– Да, спасибо, с удовольствием! – просияла Аня, с нетерпением разворачивая покупки.
– Вот кофе, вот горчица, – через пару минут гастрономщик появился у столика. – правда, она не такая, как у вас, русских.
– Вы отлично говорите по-русски, – искренне похвалила его Аня.
– Мы все учили его в школах.
– В обязательном порядке?
– Да, – кивнул продавец и хитренько улыбнулся: – не могу сказать, что это было легко и приятно.
– Но ведь наши языки хоть и немного, но похожи, – заметила Аня.
– Это так кажется. Ваш язык – трудный.
– Мне кажется, что любой другой язык изучать тяжело. Чтобы это превратилось в удовольствие, надо узнать о стране еще что-то, – уплетая заказанное, разговорилась Аня. – Например, погрузиться в ее литературу. Или хотя бы смотреть много кино. Сразу легче будет. И стимул появится. И еще я заметила, люди всегда выбирают язык страны, которая им симпатична. Я вот всегда хотела учить английский. И про Лондон знала, мне кажется, больше, чем про Москву.
– И вы хорошо знаете английский?
– Отлично. Я даже когда-то поступала в колледж при Лондонском университете. Но не поступила…
– Наверное, сейчас жалеете.
– Сейчас? – Аня задумалась. – Нет, пожалуй, не жалею. Это была не мечта, а просто решение изменить ситуацию. Это решение оказалось ошибочным, только и всего.
– Понятно. – Продавец снова улыбнулся: – а вы, наверное, молодожены?
Максим, весь разговор молчавший, слегка покраснел и кивнул:
– Да, мы путешествуем. Только перед свадьбой. Знаете, чтобы немного зарядиться энергией перед хлопотами.
– О да! Это понятно. У нас в Польше вдруг опять стали справлять пышные свадьбы. Наверно, мода такая пошла.
– Вот-вот, и у нас. Причем замечено: чем больше на свадьбе гостей, цветов и подарков, тем меньше счастливых дней в супружеской жизни. – Аня отправила в рот последний кусочек зельца.
– Как? – продавец не понял иронии.
– А так, что как все деньги потратят на свадьбу, так потом не до счастья, а только работать и работать остается, – Максим улыбнулся.
– А, да-да, – соглашаясь, закивал усатый продавец. – Это верно! Вы в Варшаве раньше бывали?
– Нет, впервые.
– Тогда не тратьте время, отправляйтесь погулять на Старо Място, там каждый дом имеет свое имя. А потом идите вниз, на юг по Краковскому предместью. Оттуда вы попадете к Королевской резиденции в Лазенках. Там удивительной красоты парк. И что примечательно, это парк с очень строгими правилами! – продавец притворно нахмурился и погрозил пальцем. – Да-да! Не вздумайте лежать на газоне! Там не то что лежать и ходить по газонам нельзя, но запрещено заниматься спортом. Даже бегать нельзя. Там можно только чинно гулять по дорожкам и наслаждаться гармонией. Кстати, и само Краковское предместье красивое, и памятников там много. Так что желаю счастливого пути!
Аня и Макс поблагодарили продавца и вышли на улицу.
– Ты зачем сказал, что мы жених и невеста? – Аня сурово посмотрела на спутника.
– А что, надо было сказать, что мы, пообедав в Москве, решили съесть десерт в Варшаве? И потом, надо же придерживаться первоначальной версии, которую мы озвучили на границе. Иначе «заметут».
Аня рассмеялась. Их приезд был сумасшедшим поступком, который она еще не вполне оценила, – привкус эгоистичного авантюризма, который она чувствовала в этом поступке Максима, мешал ей.
Как и предсказывал владелец колбасной лавки, Старо Място, один из центральных районов Варшавы, был удивителен. Казалось, он похож на любой другой городской центр старой католической Европы – те же узкие разноцветные дома, теснящиеся вокруг узких улиц и крохотных площадей, та же брусчатка, те же фигурные фонтаны, те же шпили, выглядывающие из-за черепичных крыш. Все было похоже, но с одним только «но». Здесь был шик. Самый настоящий столичный шик. Аня, как женщина с большим вкусом, почувствовала его сразу же.
– Макс, что здесь не так? Вернее, что здесь такого, что так меняет привычный пейзаж?
– Люди, – не задумываясь, ответил тот. – как они одеты, как они держатся, как они общаются друг с другом.
– Но тут же полно туристов! – поначалу не согласилась с ним Аня.
