– Плыви с капитаном, Марк, и возвращайтесь оба с победой. Лучшего выбора мне не сделать. – Де Рокафуль перекрестил командора и повернулся к Серову. – Есть ли у вас еще просьбы ко мне, маркиз?
– Если позволите, магистр. Одного христианина, бывшего раба с шебеки Эль-Хаджи, нужно отправить в Геную или Венецию. Он хочет добраться в родные края, на север, в Россию.
– Хорошо. Смотритель порта получит мой приказ. Корабли из Генуи – частые гости на Мальте. Это все?
– Да, достопочтенный.
Де Рокафуль кивнул и поднял нагрудный крест, благословляя Серова. Откланявшись, гости направились к выходу, но у порога Серов остановился, пропустив вперед де Пернеля, и спросил:
– Вы сказали, мессир, что прозвание Сирулла на арабском – Божий гнев. А как переводится женское имя Сайли?
– Это не арабское слово, а турецкое. Оно означает «праздник».
Праздник! – думал Серов, шагая по роскошным залам. Праздник! В самую точку попали! Она – праздник, который был со мной! И будет снова – ныне, присно и во веки веков! Ну, не во веки, а до тех пор, пока не разлучит нас смерть… Но и тогда мы ляжем рядом, пусть не на солнечной Мальте, а в другой земле, холодной и суровой. Будем спать триста лет, а потом… Кто знает? Кому ведомы причуды времени?.. Может быть, возродимся и встретимся вновь…
Де Пернель остановился в Посольском зале.
– Вы поразили великого магистра своим военным дарованием. Я не ожидал, что он согласится отдать часть флота в ваши руки. Прежде речь шла о раздельном командовании.
– Магистр – мудрый человек, – сказал Серов, отвлекаясь от дум о Шейле. – Вор скорее поймает вора, пират – пирата… А два начальника – верный путь к поражению. Опять же я согласен плыть под мальтийским флагом… Вы понимаете, Робер, что это значит?
– Да, мой капитан. Добыча – пополам, но слава достанется нашему Ордену. А вам – возлюбленная супруга и другие пленники. Это справедливо.
– Справедливо, – согласился Серов. Бродила, правда, у него мысль купить черного шелка и найти в Валетте живописца, чтобы намалевал череп с костями. Если прозвали его Божьим гневом, то «Веселый Роджер» будет в самый раз![82]
– Вы довольны, мессир? – спросил де Пернель.
– Вполне, командор. Двенадцать сотен пехотинцев и отряд рыцарской конницы… Это больше, чем я рассчитывал. Лишь одно меня смущает…
– Да?
– Мессир Зондадари сказал, что кроме вас нашлись у меня и другие поручители. Любопытно, кто?
Лица Деласкеса и Абдаллы мелькнули перед Серовым, но он сдержался и не назвал их имена. В конце концов, они могли и в самом деле явиться во дворец по вызову квартирмейстера.
– Господь не оставляет праведных. Его заботами у Ордена есть доброжелатели, – пояснил де Пернель. – Не только в Касабланке, Ла-Кале, Триполи и других христианских городах Магриба, но даже при дворах беев и султанов. Многое рассказывают те, кто выкуплен из магометанского плена… Завтра, мессир, вы увидите карты Джербы и восхититесь их подробностью. Стоит ли удивляться, что наши лазутчики узнали о ваших деяниях и донесли эту весть до магистра? Лучше взгляните на то, что окружает нас. – Рыцарь обвел рукой расписанные картинами стены, изящные высокие подсвечники из серебра, мебель с инкрустацией из слоновой кости, кресла для капитула Ордена и послов, большие сундуки с дарами. – Как величественно, какая красота! Не обижайтесь, мессир Андре, но вряд ли вы видели такую роскошь в доме вашего батюшки или на вест-индских островах.
Знал бы ты, что я видел, когда и где! – подумал Серов, пригасив улыбку. Лувр, Прадо, Эрмитаж, соборы и дворцы в Москве и Риме, Мадриде и Праге, Париже и Флоренции, сокровища десятка стран и трех десятков городов! Ему, повидавшему так много, уверенному в том, что за недолгие часы полета можно добраться до любой из европейских столиц, восторг де Пернеля казался наивным и детским. Но он послушно изобразил восхищение, закатил глаза и произнес:
– Потрясающе, клянусь якорем и мачтой! Большое счастье для провинциала вроде меня лицезреть орденскую мощь и эти несметные богатства! Лишь об одном скорбит мое сердце: что супруга моя не со мной и не может усладить взор таким великолепием.
Они вышли во внутренний дворик, а потом – на площадь, где дожидался Рик Бразилец с лошадьми.
