— Хм, так это… Я просто… Вроде как… — Харви с опаской покосился на куприяновский протез, пытаясь понять, шутит калека или нет. — Факельщики, значит, говоришь… Да если бы их не допустили к резне, они бы все дружно с горя повесились… В смысле, самосожглись бы. Поэтому никто им не мешал ни вертухаев, ни тварей убивать — чем бы дитя ни тешилось, так сказать. Вот только когда выжившие вертухаи заперлись в цитадели, и Гуси с Одеялами обложили их со всех сторон, Абу Зейдан вроде как не у дел остался. А когда его придурки от безделья маются, ни к чему хорошему это не приводит. Поэтому Штернхейм с Рошоном нашли им новую работу. Закупорьте, сказали, все выходы на подводные этажи, чтобы твари нам больше не досаждали. А также стаскайте в кучу весь горючий хлам и разведите большой костер на западной боковой террасе…
— Там, куда выходят вентиляционные каналы Поднебесья! — с ходу догадался Кальтер. — Умно придумано! Осажденные будут вынуждены их перекрыть, чтобы не задохнуться гарью. Или усыпляющим газом, который Отто также наверняка захватил в арсенале и был бы не прочь пустить его в цитадель. А без вентиляции в ней на такой жаре вскоре станет очень дерьмово.
— В самую точку, брат! И, сдается мне, весь этот дымок… — Харви пошмыгал носом, сделав вид, будто принюхивается. — …Весь этот дымок тянет к нам как раз оттуда. Большинство Факельщиков, включая самого Абу Зейдана, собрались на той террасе. Короче, делают все то же самое, что делали всегда, когда дорывались до спичек: жгут матрасы и орут всякую ахинею про «пламя свободы» и «костер революции». Еще бы им не орать, когда никто не бьет их за это палками и не бросает в карцер. Вот они и раздули свой костер до самого неба, так что его теперь, наверное, видно даже с Таити.
— Как давно ушел катер на Пукаруа или Хао? Я имею в виду, что раз на Татакото нет связи, то…
— Я понимаю, о чем ты. О катерах мне ничего не известно, но наверняка один из них уже доплыл до какого-нибудь соседнего атолла или скоро доплывет. Ну а дальше-то что? Вызовет патруль по рации подмогу, да только когда она прибудет? И прибудет ли вообще? В мире целые города гибнут, под землю и под воду проваливаются, а здесь всего-навсего тюремный бунт! Тоже мне причина для беспокойства — сотня трупов и полсотни заложников! Тем более что это случилось в самой заднице мира, откуда зэкам все равно никуда не сбежать. Короче говоря, наведение порядка на Татакото начнется очень и очень не скоро.
— Будем ориентироваться на стандартный сценарий и предположим, что подмога все-таки явится, — заключил Куприянов. — Поэтому не в наших интересах мешкать и отсиживаться в кустах. Для начала выберемся наверх, осмотримся и, если повезет, раздобудем оружие. А уже потом решим, как именно нам отсюда слинять.
— И на что конкретно ты нацелился? — осведомился Багнер. — На катер или на вертолет?
— Зависит от того, до чего нам будет проще дотянуться, — уклонился от ответа Обрубок, не желающий знакомить союзников со своими планами, пока те были на стадии набросков. — А также от того, как далеко вы оба готовы зайти, чтобы выбраться из этой клоаки. Проблема в том, что каждый из вас может в любой момент сдрейфить и пойти на попятную. Вот он… — Кальтер указал на Рамоса. — Он еще таит надежду, что все утрясется, что он сможет оправдаться перед Ковачем и отделается минимальным дисциплинарным наказанием. А тебе и того проще: прикинешься жертвой трагических обстоятельств и свалишь всю вину за случившееся на меня и на Отто. Нас с ним или прикончит спецназ при штурме «Рифта», или отправят в карцер на веки вечные. А ты будешь и дальше руководить трудовыми бригадами у ван Хейса или у другого директора, который придет ему на смену.
— Может быть и так, — не стал отпираться Багнер. — Я ведь не Факельщик. Если передо мной встанет выбор — героически погибнуть или продолжать жить в тюрьме, — я без раздумий выберу второе. Но в данный момент я воюю на твоей стороне, поскольку ни Штернхейм, ни Рошон не возьмут меня с собой на вертолет или катер, если им повезет до них добраться. Поэтому я рискнул поставить в этом забеге на темную лошадку с пакалем — на тебя. И готов защищать свои инвестиции, помогая тебе по мере своих сил и возможностей. Так что ты уж постарайся доскакать до финиша и не подвернуть ногу на полдороге. А то я, знаешь ли, слабоват для того, чтобы самому таскать пакали весом по пять тонн…
Глава 21
За четырнадцать часов, которые Кальтер провел на подводных уровнях, на «Рифте-75» успел отгреметь хаос и снова воцарился пусть не порядок, но относительное равновесие сил. Ниже Поднебесья — вернее, между ним и никому не нужными подводными уровнями — бунтари разграбили все, что могли разграбить. А также разгромили все, что хотели разгромить. И теперь по коридорам, усеянным трупами людей и монстров, бродили неприкаянные зэки-одиночки, ищущие, чем себя развлечь, пока Дикие Гуси и Синие Одеяла осаждали цитадель.
