Махмудов Махкам В неведомом мире
Махкам Махмудов
В НЕВЕДОМОМ MИPE
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
( Написана в соавторстве с И. Джумановым.)
Перевод Исфандияра
Было бы правильнее называть нашу планету не
Землей, а Океаном. В действительности более
70 процентов нашей планеты составляет Мировой
океан. В недрах этого бескрайнего подводного царства обитает бесконечное множество живых существ.
Теша Захидов.
доктор зоологических наук, академик
АН Узбекской ССР, действительный член
Индийской Международной зоологической
академии
Странный человек появился недавно в нашем маленьком кишлаке, затерянном в горах. Зовут его дедушкой Асадом, но на старика он не похож: высокий, подтянутый. Пожалуй, только небольшая борода и проседь в густых еще волосах выдают возраст. Когда смотришь в глаза, кажется, они могут вместить весь мир - столько в них ума, блеска и вместе с тем какой-то грусти. Дедушка Асад - старый моряк. В наши края, говорят, он приехал искать родственников и близких, с которыми расстался мальчишкой, отправляясь в дальние края.
Никого старый Асад не нашел. Ведь минуло полвека. Одних убрал голод, умерли и те, кого и он пощадил, и болезни.
Поселился в одном из заброшенных домов, чтобы, как он сказал, хоть умереть на родине.
Лето еще только кончалось, а во дворе уже было прохладно, августовские утра туманны и свежи, и над речкой, протекавшей во дворе, стлалась голубая дымка. Одинокий тутовник стоял возле воды и бросал на дом зыбкую тень. Воркуя, по двору важно бродили горлинки, изредка вспархивая над мокрыми камнями, по которым катилась речка...
Как водится у нас, к старику стали наведываться люди. Но дедушка Асад их не привечал да и разговаривал с ними неохотно.
И все-таки каждый день кто-нибудь заглядывал к нему: то принесут кисть винограда, то просто спросят, не нужно ли помочь. Каждый понимает, что даже к родине надо привыкать понемногу - иначе средце может не выдержать, потому что не шутка прожить пятьдесят лет вдали от родных мест.
Но приближалась осень, а в заброшенном доме, где поселился
Асад, зимовать нельзя. Что станет делать старик? Этот вопрос занимал всех.
- Гость может оставаться у нас - дом большой, - сказал однажды Абдукадыр-ата так громко, чтобы слышал Асад. Но тот молчал, задумчиво посасывая свою неопределенного цвета трубку.
- Хорошо, когда над головой своя крыша, - заметил поливальщик Шарахмат. - Вот Астанакул в город переехал, а дом его стоит без присмотра, совсем еще новый, не то, что этот.
- Но у него, может быть, нет денег, - зашептал Сиражиддин.
- А если мы сторгуемся и купим ему этот дом? - предложил Шарахмат.
- Мы? - удивился Сиражиддин.
- А что стоит всей деревне дом купить? - продолжал Шарахмат. Астанакул говорил, что если сторгуетесь, посоветовавшись со стариками, можете и продать, чтобы не стоял без присмотра.
Дедушка Асад сидел на большой деревянной кровати и молча наблюдал за ними, потягивая трубку. Старики говорили вполголоса, чтобы не втягивать его в свой разговор. Речь шла теперь о доме Астанакула.
- Там тридцать пять тополей. Двенадцать яблонь, урючин и персиков. Двор - пятнадцать соток. Но крыша камышовая, так что тысяч за семь хозяин согласится, - оценил Юлдашбек-ака.
- Многим придется скидываться, - не соглашался Сиражиддин.- Пять тысяч тоже немало.
Дедушка Асад откашлялся, вытащил из-за пазухи кожаный кошель и бросил его на стол перед людьми. Все замолчали.
- Ну, коль так, тогда...-Шарахмат-поливалыцик открыл его и принялся считать деньги.
"Двести, триста, шестьсот", - мысленно повторяли за ним окружающие.