– Ну и что? но в глаза бросаются именно они, варшавяне. Не знаю, может, так во всей Польше, но здесь это чувствуется наиболее сильно. Ты же сама обратила внимание на это, уловила…
Аня огляделась и пришла к выводу, что Максим прав. Все эти «проше, пани», «целую ручки», улыбки, цветок в петлице, шляпка набекрень, запонки в манжетах – все эти детали укладывались в картинку куртуазности, щегольства и того самого городского шика. Женщины здесь состояли из кокетливых деталей, мужчины – из галантности высшей пробы.
– Мне кажется, что я на съемках фильма, – призналась Аня. – Здесь люди так подчеркнуто любезны друг с другом.
– Если бы ты оказалась в Мексике, тебе бы показалось то же самое. Только сюжет фильма был бы другой. Весь смысл путешествий именно в этих впечатлениях. Ведь замок или собор можно увидеть на картинке, в кино, а вот это, – Максим указал на оживленное кафе под полосатыми зонтиками, – это ты должна почувствовать на месте. Из этого сложится твое впечатление о путешествии.
Замковая площадь оказалась небольшой, как и весь старый город. Королевский дворец не потрясал размерами, не удивлял вычурностью архитектуры и не восхищал роскошью. Это был дворец правителя небольшого амбициозного государства. Стиль раннего барокко, с его округлыми возвышающимися башенками и шпилями, подчеркивал это обстоятельство.
– Внутри настоящая роскошь. Она совершенно не сочетается с фасадом, – заметил Максим.
– Мы не пойдем глазеть на роскошь, – заявила Аня, – мы будем гулять и смотреть город.
– Куда пойдем? – спросил Максим, который по-прежнему ни в чем Ане не перечил.
– Как куда? Куда нас направил колбасник. В Лазенки.
Аня огляделась. Ей хотелось увидеть как можно больше. Ее представление о Польше было окрашено исключительно в серый, пепельный цвет. Почему – она не могла понять. Наши представления о землях, которые мы никогда не видели, о людях, которых никогда не встречали, есть не что иное, как наше собственное сочинение, основанное чаще всего на литературных впечатлениях. «Дома, костелы должны быть из серого камня, мужчины и женщины должны быть со светлыми или пепельными волосами. Женщины круглолицые, с мягкими чертами, мужчины остроносые, с зачесанными назад волосами. И с усами обязательно!» – вспомнив свои представления, Аня неожиданно рассмеялась.
– Что ты вдруг? – Максим удивленно посмотрел на нее.
– Если бы ты знал, какие глупости в голову приходят!
– Какие? Мне очень интересно знать.
– Я сравнивала свои представления о Польше с тем, что я увидела.
– И как?
– Совпало только одно.
– Что именно?
– Мужчины здесь в основном остроносые и усатые.
– Значит, ты рассматриваешь мужчин?
– Нет, я рассматриваю город. Он оказался на удивление цветным, уютным и маленьким.
– А каким ты его представляла?
– Блеклым. Серым.
– Странно как. А у меня Польша – это что-то яркое, буйное, воинственное. Ну, что-то похожее на романы Сенкевича.
Так, разговаривая, они шли по Королевскому тракту, по самой красивой ее части – Краковскому подворью. С одной стороны был университет, с огромными каменно-чугунными воротами, с другой стороны – дворец Радзивиллов. Чуть дальше находились Варшавская библиотека с садами на крыше, памятник Мицкевичу, множество красивых домов, каждый из которых был со своей историей.
– Какие забавные названия! – еще в самом начале пути Аня остановилась перед костелом.
– О чем ты?
– Костел босых кармелитов… Почему босых?
Максим только пожал плечами:
– Думаю, если мы спросим, нам расскажут красивую легенду, которая вряд ли могла иметь место в реальной жизни. Я поэтому очень редко интересуюсь легендами. Видишь ли, меня больше волнует реальность. Пусть она будет не очень приятной, запутанной. Но она имеет ко мне непосредственное отношение.
Аня поняла, что эта невинная беседа сейчас может превратиться в разговор, полный шероховатостей, недомолвок, обид, и эта реальность будет иметь к ним обоим непосредственное отношение.
– Макс, я, конечно, могла бы сейчас отвлечь тебя вопросом об исторической ценности вот этого здания, – Аня указала на резиденцию президента Польши, – но лучше я опережу события и скажу тебе следующее: вряд ли мы когда-нибудь будем обсуждать прошлое. Не потому, что нам нечего сказать друг другу, а потому, что смысла в этом очень мало. Мы уже не изменимся. И наше будущее – это будущее совсем других людей. Не тех, которые когда-то знали друг друга. И имеет ли смысл опираться на ТО прошлое?
– Я постараюсь, – нахмурившись, пообещал Максим. – Только это иногда бывает тяжело.
– Я постараюсь, – нахмурившись, пообещал Максим. – Только это иногда бывает тяжело.
