Ромашка вполне искренне полагала, что сможет следовать за отрядами практически все время пути, и разве что у Круглых холмов, когда отряды остановятся ждать сигнала от Совета, тогда нагонит и покажется - все равно не отправят обратно. Не зная всех трудностей и опасностей одиночного похода в зимнюю пору, Ромашка наивно решила, что умения ходить на лыжах да пирожков в сумке ей хватит, чтобы несколько дней идти через лес вслед отрядам.
Но время шло, и Ромашка начала уставать. Задолго до сумерек, когда на снегу вновь появились следы прошедшего отряда, девушка уже и обрадоваться как следует не смогла. Хотелось сесть и отдохнуть, а еще лучше - лечь, но Ромашка, до того вполне ясно представлявшая себе, как будет лежать на снегу, закутавшись в одеяло, и спать, теперь ложиться боялась. А когда солнце село, и сумерки над лесом сгустились, постепенно превращаясь во тьму, девушка вдруг ощутила настоящий страх. Только теперь Ромашка подумала, что в лесу могут быть хищные звери, и от мысли этой стало не по себе. А еще к Ромашке вдруг вернулась привитая еще в городе боязнь темноты, и сердце девушки теперь тревожно прыгало в груди и билось испуганной маленькой птичкой. Молодая луна не давала достаточно света, девушка уже едва различала следы на снегу, но шла теперь быстрее, куда быстрее, чем до заката. Ее подгонял даже не страх, а самый настоящий ужас, и думала Ромашка только об одном - поскорее догнать отряд. Нет, она не будет прятаться, она выйдет, повинится перед Туром и Мирославом, станет перед воеводой и скажет все как есть. Она готова выслушать сейчас любые упреки - назад-то ее все равно не отправят - только бы не быть совершенно одной в этом темном лесу.
Холода Ромашка не чувствовала - она ведь шла быстро, согреваясь на ходу, порой ей даже бывало жарковато, но ночью мороз усилился и начал ощутимо пощипывать лицо. Девушка не обращала внимания - шла. Теперь она даже мысли не допускала о том, чтобы ночевать здесь самой - куда там? Да она со страха и глаз сомкнуть не сможет, не то, что заснуть! Лучше уж она будет идти и идти, если понадобится, идти до самого утра, пока не нагонит отряды. Ведь должны же они остановиться на ночь, сделать привал? Так отчего же не видно до сих пор отсветов костра, не слышно людских голосов и лошадиного ржания? На самом деле Ромашка очень отстала - она ведь и вышла на час позже, и шла слишком медленно по сравнению с отрядами, - но девушка не знала этого, и потому то обстоятельство, что она до сих пор не видела перед собою лагеря, пугало ее. "А вдруг они не остановились на ночь?" - думала Ромашка. - "Тогда ведь я их не догоню, буду следом идти, но не догоню, наверное". Потом пришла мысль, что в темноте она могла сбиться со следа, или идет по какому-то другому, неправильному следу, вовсе не за отрядом. Ромашка начала пристально вглядываться в следы - следы-то были, да вот разглядеть их подробней в слабом свете тонкого лунного серпа не получалось.