* * *Вечером Серов, квартировавший на «Вороне», призвал к себе Михайлу Паршина, родича царского стольника Толстого. Когда тот явился и выпил первую кружку, Серов кивнул на постель, где были разложены шпага, два пистолета, дорогой костюм при поясе, шляпе и башмаках и три увесистых кошелька с монетой. Было в них золото и серебро.
– Бери, Михайла, владей. Все твое!
Паршин оторопел.
– Андрей Юрьич! – Он взвесил в ладони мешочек с дукатами. – Это ж такое богатство… Да все имение батюшки моего половины не стоит! На эти деньги я бы батальон вооружил!
– В России, может, и вооружил бы, даже на водку хватило бы, но ты поедешь по Европам, где цены куда повыше. До Генуи тебя торговый корабль отвезет, а дальше коня покупай и езжай через Милан на Вену. В Вене осмотришься, решишь, как к своим пробираться. Дальше Вены я тебе не советчик.
– Храни тебя Христос, милостивец мой! – Михайла отхлебнул из кружки и запустил пятерню в русый чуб. – Чем отслужу за такую подмогу?
– Отслужишь, – строго сказал Серов и вытащил из-за отворота рукава пакет с заготовленным письмом. Было оно писано на французском, на лучшей бумаге, и запечатано тремя печатями, а на пакете значилось русскими буквами: «Государю и Императору Всея Руси, Его Величеству Петру Алексеевичу от покорного слуги Андрея де Серра, морского капитана и французского маркиза – в собственные Его Величества руки». Он протянул письмо Паршину и молвил: – Вот служба твоя, Михайла. Доставишь сей пакет царю или через родича передашь, через большого вельможу. Золото и серебро даю тебе, чтобы дорога легла быстрей, оружие даю, чтобы от лихих людей отбиться. Как по-твоему, сколько путь займет?
– К Масленице не поспею и к Прощеному воскресенью[83] тоже, – деловито сказал Паршин, пряча пакет за пазуху. – А вот к середине Великого Поста доберусь! Голову потеряю, а пакет твой доставлю! Токмо… – он замялся, – не разумею я языков фрязинского[84] и германского. Как без них в Европах странствовать?
– Это верно, – согласился Серов и вытащил из сундука еще один мешочек с золотом. – Ты, Михайла, товарищей себе подбери, двух или трех молодцов из команды – таких, чтобы тебя понимали. Есть у меня казак, Страхом Божьим кличут, вот с ним и потолкуй. Я ему тоже награду дам.
– Потолкую, Андрей Юрьич. – Паршин потянулся к оружию, осмотрел пистолеты, примерился к шпаге и сказал уважительно: – Гишпанская работа! Добрый клинок!
Они помолчали. Потом Серов бросил на своего посланца испытующий взгляд и молвил:
– Что ж ты не спрашиваешь, Михайла, о чем письмо?
– Батюшка меня наставлял: не лезь со свиным рылом в калашный ряд. Если дело у тебя к царю, там мне о том любопытствовать не должно.
– Но знать надо. Вдруг письмо не довезешь, так скажешь на словах. Скажешь так: маркиз Андрей де Серра, Юрьев сын, капитан из Вест-Индии, просится на государеву службу и готов бить супостата на земле и на море, а если придется, положить живот за новое свое отечество. Приведет тот капитан в Неву боевой корабль, и не галеру, а фрегат с пушками и командой, и будет с ним сотни полторы, а может, три, охотников, умелых мореходов и солдат. Ежели то по душе государю, пусть шлет патент с верными людьми, и шлет его, скажем, в Геную, а капитан Серра там будет в начале лета. Все понял, Михайла? Все запомнил?
Паршин во время этой речи сидел точно оцепенелый. Потом хватил рому и пробормотал:
– Вон оно как, Андрей Юрьич… Выходит, даст Бог, станем товарищи по оружию?
– Если государь захочет.
– Чего ж ему не захотеть? Ныне у него свара со шведом, и всяк канонир и матрос ему в помощь, а ты – капитан, да еще лихой, удачливый и почти не пьющий! Он тебя адмиралом поставит, Богом клянусь! Ему удачливые да тверезые во как нужны! – Паршин чиркнул по горлу ребром ладони, потом его глаза вспыхнули – видно, пришла в голову какая-то мысль. – А знаешь что, Андрей Юрьич? – пробормотал он, склонившись над столом к Серову. – Знаешь что? Покладем на эту Геную с Миланами да Венами! Что тебе ждать да деньгу на меня тратить? Поднимем щас паруса и поплывем в Расею-матушку северными водами! Против шведа баталию учиним! Где встретим, там ограбим и пожжем! Пустим их галеры щепками по синю морю! Ох и погуляем, Андрей Юрьич!