– Постарайся, – попросила Аня. – Это надо уметь ради тех, кого по-настоящему любишь. Так родители прощают своих детей – они прошлое вычеркивают, оставляя в настоящем только настоящее – любовь и веру. Ты знаешь, я не любительница пафосных речей. Но сейчас я действительно так думаю.
– Ты считаешь, надо всегда прощать?
– Я считаю, что надо уметь забывать. И нам надо позволить друг другу забыть.
– Если я сделаю все, чтобы ты забыла прошлое, ты останешься со мной? – развернув к себе Аню, спросил Максим.
– Как можно отвечать на такие вопросы? – Аня вывернулась из его рук.
Максим отпрянул:
– Ты хотела сказать, как можно задавать такие вопросы?
– Пожалуй. Хватит разговоров, пойдем в эти самые Лазенки. – Аня подошла к Максиму на шаг и потянула его за рукав.
* * *О своей беременности Аня узнала от Максима. Анекдотичность ситуации заключалась в том, что сама она чувствовала себя прекрасно и в отличие от многих женщин в этой ситуации не выказывала особых предпочтений в еде, не капризничала из-за запахов, не хотела спать. Она вообще ничего не чувствовала до того момента, пока Максим не произнес:
– Не налегай на селедку. Опять глаза отекут.
– А у меня что, отекают глаза? – Аня возмущенно посмотрела на Максима.
– Да, когда ты ешь много соленого. И копченого. Вчера вечером ты навернула три шпикачки с перцем.
– А я ем много соленого? Ты считаешь, сколько я съедаю?! Да ты куркуль!
– Нет, я забочусь о тебе.
– Ну? – Аню начало охватывать непонятное раздражение. – Что еще не так?
– С шоколадом перебор, – невозмутимо продолжал Максим.
– Макс, что ты выдумываешь?! Я ем как обычно! И шоколада совсем немного!
– Половина шоколадной коврижки – это ерунда?
– Ты тоже немного отъел!
– Согласен. Но что ты скажешь по поводу журека?!
По поводу журека ей сказать было нечего. Журек она могла есть по три раза в день в огромном количестве и еще обязательно отламывала от хлебной буханки, в которую он был налит, румяную корочку.
В первый раз они попробовали журек в маленькой забегаловочке в конце Краковского тракта.
– Смотри, какое смешное название – журек! – весело потянула Максима Аня к прилавку.
– Это суп, – пояснил Максим. – Своеобразный.
– Давай закажем!
Через несколько минут появился официант с подносом. На нем стояли две круглые буханки серого хлеба. Поставив буханки перед Аней и Максимом, официант ловко поддел ножом «крышечки» буханок, и Аня увидела аппетитный суп, с большим количеством копченостей и зелени. Она взяла ложечку и попробовала. Вкус был немного кисловат, а сама жидкость – шипучей.
– Что это? – удивилась Аня.
– Суп, заправленный ржаной закваской. Это она дает такой привкус, немного бродит, поэтому шипит.
– Вкусно! – Аня умяла свою порцию мгновенно.
– Этот суп готовят по-разному, но обязательно добавляют закваску и копченое мясо или птицу.
В дальнейшем, куда бы они ни заходили, Аня сначала спрашивала журек. Ей все время хотелось ощутить на языке этот острый вкус. Возвратившись в Москву, Аня нашла место, где его готовят, и стала там завсегдатаем…
– Да, с журеком я переборщила, – она кивнула, – но, Макс, я всегда любила поесть!
– Но я заметил, что ты отекаешь больше обычного. Глазки по утрам маленькие-маленькие. – Максим сделал непривлекательную гримасу.
Аня вскочила с дивана и подбежала к зеркалу:
– Неправда! Глаза как глаза!
– Сейчас – да, а утром будут совсем щелочки.
Аня задумалась. Она по утрам на себя и не смотрела. Проснулась, побежала в душ, наскоро вытерлась полотенцем, не глядя намазала лицо кремом – вот и все ее утренние сборы. Короткая стрижка не требовала долгих манипуляций – маленькой щеткой пригладить влажные кончики, и все. Она искренне не замечала в себе никаких изменений.
– Ты сходи к врачу, – предложил Максим.
– Зачем?!
– Анька, догадайся сама.
Она догадалась и покраснела:
– Ничего подобного!
– Мне только показалось. Или просто я выдаю желаемое за действительное.
Аня посмотрела на улыбающегося Максима и почувствовала себя абсолютно беременной.
– Хочется маминого борща со сладкой булочкой, – прислушалась она к себе.
– Ну, о чем я и говорил! – торжествующе заключил Максим.