- Семь тысяч восемьсот, - радостным тоном раньше всех сообщил сидевший в стороне Сиражиддин.
Шарахмат отсчитал тысячу шестьсот рублей и протянул Асаду.
- Ну, давайте руку, ата, пусть горе не заглядывает на ваш порог, сказал он громко.
- Спасибо вам, - кивнул старый Асад. - Спасибо, земляки. Пятьдесят лет пропадал, а сейчас снова чувствую себя дома. Вы так заботитесь обо мне, даже не спросили, где был, откуда пришел. Простите, что иногда неласков. Придет время, и я вам все расскажу. Если не от меня, так пусть от других вам вернется добро. Приходите, гостями будете.
Долго говорить старик был непривычен. Но в голосе его звучала такая теплота, что всем стало тоже хорошо. И хотя старик опять замолчал, все уходили от него словно просветленные. Хороший был день!
* * *
"Где был, откуда цришел, даже не спросили. Придет время, и я вам все расскажу", - эти слова нарушили мой покой. Что же может он рассказать? Какую тайну скрывают этот высокий лоб, эти сверкающие глаза?
Я долго придумывал причины, чтобы пойти к старому Асаду.
И однажды утром с робостью вошел в его дом. Вопреки привычке многих стариков рано вставать, он спал крепко и спокойно. Я нерешительно остановился у двери.
- Чего тебе? - вдруг спросил он, внезапно пробудившись.
- Простите, отец, - сказал я робко. - Я читал в прошлом году в районной газете, что в Зармасском ущелье пастух убил волка. За это получил теленка. А что, если нам с вами тоже попытаться?
Дедушка Асад вначале удивился, потом, пристально посмотрев на меня, легко встал, прошел во двор. Я молча ждал.
Он умылся прозрачной водой из речки и, наконец, сказал:
- Если в газете написали, значит, правда. Что ж, давай попробуем и мы. Я знал, что волка мы не поймаем, но на всякий случай приготовил капкан, веревку, запасся едой. Наверно, он тоже это понимал, но об охоте, о волках ничего не говорил. А беседовали мы по пути к Зармасскому ущелью в основном о нашем кишлаке и его прошлом. Чувствовалось - старый Асад с удовольствием вспоминает разные смешные случаи из своего детства. И рассказывал он о них весело, смешно. Я удивлялся - откуда у этого неразговорчивого человека столько бодрости и юношеского задора?
В ущелье мы выбрали местечко поудобнее и сложили принесенное. Я собрал сухие прутья, разжег костер. Мясо и помидоры нанизал на прутья и стал делать шашлык. Под горячие угли положил картофелины. Вскоре запахи еды стали наполнять вечерний воздух. Уже начинало темнеть, и словно кто-то набросил розоватую шаль заката на плечи гор. Шумела река, сильно пахло травами. Ящерица проползла недалеко от нас, высоко поднимая изумрудную точеную головку.
- Я же знаю, зачем ты меня сюда пригласил, - неожиданно заговорил старый Асад. - Наверно, ждешь не дождешься рассказа о моих приключениях?
Я радостно кивнул.
- Хочешь, я расскажу тебе интересный случай из моей жизни? Да ты не поверишь. - На меня искренне смотрели его светлые задумчивые глаза.
* * *
- Знаешь, сынок, я сначала служил в царской морской пехоте, начал он свой рассказ. - А потом устроился на торговый корабль.
Мы возили в разные страны пшеницу, рис, хлопок, а привозили дорогие фарфоровые изделия, пряности, черное дерево. В тот раз, о котором я хочу тебе поведать, мы отправились в северные страны. Когда миновали Исландию и стали приближаться к Гренландии, по радио предупредили: будет сильный тайфун.
