— Хотите верьте, док, хотите нет, но наша последняя политическая дискуссия завершилась около часа тому назад. Это ваша политика и ваша страна. Отдайте все материалы Питу, — доктор Диокаду передал мне толстую пачку отпечатанных на машинке листов бумаги. Я их быстренько просмотрел.
— Пит, сколько времени потребуется вам, чтобы написать Речь?
Я вновь пробежался по документам.
— Часа четыре. Может, пять, если будут досаждать мухи.
— Она нужна мне завтра.
— Вы ее получите.
— А как с остальными?
— Я напишу речи по сельскому хозяйству, безработице, здравоохранению и так далее. Всего пять или шесть. Завтра я отпечатаю Речь и, возможно, еще две на отдельные темы. Послезавтра они все будут на вашем столе.
— Вы теряете форму, — заметил Шартелль.
— Это тропики, — заступился за меня Дженаро. — Вытягивают последние соки из белого человека.
— Док, кто будет ответственным за перевод, вы или Джимми?
— Я.
— Хорошо. Как только Пит заканчивает речь и передает нам, ее необходимо перевести и размножить на всех языках и диалектах.
Доктор Диокаду улыбнулся.
— Сделаем. Такие люди у меня есть.
— Договариваясь о выступлениях Акомоло, убедитесь, что вам известен наиболее распространенный диалект местности, где ему предстоит выступать. А когда он будет говорить, позаботьтесь, чтобы рядом был переводчик. Если вождя не поймут, нет смысла сажать вертолет.
— Вы говорили о двух вертолетах, — напомнил Дженаро.
— Мне и нужны два. Один для Акомоло, второй для Декко. Вместе им путешествовать ни к чему. Так что, док, вы должны организовать выступления и для Декко. Возможно, где-то выступят и тот и другой, но в политической кампании от этого только польза.
— Переводчики и копии речей нужны и для Декко?
— Совершенно верно.
Доктор Диокаду встал, извинился, снял через голову верхнее одеяние и положил на стул. Планы Шартелля захватили его. Дженаро сбросил пиджак на пол, рядом с очками и шапочкой. Оба что-то лихорадочно записывали. Шартелль поднялся, заходил по комнате.
— Пит, ты уловил их ритмику?
— Конечно. Придется писать разные речи. Декко уведет их в горы и покажет лежащую далеко внизу плодородную долину. Акомоло объяснит, чего можно добиться трудолюбием, решительностью и временными жертвами. С их выступлений люди будут уходить в хорошем настроении, потому что оба пути, указанные ораторами, приведут их в землю обетованную.
Доктор Диокаду оторвался от бумаги посмотрел на меня.
— Откуда вы знаете, что они говорили? Вы же не понимаете диалекта.
Шартелль остановился перед Диокаду.
— Док, когда вы прослушаете столько же речей, как Пит или я, вы будете понимать смысл сказанного на любом языке. Далее. Нам нужна газета. Еженедельное издание, со следующей недели и до выборов. Много фотографий и карикатур. Политических карикатур, не требующих подписи. На английском языке. У нас нет времени для выпуска газет на диалектах. Джимми?
— У меня есть такой человек. Издавать газету он сможет. Учился в Штатах и работал в «Нью Мексикэн» в Санта Фе.
— Свяжитесь с ним. Хорошо заплатите. Док, как я понимаю, вы вхожи в интеллектуальные круги?
Диокаду кивнул.
— Отлично. Организуйте комитет. «Писатели и художники Альбертии — за Акомоло». Когда он будет создан, я полагаю, в самом начале следующей недели, мы обратимся к ним за статьями, только маленькими, и карикатурами. Джимми, позвоните редактору сегодня же и пусть он подбирает сотрудников. Журналисты у вас найдутся?
— В Альбертии больше журналистов, чем фермеров, — ответил Диокаду.
— Пит. Не знаю, будет ли в этом толк, но мне нужно сообщение для прессы дважды в день: утром и в два пополудни.
— Хорошо. Дайте мне график выступлений Акомоло с указанием речи, которую он должен произнести. Я буду также следить за оппозицией, и если она вырвется вперед, мы всегда сможем осадить ее.
— Ясно. Теперь веера.
— Я уже записал.
— Значки.
— Большие, — добавил я.
— Один парень проиграл выборы из-за того, что у него были маленькие значки, — заметил Шартелль. — Джимми, мне нужны пять миллионов значков к середине следующей недели. Если они у нас будут, вы сможете их распространить?
— Конечно.
— Прекрасно. Мы сегодня же позвоним Даффи.
— Значки? — переспросил доктор Диокаду.
— Большие металлические кружки с броской фразой, — пояснил Дженаро. — К примеру, «Я за Ако».
— Так и запишем, Пит?
— Я не возражаю, хотя что-то такое уже было, но на другом материке.
— Та же подпись и на веерах?
— Естественно.
— Джимми, мы сможем изготовить в Альбертии веера с надписью «Я за Ако». Вот о чем я думаю. Разместив заказы в небольших мастерских по всей стране, мы практически купим голоса.
Дженаро писал не отрываясь.
— Я знаю парня… — начал он.
— Свяжитесь с ним. Организуйте это дело. И возьмите на себя распространение готовой продукции, — Шартелль продолжал мерять комнату шагами. — Барабаны. Мне нужны барабаны.
— Говорящие барабаны? — спросил Дженаро.
— А как они говорят? Они смогут передать простую фразу? Вроде «Я за Ако».
Доктор Диокаду встал и подошел к круглому столику. Ладонями он отбил несколько тактов.
— Это «Я за Ако». Что-нибудь еще?
— Берегитесь или остерегайтесь дьявола с неба. Может, злого духа с неба. Или колдовских чар.
— Остерегайтесь колдовских чар с неба, — решил Диокаду. — Получится вот так, — вновь он отбил ритм.
— Как далеко их слышно? — поинтересовался Шартелль.
Диокаду пожал плечами.
— На милю, не больше.
— Люди их понимают?
— Не все, но они найдут, у кого спросить. Из любопытства.
— Вы можете их купить?
— Барабаны?
— Барабанщиков?
— А! — широкая улыбка осветила лицо Диокаду. — Я понял. Да, — он посмотрел на Дженаро. — Как по-твоему?
— Это несложно. Барабанщиков мы найдем.
— Каждый вечер они должны передавать короткую фразу, — продолжал Шартелль. — Иногда что-то загадочное, иногда просто «Я за Ако», но барабаны должны говорить каждый день.
— Мы с Диокаду возьмем это на себя. Я только не знаю, как далеко удастся продвинуться на север.
— Думаю, что далеко, — ответил Диокаду. — В последние годы они получили более широкое распространение.
— Займитесь этим, — Шартелль сел, вытянув длинные ноги. Откинул голову назад, крикнул: — Самюэль!
— Са! — донеслось в ответ, и в гостиную влетел Самюэль.
— Нам пора что-нибудь выпить, Самюэль.
Тот унес чайный поднос и вскоре вернулся с другим, уставленным бутылками шотландского, джина, тоника и содовой, бокалами и ведерком со льдом. Сначала он обслужил гостей, Шартелля — в последнюю очередь. Этикет соблюдался неукоснительно.
— Джимми, — обратился Шартелль к Дженаро, — мне нужны еще три телефона, столы в пустой комнате, пара картотечных шкафов, в крайнем случае сойдет один, стулья и пишущая машинка. Копировальная техника есть в штаб-квартире партии, так?
Дженаро поставил бокал и склонился над записной книжкой. Затем заверил Шартелля, что в штаб-квартире есть все необходимое.
— Я понимаю, что задал вам много работы, — Шартелль отпил из бокала. — Мы сделаем все, что в наших силах, но вы знаете страну и людей. Я хочу, чтобы мы связывались друг с другом по несколько раз в день. Не вижу смысла назначать регулярные встречи — возможно, нам будет нечего сказать друг другу и мы только потеряем время. Но я могу позвонить и днем и ночью. Того же жду и от вас.
Доктор Диокаду рассмеялся.
— Я смеюсь над собой, — пояснил он. — Я ожидал довольно длительной и весьма интересной дискуссии о достоинствах и недостатках отдельных пунктов нашей программы. Как специалист в области политики должен признать, что сегодняшняя наша беседа еще более интересна и познавательна.
— Док, мы только начинаем. Это наша профессия. То, ради чего нас пригласили сюда. Обычная политическая практика. Реклама кандидата. А скоро мы перейдем к еще более захватывающему этапу.
— Какому же? — спросил Дженаро.
— Мы начнем планировать предвыборную кампанию для оппозиции, — мечтательно ответил Шартелль. — Одним выстрелом убьем двух зайцев.
Глава 14
В тот вечер Шартелль не стал вникать в подробности, пояснив, что ему нужно «еще кое в чем разобраться». Диокаду и Дженаро уехали, первый то и дело поглядывал на список неотложных дел, намеченный на вечер и завтрашний день. Дженаро ничем не проявлял озабоченности.
— Хорошие ребята, — Шартелль проводил взглядом отъезжающие машины. — Они ухватили суть.
— Речь я напишу завтра.
— Времени хватит, Пити. Сегодня мы и так переработали.
— Но отдохнуть нам, похоже, не удастся, — заметил я. — К нам гости.
Среднего роста мужчина, в белой рубашке, белых шортах и носках, в черных полуботинках повернул на подъездную дорожку и неторопливо подошел к нашему дому. В руке он держал тросточку из черного дерева, которой отбрасывал камешки, выступающие над слоем гравия. Шартелль и я вышли на крыльцо.
Он оценивающе оглядел нас, щурясь на солнце. Глазами цвета холодной зелени.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
— Добрый вечер, — ответил Шартелль.
— Я ваш сосед. Живу сразу за поворотом. Подумал, что надо бы познакомиться. Даунер предупреждал о вашем приезде.
— Я — Клинт Шартелль, а это Пит Апшоу.
— Джон Читвуд.
— Позвольте пригласить вас в дом, мистер Читвуд.
— Премного благодарен.
Сев на стул в гостиной, он положил трость на голые колени. Лет сорока пяти, подтянутый, с волевым лицом, судя по всему, много повидавший.
— Мистер Апшоу и я как раз собирались что-нибудь выпить, мистер Читвуд. Я надеюсь, вы составите нам компанию.
— С удовольствием.
Шартелль позвал стюарда, и после того, как каждый из нас получил запотевший бокал, мы откинулись на спинки, ожидая, что наш сосед начнет светскую беседу, ради которой он, собственно, и пришел.
— Ваша первая поездка в Африку? — спросил он.
— Совершенно верно.
— Даунер говорил, что вы будете вести предвыборную кампанию Акомоло.
— Мы всего лишь советники.
Читвуд отпил из бокала.
— У нас прибавилось забот.
— Почему?
— Много суеты. Выборы, похоже, расшевелили людей, и кое-где эмоции вышли из-под контроля. Но я думаю, что мы не допустим эксцессов.
— Кто это мы? — спросил я.
— Простите, пожалуйста, — Читвуд виновато улыбнулся. — Упустил из виду. Я капитан, начальник полиции Западной Альбертии.
Шартелль с интересом оглядел нашего гостя.
— Выборы будут проходить под вашем контролем, капитан?
— Не совсем так. Наша работа будет состоять в том, чтобы собрать урны для голосования, убедиться, что пломбы не повреждены, и перевезти в безопасное место для подсчета голосов. Место мы держим в секрете. В избирательные участки допускаются представители заинтересованных сторон.
— Вы ожидаете беспорядков?
Читвуд кивнул.
— И немалых. Выборы здесь всегда вызывали волнения. Местный люд вспыхивает, как порох. А тут еще хулиганы.
— Хулиганы?
— Именно. У каждой партии есть банды наемных громил. Избивают оппозицию, срывают собрания, запугивают избирателей. Иногда нам приходится разбить пару-тройку носов, а кое-кого посадить за решетку. Такие банды есть и у партии вождя Акомоло. Я думаю, они становятся неотъемлемой частью предвыборной кампании. Традиции, наверное.
— Как же вы с ними справляетесь? — спросил я.
Читвуд улыбнулся. Профессионал, он любил говорить о своих делах.
— У нас организованы летучие отряды. Мы непрерывно поддерживаем с ними связь по радио. Они прошли специальную подготовку. Оснащены индивидуальными щитами и крепкими дубинками. Знают, как разогнать толпу. Я думаю, что с десяток таких отрядов могут подавить любой бунт. Попасть в отряд непросто. Там нет никого ниже шести футов ростом. И работа им по душе.
— Где вы ожидаете самых серьезных беспорядков? — осведомился Шартелль.
— Здесь, в Убондо, это самая взрывоопасная точка. Еще в Барканду, но столица вне моей юрисдикции. Отдельные вспышки могут возникнуть в небольших городках. Впрочем, беспокоиться не о чем. Мы справимся.
— Каким представляется вам исход выборов, мистер Читвуд?
Прежде чем ответить, он вновь поднес бокал ко рту.
— Этот же вопрос задавал мне и Даунер. Я — полицейский, а не политик, но должен сказать, господа, что вы лишь выполняете порученное вам задание.
— То есть делаем то, что нам говорят.
Читвуд поставил бокал на стол.
— Я здесь уже пятнадцать лет. Приехал из Ганы, а до этого служил в Восточной Африке. Начал в Палестине во время того конфликта, совсем мальчишкой. Побывал в нескольких странах, получающих независимость. И каждый раз этот процесс сопровождался насилием. Свою задачу я вижу не в том, чтобы предотвратить насилие, это невозможно, но свести его к минимуму. Если нам это удастся, значит мы честно выполнили свой долг.
— Вы вот заметили, что мы лишь выполняем порученное нам задание. Наверное, вы можете что-то добавить?
— Да. Полицейскому приходится быть в курсе слухов. Если верить самому свежему, Акомоло черпает деньги из казны провинции, чтобы купить выборы, и в этом ему помогает ваше ЦРУ. Об этом говорят в университете. Да и прочие слухи на том же уровне.
— Но это ложь, — бросил Шартелль.
Читвуд кивнул.
— Разумеется. Во-первых, если б сторонники премьера захотели воспользоваться казенными деньгами, они не стали бы получать их через министерство финансов. Слишком много чеков. Они действовали бы через корпорацию регионального развития: основали бы собственную компанию, дали бы ей контракт на возведение школы или больницы, вдвое завысив затраты. Для интеллектуальных снобов в университете денежные отношения — еще темный лес.
— А Национальная прогрессивная партия в них разбирается?
Читвуд улыбнулся.
— Я уверен, что альбертийские политики давным-давно овладели всеми способами добывания денег. Но это не моя епархия. У меня другие заботы.
— Какие же? — Шартелль поднялся, подошел к столу, взял бокал Читвуда.
— Побольше виски, пожалуйста, — он подождал, пока Шартелль не принес ему полный бокал. — Видите ли, я не люблю сюрпризов. Сюрпризы хороши на рождество или на день рождения, но для полицейского они просто беда, — он пригубил виски. — Для политика тоже, смею заметить.
— Случается, они весьма нежелательны.
— Боюсь, я не очень силен в пустопорожней беседе.
— Капитан Читвуд, как я понял, вы пришли с каким-то предложением. Я тоже не люблю говорить попусту, так что, если вы действительно хотите что-то нам предложить, мы готовы вас выслушать.
Читвуд поставил бокал на стол, наклонился вперед.
— Мистер Шартелль, как я понял со слов вашего коллеги, мистера Даунера, ваша работа состоит в том, чтобы внести в предвыборную кампанию некоторые новшества. Он не знал, в чем они будут состоять, хотя прикидывался, будто в курсе всех ваших замыслов. Должен отметить, он слишком много говорил. Меня не волнует стратегия вашей кампании. Но если уж она будет с новшествами, я бы очень хотел знать о них, хотя бы в общих чертах. Уверяю вас, что сказанное здесь останется между нами. Я не намерен в чем-либо ограничивать вас. Но если ваши действия могут спровоцировать беспорядки, я хотел бы знать об этом заранее, чтобы подготовить моих людей.
— Мы не революционеры, капитан, — вмешался я.
Он покачал головой.
— Я не собираюсь читать лекцию о характере альбертийцев, мистер Апшоу. Хотя мне кажется, что после пятнадцати лет, проведенных в этой стране, я начал понимать ее жителей. Поверите вы мне или нет, но они мне нравятся. И я хочу, чтобы ближайшие шесть недель прошли относительно спокойно. Повторю, что ни полицейские, ни политики не в восторге от сюрпризов. Если вы согласитесь наперед информировать меня о ваших планах, я, в свою очередь, готов сообщить вам о том, что мы слышим. А слышим мы немало.
— Только один вопрос, капитан. Вы обращались с подобным предложением и к двум другим кандидатам?
— Нет, мистер Шартелль. Нет. Мне платит жалованье правительство Западной Альбертии, и меня волнуют дела только этого региона. Едва ли я задержусь здесь после провозглашения независимости, но я намерен уехать с незапятнанной репутацией. Если это звучит несколько старомодно, простите меня. Я всего лишь полицейский.
Шартелль кивнул.
— Вот что я вам скажу. Мы будем сообщать, что мы собираемся делать и где. Вы будете информировать нас о местных настроениях. И мы будем уважать доверие друг друга. Так как вы — гость, позвольте мне начать.
В пять минут Шартелль изложил Читвуду наши соображения насчет вертолетов, значков, барабанов, газеты, выступлений Акомоло и Декко. О планировании предвыборной кампании наших соперников он не упомянул.
Читвуд слушал внимательно, не отрывая взгляда от лица Шартелля, не шевелясь.
— Теперь, когда вам открыты семейные тайны, капитан, возможно, и вы поделитесь с нами сведениями, которые сочтете полезными для нас.