Она вышла из машины, произнеся только лишь одно слово:
– Спасибо.
– Я буду ждать тебя.
Аня махнула рукой и вошла в салон.
Лера в Москву приехала недавно, твердо запомнив слова своей многоопытной подруги:
– В Москве друзей нет. Твой кошелек – это твой самый верный друг.
На первый взгляд слова были верные, во всяком случае, опыт первых двух лет жизни это подтверждал. Но сквозь житейскую мудрость в душе Леры пробивались добрая наивность и честность, которые неожиданно приносили гораздо больше прибыли, чем жадность, расчетливость или недоверие. Например, все сотрудники салона были крайне удивлены, когда постоянная клиентка, дама весьма богатая, приехала специально, чтобы подарить Лере цветы и коробку французских шоколадных трюфелей.
– И за что же такое внимание? – язвили любопытные коллеги.
– Не знаю, – смущалась Лера, стесняясь сказать, что она вернула даме утерянное дорогое кольцо. Кольцо обронили не у рабочего места Леры, а около администраторской стойки, но Лера, узнав о пропаже, не поленилась, обыскала все помещение, а потом позвонила даме.
Дама еще привезла неплохую сумму денег, в качестве благодарности. Но Лера отказалась, согласившись взять только цветы и конфеты.
– Ты – дура, – узнав об этом, сказала ей близкая подруга.
– Нет, я – умная, – с веселой уверенностью заявила Лера.
Время показало, что, поставив на порядочность, Лера не прогадала: в ее клиентках теперь ходили все подруги той дамы.
Когда Аня вошла в салон, Лера обратила внимание на ее изможденный отсутствующий вид. «Какая несчастливая!» – подумала Лера и подошла к ней, радушно улыбаясь и спрашивая:
– Вы по записи?
– Да, на два часа.
– Вот и отлично! Пойдемте со мной.
…Маникюр, педикюр, чистка лица, массаж, потом Аня опять попала к Лере:
– Ну вот. Теперь мы будем с вами выбирать прическу. Волосы у вас не очень длинные, но все же я кое-что могу вам предложить, – улыбнулась Лера и положила перед Аней большой каталог.
– Мне все равно, – подняв на Леру тоскливые глаза, произнесла Аня. – Честное слово. Сделайте что-нибудь, на ваше усмотрение.
– Так не бывает, – осторожно проговорила Лера. – Поверьте мне, не может быть женщине все равно, что у нее будет на голове. Вам так кажется, а на самом деле, если я вам сделаю неудачную прическу, вы расстроитесь еще больше.
«А ведь она права. Что это я изображаю?» – подумала Аня и бросила взгляд на журнал:
– А вот, может, это?
– Мне кажется, что слишком радикально, – отрицательно покачала головой Лера. – Резко. Вам надо что-нибудь более женственное. Вы, наверное, ходили так раньше? Но те времена прошли, наступили другие, и прическа ваша должна тоже измениться. Согласны?
– Я не знаю, – растерялась Аня, – но вы правы, так я ходила раньше.
– Не удивляйтесь, очень многие хотят повторить то, что, как им кажется, было в счастливом прошлом. А следует, наоборот, поменять все. В том числе и прическу. – Лера отступила от кресла, в котором сидела Аня, оглядела ее со всех сторон и решительно произнесла: – Мы сделаем вас нежной.
Она решительно закутала Аня в простыню и приступила к колдовству. «Черт, может, она действительно лучше меня знает?! Приятная она, и с ней как-то все запросто!» – подумала Аня, закрыла глаза и полностью доверилась Лере.
– Вы такая красивая! У вас такое тонкое лицо! Давайте я вам легкий макияж сделаю. Совсем чуть-чуть. Чтобы подчеркнуть своеобразие вашего лица. – Лера смотрела на Анино отражение. – В качестве бонуса, бесплатно. Просто, чтобы вышли отсюда совсем другой. Новой.