Даже опытные моряки нахмурились - их не радовало испытание. Капитан приказал отыскать укрытый залив, чтобы переждать непогоду. .. Залив отыскали. Синяя-синяя вода, неприветливые пустынные берега, тем не менее, радовали нас. Двое с половиной суток мы здесь отстаивались. Если бы служба матроса состояла только из плаванья в безбрежном океане, у него, наверно, не хватило бы терпения. Но по пути встречаются новые города, люди, и это скрашивает тяготы морской службы. Вот и сейчас: оказавшись впервые в этих северных широтах, мы решили осмотреть все вокруг. Для знакомства с островом нам выделили шесть часов. Мы сели в лодку и поплыли к берегу.
Там, прежде всего, нужно было оставить дежурного, чтобы смотрел за лодкой. Дежурным назначили меня, и настроение мое сразу упало. Шесть часов испытывать одиночество, пока товарищи осматривают остров! А они, торжественно вручив мне лодку, а меня - богу, стали подниматься по отвесному берегу и вскоре исчезли из вида.
Дул холодный, порывистый северный ветер, и, наверное, потому мне стало совсем тоскливо. Я лег на дно лодки и стал смотреть вверх. Большие, тяжелые облака плыли по небу, и мне хотелось подняться к ним и вместе медленно плыть, не думая и не печалясь ни о чем, долго-долго...
Я устал ждать. И стал придумывать, как насолить товарищам.
А что, если перегнать лодку в другое место? Пусть поищут ее, когда вернутся. Но большая лодка подчинялась мне плохо, волны все время пытались отогнать ее от берега. Весло вырывалось из рук, и я промаялся часа два, прежде чем нашел небольшую промоину, где низкий песчаный берег показался мне еще более пустынным и диким, чем на старом месте. Но зато здесь явственно ощущалось тепло. Да, я не ошибался: вода на ощупь оказалась очень теплой. "Наверно, поблизости есть теплый источник", - подумал я.
Успокоенный этой мыслью, я задремал, но вдруг внезапно открыл глаза. Прямо на меня плыла какая-то сверкающая рыба. Да нет, не рыба. В воде, покачиваясь, на меня двигалась не то большая кожаная подушка, усыпанная стекляшками, не то кусок драгоценной парчи, размокший в соленой воде. Забыв о лодке, я стал пристально всматриваться в воду. А что, если мне сейчас посчастливится найти что-нибудь необычное? Море всегда полно тайн неразгаданных, непостижимых. А эта вещь и вовсе необычна: плывет на глубине метра в полтора, не тонет, но и не поднимается на поверхность. Словно висит в воздухе. Не долго раздумывая, я нырнул. Черт возьми, подумал минуту спустя, я ведь мог раздеться. Но было уже поздно.
Успокоенный этой мыслью, я задремал, но вдруг внезапно открыл глаза. Прямо на меня плыла какая-то сверкающая рыба. Да нет, не рыба. В воде, покачиваясь, на меня двигалась не то большая кожаная подушка, усыпанная стекляшками, не то кусок драгоценной парчи, размокший в соленой воде. Забыв о лодке, я стал пристально всматриваться в воду. А что, если мне сейчас посчастливится найти что-нибудь необычное? Море всегда полно тайн неразгаданных, непостижимых. А эта вещь и вовсе необычна: плывет на глубине метра в полтора, не тонет, но и не поднимается на поверхность. Словно висит в воздухе. Не долго раздумывая, я нырнул. Черт возьми, подумал минуту спустя, я ведь мог раздеться. Но было уже поздно.
Я схватил непонятную вещь и попробовал залезть в лодку.
Намокшая одежда тянула вниз. Чтобы удержаться на воде, я с трудом переложил в лодку найденное. Но справиться с лодкой не мог: наклоняясь, она все больше наполнялась водой. Наконец, случилось то, чего я боялся больше всего: лодка перевернулась. Моя находка выпала и стала медленно погружаться в воду. Я, не колеблясь, оставил лодку и опять нырнул за своей находкой. Выйдя из воды, выжал одежду и расстелил ее на камне. В воде было тепло, а здесь, на воздухе, я зябнул. Дрожа от холода, все же стал рассматривать находку. Не может быть, чтобы судьба посмеялась надо мной...