Осада — так это называлось на языке войны. В действительности вся их тактика свелась к сидению у взрывоустойчивых ворот цитадели и попыток чем-нибудь их разрушить. А поскольку на подрывных работах было занято не так уж много народу, прочие наемники и легионеры тоже заскучали и отправились слоняться без дела. Одни лишь Факельщики жгли свой костер и целенаправленно рыскали по тюрьме в поисках горючего сырья для него.
Даже самые рьяные дебоширы выпустили к этому часу пар, и стычек между зэками почти не возникало. Все найденные в лазарете лекарственные препараты, что позволяли словить кайф, были по большей части выпиты и съедены. И для кого-то наверняка это стало последней вечеринкой в жизни. При столь безудержном и бесконтрольном употреблении «химии» передозировка ею — самое обычное дело.
Впрочем, многие ее любители успешно достигли своей цели. То здесь, то там слышались нечленораздельные вопли, которые вряд ли стал бы издавать человек, опьяненный одной лишь свободой. Также он не стал бы раздеваться догола и бегать по коридорам в чем мать родила. Именно такие играющие в догонялки обдолбанные придурки попались однажды навстречу компаньонам. Кальтер вскинул было свою железную руку, собираясь прибить обоих, если те вздумают на них напасть. Но придурки их даже в упор не заметили, а промчались мимо с вытаращенными глазами и восторженным гиканьем.
Все найденные по дороге использованные шприцы, пустые пузырьки и разорванные упаковки из-под лекарств Кальтер тщательно собирал и раскладывал по карманам. Напарники смотрели на него в недоумении, но вопросов пока не задавали. Багнер узнал о том, что Обрубок — человек с большими странностями, еще год назад, когда они с Ковачем нашли его в бесчувственном состоянии у черной кляксы, одетого в космический скафандр. Рамос убедился в странности Куприянова лишь сегодня, но уже понял, что он не делает ничего впустую, даже когда начинает откровенно чудить. И раз Кальтер занялся собиранием мусора, то уж точно не потому, что с ним случился приступ такой мании, а с явным практическим умыслом.
Частично это стало понятно, когда компаньоны наткнулись на груду изрешеченных пулями мертвых тварей. Это было одно из мест, где охранники сдерживали их ожесточенный натиск, и среди трупов обнаружилось также несколько человеческих. Эйтор и Харви решили было обойти дохлых монстров стороной, как до этого обходили всех попадавшихся им на пути мертвецов, и двуногих, и четвероногих. Однако Кальтер неожиданно для всех решил тут задержаться. И взялся ходить вокруг смердящей кучи, что-то или кого-то в ней пристально высматривая. А когда высмотрел — это оказалась тварь, а не человек, — то вонзил клевец ей между ребер и взялся оттаскивать ее в сторону.
Гадина весила не меньше полутора центнеров, но благодаря ее склизкой шкуре и залитому кровью полу Обрубок справился с этой работой в одиночку. Хотя напарники и сами не горели желанием прикасаться к такой мерзости и даже не дернулись, чтобы ему помочь.
Заинтересовавшая Куприянова туша принадлежала плевуну. Это можно было определить по большому количеству слюны, что до сих пор сочилась из пасти монстра, хотя, по всем признакам, он издох несколько часов назад. Зачем он понадобился Обрубку, выяснилось, когда тот достал собранные в коридорах шприцы — их оказалось четыре штуки — и, соблюдая предельную осторожность, наполнил их ядом. После чего упаковал их в коробочку, которую не доверил никому, и положил ее себе в нагрудный карман.
Последней подобранной находкой Кальтера была валявшаяся в коридоре распечатанная банка с белой краской. Само собой, ее оставили здесь не маляры, а все те же искатели кайфа. Которым не досталось лекарственной «химии», вот они и решили использовать бытовую, занявшись банальной токсикоманией. Краски в банке оставалось всего на донышке — надышавшиеся химическими парами зэки в итоге уронили банку на пол и разлили почти все ее содержимое. Но Обрубок, заглянув в нее, удовлетворительно кивнул. И, обернув банку подобранным тут же обрывком чьей-то робы, вручил сверток Рамосу.