– Дело не в деньгах…
– Это будет действительно мой подарок вам, – улыбнулась Лера.
– Подарок? По какому случаю?
– По случаю… новой жизни. Вы вошли сюда одним человеком, а выходите другим. Конечно, прическа и цвет лака на ваших ногтях не самое главное, – добавила рассудительно Лера, заметив скептическую улыбку Ани, – но иногда это может изменить всю жизнь.
«Другим человеком не выйду. Но почему же не позволить себе разнообразие?» – Аня представила себе восторг мамы от этих перемен.
– Давайте макияж, так и быть! – махнула рукой она. А довольная Лера уже доставала коробки, баночки, кисточки. Она не кривила душой, когда говорила, что хочет сделать клиентке подарок, – ей действительно было невозможно видеть такое лицо несчастливым и неухоженным.
…Машину Максима Аня не заметила. Закрыв за собой дверь салона, она оказалась на шумной многолюдной улице, которую даже старые липы не делали уютной. После тишины салона, после прохлады светлых пустынных помещений, где пахло апельсином и еще чем-то терпким и вкусным, девушка оказалась на пыльном равнодушном бульваре. «Господи, как же мне плохо! И зачем только я поехала сюда?! Зачем мне нужны эта прическа, яркий лак, подведенные глаза?! Я хочу к себе в комнату, в тишину, в покой. Я не хочу, чтобы меня трогали. Мне никто не нужен!» – Аня на мгновение прикрыла глаза, и в этот момент ее толкнули, в раздражении она резко обернулась – мимо нее, смеясь и размахивая руками, прошла троица старшеклассников. Аня уже приготовилась призвать их к порядку и повоспитывать, как один из них непочтительно присвистнул:
– Ух ты какая! Девушка, со мной познакомитесь?
– Маленький еще! – гнев Ани внезапно пропал – такое восхищение слышалось в голосе парня.
– А зря, я бы с вами на выпускной пошел!
Парни пошли дальше, все так же громко смеясь, а Аня вдруг растрогалась: не так плох этот мир, если тебя, двадцатисемилетнюю, кадрит десятиклассник.
– Аня, я здесь! – Максим показался со стороны парка. Он подошел незаметно и наверняка слышал ее разговор с мальчишками.
От этой мысли Ане стало весело:
– Ты где был?! Меня тут чуть на свидание не пригласили. Правда, как только таблицу умножения выучат.
– Я видел, – Максим внимательно посмотрел на Аню, – и совершенно не удивляюсь. Вот только шею намылить бы этим сосункам, чтобы девушек не отбивали.
– Это ты о чем? – Аня, улыбаясь, смотрела на него.
– О том самом. Ты все отлично понимаешь…
Аня сделала вид, что не поняла намека. Шумный бульвар вдруг стал уютным, зеленым, гул превратился в оживленный жизнерадостный шум. Аня взяла Максима под руку. «А приятно быть «в паре»! Совсем не то что одной», – подумала она, легко и уверенно выстукивая каблучками по асфальту.
В эту зиму Максим навещал их каждый день. Иногда и по два раза. Утром – чтобы завезти свежие газеты Варваре Сергеевне, которая переняла от покойного мужа ежеутреннее изучение прессы, вечером – чтобы поужинать и выпить чаю. Вечером Максим привозил с собой торт, фрукты, вино, деликатесы – то есть все, что возит в дом мужчина, желающий понравиться и показать себя заботливым и щедрым. Варвара Сергеевна принимала дары с царственным видом, даже не охая по поводу изобилия. Она очень быстро поняла, что Максим по-прежнему влюблен в Аню, но не знает, с какой стороны подступиться. «Ничего, пусть он старается, а она пусть видит, как он старается», – думала она, принимая от гостя очередной вкусно пахнущий сверток. В свою очередь, она прикладывала все усилия, чтобы Максим чувствовал себя как дома.