Через какое-то время Ромашка поняла, что идет все медленней и медленней. Теперь едва ли не каждый шаг давался с трудом. Еще бы - целый день она шла без передыха на лыжах, так, как не ходила еще ни разу. В пору вообще удивиться, что до сих пор на ногах держится! А Ромашка держалась не столько оттого, что силы были, сколько из страха остановиться. Но усталость вскоре стала невыносимой. Девушка остановилась, подогнула ноги и села. Ноги не вытягивала, да и палки наготове воткнуты в снег - если вдруг понадобится быстро вскочить. Посидела немного и поднялась с трудом, пошла дальше, сильнее опираясь на палки, потому как ноги все норовили подогнуться да уронить свою хозяйку на пушистый белый ковер. Спустя час-другой Ромашка уже устала так, что перспектива заснуть в лесу больше не казалась ей настолько страшной. Она постоянно слышала вокруг какие-то звуки, и видела даже зайца, которого до смерти испугалась, не сразу узнав, но от усталости в голове шумело так, что постепенно звуки леса перестали из этого шума выделяться. Ромашка снова присела, и на этот раз даже вытянула ноги, почувствовав ненадолго настоящее блаженство. "Снять бы лыжи да свернуться калачиком, - мечтательно подумала Ромашка. - Вон снег какой мягкий, и не холодный вовсе". Девушка улыбнулась, едва представив себе возможность отдохнуть, но тут вдруг вспомнились страшные рассказы о том, как люди засыпали и не просыпались, окоченевая во сне, и Ромашка быстренько снова встала на ноги. "Ну уж нет. Буду идти, и, если понадобится, идти до самого утра" - решила Ромашка и двинулась вперед, упрямо делая шаг за шагом.
Тур смотрел удивленно, и в голове у него не укладывалось, как это Ромашка могла в одиночку двинуться за отрядом через горы и лес, да еще зимой, в холод.
- Ты уверен? - спросил он Мирослава.
- Да. Уверен, - твердо ответил Мирослав, поднимаясь.
- Но ведь как? Она же… того… не догонит нас. Идет ведь медленно. Замерзнет…
Мирослав кивнул, соглашаясь со всем, что сказал Тур.
- И что теперь? Пойдем назад, искать? - спросил Тур.
Мирослав снова кивнул.
- Пойду, скажу воеводе.
- Погоди! - остановил его Тур. - А вдруг ты не прав, вдруг Ромашка не идет за нами?
- Я уверен.
- Но на всякий случай, может, проверим?
Мирослав нахмурился - задумался значит, а потом повернулся и пошел туда, где расположились роднянские воины.
Он быстро нашел того, кого искал. Сивер уже разворачивал шкуру, в которую собирался закутаться на ночь, и потому встретил Мирослава недовольным взглядом, но не сказал ничего - видимо, удивился, что Мирослав ни с того ни с сего подошел.
- Сивер, мне твоя помощь нужна.
Сивер еще больше удивился, но смотрел на Мирослава и на Тура все еще почти враждебно.
- Насколько я знаю, ты можешь на расстоянии найти человека, определить, где он находится, - сказал Мирослав.
- Ну, могу. А кого потеряли?
- Ромашку.
Брови Сивера еще ближе сошлись на переносице, а потом вдруг приподнялись изумленно:
- Неужто за нами пошла? Ну, этого не может быть, она же…
Сивер сосредоточился и прикрыл глаза. Где-то с полминуты он сидел на своей шкуре молча, потом произнес:
- Идет.
Глаза Сивера открылись и посмотрели на Мирослава удивленно.
- Идет, - повторил он. - За нами идет по следу, боится очень, но идет.
- Далеко?
- Часа за два вы до нее доберетесь, я думаю. Если она не остановится или темп не сбавит.
- Хорошо, - произнес Мирослав. - Спасибо, Сивер.
И быстрыми шагами направился к шатру воеводы. Тур с ним хотел, да Мирослав предупредил: "Не надо. Я сам".
В большом шкуряном шатре находился не только воевода, а и много других людей - все, кому места хватило, потому Мирослав с отцом, воеводой Вояром, вышли из шатра и отошли в сторонку. Тур и Сивер наблюдали издалека за их разговором.
- Лучше бы ты с ним пошел, - негромко сказал Сивер. - Да уже ладно…
Тур не ответил, сам запоздало подумал, что следовало с Мирославом пойти - все-таки Ромашка его названная сестра, но только теперь действительно было поздно. "Ничего, вот найдем Ромашку, вернемся - первым к воеводе пойду, - подумал Тур, - пусть меня ругает".
Издалека лица воеводы и его сына видно было плохо. Они стояли друг напротив друга - очень похожие, только воевода Вояр покрупнее, да в длинных волосах, перехваченных на затылке ремешком, еще нет седины. Вот Мирослав коротко кивнул и, повернувшись, пошел обратно. В светлых глазах читалась решимость.
- Пойдем, Тур, - сказал он.
Они взяли лыжи и вдвоем вышли из лагеря, где к удивлению своему обнаружили поджидающего их Сивера.
- А ты чего тут? - недовольно спросил Тур.
- Ты бы сестру сначала воспитал как следует, чтобы старших слушалась, - пробурчал Сивер. - Отряды широкой полосой шли, в полкилометра - не меньше. Этак вы мимо девчонки пройдете и не заметите.
- А ты-то заметишь? - усомнился Тур.
- А я-то замечу, - ответил Сивер.
Мирослав же молчал - не до разговоров ему было, да и помощь Сивера могла оказаться кстати, особенно если с Ромашкой что-нибудь случится, пока они будут идти.
Два часа уже прошло, а Ромашку по-прежнему видно не было. Все внимательно глядели и вперед, и по сторонам, а Мирослав пару раз обращался к Сиверу, и тот отвечал коротко:
- Впереди. Еще немного.
Медленно передвигающую ноги фигуру заметили сразу все - она шла немного правее, упрямо двигаясь вперед и едва не засыпая на ходу. Увидев их, девушка остановилась, опершись на палки, и мягко осела в снег.
Мирослав подскочил первым и, встряхнув ее за плечи, заглянул в лицо. Глаза Ромашка закрыла, решив, видимо, что раз ее нашли, то можно, наконец, позволить себе хоть немного расслабиться. Выглядела девушка не замерзшей, и даже не насмерть перепуганной, а только уставшей.
- Ромашка! Что же ты наделала, Ромашка! Я же сказал тебе дома оставаться, почему не послушалась?
Мирослав продолжал трясти ее за плечи, но Ромашка упрямо не открывала глаз, сказала только:
Мирослав подскочил первым и, встряхнув ее за плечи, заглянул в лицо. Глаза Ромашка закрыла, решив, видимо, что раз ее нашли, то можно, наконец, позволить себе хоть немного расслабиться. Выглядела девушка не замерзшей, и даже не насмерть перепуганной, а только уставшей.
- Ромашка! Что же ты наделала, Ромашка! Я же сказал тебе дома оставаться, почему не послушалась?
Мирослав продолжал трясти ее за плечи, но Ромашка упрямо не открывала глаз, сказала только:
- Назад не пойду.
Тур присел рядом.
- Эх ты, Ромашка! Как же это тебя угораздило - в лес одной, да еще по морозу… И как тебе только в голову пришло!
Теперь Тур придерживал сестру за плечи, пока Мирослав высвобождал ее ступни из ремешков, снимал лыжи.
- Стыдно тебе должно быть, - ворчал Тур.
Девушка охнула и открыла глаза, повернулась к брату:
- Стыдно, Тур, правда, очень стыдно! Я-то думала сама за вами идти следом, правда. Я и едой запаслась, и спичками, и одеялом…
- Да ты же ни разу зимой в лесу не ночевала! Замерзла бы… Да и волки тут. Обычно не трогают людей, но вдруг бы напали, тогда что?
- Ну прости меня, Тур, прости! Я знаю, что виновата, но, правда, иначе не могла, никак не могла. Накажи меня - я не против, только назад не отправляй.
- Да куда уж назад, - буркнул Тур. - Теперь только к нам…
Девушка вздохнула с некоторым облегчением. Сейчас она готова была вытерпеть любое наказание, о чем сразу же сообщила - все-таки, если накажут, совесть ее хоть немного да успокоится. Только Ромашке не повезло - Тур вдруг обнаружил, что отшлепать девушку у него рука не поднимется.
- Была б моей сестрой, - проворчал Сивер, - всыпал бы так, чтоб неделю сидеть не смогла.
Ромашка только теперь заметила его, и даже удивилась немного. Замечание Сивера осталось без должного внимания, но девушка, перехватив строгий взгляд Мирослава, поняла, что он полностью с Сивером согласен. Однако наказание либо отменялось, либо откладывалось, и Ромашка снова чувствовала, что засыпает, веки отяжелели, и глаза закрывались сами собой. Ее закинули на спину Туру да примотали ремнями, и Ромашка, обняв богатыря за шею и положив голову ему на плечо, благополучно заснула.
Трое быстро шли на лыжах через лес. Сивер - налегке, Мирослав прикрепил за спиной Ромашкины лыжи, а Тур нес саму Ромашку. Девушка изредка просыпалась, приподнимала голову, перекладывала ее на другое плечо Тура и вновь засыпала. Спустя час Мирослав предложил Туру сменить его, но Тур отказался, хотя Ромашка в теплой одежде отнюдь не была легкой ношей. Все-таки Тур являлся девушке пусть названным, но все же братом, и в какой-то мере ответственность за ее действия ложилась именно на него.
В лагерь пришли уже на рассвете, когда шатры были свернуты, и люди укладывали их вместе с теплыми шкурами на сани. Под недоумевающими взглядами своих земляков Тур подошел к саням и сгрузил спящую девушку на шкуры, еще и прикрыв сверху для тепла. Ромашка тут же свернулась клубочком, спряталась едва ли не с головой, и теперь ее почти не было видно - лишь пар от дыхания поднимался. Завтрак все четверо, считая и девушку, пропустили, но Тур нашел в Ромашкином мешочке испеченные матерью пироги и честно поделился с Сивером и Мирославом. Сани тронулись с места, и ночные путешественники пошли следом вместе с остальными бойцами.
Поначалу никто не спрашивал Тура, кого это он принес из леса, но все же многих разбирало любопытство. Молодой Невзор из Вестового поинтересовался первым:
- Тур, а скажи, кто это там, на санях? Неужто мальчишка за нами какой увязался?
Тур буркнул что-то нечленораздельное. Рассказывать, что на санях спит его названная сестра, не очень хотелось.
- Вроде не Димка, да? - снова спросил Невзор.
Вопрос его остался без ответа, и парень оставил Тура в покое.
Наступило время обеда. Сухари жевали на ходу, а после еды настроение у всех поднялось, и разговоры стали оживленней. Ромашка проснулась, но ей было так хорошо лежать под шкурами, что девушка не двигалась еще какое-то время, наслаждаясь отдыхом. Однако вскоре Ромашка поняла, что вылезти ей таки придется. Она осторожно приподняла шкуры и выглянула, все еще стараясь, чтобы ее не заметили. Сани, на которых она лежала, ехали последними, и за ними шло не так много людей, среди которых девушка разглядела Тура с Мирославом и Сивера, да еще несколько знакомых лиц. Изучив обстановку, Ромашка несколько раз глубоко вздохнула и, решившись, откинула шкуру и села.
Глаза всех, кто шел за санями, тут же устремились на нее, и Ромашка почувствовала, что краснеет.
- О, так это Ромашка! - воскликнул Невзор.
Другие тоже разглядели, что на санях сидит девушка, и поглядывали на нее с веселым любопытством. Ромашка жалобно смотрела на Тура, и тот подошел ближе.
- Помоги мне слезть, пожалуйста, - попросила девушка.
- Да сиди уже…
- Мне слезть надо.
Тур вздохнул, подхватил Ромашку и спустил ее на землю, потом взял с движущихся саней Ромашкины лыжи. Девушка едва-едва смогла выпрямиться: после вчерашнего марафона ноги ныли, мышцы болели и на животе, и под лопатками. Мужчины проходили мимо, посмеиваясь и беззлобно подшучивая. Мирослав и Тур стояли рядом, пока Ромашка прицепила лыжи, а потом девушка снова посмотрела на Тура и сказала:
- Я отстану немного.
- Это еще зачем! - возмутился Тур, но тут сообразил, для чего девушке вдруг понадобилось отстать, и махнул рукой: - Ладно, только чтоб недалеко.
Девушка кивнула, повернулась и пошла в сторону, противоположную той, куда шел отряд. Тур строго смотрел ей вслед, когда Мирослав похлопал его по плечу.
- Что? - спросил Тур, но тут спохватился, что лучше ему повернуться к удаляющейся фигурке девушки спиной.
Как ни странно, но даже с Ромашкой им удалось догнать отряд довольно скоро. Тур ожидал, что над ним станут подшучивать, но почему-то этого не случилось. Кто-то вспомнил, что названная сестра Тура родилась в том городе, куда сейчас двигались их отряды, и в какой-то мере это объясняло и то, почему девушка решилась пойти за ними, и почему брата не послушалась - откуда им, городским, знать, что такое послушание.
Вечером, когда отряд остановился и разбил на ночь лагерь, воевода Вояр позвал к себе Тура и Мирослава. Они не хотели оставлять Ромашку одну на время разговора, но рядом с девушкой молча присел как всегда хмурый Сивер, и Мирослав счел, что вполне можно оставить Ромашку на него.
Ромашка проводила взглядом их спины и огляделась. На нее поглядывали, весело посмеиваясь, некоторые осуждающе хмурились, но большинство все-таки ее присутствие сочло лишь забавным обстоятельством - не более.
- Обоим влетит, - услышала вдруг Ромашка ворчливый голос, и обернулась:
- Что?
- Им обоим, говорю, влетит, - повторил Сивер. - Зря ты пошла.
Ромашка вздохнула. Объяснять причину своего поступка, не совсем красивого и абсолютно глупого в глазах остальных, ей сейчас не хотелось. Но вот то обстоятельство, что кого-то из-за нее будут ругать, девушку очень опечалило. Она хотела сама пойти вместе с Туром и Мирославом к воеводе, да ее не взяли. И теперь Ромашка молча думала о том, какие же еще неприятности могут свалиться на ее брата и Мирослава по ее вине. Все это время яркие голубые глаза Сивера украдкой наблюдали за нею из-под косматых черных бровей, но девушка этого не замечала.
От воеводы оба вернулись пасмурными, Тур причем выглядел весьма растерянно. Они присели тут же, возле Ромашки, и после недолгого молчания Тур произнес:
- Не понимаю, отчего… Я ведь брат ей, значит, с меня и спрос. Что-то он тебя винит, а?
Девушка посмотрела на Тура, потом на Мирослава.
- Ромашка со мной в Вестовое пришла, - ответил Мирослав, с грустной улыбкой встречая взгляд девушки.
- Сильно ругал? - тихонько спросила она.
Мирослав качнул головой, задумчиво глядя на пламя костра, потом усмехнулся как-то по-особенному горько.
- Это не из-за Ромашки, - сказал он и встал, вытащил две миски из своего мешка.
С костра уже сняли котел с кашей и люди с мисками шли за своей порцией. Мирослав тоже сходил и вернулся. Одну миску протянул Ромашке, вторую, где была двойная порция, оставил себе и Туру. Сивер тоже успел сходить за кашей, и неторопливо ел, поглядывая изредка на друзей и прислушиваясь к их разговорам.
Шатров было немного, и многие ночевали на улице, завернувшись в шкуру у костра. Естественно, никто не собирался оставлять девушку на ночь на улице, поэтому Тур с Ромашкой устроились в шатре. Девушку положили под стенкой, а Тур прилег рядом, словно загораживая ее ото всех своим телом. Сначала Ромашка беспокоилась о том, что и Мирослав, и Сивер остались на холоде, но Тур успокоил ее, что им - не впервой.
Мирослав уже собрался лечь и завернуться поплотнее, когда голос Сивера заставил его обернуться:
- Что воевода сказал?