– Рад бы, да не могу, – сказал Серов, и глаза Паршина погасли. – Ты ведь, наверное, слышал, что нехристи жену мою пленили и два десятка сотоварищей. На Джербе они, на острове тунисском, и я пойду их выручать с мальтийцами. Но не сейчас, а через месяц – надо план составить, войско подготовить, погоды дождаться. Путь туда не далек, но и не близок – двести тридцать миль, а галеры пойдут сильно груженые… Вот и посуди, Михайла – могу ли я бросить жену и людей своих?.. могу ли на север идти и драться со шведами?..
– Не можешь, – согласился Паршин, – никак не можешь. Любушка-жена для мужика – первая забота. Конечно, после Бога, царя и отечества. – Он бросил на камзол кошельки, пистолеты, шляпу и прочую одежду, свернул в тугой узел, сунул под мышку клинок и спросил: – Ну а к лету справишься со своей бедой? Я сам в Геную попрошусь и буду ждать тебя с патентом.
– Справлюсь, Михайла. Может, уже весной и справлюсь.
– Храни тебя и твоих семейных Царь Небесный, – сказал Паршин, допил ром и вышел вон.
Серов подождал с четверть часа и тоже отправился на палубу. Смеркалось, и стены Ла-Валетты сияли чистым золотом в свете угасающего дня. Из кабаков и харчевен, тянувшихся вдоль гавани длинным рядом, слышались песни и пьяные выкрики, над трубами плыли дымы, грозили небу купола соборов и крепостные башни, а на другой стороне залива, в форте Сент-Анжело, маршировали под стеной солдаты – видно, сменялся караул. Волнение моря усилилось, «Ворон» покачивался на крутой волне, и вместе с ним плясали вверх-вниз «Дятел», «Дрозд», «Стриж» и большие орденские галеры.
Кликнув подвахтенного, Серов велел звать гребную команду и везти его на «Стрижа». Примчался Мортимер с тремя корсарами из новых; они спустились в шлюпку, прыгавшую у борта фрегата, налегли на весла – плыть было недалеко, половину кабельтова. Мортимер был на редкость хмур и молчалив – похоже, спустил уже деньги и чувствовал, что завтра, сменившись с вахты, расстанется с сапогами.
Серов поднялся на шканцы «Стрижа», выслушал рапорт вахтенного и приказал ему взять фонарь и идти на бак, где под палубным настилом, рядом с гальюном, в тесной каморке держали Эль-Хаджи. Они спустились вниз. Вахтенный сдвинул засовы, распахнул дверь, посветил – пленник, прикованный за щиколотку, встрепенулся, узнал Серова, ощерился волком.
– Аллах в помощь, реис. Выглядишь ты неплохо – лучше, чем бывшие твои невольники, – сказал Серов и услышал в ответ пару неразборчивых проклятий. Турецкий он уже немного понимал. Кажется, ему обещали жуткие муки в когтях Иблиса.
– Заткнуть ему пасть, капитан? – Подняв фонарь левой рукой, вахтенный потянулся за ножом.
– Нет. Пусть сидит и скалится. У нас с ним джентльменский договор, и он еще не выполнен. – Серов проверил цепь на ноге турка и остался доволен – цепь была крепкой. – Слушай, реис: скоро я пойду на Джербу и превращу вашу крепость в кучу щебня пополам с дерьмом. Если ты не солгал и я найду там Карамана, получишь лодку и отплывешь к тунисским берегам в целости и сохранности. А если солгал…
– Что тогда? – прошипел пленник. – Что ты сделаешь со мной, гяур, сын шайтана? Что, если я солгал?
Серов скрипнул зубами:
– Если ты мне ботву гнал, я тебя, мон шер, отдам на растерзание невольникам. Отдам, как обещал, ты уж не обессудь. Ждать смерти будешь долго.
Он повернулся и зашагал к трапу.
Глава 9 Джерба
Мальтийские скалы медленно таяли на северо-востоке, весенний ветер гудел в снастях, солнышко грело так, как бывает не всяким летним днем в России. Благодать! Чудные места, думал Серов, расхаживая по квартердеку. Мальта, конечно, остров каменистый, и бананы с ананасами тут не вырастишь, зато теплого моря, солнца и разных почтенных древностей сколько угодно. Но все это станет товаром лишь в двадцатом веке, после двух разрушительных войн, когда живущие в сытости счастливцы из Штатов и Европы откроют туристический сезон. Тогда потекут реки долларов и евро на Мальту и в Коста дель Соль, в Марокко, Тунис, Алжир и Египет, в Турцию и Грецию, и родятся из того потока многоэтажные отели, аэродромы, круизные лайнеры, яхтклубы и пляжи с золотым песком. Но это только будет, а сейчас цена красотам природы и древним диковинам – грош в базарный день.