— Смотри, не потеряй и не пролей остатки, — наказал ему при этом Куприянов. — Там, куда мы идем, подобного добра наверняка нет, а оно нам обязательно понадобится.
Сомнительно, чтобы кто-то сумел опознать переодетого в тюремную робу Эйтора. Прежде он нес вахту на внешней линии обороны, где зэки видели его издалека и в другой одежде. У них мог возникнуть к Рамосу другой вопрос: почему никто не может вспомнить, кто он вообще такой. Хотя в нынешней суете это тоже было маловероятно. За минувший год перед глазами Кальтера прошло столько лиц, но даже он со своей тренированной памятью не запомнил их все. Да и сама по себе мысль, что охранник может переодеться в заключенного и навязаться в компанию к другим зэкам, вряд ли придет кому-то в голову. Скорее, такие любопытствующие зададут вопрос, почему у Обрубка вдруг отросла вторая рука, да еще и железная. Но пока никто из встреченных им зэков этим не интересовался. Что Куприянова вполне устраивало, поскольку ему не хотелось отвлекаться на пустые разговоры.
Там, где прежде на культе был привязан «молот», теперь крепился протез. Поэтому Кальтер полностью оторвал себе левый рукав и с помощью Эйтора закрепил артефакт уже на плече. Так, чтобы его по-прежнему можно было легко извлечь из-под эластичного бинта, и при этом он не бросался никому в глаза. Сама повязка подозрений не вызывала. Многие зэки после отгремевшего сражения ходили по тюрьме перебинтованные и в разорванной одежде. Разве что странная железная рука отросла лишь у одного Кальтера, но кому какое дело, где инвалид раздобыл себе протез.
Обычно Кальтер не любил делиться сырыми, толком непродуманными планами даже с ближайшими соратниками. Но держать Эйтора и Харви в неведении тоже было неправильно. Поэтому Обрубок вкратце обрисовал им, что будет дальше.
— Электричество. — Обрубок указал на горящие повсюду лампы и фонари. Троица ренегатов как раз выбралась на верхнюю площадку, куда еще вчера зэков выводили на прогулку. И где теперь в ограждении зияли огромные бреши, поскольку многие пролеты в нем были выломаны и сброшены в океан. — Штернхейм поступил мудро, что захватил тюремную подстанцию, прежде чем вертухаи вывели ее из строя. Однако, насколько я в курсе, в цитадель питание подается отдельно.
Он указал на Поднебесье — пятиэтажную надстройку величиной с какой-нибудь провинциальный железнодорожный вокзал. Она была возведена на северной части «Рифта-75» и венчала его, словно сбитая набекрень угловатая шапка. Вертолетный ангар располагался на нижнем уровне этого сооружения, а его ворота выходили прямиком на площадку. Которая, после того как с нее выпроваживали зэков, и использовалась для взлетов и посадок вертолетов.
— Так и есть, — подтвердил Рамос. — С береговой электростанции до Поднебесья проложена по дну отдельная линия. Поэтому обесточить цитадель из тюрьмы нельзя. Так же, как тюрьму из цитадели. Разве что ван Хейс может сделать это, связавшись с дежурным по станции по проводной связи. Однако, сами видите, директор почему-то до сих пор не отдал ему такой приказ.
— Ясное дело, почему. — Багнер, похоже, знал разгадку этой странности. — У Штернхейма есть заложники-вертухаи. Человек десять, кажется. Которых он пообещал прикончить сразу же, если ван Хейс отрубит нам свет.
— А почему Дикие Гуси не пригрозят убить заложников, если директор не откроет им ворота Поднебесья и не сдастся вместе с Ковачем и остальными выжившими? — спросил Эйтор.
— А сам-то как считаешь, дурень? — хмыкнул Скарабей. — В следующий раз сначала мозгами пошевели, прежде чем глупые вопросы задавать. Если Поднебесье сдастся, тогда у Отто станет уже не десять заложников, а в четыре раза больше. И как минимум трем из них они моментально пустят кровь. Чисто ради удовольствия, не выдвигая никому никаких требований.
— Ты говоришь о Коваче? — догадался Рамос.
