Герман ошалело уставился на нее.
— А что, валютные проститутки неплохо зарабатывают. А если еще и элитной стать… Как думаешь, я буду пользоваться спросом?
Спору нет, спрос на нее был бы немалый. Только он ответил ей по-другому.
— Ты будешь получать по морде. — И как бы в подтверждение этих слов отвесил ей оплеуху. Это был первый раз, когда он ее ударил.
— Дурак! — Она обиделась.
Но скоро простила. Поняла, что сама во всем виновата.
В проститутки она не пошла. Но бизнесом занялась. Вместе с ним.
Конечно, это был не тот бизнес, о котором она мечтала. Офисы, компьютеры, факсы, миллионные сделки — это по-прежнему было где-то там, за горизонтом. Им достались несколько мест в пыльном «Икарусе», который повез их в Польшу. Вот так перед Германом открылась философия жизни, а в частности, челночного бизнеса.
После нескольких рейсов Герман сдался. Утомительные туры, базарная суета, жара, пыль, галдеж, толкотня… Очень скоро он понял, что это дело не по нему. Даже если оно приносит прибыль. А прибыль не ахти какая, но была.
Ему вдруг показалось, что он сможет заняться куда более солидным бизнесом. Время больших денег, время большой удачи. Он знал уже немало примеров, когда люди делали целые состояния из ничего.
В последнем челночном рейсе он познакомился с человеком, который знал, как провернуть несколько очень выгодных сделок. Он имел несколько выходов на заграничных партнеров. Мало того, у него даже была лицензия на проведение внешнеэкономических торговых операций. Он ее Герману под большим секретом показал. И он бы уже давно оседлал большой бизнес, да только ему оттолкнуться было не от чего. Не было первоначального капитала.
«Но ничего, — сказал он. — У меня уже все на мази. Я договорился с одним человеком. Он продаст мне крупную партию австрийской обуви. В Союзе я загоню ее втридорога. И не в розницу. А через оптовых покупателей. Ты понимаешь, Герман, о чем я?»
Конечно же, он понимал. Василий, так звали этого тридцатилетнего мужчину, обладал всеми качествами, необходимыми для успешной коммерции. Подводило его, пожалуй, только одно. Василий был слишком честен. И никогда не мог обмануть покупателя. Но он не собирался менять своего отношения к делу. Говорил, что скоро настанут времена, когда репутация честного бизнесмена будет приносить ему большие деньги
Василий очень красочно описывал виды на будущее. И Герману даже становилось завидно В отличие от грандиозных, но расплывчатых проектов Аллы, Василий четко знал, чем он будет заниматься. И даже в черновом варианте мог составить примерный бизнес-план своего предприятия. Это подкупало. А еще Василий нуждался в деловых партнерах. Хотел создать предприятие на паях. Но только он даже и не думал, чтобы его партнером стал Герман.
«А где ты возьмешь деньги на проект?» — спросил Герман у Василия.
«Придется идти на риск, — тот аж побледнел от внутреннего напряжения. — Я свою квартиру продаю…»
«А можно?»
«У нас все можно».
И он даже изложил Герману несколько вариантов.
«Все деньги я пущу в дело».
«А если их будет мало?»
«А тебе-то что?»
«Если ты не против, я могу вложить в дело свою долю».
Василий был против. Вернее, не то чтобы против. Но он всячески отговаривал Германа. Говорил, что на любом деле можно прогореть. И тогда он останется на бобах. Но это только подогревало интерес Германа. В конце концов они ударили по рукам.
Герман притворился больным. И в очередной рейс Алла отправилась без него. В ее отсутствие он занялся обменом своей квартиры на меньшую с доплатой. Это был один из вариантов, который ему подсказал Василий. И у него все сладилось. Он обменял пятикомнатную квартиру в центре столицы на двухкомнатную в спальном микрорайоне. И получил доплату в сто тысяч долларов. Это были сумасшедшие деньги.
Он отдал их Василию как раз в тот день, когда из очередного челночного рейса вернулась Алла. Только с корабля она попала не на бал, а в двухкомнатную квартиру. Хоть и мебель была в ней приличная, и улучшенная планировка, но Алла наградила его очень нелестным словом.
— Это ж надо быть таким бестолковым!
— Не смей так говорить… Я, между прочим, сто тысяч долларов за обмен имею…
— И где же деньги? — устало спросила она. И Герман рассказал ей о договоре с Василием.
— Фирма ваша зарегистрирована?
— Да, конечно, вот документы… У него на руках были все копии договоров. Он и Василий значились учредителями.
— А где этот Вася?
— Как где, дома.
— А ты хоть раз у него был?