Его фрегат шел во главе флотилии. Справа и чуть позади двигались «Стриж» и бригантина «Ла Валетта», слева – «Дятел» и «Дрозд», а за ними тянулась дюжина орденских галер, больших низкобортных судов с орудиями на палубах. Галеры глубоко сидели в воде; на каждой – сотня солдат со всем снаряжением, больше десятка лошадей, запасы пороха и провианта. Шли они не быстро, делали узла четыре, но все-таки за трое суток могли добраться до пиратского гнезда. Если, конечно, погода позволит.
Сейчас флотилия огибала южную оконечность Мальты. Остров был довольно велик, тринадцать морских миль в длину и семь в ширину, но плодородием не отличался – тут водилось больше камней и скал, чем лугов и полей, так что продовольствие завозили с Сицилии. К северо-западу лежал еще один клочок земли под названием Гозо, копия Мальты, только раза в три поменьше, а между двумя главными островами была совсем уж крохотная территория, необитаемый остров Комино,[85] миля поперек, заросли кустарника и полчища кроликов. Судя по картам, Джерба, куда направлялась флотилия, не уступала размерами Мальте и торчала у самого тунисского берега, словно затыкая горловину довольно обширной бухты. Существовали, конечно, и отличия: остров был плодороднее мальтийских палестин и не такой скалистый, хотя утесов и холмов там тоже хватало. Сейчас на Джербе имелись сады и пастбища, но в прошлом, как утверждали мальтийцы, остров был пустынной землей. На что он годился? Кому был нужен? Разве только рыбакам да морским разбойникам. Эти крепко обосновались на Джербе, еще со времен первого Барбароссы, которому остров пожаловал местный эмир.
– Курс – зюйд-вест, – сказал Серов стоявшему у штурвала Олафу Свенсону. Тот плавно крутанул рулевое колесо, паруса на миг заполоскали, потом снова взяли ветер. Мальта медленно тонула за кормой, растворяясь в морской синеве; теперь бушприт корабля смотрел точно на юго-запад, где пряталась за солеными водами магрибская Тортуга.
– Сигнал!
Грохнула носовая пушка. Галеры флотилии поворачивались, ложились на курс, указанный флагманом; над «Святым Петром», где держал флаг командор Зондадари, вспухло облачко дыма, затем ветер донес звук выстрела. Серов довольно кивнул. За минувший месяц было потрачено много усилий, чтобы мальтийские союзники привыкли отвечать сигналом на сигнал. Всякая команда нуждалась в подтверждении – тем более что войско с ним шло изрядное, две тысячи бойцов и корабли с сотнями орудий.
На капитанский мостик поднялся Сэмсон Тегг, доложил, что людям Брюса Кука выданы порох, пистолеты и мушкеты, что они сидят в полной готовности и ждут. То была особая команда для спецзаданий из сорока корсаров; основой стала ватага Брюса, пополненная меткими стрелками. Про их задачу Серов пока не говорил никому.
– Ветер устойчив, – заметил Тегг, принюхиваясь. – Если бы не корыта этого Дадара, за двое суток дошли бы. А так ползем, как беременные черепахи.
– Не важно, за сколько дойдем, важно, что встретим, – возразил Серов. – Помнишь келью под дворцом магистра – ту, с картами и рисунками? Помнишь, о чем мы говорили?
– Такое я не забываю, клянусь троном Сатаны, – буркнул бомбардир. В самом деле, будучи человеком подозрительным, забывчивостью он не страдал и замечал любую мелочь. К людям Тегг относился так же, как чрезвычайные «тройки» сталинских времен: всякий был в его глазах виновен и обязан доказать свою благонадежность.
Они молча следили за юркими шебеками, за бригантиной, купленной Серовым в феврале, и за большими орденскими галерами. Там спустили в воду весла, по тридцать с каждого борта, и скорость флотилии увеличилась. Пожалуй, теперь суда делали пять или шесть узлов.
– Кстати, о разговоре в той келье… Ты что-нибудь придумал, Эндрю? – наконец поинтересовался Тегг. – Ты говорил… как это называется по-ученому?.. о пре… при…
– О превентивных мерах, – подсказал Серов. – Придумал, Сэмсон. Вон она, одна из моих придумок.
Он показал взглядом на шкафут, где люди Брюса Кука возились с мушкетами и точили тесаки. Вооружились они не до зубов, а по самые брови: у каждого два пистолета и мушкет, пороховые гранаты, сабля, пара метательных ножей, кинжал и топорик. Брюс прохаживался между шлюпками, загромождавшими палубу, следил, как чистят стволы и набивают порохом глиняные кувшины.