– Максим, снимайте пиджак, наденьте вот эту куртку, – сказала однажды Варвара Сергеевна и подала гостю большой пакет. – Это Италия, домашняя куртка, сделана из тончайшей замши. Ходите у нас дома в ней и будете чувствовать себя свободнее. Я ведь вижу, вы не решаетесь при дамах снять пиджак, а за столом весь вечер сидеть в пиджаке не очень-то удобно.
Смущаясь, Максим надел куртку. Она и впрямь была великолепной – тонкой, мягкой, свободной и в другой ситуации была бы как нельзя кстати. Но сейчас он выглядел в ней немного нелепо, словно пришел в гости в пижаме.
– Мам, ты с ума сошла, – после его отъезда смеялась Аня. – Он же в этой куртке как лифтер в отеле!
– Не выдумывай! Вещь дорогая, настоящая Италия. – Варвара Сергеевна сердилась: ей было не денег жаль – наследство, оставленное семье Алексеем Владимировичем, позволяло жить на широкую ногу. Варваре Сергеевне было жаль, что дочь так и не заметила, какой Максим «породистый». Какая у него приятная речь, манеры, и даже как он ловко, немного насмешливо и вместе с тем благодарно отозвался о подарке: «Варвара Сергеевна, теперь я буду к вам приезжать три раза в день. Как только захочу выкурить самую свою дорогую трубку, так сразу сюда, в вашу куртку облачаюсь и…»
– Ань, добрее надо быть к людям и внимательнее, – еще раз попеняла дочери Варвара Сергеевна.
Аня, к сожалению, и была очень внимательна. Она не могла избавиться от настойчивого, почти маниакального стремления сравнивать Максима с Олегом. Понятно, что Максим на таком фоне проигрывал. «Я – дура. Олег сбежал. Он трус, он подлый и непорядочный человек! Максим – вот он, весь здесь, как на ладони со своим наивным стремлением понравиться. Да и есть чему нравиться, но… – рассуждала про себя Аня. – Но он никогда не сравнится с Олегом. Пальцы короткие, ноги толстые, улыбка дурацкая. И эта манера все время говорить! Мужчина не должен быть болтливым! И это его манера… О нет, это – не Олег!» Неизбежное, горькое сравнение со сбежавшим женихом не давало ей покоя…
Однако Максим был настойчив и в союзники выбрал Варвару Сергеевну. Та, не задавая лишних вопросов, устраивала жизнь в доме так, чтобы в ней обязательно было место для Максима. И в свою очередь, в союзники выбрала сестру Тамару. Варвара Сергеевна обращалась за помощью к сестре в тех случаях, когда понимала, что обычные методы воздействия на Аню бесполезны.
– Приезжай погостить, – позвонив сестре, с ходу предложила Варвара Сергеевна.
– Не знаю, мне некогда, – ответила та с паузами, которые свидетельствовали о глубоких сигаретных затяжках. Тетя Тамара любила некрепкие, ароматные сигареты.
– Чем ты занята? – по привычке усмехнулась Варвара Сергеевна.
Узнав же от Варвары Сергеевны о бегстве жениха, тетушка попросила позвать к телефону Аню. Варвара Сергеевна нетерпеливо косилась на долго молчащую в трубку дочь – на том конце провода что-то тихо говорила тетя. Потом Аня повесила трубку и застыла у телефона. Ее фигура олицетворяла саму растерянность.
– Что? – не выдержала мать.
– Она говорит, что она чувствовала…
– Что именно?
– Что Максим будет мужем, но…
Варвара Сергеевна закатила глаза, что означало: «Нечего придумывать, как сложится, так и будет!»