Она была больше всего похожа... на книгу. Да-да, на книгу, но какую! Листы ее были сделаны из перламутровых рыбьих пузырей, тщательно очищенных и испещренных красноватыми значками. Обложка - из рыбьей чешуи, украшенная крупными драгоценными камнями. Я наклонился. Нет, я не ошибся! Плавая на торговом корабле, я научился разбираться в драгоценностях. Переплет украшали продолговатые серебристые жемчужины. На обложке - большие красноватые камни - гранаты. А вот эти, которые, как капли воды, наполнились прозрачным светом и вспыхнули отблесками синей воды, это, конечно, бриллианты! Не слишком хорошо ограненные, но самые настоящие, чистейшей воды!
Но если это книга, то что же в ней написано? Красноватые знаки я никогда не встречал. Тем не менее с каждой минутой во мне росла уверенность, что это книга, и написана человеком, знавшим восточные языки. При мысли об этом от книги повеяло чем-то очень таинственным, и сердце мое учащенно забилось. А что, если здесь сведения о затонувшем кладе или какие-нибудь научные открытия, и мое имя станет известно всему миру?
Но надо было позаботиться и о своей безопасности. Лодка, наполненная водой, затонула, и я вплавь добирался до берега. И хотя было здесь сравнительно неглубоко, одному достать лодку со дна мне не под силу. Оставалось одно - ждать.
Но найдут ли меня товарищи? Я вздумал подшутить над ними - как бы теперь судьба не подшутила надо мной! Выбраться на берег невозможно каменистые скалы, казалось, наклоняются над протокой. Я осторожно перевязал книгу шейным платком, надел невысохшую штормовку и осторожно прилег на камни. Меня знобило, и я не мог согреться.
Становилось все темнее. Прошли уже шесть часов, отпущенные моим товарищам для осмотра берега. И только отчаяние стало закрадываться в душу, как впереди показался свет. Это катер прожекторами прочесывал берег. Меня искали. Я вскочил, замахал руками.
Но вокруг было темно, прожектор равнодушно скользил по берегу, по скалам. Вдруг я не попаду в его спасительный свет? Я закричал, крик мой эхом пронесся над пустынным берегом и затерялся в каменных громадах.
Но цепкий луч нашел меня. И тогда я впервые испугался: что скажут товарищи мне, без всяких видимых причин потерявшему, вернее погубившему лодку? И где я возьму деньги, чтобы возместить потерю? Я не сомневался в том, что наш капитан, человек осторожный и рассчетливый, заставит меня платить за лодку.
На катере были все, кто вместе со мной выехал на прогулку.
Их нашли раньше. Все они были встревожены моим исчезновением.
- Что случилось? Где лодка? - спросил старший матрос Макар.
- Перевернулась, - я опустил голову как провинившийся школьник.
- Как перевернулась? - в один голос закричали мои спутники.
- Тебя же оставили в безопасном месте! - заметил Макар.
Что я мог ответить? Что по-мальчишески спрятался, чтобы поиграть с товарищами? От стыда я все ниже опускал голову. А неумолимый Макар все допытывался, и я, краснея, сочинил какую-то фантастическую историю о том, что заметил подозрительных людей и, опасаясь, чтобы не отобрали лодку, завел ее подальше. Кажется, они поняли, что я придумываю, но времени, чтобы детально разобраться во всем, не было: стало совсем темно, надо было возвращаться на корабль.
А еще нужно было поднять со дна лодку. Несколько матросов, обвязавшись веревками и прихватив закрытые фонари, нырнули под воду. Стоя на катере, я видел, как передвигались по дну красноватые пятна света. Я чувствовал себя преступником: на груди моей, привязанная платком, лежала большая книга, драгоценные камни при малейшем движении царапали грудь.
Я никому не показал находку - ее могли у меня отобрать и капитан, и штурман, да и мои товарищи уже не казались мне теми простыми, добродушными парнями, с которыми я до сих пор делил все тяготы матросской жизни. Меня отделяла от них тайна, и я хотел, чтобы она оставалась только моей тайной...
