– Привет. – Больше ни на что изобретательности не хватило. А Доктор Ливси переменился в лице. Гримаса у него была такая, будто он застукал Тонкого за чем-то очень и очень нехорошим, только стесняется сказать это вслух. Тетя Муза ему все-таки друг…
Друг – тетя Муза тоже смотрела на племянника подозрительно. Наконец, отмерла, сказала:
– Елена, пройди в комнату. – И, не дожидаясь, пока Ленка уйдет, потребовала:
– Покажи-ка, что там у тебя?
Тонкому самому стало любопытно, что такого нашел Чапа в его кармане. Джинсы узкие, пихать туда печенье или еще что съедобное – себе дороже. Сядешь так и будет у тебя не печенье, а полный карман крошек. Значит, несъедобное… но что еще могло заинтересовать собаку?
Тонкий сунул руку в карман и вытащил визитницу. Ту, что обронил ночной гость, самую бесполезную находку верного крыса. Тетя тут же отобрала и открыла:
– Та-ак…
А Чапа заливался! Чапа лаял, как будто увидел тысячу кошек, и прыгал вокруг тети с визитницей. А тетя невозмутимо в этой визитнице копалась. Достала пачку визиток, кинула на тумбочку в прихожей. Достала кусок бумажки, сложенный конвертиком. Чапина душа этого не вынесла. Истерически гавкнув, он прихватил тетю за пальцы, держащие бумажку.
– Сидеть! – приказал Доктор Ливси, и собака села, как ни в чем не бывало. А тетя бумажку развернула и едва не высыпав на пол какой-то зеленый порошок, похожий на приправу. Марихуана!
Вот что хранил в этой визитнице ночной гость!
Глава XII Что-то новенькое
Доктор Ливси закашлялся:
– Это точно его?
Тонкий покачал головой.
– Разберемся, – сказала тетя. – Пошли на кухню.
Тонкого усадили на высокий табурет, налили чаю. Значит, верят. Уже хорошо, а то Сашка на полном серьезе испугался, что придется оправдываться и перед тетей и перед Доктором. Тетя, между тем, села напротив, отдала бумажку Ивану, чтобы не нервировать собаку, и потребовала объяснений:
– Знаю, что не твое. Подозреваю, что ты вообще не в курсе, что такое зеленое носил с собой все эти дни. Скажи только, где нашел?
И Тонкий рассказал. Про ночного гостя, про Толстого, как он нашел визитницу, да и рассказывать-то было недолго! Он-то думал, бесполезная находка, ну и сунул в карман в надежде, что раз ночной гость имеет обыкновение ходить мимо их лагеря, может быть, вернется за своей пропажей. Внутрь заглядывал, да, как же. Нашел кучу визиток и положил обратно, кому они нужны! Наркоту вообще не заметил: она так завернута, будто просто клочок бумажки.
Тетя слушала и мрачнела.
– Значит, в руках это держало как минимум три человека. Зови Ленку, Вань, давай чай пить.
Доктор Ливси кивнул и пошел звать Ленку. Тетя сунула визитницу в карман:
– Забудь, Сань. Если все-таки увидишь этого ночного гостя – покажешь. А так – забудь.
Тонкий кивнул: все понял, не маленький. Даже если тете очень захочется посадить ночного гостя за щепотку марихуаны, она не сможет этого сделать. Визитница побывала уже у троих человек. Ночной гость скажет: «Подкинули», – и никто ничего не докажет. Правда, он может иметь отношение к делу саблезубого гоминида… В таком случае, его стоит представить тете, если он, дурак такой, покажется на глаза.
Вошел Доктор Ливси, ведя перед собой надутую Ленку. Дуться Ленка любит и всегда подходит к делу творчески. Просто «губки бантиком» – это ерунда для чайников. А вот когда у человека надуты даже уши, сразу видно всю силу его обиды.
– Улетишь! – среагировал Тонкий.
– Сам такой! – Ленка сделала неуловимое движение носом, отчего нос тоже надулся. – Что за секреты от мирных граждан?!