– Мам, тетя собирается приехать и просит, чтобы ее встретил Максим. Вот это да…
– Да? – излишне поспешно обрадовалась мать. – Ну что ж, ей тоже одной там сидеть не хочется. Пусть у нас погостит…
В душе Варвара Сергеевна возликовала и, когда Аня куда-то отлучилась, опять позвонила сестре:
– Тома, я тебя прошу, постарайся, сделай все, что ты можешь… Ты умеешь разговаривать, умеешь убеждать. Максим должен сделать Ане предложение. Он выжидает – или ее боится, или сам уже ни в чем не уверен… Но для Ани это сейчас самый лучший выход. Он и из семьи хорошей…
– Постараюсь, только ты под ногами не мешайся. – Тетя Тамара явно не была в восторге от возложенной на нее миссии.
Когда понадобилось встретить тетушку, командировали, естественно, Максима.
– Пожалуйста, встреть Тамару Сергеевну! – с горячей просьбой обратилась Варвара Сергеевна к Максиму. – Сам знаешь, Вадима с Юрой нет в Москве, а Ане за руль лучше пока не садиться…
Максим согласился.
Дав точные указания – время прибытия и номер поезда, вагона и места, Аня с матерью принялись накрывать на стол – тетушка любила поесть.
Когда все было готово, они присели в гостиной отдохнуть.
– Поезд уже пришел, – мать посмотрела на часы. – сейчас они не спеша дойдут до стоянки, где Максим оставил машину, потом где-нибудь в пробке постоят…
– Да, их надо ждать где-то минут через сорок, через час.
Ни через сорок минут, ни через час они никого не дождались. Позвонив на мобильный, они только услышали странный до неузнаваемости голос Максима, и единственное, что поняли, что он не приедет.
– Ты где? Тетю встретил? – кричала в трубку Аня.
– Все в порядке? Нет? А что у нее? Что, плохо с сердцем? – вторила ей Варвара Сергеевна.
Ответы слышались невразумительные.
Стараясь не волноваться, они позавтракали за столом, который должен был удивить приехавшую родственницу, еще раз позвонили Максиму, но телефон был теперь уже выключен или находился вне зоны действия сети. Варвара Сергеевна махнула рукой – с ее сестрой всегда происходило что-то невероятное, а Аня разозлилась на Максима, который мог бы и позвонить…
Обе сердились, но обе в глубине души подозревали тетку в какой-то каверзе.
…Максим появился в доме поздно вечером, благоухая хорошим коньяком. Походка, жесты, гримасы – все выдавало человека, который с пользой провел день.
– А где тетя? – в один голос спросили мать и дочь.
– Катит к себе домой, – Максим махнул рукой в сторону Смоленской площади.
– Как – катит? – оторопели дамы.
– Ту-у-у-ту… – изобразил движение поезда Максим.
– Она же сегодня только приехала…
– И уже уехала, тем же паровозом.
– А где ты был весь день? – Аня вдруг заговорила тоном злой жены.
– С тетей. Отличная тетя, пьет, как лошадь! – Максим ухмыльнулся. – Извините, – повернулся он к Варваре Сергеевне.
– Что вы делали целый день?
– Я же говорю – пили! Я еле угнался!
Максим бесцеремонно прошел на кухню и стал искать что-нибудь поесть.
Через неделю Аня наконец выяснила, о чем целый день разговаривали тетя Тамара и Максим.
– Она запретила мне ухаживать за тобой. Сказала, что я тебе не пара. Но я уговорил ее дать мне маленький шанс.
– И она дала? – ахнула Аня.
– К этому времени она уже даже не могла говорить. – Максим помолчал, вспоминая, как он «устраивал» в купе тетю. – Ань, скажи, у вас в роду все так умеют пить?
– С ума сошел, – отмахнулась та, но встревоженный взгляд Максима еще долго не шел у нее из головы.
Варвара Сергеевна, которая обнаружила, что призванная на помощь сестра попыталась расстроить восстанавливающиеся отношения Ани и Максима, позвонила ей снова:
– Ты что такое устроила? Я о чем тебя просила?! Я просила посодействовать! А ты?!