— Ну, вообще-то он приглашал. Да мне как-то некогда было…
— Адрес есть?
— Ну, конечно…
— Поехали…
По указанному адресу проживали незнакомые люди. Ни о каком Василии они и слыхом не слыхивали.
— Тебя надули, понял? Как самого последнего идиота, — зло процедила Алла.
— Но у меня же расписка есть. Да и в документах мой взнос в уставной…
— Да заткнись ты!
С тех пор как Алла занялась торговлей, она начала меняться. Стала более грубой, иллюзий поубавилось. И на вещи она уже смотрела куда более трезво, чем он. Неудивительно, что она сразу почуяла подвох.
Герман обратился в милицию. Там над ним открыто посмеялись. Но за дело взялись. И выяснили, что фирма была зарегистрирована под подложным паспортом на имя Ляпунова Василия Давыдовича. Точно, ляп, самый натуральный. Настоящее имя афериста определить не представлялось возможным.
У Германа была отличная зрительная память. По его показаниям был составлен фоторобот мошенника. Только ни к чему это не привело. Преступника разыскать не удалось. Денежки плакали.
Сто тысяч долларов. Целое состояние.
— Растяпа! — презрительно отозвалась о его коммерческих способностях Алла.
За что получила пощечину. На этот раз ответом был не безобидный «дурак».
— Козел! — прошипела она.
И схлопотала по шее.
Так вот он и заткнул ей рот.
— Ладно, не горюй, что-нибудь придумаем, — сказала она ему на следующий день.
И она придумала. Только Герман не сразу узнал, что именно.
* * *— Такая хорошая девочка. И одна?
Толстый неуклюжий поляк очень хорошо говорил по-русски. Почти без акцента. Одно слово, славянин. Только Алле было сейчас все равно, славянин он или негр.
Она не собиралась ложиться с ним в постель. Мужчины совершенно не волновали ее. Только Герман. Она любила его. Хотя, пожалуй, он был этого недостоин. Неприспособленный какой-то. Привык жить на всем готовом, а как судьба отвернулась от него, так лапки кверху и задрал.
Челночный бизнес, видите ли, не по нему. Как будто ей легко по заграницам мотаться, тюки неподъемные таскать. Ах да, она же баба из грязи. А он князь совковый.
А ведь у нее натура тонкая. И челноком ей быть также чертовски надоело. Но надо же как-то зарабатывать на жизнь. Она зарабатывает, но только не так много, как того бы хотелось. Другие вот крутятся, ларьки свои открывают, продавцов нанимают. И раскручиваются. А у нее торгашеского везения нет. И, наверное, оно к ней не придет.
— Да пошел ты! — огрызнулась Алла.
— Ну чего ты, дорогая! — Толстяк и не собирался от нее отставать. — Пошли ко мне. Отдохнем…
Ей уже не раз предлагали скоротать одиночество в рейсе. Пока с мужем ездила, ничего. А как одна осталась, так предложений хоть отбавляй. То один попутчик приставать начнет, то другой. И все деньги предлагают. Кто двадцать баксов, кто пятьдесят. Бизнесмены хреновы.
И в Польше на рынках предлагали. И этот сейчас предложит. Долларов пятьдесят. Русские женщины, они ведь дешевые.
— Пятьсот долларов! — отрезала она.
Обычно это действовало отрезвляюще. Ну какой дурак отдаст пятьсот баксов там, где можно обойтись максимум сотней?
— Хорошо, пятьсот! — не раздумывая согласился толстяк.
«А может?..»
Пятьсот долларов — это большие деньги. За них можно много чего купить здесь. А в Москве выгодно продать.
— Пошли? — спросил он, пока она размышляла. И она послушно последовала за ним. Очнулась в машине. «Мерседес», новый. Сразу видно, не бедствующий поляк. И способен отвалить за нее пять сотен баксов. А что, разве она не стоит этого? Стоит, и даже много больше.
Алле стало немного стыдно от этих мыслей. Но только немного. Зато она ощутила гордость за себя.
Толстяк привез ее в свою квартиру. Несколько комнат, роскошь, комфорт. И богатый выбор напитков.
Алла выбрала мозельское вино. Поляк припал к водке. К обычной русской водке. Оказывается, ничего другого он не признавал.
Скоро Алла и сама переключилась на водку. Пьяной будет легче отдаться этому толстяку.
Она не хотела спать с ним. Да только он уже вынул из секретера деньги. Ровно пятьсот долларов. И положил их ей в сумочку. Получалось, отступать уже было поздно.