— О нем, разумеется, о ком же еще!.. И о парочке его самых мерзопакостных подручных, которых даже я с удовольствием лично прирезал бы… Однако Кальтер завел речь об электричестве. Наверное, решил провернуть с его помощью какую-то уловку…
Они неторопливо двигались вдоль полуразрушенного забора по южному краю площадки, стараясь не привлекать к себе внимания. На этом открытом пространстве размером с два футбольных поля кроме троицы заговорщиков присутствовало еще много народу. В основном — вооруженные Синие Одеяла, нагромоздившие баррикад неподалеку от ангарных ворот. Однако, беспокоясь за судьбу заложников, защитники Поднебесья не вели по осаждающим огонь, что, в общем-то, и так не требовалось. Проникнуть в цитадель они все равно не могли, и не факт, что проникнут в дальнейшем. Поэтому ее обитатели предпочитали не накалять обстановку и просто дожидались спецназа, который их освободит. Вот почему у легионеров не было нужды отсиживаться за укрытиями, и они разгуливали по площадке в полный рост, не боясь получить пулю.
Здесь также хватало простых зэков-одиночек, которым не полагалось стрелковое оружие, но которые, осмелев, выбрались на свежий воздух из задымленных коридоров. Толпа зевак служила для Кальтера дополнительной маскировкой. Она позволяла ему прятаться за спинами собратьев от Синих Одеял, среди которых, несомненно, были те, кто хотел бы поквитаться с Обрубком за гибель Мачори. Это неблагоприятное обстоятельство могло в любой момент разрушить все планы Кальтера. В лучшем случае. В худшем, он мог отправиться на корм рыбам прямо отсюда, причем не целиком, а по кускам. Но что поделаешь — побег из взбунтовавшейся тюрьмы был сродни разминированию неразорвавшейся бомбы. И тут, и там нельзя было достичь цели, не подвергая себя риску быть разорванным на ошметки при малейшей допущенной оплошности.
— Я заговорил об электричестве, потому что оно поможет нам устранить на нашем пути кое-какие помехи, — пояснил Кальтер. — Вернее, не электричество, а его отсутствие… Что вы наблюдаете здесь сейчас?
— Полный хаос и беззаконие, — проворчал Эйтор.
— Не полный, — поправил его Харви. — Да и никакой это не хаос, если разобраться. Наоборот, банды в кои-то веки забыли о распрях и действуют более-менее согласованно, выкуривая из Поднебесья общего врага, который столько лет пил зэкам кровь.
— Так и есть — согласованно, — подтвердил Обрубок. — Похвальная стратегия, что ни говори. Вот только нам эта их согласованность все равно что кость в горле. Пока они едины, они непобедимы, а мы — по уши в дерьме… Знаете, в чем главная проблема «Рифта»? Здесь слишком много банд. И я предлагаю сократить их количество как минимум на одну, пока у нас есть такая возможность. А заодно расколоть их единство, если повезет.
— Вы хотите устроить здесь новые террор и хаос? — насторожился чилиец. — Но как это нам поможет?
— Поправка, Эйтор: не хаос, а целенаправленную дезорганизацию, — уточнил Куприянов.
— А в чем разница, сеньор?
— Разница в том, — ответил вместо Кальтера Скарабей, — что если мы направим агрессию некой группы людей в нужное русло, она может снести мешающую нам преграду даже без нашего участия. Правда, есть одна проблема: как сделать, чтобы нас самих не прикончила та энергия, которую мы при этом высвободим.
— В действительности проблем там намного больше, — признался Кальтер. — Поэтому нам придется соблюдать в работе точность и аккуратность. По крайней мере, вначале, пока мы не уничтожим электрораспределительный узел.
— Вы это серьезно? — Оторопевший Эйтор остановился и, кажется, чуть не выронил банку с краской, которую нес.
— Серьезнее не бывает, — пожал плечами Обрубок. — Какие тут могут быть шутки?
— Но… — Рамос взволнованно сглотнул. — Но что мы от этого выиграем? После уничтожения подстанции Штернхейм решит, что это устроил ван Хейс, сразу же казнит всех заложников, и что дальше?
— При таком развитии событий мы и впрямь зайдем в тупик, — рассудил Куприянов. — А значит, нужно постараться, чтобы Отто так не подумал. Но в данный момент меня больше интересует, что подумает не он, а Рошон. Это ведь его ребята охраняют главный рубильник, так?
Он кивком указал на подстанцию, до которой оставалось уже рукой подать.
— Они самые, — подтвердил Харви. — И у них, между прочим, в руках не арматура, а автоматы… Ты все еще уверен, брат, что мы на правильном пути?
— Разумеется, — невозмутимо ответил Кальтер. — Наоборот, очень кстати, что у них есть огнестрельное оружие. С ним наша история получится более убедительной и драматичной.
— Я бы на твоем месте беспокоился сейчас не о драматичности, а о наших шкурах, в которых вот-вот может появиться много вредоносных дырок, — засомневался Скарабей. — Я не брюзжу — я лишь напоминаю тебе, что не все в нашей банде могут справиться голыми руками с легионером. А тем более с вооруженным легионером! Их же там двое или трое, так что незаметно мы к ним при всем желании не подберемся.