– А я и посодействовала… Как ты себе представляла мое содействие?! Я пошла от противного, я заставила его поверить, что ему эти отношения действительно нужны. Ты же знаешь, когда человека начинают отговаривать, он старается найти самые веские доводы. Как для оппонента, так и для себя самого…
– И какой самый веский довод был у него?
– Что он ее любит… Но ты знаешь… – тут последовала характерная пауза-затяжка, – мне он не понравился. Не для Ани он. Слишком жесткий…
– Это Максим-то?! – Варвара Сергеевна задохнулась и бросила трубку. Ее сестра никогда не разбиралась в людях!
Аня, привыкшая каждый день видеть Максима, причем совсем не того, которого она знала раньше, все больше и больше испытывала неудобство от некой раздвоенности. Раздвоенности между обидой, болью, памятью о позоре – и ставшим привычным комфортом, материальным, душевным, позволяющим вольности, колкости и даже пренебрежение. Раздвоенность вносила диссонанс в уже устоявшуюся жизнь, и Аня все чаще гнала от себя воспоминания о том июньском «свадебном» дне. И давно уже ей перестали сниться сны, в которых главным героем был жених или они оба в дни их любви. Все чаще она стала говорить колкости Максиму, и были эти колкости совсем не обидные, а такие, после которых он начинал нападать на нее, и вечер заканчивался смехом и киданием маленьких диванных думочек, которыми так любовно украсила свою гостиную Варвара Сергеевна.
А весной, в начала апреле, Варвара Сергеевна уехала в санаторий. Уехала быстро, даже толком не собираясь:
– Ань, если что забуду, довезете мне с Максимом.
Аня удивилась материнской спешке, но не удивилась последним словам. Максим стал неотъемлемой частью их дома и жизни.
Апрель был теплым, таким, каким она его всегда любила и помнила. Этот самый апрель открывал окна, выходящие на Патриаршие пруды, этот апрель заставлял забрасывать подальше теплые шапки, варежки и шубы, этот самый апрель заставлял пристально вглядываться в зеркало и разглаживать пальцами маленькие складочки под глазами. Впрочем, у Ани никаких складочек не было – она стала опять некрасивой красавицей: худенькая, с белоснежной кожей, ясными глазами и черной шапочкой волос. «Я – очень ничего! Хоть и брошенная невеста», – сказала однажды она себе, проснувшись и глядя в зеркало. Потом она сняла ночную рубашку, внимательно осмотрела себя со всех сторон. «Да, как давно все это было!» – успела подумать девушка, и в это время раздался звонок в дверь. Аня, накинув на голое тело халатик, пошла открывать.
– Вот, – на пороге стоял Максим, протягвая стопку газет, – Варвара Сергеевна приедет, будет что читать. Что это? Ты только проснулась?
Аня молча взяла из рук Максима газеты, расстегнула его легкое пальто, потом наклонила его голову и прошептала на ухо:
– Если ты через пять минут не будешь лежать в постели, я устрою истерику.
Затем она повернулась к нему спиной, сбросила халат и прошла к себе в комнату, оставив Максима в прихожей – недоумевать и радоваться.
… – Моли бога, чтобы я не увидела торжества в твоих глазах. – эти слова Аня произнесла через неделю. Максим ходил по квартире Варвары Сергеевны в одних джинсах и норовил поцеловать Аню, которая заваривала чай.
– Не увидишь, – отвечал он, но на самом деле бога молил, поскольку торжествовал и поскольку знал, что Аня никогда такими вещами не шутит. Максим радовался происходящим в Ане переменам и тому, что их отношения превращаются из дружеских в любовные, и старался окончательно поменять манеру поведения.
– Мам, Макс очень изменился, – в один прекрасный день поделилась с Варварой Сергеевной Аня.
– В лучшую сторону или в худшую? – осмелилась задать вопрос мать.