираемся, честно… Как тебя угораздило губу поранить?
— Бритвой порезался.
Когда пришло время его танца с Имоджен, она повела себя еще более отстраненно, чем прежде, перебрасываясь загадочными фразами с другими девушками, которые передвигались по залу в конвульсивном ритме «Гризли-Бэар». Он опять повел ее к лодке, но место уже было занято; им оставалось только прогуливаться по причалу; Бэзил пытался поддерживать разговор, а она мурлыкала: «Ты мой влюбленный малыш…».
— Послушай, Имоджен. Когда мы сидели в лодке, хотел тебя спросить про игру на откровенность. Ты тогда по-честному отвечала?
— Ох, далась тебе эта нелепая игра.
До нее дошли слухи — причем не единожды, а несколько раз, — что Бэзил слишком много о себе возомнил, эта новость разлетелась столь же стремительно, как двумя неделями раньше — слухи о его достоинствах. Имоджен обычно соглашалась со всеми — и успела согласиться с пылкими заверениями кое-кого из ребят, что Бэзил гнусный тип. Да и как было не проникнуться к нему неприязнью — нужно же как-то оправдывать собственную переменчивость. Но Бэзил решил, что ему просто не повезло, — перерыв завершился прежде, чем он достиг своей цели; впрочем, он и сам не знал, к чему стремился.
Наконец во время того же перерыва правду открыла ему Маргарет Торренс, которую он обошел своим вниманием.
— Ты в поездку на Сент-Круа-ривер собираешься? — спросила она. И ведь прекрасно знала, что никуда он не собирается.
— Что за поездка?
— Джо Горман устраивает. Я с Элвудом Лимингом поеду.
— Нет, не собираюсь, — фыркнул он. — Меня не тянет.
— Вот как!
— Не люблю Джо Гормана.
— По-моему, он тебя тоже на дух не переносит.
— Неужели? Что он про меня наговорил?
— Да так, ничего.