После того как Варвара Сергеевна всыпала им по первое число за внезапный отъезд, она внимательно оглядела Аню и произнесла:
– Вот отец не дожил до этого…
– М-а-ам… – протянула Аня. Она себя чувствовала прекрасно, но ей нравилось, что окружающие с ней нянчатся пуще прежнего.
– Что «мам»?! Твои братья не спешат с детьми. Глупые! Мне хоть спокойно умереть теперь можно будет! – этим восклицанием Варвара Сергеевна отдала дань традициям и отправилась на кухню варить борщ. Ведь ее беременная дочь очень хотела острого борща со сладкой булочкой…
Варвара Сергеевна варила первое теперь огромными кастрюлями, а ароматы сдобного теста заполонили все квартирное пространство.
– Ты бы рыбы поела. Фосфор ребенку нужен, – ворчала мать.
– У нее возьмет, у нее много, – заметил приехавший навестить мать Юра.
– Ты не приставай к ней, ей покой нужен.
– А что же наш муж?
– Муж деньги зарабатывает. Юра, ты или ешь, или иди куда-нибудь. – Варвара Сергеевна своего любимца теперь держала в черном теле. Сейчас главной заботой стала беременная Аня. «Вот что значит вовремя уехать поправлять здоровье», – думала довольная Варвара Сергеевна. Она давно посчитала, что ВСЕ случилось именно в апреле. Пока она в санатории принимала жемчужные ванны. «И слава богу! Так бы она еще несколько лет предавались горестным воспоминаниям, – думала добрая мать. – Максим хороший парень. Предложение делал три раза, Аня его мурыжила, издевалась, а потом – ничего, согласилась. Теперь вот только родить надо нормально!»
Варвара Сергеевна почти все угадала, ну, может, за исключением того, что Аня так и не полюбила Максима. Просто это был единственный мужчина рядом, когда ее душа, ее тело освободились от гнета воспоминаний. И потом, когда они уже встречались, она не была влюблена, а когда поняла, что беременна, произнесла только одну фразу:
– Никаких торжеств. Даже семейного обеда. Просто распишемся.
Максим был так счастлив, что согласился на все, что его дорогая Аня требовала.
Расписались они за десять минут, празднично пообедали за два часа и… вернулись в квартиру Варвары Сергеевны.
– Ничего, поживите здесь. А там видно будет. – Варвара Сергеевна была только рада такому повороту. Она еще волновалась из-за дочери. Будучи внимательной дамой, она обнаружила, что замужество и беременность для Ани не что иное, как тот же самый кокон, в который она так старательно пряталась сразу после летних событий. Появление Максима поспособствовало некоторому пробуждению, но стремления к тому, чтобы вернуться к прежнему образу жизни, в Ане не наблюдалось. Никаких подруг, никаких друзей, коллег, никакого стремления пойти работать. Теперь, мужнина жена, ждущая ребенка, Аня была окружена все теми же людьми – родственниками.
– Ань, а ты не хочешь на работу выйти? – как-то раз, еще на ранних сроках беременности, задала Ане неожиданный вопрос Варвара Сергеевна.
– Нет, не хочу, – уверенно заявила Аня. – Я буду ребенка вынашивать.
– Ты и так его выносишь. Тебе необходимо общение, движение. Ты опять закиснешь! – Варвара Сергеевна начинала волноваться.
Аня валялась на диване, читала журналы, спала. И больше ничего не делала. Лишь изредка выходила гулять.
Одна.
* * *Строить дом было вовсе не обязательно. Жилье у молодой семьи имелось – огромная квартира Максима, небольшая уютная квартира Ани, можно было жить у Варвары Сергеевны («Ребята, погодите, ребенок родится, Ане помощь нужна будет. А потом уж и от меня переедете»). Но Максим, амбициозный и хитрый зять, решил строить дом. Аня к этой затее отнеслась прохладно. Она вообще была больше сосредоточена на собственном состоянии, предоставляя полную волю мужу. От Варвары Сергеевны не укрылось, что Максим иногда обижается на это равнодушие. По крайней мере, в его голосе явственно слышатся нотки обиды. И Варвара Сергеевна снова тревожилась.
– Молодец Максим! Он к семье относится очень серьезно. – Приблизительно такими фразами она пыталась обратить внимание Ани на поведение мужа.
– Наверное, молодец, – равнодушно отвечала Аня.
На самом деле в глубине ее души был интерес к возможности обзавестись большим домом, но физическая леность и отвращение к суете, которую развил муж, одерживали верх.
– Ты не права. Максим должен чувствовать поддержку. Он не может везти один этот семейный воз. И деньги зарабатывать, и жизнь обустраивать, и массовиком-затейником работать, – выговаривала Варвара Сергеевна дочери.