Через полчаса лодка показалась на поверхности. Ее быстро взяли на буксир и потащили за собой. Мне удалось спрятать таинственную находку в матросском сундучке. Правда, для этого пришлось выбросить из него кое-какие вещи, но я утешал себя тем, что, вернувшись, возмещу все расходы. Да и любопытство мучило меня все сильнее: что же это за таинственная книга? О чем в ней написано?
Часто при тусклом свете лампочки, когда все вокруг засыпали, я в своей каюте осторожно доставал книгу и принимался разглядывать таинственные знаки. Однажды мне показалось, что я видел что-то подобное. Память подсказала: похожие знаки видел, когда наш корабль заходил в бомбейский порт. В самом деле, не на санскрите ли написана книга? Если так, то в ней обязательно сокрыта тайна.
Иногда, особенно в конце плавания, приходила мысль: отодрать от обложки хоть один драгоценный камень - денег почти не было - я платил за повреждение лодки. Но я сдерживал себя. Команда могла узнать, что я продал драгоценный камень, а тогда кто сможет поручиться, что мой сундучок не будет подвергнут самому тщательному осмотру? А вдруг это необыкновенная музейная ценность? И не будет ли это варварством - лишить книгу ее драгоценного украшения? Какникак, я окончил школу, считал, что немного знаю искусство, и гордился своими небольшими познаниями, которые как будто выделяли меня из всех остальных.
А жизнь на корабле шла своим чередом. Плавание проходило почти до конца при великолепной погоде. Я радовался нежному дуновению ветра, бескрайнему голубому небу и томился от радостного предчувствия - по окончании плавания меня ожидало раскрытие тайны! Эти дни я запомнил как самые, пожалуй, счастливые в жизни. Ведь чаще всего прекрасно время ожидания, потому-то даже самое большое счастье так не возвышает, как время ожидания его. Я мечтал. Найденная тетрадь откроет всему миру мое имя. Газеты и журналы напечатают мои фотографии, расскажут мою биографию, а окружающие с благоговением будут смотреть на меня.
Как говорят в народе, разум имеет границы, а глупость безгранична. Иногда приходили иные мысли. Один камешек с обложки мог сделать меня сравнительно богатым. А если я умру или погибну, что станет с книгой? Не лучше ли воспользоваться ее украшениями сейчас? А вдруг мне показалось, что это бриллианты? Приеду домой и окажется, что это простые стекляшки, и останусь я, как и прежде, никому не известным матросом, неудачником, придумавшим сказочную историю?
Сойдя на берег, с тщательной предосторожностью я нашел молодого ученого. Показал ему надпись, аккуратно срисованную с обложки, и попросил определить, что это за знаки.
- Это санскрит! - воскликнул он, едва взглянув на надпись. - Откуда это у вас?
Мне хотелось показать ему книгу, но я не осмелился. Подумал: а вдруг кто-нибудь узнает, что у меня есть такая драгоценность, и непременно захочет присвоить ее?
Не буду рассказывать, как в конце концов, сняв драгоценный переплет, я позволил перевести эти записи. Но не все. О некоторых я расскажу тебе сейчас. Я очень часто перечитывал их, и многое запомнилось так, словно все это я сам написал. Ведь память человеческая - необыкновенное чудо. Из нее могут выпадать годы, важнейшие события, а крошечные, напротив, иногда помнятся очень ярко. А разве сны, которые мы видим, не оставляют следа в нашей памяти? Итак, я начинаю рассказ о том, что я прочитал в загадочной книге, красные знаки которой оказались древнеиндийским языком, ведомым теперь лишь ученым и чудакам...
"Если ты, дорогой читатель, познакомишься с моими записями, прошу тебя лишь об одном: не посчитай меня фантазером, не думай, что все рассказанное здесь - фантастика, которая может прийти в голову какому-нибудь сумасброду.