Тетя вздохнула, Тонкий подумал, еще чуть-чуть, и у нее тоже надуются уши.
– Увы, Елена, в этот раз никаких секретов. Ничего интересного.
Ленка подозрительно оглядела ее кислое лицо, разочарованную мину Тонкого, вечно улыбающегося Доктора Ливси и милостиво согласилась:
– Ладно, верю.
– Ну спасибо! – Доктор Ливси хохотнул и выдал Ленке чашку, исходящую паром.
Чашка была большая, держать ее требовалось обеими руками. А говорить, не размахивая руками, Ленка не умела. Тонкому дали такую же чашку, и он замолчал просто так, за компанию.
– Ну и что же твои племянники хотят увидеть в Керчи? – сменил тему Доктор Ливси. – Мелек-Чесменский Курган, Митридат, Пантикапей?
– Что покажешь, – хмыкнула тетя Муза. – По-моему, им все равно, лишь бы не сидеть целыми днями в палатке. От этого галлюцинации начинаются.
Тонкий покраснел. Знал, что про саблезубого гоминида тете рассказывать не стоит. И не рассказал бы, если бы Чапа визитницу не нашел. А так… Она сказала: «Рассказывай», – значит, надо было рассказывать все, ничего не упуская. Кто его знает, какую-такую деталь опер сочтет важной? Пришлось и про гоминида…
Доктор Ливси понимающе кивнул:
– Тогда начнем с кинотеатра. Закончим – местами боевой славы!
Произнесено это было так, будто Доктор Ливси хочет показать им места боевой славы не героев войны, а своей собственной. Ну и ладно.
Потрескавшаяся эмаль на чашке сложилась в дурацкий рисунок: бегемот, поедающий арбузы с дерева. Тонкий сидел и разглядывал трещинки: вот круглое бегемотье тело, глаз, вот арбуз, а вот веточки дерева идут сеткой трещин… А о чем еще думать, скажите, пожалуйста? Ночной гость курит марихуану. Курит, для продажи взял бы порцию побольше и не хранил бы в визитнице. Хотя… Не-а! Не прав начинающий оперативник Александр Уткин! Ни разу не прав: именно так продавцы и делают. Носят с собой по чуть-чуть, столько, сколько приготовились продать сегодня… Да, но в визитнице было совсем уж мало. Тонкий видел по телеку: марихуану продают спичечными коробками, а никак не понюшками, которые в сложенной бумажке поместятся. Значит – курит сам. Это может значить, что он имеет отношение к торговле, а может не значить ничего. Вот так! Даже косвенная улика, найденная с позором и собакой (ох уж этот Чапа!), может оказаться вовсе не косвенной уликой, а вообще ничем. Обидно – не то слово: расследование по делу гоминида по-прежнему не продвинулось ни на шаг. Или продвинулось, но чтобы это узнать, нужно сделать еще несколько шагов. И главное непонятно: куда шагать? Обойти с визитницей всю деревню и спрашивать: «Не ваша ли?» Может, кто-то из пацанов и соврет: «Моя», чтобы получить бесполезную игрушку, а так… Что-то не видел Тонкий визитниц у деревенских дедулек. Скорее всего, ночной гость из города.
Установить слежку за всеми, кто носит старые штормовки, включая Ван Ваныча? Честно говоря, Тонкий никого кроме Ван Ваныча и бомжа в штормовке не видел, так что, может быть, в этом и есть резон… Еще давно пора обсудить с тетей события минувших дней, только она ведь на смех поднимет Тонкого. Один гоминид чего ему стоил…
– Ты что-то, Саня, погрустнел, чай не пьешь? – Доктор Ливси хлопнул Сашку по спине, тот даже вздрогнул от неожиданности. Доктор истолковал это по-своему:
– Ты не волнуйся, я в хороших людях разбираюсь больше, чем в хорошем вине. Потому что вина не пью.