Они пили, закусывали, а потом она отключилась. Осознание действительности вернулось к ней в тот момент, когда толстяк кончал в нее…
Благо она постоянно сидит на противозачаточном. Никак не вдохновляла ее перспектива родить ребенка. Сколько возни с ним, сколько криков, соплей, сраных пеленок. И груди потеряют упругость. Может быть, потом, когда будут деньги, чтобы нанять няньку. Или даже кормилицу…
За окнами была глухая ночь. Часы показывали половину второго ночи. Получается, она уже давно в этой квартире. Интересно, неужели она трахалась с этим боровом несколько часов?..
Хорошо, толстяк скатился с нее, завалился на бок и захрапел.
Минут двадцать Алла лежала и не шевелилась. Внутри себя она ощущала мерзость, на душе было гадко. И чувство вины. Пожалуй, не только из-за того, что изменила Герману. Она разменялась, как золотая монета на жалкие медяки, из добропорядочной женщины стала шлюхой. От этого, конечно, не умирают, но на душе было тоскливо.
Поляк спал мертвецким сном. Алла встала, пошла в ванную, приняла душ. Она азартно намыливала себя мочалкой, как будто хотела содрать с себя мужские нечистоты, очиститься от кобелиной похоти. Отмыться она не отмылась, но немного успокоилась.
Толстяк и не думал просыпаться. Время было очень позднее. Алла высушила волосы, оделась, взяла сумочку, проверила ее и обомлела. Этот хряк забрал из нее свои пятьсот долларов.
И где же теперь их искать?
Алла подошла к секретеру, открыла его, увидела бронированный ящик. В дверце торчал ключ. Этот кретин обокрал ее, но не додумался закрыть доступ к своим деньгам. Или в ящике уже нет денег?
Она открыла дверцу, сунула руку в ящик. Нащупала денежные купюры и еще что-то тяжелое. Деньги — две нераспечатанные банковские упаковки: в одной две тысячи долларов, в другой десять. И еще с десяток стодолларовых купюр россыпью. А к деньгам приложение — заряженный пистолет с глушителем. Такие она видела в американских кинобоевиках. Эта находка мало ее волновала, но тем не менее она забрала ее с собой.
Уходя, Алла прибрала к рукам видеомагнитофон и музыкальный центр. Нелегкая ноша и объемная, но она стоит денег. На родине эта техника уйдет влет…
Алла вернулась из поездки страшно уставшая и довольная. Привезла с собой шмотки, видеомагнитофон и музыкальный центр.
— Сколько отдала? — спросил Герман, показывая на технику.
— Нисколько, — криво усмехнулась она. — А могла бы отдать лет десять…
— Ничего не понял, — до него не сразу дошел смысл ее слов.
— А ты понимай!.. Осточертело мне по этим сраным заграницам мотаться! — Слова ее резанули слух. — Ты вот здесь прохлаждаешься, а я в тарантасах пыльных трясусь…
— В следующий раз вместе поедем…
— А я больше не хочу никуда ездить!.. В общем, так, дорогой, это была последняя моя поездка. А жить буду на это.
Она показала на видик и музыкальный центр.
— А ты думаешь их за сто миллионов долларов продать? — скептически улыбнулся Герман.
— Хватит того, что я ни копейки за них не отдала…
— Ты мне так и не ответила, где ты взяла все это?
— Украла!
— Я серьезно.
— Я тоже… Да, Герочка, все это я украла… Или… Или даже, можно сказать, заработала…
— Как?
— А вот так, передком своим. Нужно знать, кому отдаваться…
— Что?!
Герман не сдержался и размахнулся, чтобы ударить Аллу. Слишком нагло и развязно ведет себя эта сучка!
Но Алла резко подалась назад, быстро сунула руку в сумку и вытащила оттуда… Она вытащила оттуда пистолет. И направила ствол на него.
— Не подходи, он заряжен! — Ее взгляд метал молнии. В глазах бродил признак безумства.
— Дай сюда! — потребовал он.
И, как это ни странно, после короткого раздумья Алла взяла пистолет за ствол и бросила ему. Он поймал его на лету. И разинул рот от удивления.
Пистолеты — его слабость. «В живую» он видел только «марголин», «наган», «ПМ» и «ТТ». Зато в его библиотеке стояло редкое и дорогое издание — энциклопедия стрелкового оружия. Раздел «Пистолеты» он знал чуть ли не наизусть.
И вот одна страничка этого издания ожила в его руках. Один из самых дорогих и надежных пистолетов нынешней эпохи. «Глок», семнадцатизарядный, девять миллиметров, ствольная коробка целиком из пластика — это снижает его вес. Этот пистолет крупней, чем «Макаров», но на целых сто граммов легче. Краем уха Герман слышал, что эту модель очень уважают киллеры, наемные убийцы.
— Где ты это взяла? — жестко спросил он.
