- Вы с Сивером не дружите? - вдруг спросила Ромашка.
- Нет, не дружим. А что?
- Да я вот подумала… Если б вы с ним сели да поговорили как следует, обсудили все, что видели, что знаете, это было бы очень даже неплохо.
Мирослав внимательно посмотрел на Ромашку и нахмурил брови, задумавшись над ее словами.
- К мудрейшей бы тебя отправить в обучение. К Любомире, - неожиданно сказал он, и Ромашка так и не поняла - к чему это было сказано.
Через пару дней Тур с Мирославом вернулись домой уже насовсем. Тем же вечером друзья вчетвером собрались на берегу реки. Димка с Туром прихватили удочки, Ромашка тоже взяла свою, но рыбачить сегодня не стала. Мирослав сидел на траве рядом с нею, задумчиво глядя на воду, и молчал. Лишь названные братья разговаривали: негромко, чтобы рыбу не спугнуть.
- Ты знаешь, Ромашка, - услышала вдруг девушка и приготовилась слушать, - я сделал так, как ты сказала.
Девушка удивленно обернулась к Мирославу - она-то уже и вспомнить не могла, о чем речь.
- Я поговорил с Сивером, - пояснил Мирослав. - Сначала мы едва не поругались - мы с Сивером вообще редко находим общий язык. Так получилось, что наставник наш услышал обрывки разговора и сказал тогда, чтобы мы обменялись воспоминаниями, - он нахмурился, посмотрел девушке в глаза. - Мы не можем пока полностью контролировать этот обмен, и поэтому каждый видит все воспоминания другого человека. Все, что с ним происходило, начиная с определенного момента. В данном случае - с моего прибытия в город. Ты прости, Ромашка, теперь Сивер знает все, что знаю я, в том числе и о тебе.
Мирослав пристально вглядывался в ее лицо, опасаясь заметить и не находя следов недовольства или испуга.
- Ты не сердишься на меня?
Ромашка отрицательно покачала головой:
- Нет. Ты только скажи, что было дальше.
- Дальше… Дальше я, Ромашка, увидел такое, что теперь полностью понимаю Сивера, понимаю, почему он переменил свое мнение.
- Понимаешь?
- Не поддерживаю, Ромашка. Но понимаю. И… и можно сказать, что увиденное избавило меня от излишнего оптимизма. Я не перескажу тебе всего, Ромашка, не проси. Это слишком… Даже для тебя, наверное, слишком страшно. Но после всего, сопоставив свой опыт и Сивера, я начинаю видеть, как из кусков разноцветной мозаики складывается цельная картина. Не очень приятная, но, по крайней мере, теперь мне понятно, что к чему… Так что разговор наш с Сивером действительно оказался полезен.
Он помолчал немного и добавил:
- Какая же ты умница, Ромашка!
От неожиданной похвалы на лице Ромашки появилась смущенная и вместе с тем довольная улыбка.
Они разошлись лишь когда совсем стемнело. Перед тем, как свернуть к своему дому, Мирослав вдруг протянул Ромашке небольшой полотняный мешочек, который целый вечер сегодня пролежал на траве рядом с ним.
- Это тебе.
Внутри оказались разноцветные нитки для вышивания.
Вода в реке стыла, и дни постепенно холодали. Сперва начали желтеть листья, и стена леса за опустевшими огородами постепенно перекрашивалась, теряя темно-зеленую окраску. Потом появился ветерок, что вместо летней прохлады принес пробирающий холод, и как-то вдруг стало понятно, что на дворе уже осень.
Ромашка закончила вышивать рубашку для Димки. Мальчику обновка понравилась, и вдохновленная успехом, девушка решила взяться еще за что-нибудь. Тетушка Злата принесла новой ткани и принялась учить Ромашку шить.
- Себе шить будешь, - сказала мать Тура. - А-то вон и надеть-то нечего - одно платье только.
И Ромашка шила, да только для себя оказалось совсем не так приятно и интересно, как для кого другого, кому потом свою работу подарить можно. Если бы она могла что-нибудь сделать для Мирослава - но нет: вышивать ему рубашки может либо мать, либо жена.
В один из таких дней, когда дыхание осени ощущалось явственно, но тепло ушедшего лета еще исходило от земли, пришло тревожное известие от Рубежного хребта.
Сокол был немолодым и многоопытным воином. Не раз ему пришлось выявлять вражеских лазутчиков, пытавшихся малыми группами незаметно перебраться через Рубежный. После большой битвы, что произошла почти столетие назад, города не осмеливались отправить за Рубежный большую армию. Тогда большинство городских вернулись домой с помутнением рассудка. Многие и не вернулся вовсе. Конечно, поселяне не были злыми или жестокими людьми, но когда на них нападал враг - его не жалели. Вот так и получилось, что едва ли не вся армия, собранная городами, вдруг повернула прочь от гор. Самого Сокола во времена той битвы еще на свете не было, но и дед, и отец рассказывали, да к тому же долгое время по нескольку месяцев в год патрулируя Рубежный, Сокол приблизительно мог представлять себе, что же произошло тогда, век назад.
Сегодня погода была ясная, и колонну военных машин Сокол заметил издалека. Острый взгляд хорошего стрелка позволил даже сосчитать их, после чего Сокол рассудил, что в этот раз им придется иметь дело не с небольшой группой, а с отрядом в полторы-две сотни человек. К тому времени колонну заметили и двое друзей Сокола, товарищей по оружию, что стояли на посту неподалеку, а там уже передали по цепочке и остальным патрулям Рубежного. Предупредив своих, что сам сообщит обо всем Совету, Сокол сосредоточился, представив себе мысленно старейшину Светозара из Вестового - уж он-то потом передаст известие и остальным мудрецам, и воеводе роднянскому Бравлину, и старостам ближайших поселений.
Передача такого сообщения требовала серьезного сосредоточения, и когда Сокол вновь нашел взглядом машины, те были уже близко. "Да, на этот раз всех не сдержим" - невесело подумал патрульный, наблюдая, как приближаются автомобили, как останавливаются неподалеку от хребта. Вот у подножия появились солдаты - Сокол насчитал двести человек - в полном вооружении, в защитных шлемах и бронежилетах. "От стрел наших, что ли?" - усмехнулся Сокол. Уж он-то знал, что без труда попадет в незащищенную шею солдата или в глаз, только вот поближе подпустить…
Отряд начал подъем. Определив командира, Сокол передал остальным, что им займется сам. Сосредоточившись, патрульный ожидал знакомого чувства, когда чужое сознание отворяется, пропуская удар, который может стать для незащищенного разума погибельным, а может просто содержать словесное предупреждение, и в таком случае лучше всего предупреждения послушать. В этот раз Сокол собирался сначала по-хорошему посоветовать командиру отряда увести своих солдат, ну а уж если не послушает… С изумлением патрульный вдруг понял, что не может подобраться к сознанию этого человека, словно наталкивается на глухую стену, которую не обойти, не проломить.
От остальных патрульных поступали полные изумления и тревоги сообщения. Сокол вдохнул и принялся налаживать тетиву. "Искор, - мысленно передал он ближайшему товарищу, - спускайся в хутор да людей предупреди, чтоб уходили, рассеивались по лесу. Лучше пусть к югу отходят, туда отряд не пойдет". Молодой Искор принял приказ. "Нас немного, а Рубежный без прикрытия оставлять нельзя, - говорил меж тем Сокол остальным. - Стрелять лишь в случае крайней необходимости, местонахождения своего не выдавать".
Отряд поднялся по склону и беспрепятственно прошел к перевалу. Сокол тяжело вздохнул - нелегко оказалось пропустить врага, ни одной стрелы так и не выпустив. Патрульный отошел подальше, спрятался за камнями и прикрыл глаза. На сей раз ему предстояло не только рассказать обо все старейшине Светозару, да еще и передать то, что видел своими глазами - может, мудрейшие и разберутся, что к чему.
Когда на площадке возле дома старейшины били в била, всё Вестовое слышало эти удары, и люди немедленно бросали любое занятие и приходили на звук. Старейшина Светозар, один из мудрецов Совета, не долго ждал, чтобы собрались все.
- Нынче сообщили мне патрули с Рубежного, что движется к нам враг - две стони городских солдат при полном боевом вооружении. Они перешли Рубежный хребет и завтра на рассвете подойдут к горам у Долины Ручьев. Все, кто прошли обучение воинскому делу, должны сейчас же собраться и в течение часа, вместе с воеводой Вояром, выехать к месту расположения лагеря у поселка в Долине.
Старейшина умолк на несколько секунд, обвел взглядом посуровевшие лица мужчин и побледневшие, взволнованные - женщин.
- Совет принял решение отвести людей из Долины Ручьев и Гористого. Сегодня женщины, старики и дети прибудут из этих поселков сюда и поселятся вместе с вами в ваших домах. Вам же надлежит быть готовыми в случае чего покинуть дома вместе со своими гостями и отправляться в Родень.
Страшную истину Ромашка осознала только тогда, когда Тур уложил в холщевую сумку чистую рубаху, а мать его принялась заворачивать в полотенце пироги.
- Что ж это такое, неужели война? - прошептала девушка.
Тур услышал ее.
- Нет, просто разведать пытаются чего-то. Ты не бойся, Ромашка, мы их быстро побьем и домой вернемся.
- Ох, дитятко ты мое неразумное, - вздохнула тетушка Звана, отчего Тур, названный "дитятком", покраснел как бурак. - Да разве ж ты не слышал всего, что старейшина говорил? Слушал, слушал, да не слышал!
- Да что ты, мать, все я слышал, - отозвался Тур смущенным басом.
- Сам-то подумай, зачем бы Совет решил людей отводить? Ведь вас полсотни против их двухсот выставить - и городские бы побежали. Так нет, опасается Совет, что исход битвы может быть и иным.
- Ну, так то на всякий случай…
Мать лишь покачала головой, и слова ее заставили задуматься Ромашку. Ведь и правда, не так все ладно, раз эвакуируют целых два поселка, да и им сказали быть наготове. Потом девушка подумала про Мирослава - и сердце заныло, а ноги вдруг ослабли и задрожали, норовя подогнуться. Ромашка едва удержалась, чтобы не броситься вон из избы да не побежать туда, к реке, где стоял дом родителей Мирослава. Она помогла тетушке Зване Тура собрать, а после вместе с нею и Димкой пошла провожать своего названного брата. У реки, там, где дорога из Вестового уходила на Гористое, а потом и к Долине Ручьев, уже собрались мужчины. Прежде всего Ромашка увидела не Мирослава, а его отца - тот был верхом, в то время как большинство собиралось ехать на повозках. Девушка тут только вспомнила, что старейшина назвал отца Мирослава воеводой.
- Все. Дальше провожать не надо. Вон уже выезжать собираются, - сказал Тур.
Димка, от самого дома не выпускавший его руки, едва заставил себя разжать пальцы.
- Возьми меня с собой, - тихо сказал он.
Наверное, эту фразу он повторял не впервые, потому что Тур ответил:
- Я уже говорил тебе - не могу. Сам старейшина сказал, что пойдут только те, кто обучен воинскому делу. Вот подрастешь да выучишься - тогда будешь вместе со мной ходить.
- Я сейчас пойду, - упрямо сказал Димка.
- И оставишь мать и Ромашку без присмотра? - спросил Тур. - Как же я тогда биться смогу, если буду знать, что некому приглядеть за ними? Я-то на тебя надеялся, Дмитрий…
Димка хотел что-то возразить, но умолк на полуслове и виновато опустил голову. Тур обнял напоследок мать, Ромашку и, подчеркнуто по-взрослому пожав руку Димке, зашагал к месту сбора.
На подходе Тур махнул кому-то рукой, и Ромашка сразу увидела ответный взмах. Мирослав сидел на повозке, а рядом с ним - еще несколько человек, и всех их девушка знала хотя бы в лицо. Были там и двое молодых парней, что вечерами приходили под старые яблони, и грозный черноусый сосед, отец Радмилы, и старший брат Миланы. И Ромашке вдруг стало страшно, по-настоящему страшно. Как когда-то, еще живя в городе, она вдруг поняла, что за каждой цифрой уголовной хроники - чья-то жизнь, так и теперь знала, что если кто-то погибнет в предстоящей битве - это не будет просто безымянный человек. Это будет кто-то, кого Ромашка, скорее всего, знала или видела хоть раз, кто-то из тех, кто гулял на празднике урожая, кто-то хотя бы мельком, но виденный в лицо…
Тур как раз подходил к повозке, но Мирослав смотрел уже не на друга, а куда-то поверх его головы, где на пригорке замерли три фигуры в светлых одеждах - мать Тура и его названные брат и сестра. Взгляд Мирослава остановился на бледном лице девушки с пепельно-русыми волосами, спускавшимися немного ниже плеч. Серые глаза Ромашки смотрели прямо на него, огромные, полные беспокойства - это даже издалека видно. Мирослав уже знал от отца все подробности переданного патрульным Соколом сообщения, потому понимал, что бой им предстоит нелегкий, знал также и то, что любой из тех, кого сегодня провожают, может не вернуться домой, но… На лице его сама собой появилась улыбка, и Ромашка, увидев эту улыбку, немного успокоилась и тоже робко улыбнулась, сдерживая просящиеся на глаза слезы.
А спустя два часа после того, как мужчины-воины покинули Вестовое, на дороге показались повозки с жителями соседних поселков. Тетушка Звана пошла встречать соседей, а спустя какое-то время вернулась и привела с собой еще четверых человек - женщину с двумя детьми - взрослой дочерью да маленьким сыном, - и стареньким отцом. Женщина держались спокойно, а вот дочка ее постоянно прятала зареванное лицо и не переставала всхлипывать.
- Мы как раз свадьбу играть собрались. Уж и жених приехал из южных выселков, а тут такое… Муж мой да дочкин жених остались там, воевать будут.
При этих словах девушка еще громче зарыдала. Тетушка Звана смотрела на девушку с жалостью, но раз и мать утешить не смогла, то куда уж ей пытаться.
Ромашка все это время стояла чуть в сторонке. Димка, что сидел на лавке, при виде незнакомых людей придвинулся к ней поближе, а после принялся дергать за платье и делать какие-то малопонятные знаки, явно пытаясь обратить внимание девушки на что-то очень, с его точки зрения, важное. Девушка успокаивающе похлопала его по плечу. Оставив Димку сидеть на лавке, Ромашка к безутешной невесте и, приобняв ее за плечи, сказала тихо:
- Пойдем, Злата, пойдем со мной.
От удивления Злата перестала плакать и подняла на Ромашку поразительно-синие глаза.
- Ты меня знаешь? Откуда?
- Сейчас расскажу. Пойдем пока ко мне в комнату, там и поговорим.
Мать Златы смотрела удивленно, как девушка с коротко стрижеными волосами беспрепятственно уводит ее примолкшую дочь. Прежде, чем дверь за ними закрылась, до слуха женщины долетел негромкий, спокойный голос:
- Да и ты меня видела пару раз, может, не запомнила. Я городская, с Мирославом вместе пришла…
Глава 20
Благодатной тишины не было и в помине. Мелодичное журчание множества ручьев едва слышалось за ржанием лошадей, скрипом колес, голосами мужчин - командами, распоряжениями да тревожными разговорами. Сивер спрыгнул с повозки и неторопливо пошел через лагерь, глядя по сторонам. Уже стемнело, и бойцы разжигали костры да располагались вокруг них на желтеющей траве.
Командиры собрались отдельно у большого костра, обсуждали план завтрашнего боя. Сивер издалека наблюдал за ними какое-то время, потом сам присел на землю. Ему предстояло подумать о многом. От наставника своего Сивер знал уже ситуацию, и смог отпроситься сюда, в Долину Ручьев, лишь по той причине, что нужны были по-настоящему сильные бойцы, а таких, как Сивер, было очень и очень немного. Насколько немного, Сивер понял лишь сейчас. "Ну и где теперь наше превосходство?" - невесело подумал он. Все вооружение армии - луки да ножи. Мечей немного, только у воевод и еще некоторых воинов постарше - до сих пор хватало луков и телепатических атак, да еще в серьезных боях всегда можно было заручиться поддержкой старейшин и мудрецов.
Но все-таки не зря их обучали воинскому делу, учили сражаться любым оружием, даже тем, что изготовляют в городах - если уж случится отобрать у врага, так чтоб могли в ход пустить. И без оружия учили, да так, что в городе, потеряв все свои телепатические способности, которыми Сивер по праву гордился, он все равно чувствовал себя опытным воином среди несмышленых детей - мог скрутить любого, выстоять не то, что против троих-четверых - и десятерых бы не побоялся. Хотя, если честно, Сивер быстро отучился относиться к городским жителям как к несмышленым детям - чересчур уж страшные вещи эти дети творили.
"Что ж, если защищают сознание - будем патроны рвать. И, кажется, у них еще гранаты есть - ну и превосходно" - рассуждал Сивер. На самом деле он был довольно далек от оптимизма. Знал, что они уничтожат чужих солдат, должны уничтожить любой ценой, но в то же время прекрасно понимал, что, скорее всего, цену за победу в завтрашней битве им придется заплатить очень и очень высокую. Сивер не знал, сколько здесь еще таких, как он - обученных настоящей войне, такой, когда силой мысли, силой сознания можно не только заставить человека бежать, а еще и просто бить, бить в тело на расстоянии, целясь в слабо защищенные места. Да, на те триста человек, что собрались сегодня в Долине Ручьев, таких действительно мало. Большинство бойцов обладают лишь основными навыками телепатии, и во время атаки играют роль вспомогательной силы - вступают в дело, когда сознание противника уже ослаблено, и остается только "добить" его. Они не в силах даже пробить защитный барьер, воздвигаемый разумом на пути вмешательства извне. Сивер же, в достаточной мере восстановив силы после пребывания в городе, мог бы поразить не одного противника, но он отдавал себе отчет в том, что силы его не бесконечны, да и бить противника с такой скоростью, как делают это вражеские автоматы, он не мог. "И почему мы отказываемся от их оружия?" - в который раз за последнее время пришла мысль, но Сивер отогнал ее - наставнику бы подобные рассуждения не понравились. "Мы должны совершенствовать способности, заложенные в нас природой" - говорил наставник, и тут уж Сивер не мог с ним поспорить, но… В данной ситуации это очень походило на то, что называют "естественным отбором". Он-то, Сивер, обязательно выживет, а вот эти молодые, едва постигшие самые основы боевого искусства? Что с ними? Или же происходящее заставит быстрее подтянуться до более высокого уровня тех, кто способен это сделать?