«А хороших людей переловил столько, что хватило бы работников для целой винной плантации», – закончил про себя Тонкий. Злился он на Доктора Ливси. Вроде, и сам не виноват, и Доктор ни в чем не обвиняет, а все равно паршиво.
– Я… Задумался просто! – Тонкий залпом допил остывший уже чай. – А в кино – это вы здорово придумали. Сто лет телека не видел! – Он так честно посмотрел на Доктора Ливси, что сам бы на его месте не усомнился: «Врет! Не хочет он ни в кино, ни в кафе, ни в парк отдыха по местам боевой славы. Хочет сидеть, как дурак, и дуться над чашкой холодного чая, потому что такова жизнь».
– Ну если задумался, тогда пошли, – нелогично ответил Доктор Ливси. Ленка и тетя уже стояли на пороге кухни – все ждали Тонкого. Чапа меланхолично растянулся в углу. На Сашку даже внимания не обратил, когда тот вставал, убирал чашку, перешагивал через него к дверям. Его Чапино дело – наркоту найти. Дальше – пускай двуногие сами разбираются.
Идти с Ленкой в кино – все равно что с козлом за капустой. Найти-то найдет, будь спок, выберет самый лучший кочан. Только сам же и слопает, не оставив тебе и жеваной кочерыжки. Ленка выбрала классный фильм, нужно отдать ей должное. Но только на этом вся польза от Ленки закончилась, начался один вред. Может быть, кому-то в зале и удалось спокойно посмотреть кино, только это был точно не Тонкий. Когда твоя соседка взвизгивает на каждой кровавой сцене, это еще можно стерпеть. Когда она громко комментирует все происходящее на экране и в зале – это уже требует большей выдержки, у Тонкого такой нет. Не говоря уже о том, что слышны комментарии не тебе одному.
Тетя Муза – предательница. Шикнула на Ленку каких-то десять раз. Еще раза три сказала: «Сейчас пойдем домой» – и все. На этом воспитательные меры закончились. Ленке это как слону дробина. Причем слон еще и выпендривался:
– Куда домой? В Москву? Пешком?
– Куда домой? В Москву? Пешком?
В общем, просмотр фильма провалился, к концу сеанса Тонкий уже мечтал пойти пешком в Москву или, на крайняк, отправить туда Ленку.
Потом были места боевой славы. Тонкий не ошибся: боевая слава принадлежала Доктору Ливси. Он повел тетю Музу с племянниками в парк, где они с Чапой однажды гуляли-гуляли, да и нашли килограмм наркоты в какой-то палатке со сникерсами. Парк был вообще-то ничего, только кое-кто не хотел пускать племянников одних на «Американские горки». Тонкий сразу сказал: «не очень-то и хотелось» – тошнотики наскучили ему еще в прошлом году. Они тогда с Ленкой гуляли в московском парке аттракционов, где проходил конкурс на самую страшную гримасу. Ленка, с ее умением корчить рожи, тогда легко завоевала первое место. Призом оказалась целая лента билетов на любые аттракционы. Угадайте, где остались эти билеты, и кто пришел домой с зелеными лицами? Самое интересное, что катались-то они вдвоем, а наскучили тошнотики только Тонкому.
Ленка ныла, как первоклассница. Ленка визжала, как бензопила, и толкала убедительные речи «о пользе американских горок», как будто она баллотируется в президенты парка, и это часть ее предвыборной кампании. Тонкий с Доктором Ливси проигнорировали, а тетя Муза повелась, за что была наказана.
Как опер, она не привыкла уступать «Сказала одна не пойдешь, значит, одна не пойдешь!». Но как тетя, замученная нытьем, она согласилась прокатиться с Ленкой, за что и поплатилась.
Первый полет прошел нормально: «Американские горки» визжали, Ленка солировала, Тонкий с Доктором Ливси сидели рядом на лавочке и пили газировку. Второй полет был ненормален уже тем, что случился (Ленка клятвенно пообещала: «Только один круг»), а в остальном все также: горки визжали, Ленка солировала, Тонкий с Доктором Ливси пили газировку. На третьем круге Тонкий понял, что из парка они поедут домой и только домой, и злорадно пошел покупать новую порцию газировки.