— Где, где… — передразнила его Алла. — В пи… Это было грубо даже для нее.
— Сука! — ответил он тем же.
— Сам дурак…
Она неожиданно сложилась в коленях, затем в поясе. В этом положении она опустилась на пол, закрыла лицо руками и зарыдала. Не заплакала, а именно зарыдала.
Герман подошел к ней, присел рядом, погладил ее по спине.
— Успокойся, не надо…
Когда она пришла в себя, он спросил:
— Расскажи мне все…
— А чего рассказывать? — всхлипнула она. — Я по барахолке ходила, к товару присматривалась. Одна ходила, ведь ты же не захотел со мной быть… А тут мужик один подходит, поляк. Какая девочка, какая девочка, заладил, гад. И пять сотен баксов предлагает… Прости меня, Гера, но я сломалась. Пятьсот баксов только за то, чтобы ноги расставить…
Герман чувствовал, как внутри его все застывает от холода. Горькая тоска сдавила грудь — он начал задыхаться.
— Но ты не думай, между нами ничего не было. Он привел меня к себе, накрыл стол. Хотел, чтобы я выпила, а я отказывалась. Тогда он сам приложился к бутылке. А потом начал приставать. Я дала ему понять, что не готова. Тогда он снова за выпивку. В общем, нажрался как свинья и заснул. Так ничего у нас не получилось. А если бы не нажрался, я все равно бы от него сбежала… Ты верь мне, Герочка, верь…
Герман не мог понять, это у нее идет искренне, от души, или она играет роль. Но как бы то ни было, он верил ей. Хотел верить. Сейчас для него лучше сладкая ложь, чем горькая правда. Он любил Аллу, и ему страшно было представить ее в чужих объятиях.
— В общем, он заснул, а я хотела уйти. И ушла, но не сразу. Бес меня на грех толкнул. Я забрала у поляка магнитофон и музыкальный центр. Я обокрала его.
— А пистолет?
— И пистолет я нашла у него. Вместе с этим…
Она встала, подошла к своей сумке, сунула вглубь руку и достала бумажный сверток. Бросила его на стол и развернула. В нем лежали деньги. Много денег. Герман обомлел.
— Здесь тринадцать тысяч. Долларов. Тринадцать тысяч… Тринадцать… Дьявольское число… Это знак…
Герман глянул на жену. И невольно вздрогнул.
Ни единой слезинки в ее глазах. Взгляд холодный, немигающий, как у рептилии. И какой-то потусторонний. Она очень напоминала сейчас кобру, готовую к броску.
— Я знаю, чем мы будем с тобой заниматься… И она открыла перед ним чудовищный план.
— Это опасно. Но я знаю, нам всегда будет везти. Я перевозила через границу оружие, ворованные деньги, технику. И очень боялась. Ведь за это срок. И, знаешь, перебоялась. Все хорошо, я не попалась. И это знамение. Знамение на будущее. Нам всегда будет везти, вот увидишь. Нас никогда не поймают, — ее уверенность передавалась ему.
Как будто она его загипнотизировала.
— Мы будем жить безбедно…
— И вернем себе квартиру, — добавил он.
Покойный отец был и оставался для Германа идеалом. Сильный властный мужчина, уважаемый обществом человек. А ведь он зарабатывал деньги не честным путем. Он никого не грабил, не убивал. Но успел заполнить крупными купюрами не одну трехлитровую банку. Правда, его «кинул» один очень авторитетный жулик по кличке Государство. Одним росчерком пера были обесценены все его накопления. Но ведь он мог сохранить их, если бы вовремя обернул «деревянные» в «зеленую» валюту.
А еще мать. Она постоянно твердила, что он какой-то не такой. Рохля, растяпа, неудачник. Не то, что его отец. Она не могла простить ему потерю квартиры. И злилась. Он должен был доказать ей, что и он чего-то стоит. И докажет. Докажет и вернет квартиру, пятикомнатную, в центре города.
Вместе с Аллой они свернут горы.
Он не считал себя ее единомышленником. Преступный план выдвинула она. Только ему казалось, что это он уговорил ее приступить к его осуществлению.
* * *Алла стояла на обочине дороги. В нескольких шагах от автобусной остановки. Красивая, неотразимая. Но в ее наряде ни капли вульгарности. Дорогой деловой костюм, туфли на среднем каблуке, кожаная сумочка от Гуччи на плече. Грамотный макияж — строго по минимуму, волосы забраны вверх, на красивом лице печать неприступности. Только это не отталкивало мужчин, а, напротив, тянуло к ней как магнитом. Тут главное — взгляд. Не блудный, не распутный, но допускающий определенную фантазию.