На четвертом – Доктору Ливси стало уже неудобно молчать, и он начал задавать актуальные вопросы: «Как вам отдыхается?», «Как сложились отношения с местными жителями?», «Как вел себя тот, кто потерял визитницу?»
Пить газировку и молчать было ужасно скучно. Тонкий, сам от себя не ожидая, разболтал Доктору Ливси все и даже много больше. Про Федьку, Петруху, пещерных жителей, про то, что Толстый пропал, а тетя с Ленкой говорят: «Ерунда, найдется».
Дальше Тонкий кругов уже не считал. Была охота считать, сколько раз уйдет в пятки чужое сердце, сколько раз придется Ленке и согорочникам подавлять рвотный спазм. Ему было, чем заняться, было, о чем поболтать, и было, с кем. Как всякий идеальный собеседник, Доктор Ливси больше молчал, иногда для порядка вставляя: «Надо же!» и «Что же было дальше?» Под конец Тонкий совсем разошелся и вывалил на ни в чем не повинного Доктора легенду про саблезубого гоминида. Вместе посмеялись.
В бутылке оставалось на донышке. Тонкий допил залпом, и тут же лязгнула цепочка на входе в аттракцион, знакомый голос завозмущался:
– Чтобы я еще раз, с тобой!
– Ну теть, ну весело ж было!
– Я не люблю, когда бывает весело десять раз подряд. От этого тупеют.
Тонкий хихикнул: хорошо быть опером, на любой вопрос у тебя есть ответ. Тете неудобно признаться, что у нее кружится голова и скачут перед глазами зеленые чертики. Но это не значит, что она будет молчать. Она найдется, она скажет: «не люблю, когда весело десять раз подряд» и скажет так убедительно, что ты поверишь. И ни за что не подумаешь, что у человека просто кружится голова и скачут перед глазами зеленые чертики.
– Как покатались? – вежливо спросил Доктор Ливси. И Тонкий понял, что не ошибся:
– Домой! Немедленно домой! Эта особа сведет меня с ума и передачи в больницу носить не будет.
– Почему не буду-то? – оскорбилась Ленка.
– Потому что тогда ты сведешь меня с ума. Еще раз.
Тонкий подумал, что если они за тринадцать лет знакомства остались в здравом уме и твердой памяти, то, может, и не стоит так бояться? Ну подумаешь, принесет Ленка тете пару передач в психиатрическую больницу, может, еще ничего ей, тете, и не сделается?
– Домой, так домой! – радостно отозвался Доктор Ливси. – Меня закинете?
– Нет, оставим здесь, – парировала тетя. – Купим тебе месячный абонемент на американские горки.
– Мне-то за что?
– Для профилактики.
Взрослые смеялись, а Тонкий решительно не мог их понять. О том, что у оперов чувство юмора не такое, как у людей, он, конечно, знал. Но он также знал, что это чувство просыпается редко и какие-то там американские горочки этому не способствуют. Что на тетю нашло? Наверное, правда голова кружится.
Ленка брела позади всех, виноватая, как сто китайцев. Заметив, что брат на нее смотрит, скорчила независимую гримасу:
– Я что, я ничего. Она сама говорила: «Одна не поедешь». После каждого круга, ага.
Глава XIII Если ты крыса
Если ты крыса, то самое трудное для тебя – жить среди людей. Они думают, что предел твоих мечтаний – сидеть у них за пазухой или в кармане, задыхаться и трястись в такт чужим шагам. Еще они тискают тебя и хватают поперек живота, так что ребра трещат. Им не нравится твой голый хвост, хотя сами они лысые почти целиком. Им вообще много чего не нравится. Честно говоря, они оборзели.
Толстый сидел за пазухой у незнакомого двуногого и думал, когда это все кончится. Битый час двуногий делал зарядку: наклон-подъем, наклон-подъем… Не, ну это твое дело, но крысу-то отпусти! Толстый шкрябнул когтями воротник рубашки, пытаясь выбраться. И в очередной раз получил по носу. Ну как с этим человеком договориться?!
Солнце жарило так, что выть хотелось. Толстый по-собачьи высунул язык, но это не спасало. Снаружи пахло ветерком и теми прекрасными зелеными семечками с тонкой кожурой, которые Толстый недавно открыл. А наружу не пускали. Да еще и пели похабную песенку из какого-то фильма:
И ты должен все это терпеть оттого, что ты, видите ли, крыса!
Глава XIV День
Бывают дни, которые как мимо пролетают: минуту назад было утро, и вот снова пора ложиться спать. Выходные, например. С пятницы продумываешь, строишь наполеоновские планы: «Встану, порисую, приберусь в комнате (а то бабушка за неделю замучила: «Когда?», «Доколе?»). Потом выгуляюсь в парк, давно там не был, а на ночь помочу монстров: дед притащил на днях клеевую стрелялку»… И вот встаешь утром, приступаешь к первому пункту плана, достаешь этюдник, краски… Через час пол завален испорченными черновиками, на столе сохнет пара удачных работ и… (здесь должна быть барабанная дробь). Заходит бабушка. Окидывает критическим взглядом преподавателя неубранную комнату, где к недельному бардаку добавился толстый слой испорченной бумаги по всему полу, да пара пятнышек краски на полу. Тряпки, которыми кисточки вытирают – тоже валяются. Сам Тонкий, весь перемазанный, стоит посреди великолепия, говорит: «Смотри!» Бабушка смотрит и качает головой: «Что за человек! Просила в комнате прибраться, так он еще больше намусорил!» А в ответ на твое робкое: «Я сейчас…» кивает на часы и припечатывает: «Что ты сейчас? Спать давно пора!» А ты смотришь на часы и не понимаешь: это что, уже одиннадцать вечера, а не утра? Только безапелляционная темнота за окном не оставляет сомнений: «да, кто-то прорисовал весь день, вот он и пролетел как один час».
Бывают такие дни. Хорошие дни, ничего не скажешь. А бывают такие дни, что скорее бы кончились.
Тонкий привычно трясся на заднем сиденье и угрюмо ковырял торчащую из спальника вату. Доктора Ливси уже забросили домой, да и сами скоро приедем. А время еще детское.
Вопроса «Что делать остаток дня?» у Тонкого, правда, не возникало. Известно что: топать в деревню к Ван Ванычу, искать там верного крыса. Можно Ленку снарядить с собой: две головы хорошо, а четыре руки и четыре ноги – еще лучше. Ну и что, что деревня большая. Ну и что, что от деревни до лагеря пара километров. Вообще, все на свете «ну и что?», когда пропал верный крыс. Чинары царапали по окнам машины. Тонкий подпрыгивал на кочках и ужасно хотел, чтобы этот день поскорее прошел.
В конце концов, по сравнению с иголкой в стоге сена, верный крыс имеет массу преимуществ. Во-первых, он крупнее, во-вторых, не колется. Еще откликается на зов и может прибежать сам, если, конечно, не заблудился. В общем, шансы есть.
«Жигуль» въехал на знакомую площадку, какую-то пустынную без палатки. Одно костровище с парой бревен рядом напоминало: «Люди здесь были». Нет, не так: «Здесь были люди». А что? Некоторые пишут «Здесь был Вася», но зачем нам эта конкретика. «Люди» и все. Для кладбища дикарей, владений саблезубого гоминида, слова «люди» вполне достаточно.
Тетя хлопнула дверцей, как уши прищемила. Тонкий выскочил и хлопнул сильнее. Последней из машины вышла Ленка и уж расстаралась так, что эхо ей ответило смачным хлопком. Тетя задумчиво обошла костровище, глянула на кусты, на примятую палаткой траву и выдала непонятное для Ленки: